Коктейль для неудачников

      Голос Серкита искажался плохим динамиком планшета и расстоянием от столика, вокруг которого столпилось пол-«Маккадамса». Блерр демонстративно не слушал этот бред: Шоквейв использовал своих последователей, чтобы нанести подлый удар по новому миру, неоформистам еще не поздно сдаться, расследование взрывов ведет Старскрим, рядом с АЭС видели его вместе с Праулом и Нидлноузом, возможно, время для подлинного объединения настало, или это чья-то игра?.. И прочее заигрывание с публикой, навязывание фактов и другая чепуха.       Блерр был против политики в своем баре, но с этими новостями бесполезно бороться. Планшет Скай-Байта, ловивший трансляцию INS, сплотил посетителей заправки, вне зависимости от фракции. Все смотрели и возмущались, гудя громче, чем болтал Серкит.       – ...только сейчас... объявлены имена... если кто-нибудь из вас видел их незадолго до взрывов...       Блерр накрыл тряпкой пятно на стойке. Имя Дирджа прозвучало среди прочих, и он поймал себя на том, что старается не смотреть на реакцию Свиндла.       На пару дней бар пришлось закрыть. У Блерра почти не двигалась рука, да и о покрытии требовалось позаботиться. Но сейчас, по крайней мере, он не выглядел контуженным. Свиндл, судя по всему, не распускал слухи, потому что никто не попытался спросить бармена, как вышло, что он подорвался у АЭС, даже Слаг, а тот уж точно не промолчал бы. А вот вопросов, что это «Маккадамс» два дня стоял пустой и темный, прозвучало немало.       «Санитарнаяобработка, – ляпнул Блерр в первый раз, – от паразитов!»       И теперь приходилось придерживаться этой версии.       Новости не всех интересовали – кто-то уже узнал пару нюансов через третьи руки, а кому-то было все равно. Джаззу, например. Пока все возмущенно обсуждали Дирджа, который «мог нас всех подорвать, например», он прошел к стойке.       – Мог бы на большом экране пустить, – сказал он, толкая к Блерру стакан. Когти скрипнули по стеклу. – Самый популярный аттракцион на Кибертроне. Зевак бы набежало.       Изломанный визор горел ровно и насмешливо. Джазза никогда не смущал его цвет, необычный для автоботов голубой, обманывающий любого, кто мыслит стереотипно.       – Всебыслышали одинхрип, – напомнил Блерр раздраженно. – Тыпомнишь, как колонки работают вообще?       – Верно, – ухмыльнулся Джазз. – Такое забудешь.       Между собой, конечно, все связывали исчезновение Блерра из бара и трагедию, хотя версия про «таких огромных паразитов» благодаря его отговорке уже распространилась среди посетителей. Но вряд ли Джазз верил, что врекер увидел в подсобке какую-то дрянь и так испугался ее, что сбежал за отравой. И хитрая полуулыбка на искривленных шрамами губах только подчеркивала это его «я-то знаю, что ты о чем-то умалчиваешь». Изъеденная коррозией поверхность фейсплейта казалась чуть темнее, будто наполовину он всегда находился в тени.       Подтверждений не было, но Блерр всегда думал, что Джазз не просто служил телохранителем, но и выполнял для Прайма разные... особые поручения. Не только был рядом, готовый сразиться с любой опасностью. Его легко было представить наблюдателем, случайным собеседником, мельком выуживающим что-то важное, убийцей, прячущимся в тенях или следующим за тобой по улице, абсолютно не подозрительным... до травмы, изуродовавшей его, конечно. До войны, за время которой слишком... прославился. Джазз умел играть роли, в отличие от своего брата, он был разным, мог замаскировать свою ауру безжалостности, чтобы подкрасться к жертве ближе, прежде чем разорвать на части, и, наверное, это доставляло ему удовольствие.       Когда он пел – невероятно, пронзительно, тоскливо – это была маска? Тоже – способ развлечься, глядя, как другие верят в то, что в камере автобота может гореть искра, отзывающаяся на боль?       Блерр не верил, но присутствие Джазза в «Маккадамсе» всегда что-то значило для него. Он не клепал ярлыки, просто... что-то значило.       – Я слышал, тынавелтутпорядок, – сказал он, наполняя стакан вновь.        Он все еще не смотрел в сторону Свиндла и остальных. Хотя бы Джазз подошел, и можно найти безучастности какое-то объяснение.       И вообще, его и не должна трогать смерть каких-то сектантов.       