Коктейль для неудачников

      – Мне нужны результаты, – Голдбаг хрипло провентилировал, сжимая трость в руках. – Мне нужен Шоквейв! Чем ты вообще занимаешься?       Он сидел на столе, опустив голову, и казался таким маленьким, несмотря на шипы и хищную форму линз. Лидер Кибертрона – мех, на которого все свалилось, потому что он не испугался подставить шею… Праул уважал его за это. Будучи сикером, Голдбаг пережил столько передряг, от предательства командира до козней непокорного Родимуса, направленного Праулом ему в подчинение, что еще тогда зарекомендовал себя руководителем, выкованным из унутрия. И то, что ногами он сейчас не доставал до пола, не имело значения.       Праул стоял рядом, как всегда, выпрямив спину и расправив дверцы. Темноту отсека рассеивала только синяя подсветка его корпуса и ярко горящая оптика желто-черного сикера. Свои линзы Праул притушил так, что они едва светилась. Должно быть, так он даже выглядел виноватым. Пусть он себя таковым не считает, Голдбага это вполне удовлетворяло.       – Я прочесал город, – сказал Праул. – Его здесь нет.       – Башки у тебя не будет!       Голдбаг перехватил трость так, чтобы ладонью потереть набалдашник. Жест был нервным и угрожающим, но Праул сомневался, что лидер примется бить его сегодня. Обычных признаков паранойи больше не наблюдалось, учитывая то, что тактик продемонстрировал ему искру несколько кликов назад. Бледное сияние в камере было подтверждением того, что Праул не подослал к Голдбагу игрушку.       Так что лидер просто ведет себя в привычной ему манере.       – Шоквейв покинул Аякон. Я уверен в этом, – Праул встретил злой взгляд спокойно. У Голдбага есть причины для недовольства: по его мнению, виновник терактов безнаказанно скрылся, и действующую власть это выставляло в дурном свете. – За последний цикл пропало несколько мехов, в основном десептиконы. Конечно, есть еще неучтенные единицы, не прошедшие перепись, так что исчезнувших больше, чем показывают официальные цифры. Думаю, они ушли вместе с Шоквейвом.       – Ушли? – перебил Голдбаг и соскочил со стола. Ступни гулко ударили по полу. – Куда они могли уйти?! Прогуляться до Тарна по кишащим ржавыми жуками карьерам? Заглянуть в Вос, где сами башни превратились в живые ловушки? Фраг, Праул, из Аякона нельзя просто уйти!..       География преображенного Кибертрона и правда оставляла мало шансов выжить тем, кто не привык постоянно сражаться. Неоформистов никто больше не считал пацифистами, но заявление, что они способны жить за стенами Аякона, и правда звучало громко. Однако Шоквейв мог болтать о своем нежелании сражаться сколько угодно, он воевал, когда это потребовалось, и его последователи тоже… Это вопрос, как они смогли вооружиться и отступить, но окопаться где-нибудь за пределами города было самым мудрым решением.       – Ты забываешь, что Родимус и его банда не просто выжили снаружи, но и отыскали там почти невредимый корабль… – напоминание о самозваном Прайме предсказуемо вызвало бурю эмоций во взгляде. Трость воткнулась Праулу чуть ниже капота, подозрительно теплая – но оружие Голдбаг пока не активировал.       – Я ничего не забываю. Я надеюсь – я очень надеюсь, Праул! – что ты не выпускаешь за стены ни одну неучтенную искру! Или это не так? – оптика сузилась. – И Шоквейв прошел через охраняемые нами блокпосты, словно мы перед ним дорожку постелили?       – Не передергивай, – хмуро произнес Праул.       Он планировал поймать Шоквейва покидающим город. Его дроны и агенты охраняли все известные выходы, круглосуточно дежурили у стены, сновали под Аяконом… и ничего. Шоквейв будто провалился сквозь поверхность Кибертрона.       – Я?! – взорвался Голдбаг яростным восклицанием. – Ты это мне говоришь?! Я не потерплю оправданий, Праул! Если ты облажался и упустил Шоквейва, тем хуже для тебя! – с каждым словом он давил на трость сильнее, вынуждая Праула отступать.       – Он за пределами города, и все его последователи тоже. Теперь они не навредят горожанам, и это главное. Я работаю над тем, чтобы понять, как они могли уйти. Есть неучтенные природные тоннели, чья структура могла поменяться во время трансформации Кибертрона. Их не было на наших картах. Прямо сейчас я изучаю их.       