В ответ не прозвучало ничего, и Блерр даже успел рассердиться, когда заметил, что визор Джазза часто мерцает. Когти оставили на стойке глубокие царапины, когда Джазз резко сжал кулаки и навалился на ее край, сбивая расставленные Блерром присадки.       Блерр брякнул бутылкой, ставя ее куда попало. От него сейчас требовалась скорость. Розоватый пузырь пошедшего через верхний шлюз энергона раздулся на щербатых губах и лопнул, Джазз содрогнулся, начиная падать, и Блерр оказался рядом, подхватывая и утягивая в сторону подсобки. Пока все заняты обсуждением шокирующих новостей, не так много народу заметит, как и почему хозяин бара тащит клиента прочь. Джазз захрипел, вырываясь – скорее инстинктивно, чем осознанно, – но Блерр не решился усмирять его. Высасывать силы из меха, чья искра и без того вот-вот сколлапсирует, может быть опасно.       Медиком Блерр не был, но Джазз выглядел слишком паршиво.       Он свалил его на пол подсобки, не очень аккуратно – между двумя массивными контейнерами. Блерр уже расставил тут все как было – возможности высказать Свиндлу, что нечего лезть в его дела со своим порядком и устраивать систематизацию чужих бутылок и канистр, еще не подвернулось, но, по крайней мере, все выглядело по-прежнему…       Джазз расцарапал его многострадальное левое предплечье, и теперь рука саднила с новой силой. Блерр замер над ним, наблюдая, как опаснейший убийца сворачивается на полу там, где три дня назад стоял на коленях Праул.       Что бы ни происходило с Рикошетом, это явно была не обычная драка, в которые он, должно быть, ввязывался, не просыхая. Джазз драл когтями и себя тоже, и распахивал рот, подавляя вокалайзер, но болезненно треща шарнирами, будто сам себе выворачивая челюсть.       Блерр сделал шаг назад.       – Выйдешь через заднюю дверь, – сказал он, разворачиваясь и удаленно разблокируя замок изнутри. Дверь захлопнется сама, когда Джазз уберется отсюда.       Понял ли тот что-то, было неясно, но Блерр не стал ждать подтверждения. Он не нянька, а медиков звать бессмысленно: Джазз точно будет против – он не позволит, чтобы кто-то увидел его таким беспомощным, жалким, дезориентированным. Связь искр между дуоботами – слабость, о которой все знают, но одно дело – теория, а другое – видеть все своей оптикой. Сочувствие Джаззу не нужно, да и Блерр вряд ли смог бы посочувствовать – он мог только спрятать его здесь, пока никто не понял, что происходит. Пока экс-телохранитель Прайма не начал выкашливать энергон на пол.       Медики ему не помогут. Только если Рикошету… если будут рядом. Если кто-нибудь вообще знает, где носит Рикошета.       Блерр закрыл дверь подсобки за собой. Он не был уверен, что не обнаружит после рабочего дня посеревший дезактив, но не держать же Джазза за ручку, пока кто-то там убивает его брата.       Толпа вокруг столика Скай-Байта поредела. Теперь было видно, как Танкор-здоровяк сочувственно придерживает долговязого тезку за крыло, пока тот, пялясь в столешницу, тянет энджекс из его стакана.       Надо подкинуть ему шотов.       Слаг что-то вещал, но его никто не слушал – к счастью, ему никогда особенно не требовалась аудитория. Скай-Байт продолжал смотреть новости, то ли повтор, то ли что-то старое, и кивал в ответ на паузы в речи динобота, и этого было достаточно. Еще иногда он бросал сочувственный взгляд на Танкора-дылду, но ничего не говорил.       Двое из неоформистов были десептиконами. Еще один оказался нейтралом, а последний и вовсе когда-то носил фиолетовый знак. Праул долго и тщательно готовился: подобрал подходящих жертв, которых никто не хватится, которые наверняка еще и в переписи населения, затеянной Голдбагом, не участвовали… Но у любого меха есть хоть какая-то компания, и у Дирджа она была здесь. Конечно, хорошо его знали только Танкор и Свиндл, но…       Свиндл.       Блерр поискал его взглядом и обнаружил сидящим в одиночестве у стойки. Стравив воздух, он шатнулся в его сторону и как ни в чем не бывало схватился за канистру со сверхзарядкой. Он собирался устроить Танкору выпивку покрепче, верно?       Никто не воет в подсобке. Жаль, что нет музыки, но… на самом деле, не должно быть слышно. Это в его воображении кто-то воет, или в видеоролике, который смотрит Скай-Байт. За дверью в стороне – гробовая тишина. Даже умирая, Джазз вопить не будет, а лязг через такие стены не услышишь. «Маккадамс» – не однодневная заправка, он пережил войну и ковровые бомбардировки, его на века строили…       – Только не наливай мне, – услышал он, – я не хочу.       Свиндл говорил прерывисто, тихо. Он вертел в ладонях полупустой стакан, в который так и просилось что-нибудь плеснуть, но Блерр согласно мотнул головой.       – Накануне… – хрипло произнес десептикон, и Блерр напрягся. – Накануне ночью… перед взрывами… Дирдж приходил ко мне. Он был взбудоражен… и вел себя так странно!.. – зеленая оптика горела тускло. Свиндл съежился на барном стуле, почти ложась локтями на стойку совсем рядом с оставленными Джаззом отметинами. – Я был невероятно пьян… а он… Ох, Праймус. Он сказал, что его ищут, чтобы убить.       Блерр смел разноцветные стопки на поднос, а затем нервно поменял некоторые местами. Свиндл рассказывает ему… зачем он это делает? Нельзя заткнуться и попереживать молча?! Он не хотел знать, что на самом деле известно Свиндлу, он обещал Праулу выяснить это, но не собирался спрашивать, даже поднимать эту тему, а этот идиот приперся и…       – Он. Разве. Невсегдатакговорил? – Блерр выразительно вскинул подбородок, глядя на кона сверху вниз. Свиндл даже не заметил этого, он рассеянно водил пальцем по свежей царапине, явно совершенно не задумываясь, откуда та взялась.       – Это было другое… звучало иначе. Он как будто точно знал, что умрет! – Свиндл еще сильнее втянул голову в плечи. Колеса наклонились, сдвигаясь и почти задевая шлем. – Праймус, он как будто прощался со мной, а я этого не понял!       Блерр поймал себя на том, что навис над Свиндлом, впечатав поднос обратно в стойку. Что сам почти задевает кона, словно стараясь отгородить его от остального бара – чтобы ни одна искра здесь не узнала, о чем идет разговор, не подслушала случайно, не запомнила опасных сведений.       – Это… не укладывается в голове… – прошептал Свиндл. – Я не верю, что он собирался умереть! Вот так, утянув за собой других… Он делился со мной планами. Он хотел найти Шоквейва, рассказать ему что-то важное, что боялся рассказать мне, и он… просил меня…       Свиндл явно вспомнил что-то, потому что замолк.       Может быть, Дирдж посоветовал ему что-нибудь дельное?! «Никому не рассказывай, что я у тебя был». «Не доверяй никому, кто может работать на Праула». «Никому не доверяй, тупая ты арматурина»! Блерр заметил, что его собственные пальцы вибрируют по подносу, вырывая из него сердитый дребезжащий звук, и оставил Свиндла обдумывать свою недальновидную откровенность. Танкор-здоровяк кивнул ему, когда Блерр выставил на их столик сразу несколько стопок.       – Ты думаешь, все так и было? – спросил Свиндл, когда он вернулся за стойку. Вот ведь… он всегда изливает наболевшее, когда нервничает?       Почему он решил поделиться тревогами с барменом, а не со своими собутыльниками, не с товарищами по знаку, в конце концов? Какая ржа дернула его говорить все это Блерру?       Блерр спохватился. Нельзя, чтобы о ночном разговоре Свиндла с Дирджем узнал кто-то еще! Пусть лучше болтает с ним, чем со Слагом.       – Мне ненравитсямысль, что кто-то подрывает себя нанашихулицах. Что кому-то такоевообще приходитвголову, – отрезал Блерр и добавил с тщетной надеждой: – Но, если он прощалсястобой, может, все так, какговорятвновостях.       Свиндл отставил стакан в сторону, сплел пальцы в замок, щелкнув суставами, и даже не заметил, как выгнулись фаланги.       – Он что-то видел, – пробормотал он. – Связанное… с Хорри-Булом. У него были какие-то сведения, которые мы собирались сообщить Старскриму вместе, но утром он пропал, и…       – Выбыливместе всюночь? – перебил Блерр.       – Я… не знаю, – запнувшись, откликнулся Свиндл. – Может, он ушел почти сразу. Я вырубился. Ничего не помню.       – Но он говорил о Хорри-Буле, да?       Хотелось и Свиндла тоже оттащить в подсобку, чтобы не то допросить там и понять, наконец, что этот идиот знает, не то встряхнуть хорошенько и запретить когда-либо открывать рот. Но место было занято, а заталкивать кона под стойку, пожалуй, плохая идея. Оставалось только посматривать по сторонам, чтобы никто не подошел, и говорить на порогово низкой громкости.       – Дирдж считал, что Праул убил тех, кто эмпурировал Хорри-Була, и почему-то… скрыл это. Я… я не знаю, почему, я даже не знаю, почему я тебе об этом рассказываю!       Ну, наконец-то, первая здравая мысль! И первый раз, когда Свиндл встретился с ним взглядом. Блерр постарался как можно более выразительно показать ему, как важно, чтобы вообще никто в этом баре не узнал, о чем они говорят, но, кажется, получился просто пугающий оскал. Свиндл поежился, и пальцы заскрипели друг о дружку еще сильнее. Блерр раздраженно взялся за его кисти, насильно их разжимая.       – Можно… спросить тебя как… как автобота? – одними губами произнес Свиндл.       Блерр фыркнул, отдергивая руку.       «Не забывай, кто ты», – так сказал Праул? Нельзя вытравить знак, отпечатанный клеймом на твоей камере искры. Блерр даже на броне по-прежнему его носил!..       – Праул мог… Дирджа?..       – Если. Праул. Хочет кого-нибудь убить, онубивает, – Блерр нашарил ближайшую канистру и демонстративно затряс ее, но из мозгового модуля словно стерлись все рецепты коктейлей. Он как будто побывал на приеме у мнемохирурга, и осталось только бесконечное «молчимолчипростозаткнись». – Онмог. Но если он иправдасобирался грохнуть Дирджа, радуйся, что он ничегонезнаетотебе.       Откровенный, как обнаженная искра, намек остался непрочитанным. Блерр чуть по шлему себя не ударил, когда понял, что Свиндл слышит в его словах что-то совершенно иное.       – О, я бы не помог ему ни в чем разобраться, – Свиндл выдавил кислую улыбку. – Дирдж ничего мне не объяснил. Но это… ужасно… ужасно, Блерр. Я был рядом с ним… и я ему не помог. И он убил… или его… я не понимаю, что мне делать, – он скривился.       «Праулу не нужно разбираться, – подумал Блерр нервно. – Он прихлопнет тебя, едва заподозрит, что ты хоть что-то знаешь!»       – Подумайвоточем, – Блерр едва сдерживался, чтобы не затараторить так же быстро, как сильно ему хотелось втемяшить Свиндлу в голову хоть одну правильную мысль о безопасности, – если Дирдж знал, что Праул убилвиновных вэмпурате, значит, Дирдж знал, чтоонивиновны. Несмотринаменятак! – зашипел он.       Свиндл затряс головой:       – Праймус, нет! Нет!       Вышло слишком громко. Блерр шикнул на него, схватил за шлем и тут же убрал руку за спину, не успев реализовать желание шарахнуть Свиндла головой о стойку. Они ведут себя подозрительно. Если кто-то тут доносит Праулу, то должен уже изойти, навостряя аудиодатчики! Фраг, нельзя подозревать весь бар… впору почувствовать, что испытывает Голдбаг, постоянно общаясь с тактиком! Эта ржа умеет пробираться туда, где ты даже не подумаешь его встретить, и ему даже не нужны клоны, чтобы все знать.       Десептикон испугался – может, хватки, сильной, но слишком быстро разжавшейся, чтобы он успел почувствовать дискомфорт, а может, собственных слов.       – Дирдж не стал бы молчать о таком, – с горячей уверенностью выдохнул он.       – Онхотел рассказать Шоквейву, да? – Блерр переступил с ноги на ногу. – Может, этоиправда неоформистскиеотщепенцы, Свиндл, янезнаю, но ведь тыисамничегонезнаешь! Дирдж пришел попрощаться, потомучто тыбылегодругом, ноонбылтам, гдевзорвалибомбу, и подумай, каконжил! – почему вокруг столько народу? Почему нельзя сжать Свиндла за плечи, посильнее, чтобы тот вернулся в эту реальность? Какого шлака Праул втянул его в это, и теперь он точно знает, что случилось... легенда о безумцах, планировавших геноцид, хороша, но только если тебе неизвестна правда. И все же Блерр отчаянно вцепился в легенду. – Оннеискалработу, оннесогласился переехать в Роквуд, занятьудобнуюкварту! Потому. Что. Неоформисты. Ждали. Фраговконецсвета!       Что-то он сам слишком разорался. Кон растерянно смотрел ему в оптику и молчал, с каждым нанокликом становясь все потеряннее и потеряннее. Шлак, наверное, сложно как-то ответить, когда тебя убеждают, что твой друг собирался убить себя все то время, пока ты пытался интегрировать его в социум. Или хотя бы просто позаботиться о нем…       Блерр выпрямился, бросая тревожные взгляды на посетителей. Слаг косился на них, еще несколько пар оптик из разных концов бара – тоже, но… кто тут не догадывается, что Свиндлу тяжелее всех пережить смерть Дирджа? И только бармен почему-то на него орет.       Сегодня он сказал Свиндлу больше слов, чем за все месяцы их знакомства, но ни одного правильного.       – Мнежаль, чтоонумер, – Блерр сам понял, как фальшиво это прозвучало.       Свиндл все еще пялился на него, когда он сбежал на другой конец стойки и начал рыться в брошенных под нее мелких пакетиках с разноцветными гранулами.                     – Кто-нибудь еще знает? – спросил Старксрим, наклоняясь к Свиндлу. Тот сидел напротив, не поднимая взгляда от пола, и едва заметно водил ступней по полу. Шуршание почти не слышалось.       Саундвейв, стоявший у стены на протяжении всего разговора, кивнул. Старскрим вовлек его в расследование, поскольку телепатия открывала больше возможностей. Обычно связист не злоупотреблял ей и даже блокировал телепатический сигнал, чтобы не смущать окружающих, но именно в эти дни они потребовались вновь. Гибкая лента, гасящая необычную способность его мозгового модуля, сейчас была намотана на руку. Саундвейв прокладывал ее кончик между пальцами то в одной последовательности, то в другой. Он не вмешивался в диалог, только поприветствовал Свиндла в начале и предупредил, что «в целях ускорения расследования» будет анализировать все, что тот скажет, с применением телепатии. Только первая ступень – определение уверенности в своих словах, их истинности, субъективного отношения к ним…       Беседы со свидетелями уже превратились для телепата в рутину, как и для лидера. Так как речь шла о поиске одного из известнейших десептиконов, подавляющее большинство последователей которого составляли представители алого знака, расспрашивать приходилось своих же. Старскриму было непросто убедить себя, что он обязан… не доверять словам. Саундвейв был нужен ему, чтобы отличать пустые подозрения от тех, что имеют причины, панику от обоснованной тревоги, ну и ложь от правды.       То, как меланхолично Саундвейв перебирал блокирующую ленту, означало, что Свиндл не сказал ни слова лжи. На этот простой условный сигнал никто не обращал внимания; телепат вообще умел становиться незаметным для окружающих, даже если совсем недавно заговаривал с ними. Не то чтобы мехи забывали о том, что он находится рядом, просто… не волновались из-за того, что кто-то прощупывает их мысли.       Даже без комментариев Саундвейва Старскриму было ясно, что Свиндл ни в чем не уверен и очень волнуется. Понятно, почему: Дирдж ничего толком не объяснил ему, но оставил столько намеков, что можно было сделать из них любые выводы. Что волновало больше: Свиндл успел рассказать кому-то еще.       На прямой вопрос он так и не ответил.       – Это очень опасные сведения, – провентилировал Старскрим. – Ты ведь понимаешь это, Свиндл?       – Да, – негромко отозвался тот.       – Если Дирдж и правда был единственным свидетелем убийства, которое совершил Праул, то любой слух, пошедший о причастности автоботского тактика к делу об эмпурате – не важно, в каком ключе – выдаст, что Дирдж говорил с кем-то перед… трагедией. Если мы допускаем, что Праул виновен в сокрытии информации о настоящих преступниках… и даже их устранении, то… он может узнать и о тебе.       – Да, – последовало бесцветное согласие.       Саундвейв снова кивнул. Свиндл успел поделиться с кем-то, но осознает при этом, что у признания могут быть непоправимые последствия. Больше не нужно на него давить… и – Праймус – ему нужно сейчас сочувствие, а не напоминание, что он был неправ.       – Я буду иметь в виду все, что ты рассказал, – пообещал Старскрим. – Но это останется между нами троими, по крайней мере, пока не появятся объективные доказательства. Спасибо, что был с нами откровенен.       – Я до сих пор не верю, что он собирался убить себя, когда пришел ко мне, – Свиндл сильнее зашаркал по полу. – Он был фаталистом, да, но… подорвать себя?..       Вот что волновало его больше всего. Не эмпурата – когда он говорил о том, что либо Дирдж, либо Праул знали личности горе-хирургов, чуть не убивших Хорри-Була, он был не так взволнован, как когда речь заходила о взрывах. Встреча Свиндла с Дирджем была первым зафиксированным случаем, когда кто-то контактировал с подозреваемым неоформистом незадолго до теракта. Все прочие не подтвердились – Стоункранчер и остальные не давали о себе знать по нескольку дней, и только Дирдж пришел попрощаться…       Это выбивалось из общей картины.       – Понимаю, – кивнул Старскрим. – Мне тоже непросто в это поверить. Если послушать Серкита, то все будто бы досконально ясно. Но на самом деле мы знаем очень немного.       – Ты можешь подумать, будто… раз Дирдж знал, кто эмпурировал… то он как-то причастен… – сбивчиво заговорил Свиндл. – Я уверен, что это не так! Я почти убедил его прийти к тебе, я… мне казалось, что я это сделал, – поправился он. – Но он все твердил о Шоквейве.       – Выйти из-под влияния такого… лидера, как Шоквейв, непросто, – осторожно произнес Старскрим.       Погибший джет, по всей видимости, оставался уверенным в непогрешимости главы секты. Свиндл был убежден, что Дирдж осуждал эмпурату, и Саундвейв ничем не продемонстрировал, что он хоть каплю сомневается в этом. Зеленая лента по-прежнему путешествовала между пальцами.       Что ж, Старскриму тоже хотелось верить, что не его соратник допустил эмпурату – или, еще ужаснее, позволил ей произойти. Однако таинственное убийство не помогало сплести разные нити расследования.       Сам факт, что Праул кого-то убил, Старскрима не удивлял. Собственный цинизм причинял ему дискомфорт, однако он понимал, что пока Голдбаг стоит во главе Кибертрона, тактик продолжит избавляться от неугодных. Но зачем тайно казнить преступников, которых разыскивает весь город? Или он не знал, в чем они на самом деле виновны, и у убийства был другой мотив, или…       – Может, у них был конфликт с другими неоформистами? – спросил вдруг Свиндл. – Дирдж не согласился бы подрывать бомбу в городе, он… что если он, Стоункранчер и остальные выступили против?       – И поэтому их принесли в жертву? – закончил за него Старскрим и спохватился. Он все еще звучит слишком цинично даже для себя. С этим приходится мириться, но… – Я не отрицаю эту версию.       И как ни тривиально, теперь у него появилась еще одна. Обвинять Праула во всех грехах – почти дурной тон; он и правда знает много, делает много, но он не может приложить руку абсолютно ко всему, тем более что Шоквейв явно находится вне зоны его влияния… Однако пусть все неоформисты опасались тактика и презирали его, это лишь отчасти объясняло столь сильный страх Дирджа перед Праулом в последнюю ночь.       – Но ты сказал, – продолжил он, – что Дирдж с тобой прощался.       Этот факт ставил под вопрос все подозрения не в адрес Шоквейва. Учитывая слова Нидлноуза об истинной подоплеке их веры, такое прощание лишь подтверждало, что Дирдж знал, что вскоре произойдет.       Иначе ничего не сходилось.       – Я так думаю, – подавленно согласился Свиндл.       – Что именно он сказал?       Саундвейв распустил зеленую ленту, стряхнув ее с пальцев, и принялся накручивать вновь.       – Он… что-то… о вестнике Праймуса. Что он придет, и… Дирдж просил меня встретить его «с открытой искрой». Я точно запомнил.       – Вестник Праймуса, – повторил Старскрим. – Не знаешь, что он имел в виду?       – Нет, – жалобно откликнулся Свиндл. – Дирдж никогда не разговаривал со мной о вере! Ну, то есть… он говорил разное, и даже Шоквейва цитировал, но никаких подробностей… Я должен был понять! – Свиндл сжал пальцы в кулаки. – Должен был его остановить!       Старскрим покачал головой:       – Ты не мог знать.       – Как можно не заметить, что твой друг собирается покончить с собой?! – слабо воскликнул Свиндл.       Саундвейв чуть приподнял голову, внимательно глядя на растерянного внедорожника, мнущего собственные ладони. Почти остервенелое терзание металла тотчас прекратилось. Свиндл еще несколько раз скрипнул пальцами, но нервничать стал меньше. Старскрим чувствовал, что и его эмоциональный фон несколько утихает. Только что на него вновь нахлынули страхи, связанные с возвращением Оптимуса Прайма, но вот они уже потускнели и отошли на второй план.       – Может быть, он этого не делал, – Старскрим протянул руку и положил ее на сцепленные кисти Свиндла. – Я разберусь. Обещаю. А ты обещай мне позаботиться о себе, хорошо? Если у тебя появятся подозрения или кто-то будет угрожать – поставь в известность меня или Саундвейва. Кто-то из нас всегда будет на связи.       Телепат закивал, подтверждая.       По-хорошему, такого свидетеля следовало поместить под охрану, но это точно привлечет внимание… кого бы то ни было. В том числе Праула, который наверняка пытается следить за ходом расследования. Старскрим не мог нарисовать на спине Свиндла мишень, уделив ему больше внимания, чем любому другому свидетелю, который приходил к нему и не рассказал ничего путного и полезного.       – Если кто-то спросит, отвечай, что я вызвал тебя сам, – добавил Старскрим. – Потому что ты был в близких отношениях с Дирджем. В этом нет ничего странного или подозрительного. Я поговорил уже с доброй половиной Аякона, – он рвано провентилировал. В его планы не входило демонстрировать усталость, но… вся его жизнь превратилась в бесконечное расследование.       Он довел Свиндла до дверей, проводил взглядом спускающуюся вниз фигуру и только после этого обернулся к Саундвейву:       – Что ты думаешь?       – Мысль о том, что свои же могли убить Дирджа, принадлежит не ему, – Саундвейв потянул за кончик ленты. – Свиндл уже обсуждал это с кем-то. И он сомневается, что был прав, раскрываясь этому меху. Он... очень сильно переживает.       – Надо поднять все исчезновения в Аяконе за последнюю неделю, – решил Старскрим. – И смерти. Вдруг эмпурату проводили не неоформисты. У нас нет другого способа выйти на Праула, не выдав Свиндла.       Тактик был одним из немногих мехов, на которого Саундвейв не мог влиять. Ему требовался непосредственный контакт, дроны же к телепатии были невосприимчивы. Прощупать Праула невозможно, значит, придется начинать с другой стороны.       Не говоря уж о том, что если Саундвейв будет использовать телепатию без разрешения тех, на кого воздействие направлено, автоботы быстро позаботятся о том, чтобы Старскрим не смог продолжать расследование. Это военнопленных было уместно взламывать без предупреждения.       – Я позаботился о том, чтобы Свиндл воспринял твои слова о конфиденциальности очень серьезно, – добавил Саундвейв.       Старскрим рассеянно согласился, что усиление воздействия, в целом, было оправданно. Свиндлу не помешает уверенность, что лидер решит его проблему, главное, чтобы он не пытался сам повлиять на происходящее.       – Спасибо.       – Хорри-Бул еще не дал позволения... поговорить с ним? – спросил Саундвейв.       При помощи телепата он мог бы вспомнить больше о мехах, поймавших его, чтобы эмпурировать. Но даже несмотря на то, что его конжункс эндура почти согласился свидетельствовать против Шоквейва, Хорри-Бул упорствовал. А может, он просто не хотел вспоминать пережитый ужас.       – Объясни ему, что я не позволю ему почувствовать боль, – попросил телепат. – Никаких тревог и травматических переживаний, только факты. Хочешь, я сам с ним пообщаюсь? – он защелкнул ленту прямо поверх шлема. Она примагнитилась, зеленой чертой пересекая светлый металл.       – Лучше я, – откликнулся Старскрим.       Присутствие Саундвейва никогда не ощущалось как-то особенно, но если он применял свои способности, а после блокировал телепатию, что-то неуловимо менялось. А значит, мозговой модуль все же иначе обрабатывал сигналы, когда улавливал эти волны. Телепатия почти не поддавалась изучению, а тем более воспроизведению, так что многие стороны этого таланта Саундвейва оставались загадкой. У опасений мехов, считающих, что их могут удаленно перепрограммировать, а они даже не заметят, были причины.       Когда Саундвейв надел блокиратор, гасящий излучение его мозгового модуля, позволяющее ему проникать в чужие мысли, Старскрим будто почувствовал себя более... рассеянным. Он вдруг осознал, как сосредоточен был на расследовании в течение всего диалога со Свиндлом. Все это время он лишь прорабатывал различные версии. Теперь же у него появились другие мысли, никак не связанные с делом.       – Рэтбэт хотел дать тебе пару советов по предвыборной кампании, – напомнил Саундвейв.       – О-о, – простонал Старскрим. – Выборы!       Нет, не то чтобы он о них забыл, однако сил на выступления в прессе не оставалось, а после разоблачения Шоквейва – и уверенности в том, что он вообще готов кого-то вести. Опасность секты прохлопали они все, но только Старскрим был за это в ответе.       Возможно, плохая была идея возглавить следствие лично, но, начав, он уже не мог остановиться. Если непосредственный контроль надо всеми важными событиями и не является главным секретом успеха, он уж точно – одно из составляющих. Но пока никто не заговорил о том, что расследование стоит, потому что лидер десептиконов прикрывает одноглазого, надо подготовить заявление для прессы...       – Хук так и не прислал мне отчет о вскрытии... – тела не было, но медик конструктиконов обещал изучить каждую сохранившуюся деталь. – И не отвечает.       – У них был какой-то инцидент в руинах космопорта сегодня, – поделился Саундвейв. – С участием автоботов. Оставь Хука мне.       – Хорошо, – согласился Старскрим. – Пусть Рэтбэт заглянет вечером.                     Свиндл уже сутки не мог выбросить из головы слова Старскрима. Лидер оказался согласен с Блерром, и это одновременно сбивало с толку и пугало. Кому хочется попасть в прицел Праула? Сегодня он даже перезаряжался с перерывами, и всякий раз ему мерещилось, что дверь кварты приоткрыта.       Потом целый день он помогал расчищать завал, образовавшийся на месте взрыва недалеко от АЭС. Все возможные улики были собраны, воронка запечатлена в разных ракурсах изнутри и снаружи, и требовалось как можно быстрее восстановить жилые условия и заново проложить дорогу. Рабочие руки были кстати везде, но он почему-то пришел именно на то место, где погиб Дирдж, и потратил еще полдня, страдая, что это подозрительно.       Еще он ужасно боялся наткнуться среди мусора на обгоревшие детали, когда-то бывшие желтыми, но, конечно, этого не случилось. Зато он встретил Драг Стрипа и Вайлдрайдера, которые тоже записались в добровольцы, и почему-то с ними уже не хотелось ничем делиться. Свиндла по-прежнему многое волновало, но он не мог ставить и стантиконов под удар.       После смены, конечно, они не завернули с ним в «Маккадамс», хотя Вайлдрайдер явно колебался.       – Как в старые добрые, – прокомментировал Слаг его грязную броню, стоило приблизиться к стойке.       – Ты слишком чистюля для динобота, – отмахнулся он.       Подумать только, он так же говорит со Слагом, как Блерр! Ну, конечно, не совсем так, но... поддевает в ответ.       – Мог бы тоже поучаствовать, – добавил Свиндл, пристраиваясь рядом на любимом табурете.       – Вот еще! Волонтерам не платят! – фыркнул Слаг в ответ.       – Тут Старскрим собирается что-то про ход следствия рассказать! – на другом конце бара Скай-Байт помахал планшетом. – Кому охота послушать – тот пусть принесет мне энджекс!       – Зубастый сопьется когда-нибудь, – буркнул Блерр, выставляя в ряд стаканы. – Он способен открытьсвойбизнес внутримоегобизнеса!       – Не пропадет, – одобрил Танкор, забирая сразу два со стойки.       Как будто ничего не случилось. Свиндл утянул себе один стакан, пока у Блерра не опустела канистра, и грустно уставился в него, пытаясь разглядеть гравировку на дне. Как будто взрывы произошли где-то далеко, как будто никто из друзей и знакомых не пострадал в них, как будто «Маккадамса» все это не касалось...       Блерр ведь так и говорил. О неоформистах, об эмпурате, о том, как Айронхайд издевался над Старскримом. Это не его дело.       Может... может, и история, которую вчера Свиндл рассказал ему, тоже ему безразлична? Хорошо бы. Пусть она просто вылетит у него из головы. Он сам не знал, почему решил доверить ее бармену, а после слов Старскрима ему и вовсе стало не по себе. Как будто он никогда не улавливал слухи, что Блерр шпионит для автоботов! Да это, можно сказать, первое, что Свиндл вообще узнал о баре!       Ему нужно делать вид, что ничего не изменилось. «Маккадамс» подходит для этого лучше всего.       – Эй, – кто-то так тяжело оперся о стойку, что поверхность энджекса пошла кругами. – Есть планы на вечер?       Свиндл не сразу поверил, что вопрос задан голосом Джазза. И обращен, по всей видимости, к хозяину бара. Блерр, судя по тому, как расширилась единственная линза, тоже удивился..       – Ачтотыпредлагаешь? – спросил он.       – Посмотрю твою аудиосистему, – на изрытый шрамами фейсплейт так сложно было не коситься! Свиндл, который единственный не пошел слушать Старскрима, постарался вентилировать бесшумно, но экс-телохранителю Прайма не было до него дела. – По старой цене.       – Ладно, – обрывисто согласился Блерр, не раздумывая.       – К нам вернется музыка? – шепотом спросил Свиндл, когда Джазз ушел со своей неизменной высокооктанкой к своему неизменному столику.       Блерр только ухмыльнулся и пожал плечами.