Прямо сейчас он подсвечивает дорогу, перебираясь через изломы сидеросферных плит и регистрируя шорохи подкрадывающихся хищников. Прямо сейчас он убеждается, что кислотные озера, в которые упирается очередной проход, невозможно преодолеть. Прямо сейчас он теряет дронов – а Голдбаг обвиняет его в бездействии.       Шоквейв перехитрил его, это правда. Но последовательные действия всегда приносят плоды, и Праул найдет его в любом случае.       – Старскрим уже заметил исчезновения, – переключился Голдбаг, вскидывая голову. – Что, думал, я не знаю? Уилджек сказал, Старскрим постоянно консультируется с Нидлноузом и ведет розыск пропавших. Довольно странно, что он не превращает это в предвыборное шоу, не находишь? Как думаешь, это потому, что он честный дурак… или он хочет, чтобы это выстрелило попозже?       Трость никуда не исчезла; Голдбаг припер его к стенке и, кажется, немного унялся. Однако его спокойствие могло быть и напускным.       Нужно поговорить с Уилджеком. Тот докладывает напрямую лидеру – и в этом нет ничего странного, но Праул предпочел бы узнавать о таком не от взбешенного Голдбага. Недооценивать Старскрима он не собирался: тот наверняка уловил закономерность. Надо понять, кого и как он ищет, и уже тогда делать выводы.       – Молчишь? – довольно прошипел Голдбаг. – Не так уж идеальна твоя сеть, знаешь…       Он потянулся тростью повыше и постучал по шлему Праула почти ласково. Тот позволил себе скривить губы и отклонить голову; любой более агрессивный жест точно вверг бы лидера в ярость. На самом деле Праула не беспокоили снисходительный тон и оскорбительное недоверие к его работе, он-то мог оценивать себя беспристрастно, в отличие от Голдбага. Но если он не проявит недовольства вовсе, то будет плохим автоботом.       Праул всегда был идеальным автоботом.       – Завтра я сообщу Аякону, что Шоквейв бежал, – трость вновь ударила об пол. – И я пошлю аэроботов наружу с приказом прочесать округу в поисках их следов на поверхности. А ты тем временем перекопаешь для меня весь Кибертрон, если понадобится.       – Я занимаюсь этим, – отозвался Праул.       – Отлично. Отлично… мы должны найти его, ясно? Эту гонку Старскрим не выиграет! – Голдбаг отвернулся и махнул рукой. – Иди. Рой.       – Не упоминай завтра десептиконов, – в спину ему сказал Праул.       – Я что, идиот?! – рявкнул Голдбаг, оборачиваясь. – Они «сектанты», «террористы», но, конечно, только не фраговы «десептиконы»! И не важно, что эта алознаковая мразь рушит мой город, чтобы потешить воображаемых богов!.. Вали, я сказал!                     Старскрим с осторожным любопытством разглядывал посетителя. Еще ни разу к нему в башню не заглядывали экс-врекеры. Не говоря о том, что их осталось и без того немного, выжившие и официально амнистированные после войны головорезы в большинстве своем быстро загремели обратно.       Скуп отвечал за укрепления Даркмаунта когда-то. Подробностей, из-за которых строитель оказался в штрафном отряде, Старскрим не знал, но, возможно, его разрушительная экспрессия была среди них. Его попытка прикрыть за собой автоматическую дверь сопровождалась бешеным скрипом подвергнувшихся насилию механизмов. Не похоже, что Скуп никогда не встречался с автоматическими дверями, скорее уж ему слишком нравился звук.       – Чем я могу тебе помочь? – Старскрим понадеялся, что дверь пережила внимание Скупа, и не стал вмешиваться.       – А, – ухмыльнулся Скуп. Его фейсплейт странным образом производил впечатление, что кто-то всадил в него кулак, и врекер не позаботился о выправлении вмятин, однако при пристальном рассмотрении оказывалось, что таково нормальное соположение деталей. Но зато его выражение становилось ехидным. – У меня к тебе деловое предложение. Я как-то притомился работать за энергон в последнее время и придумал сделку повыгоднее.       Он спокойно прошелся по кабинету и остановился напротив Старскрима. Тот внимательно следил за ним, но на самом деле не верил, что Скуп нападет. Голдбаг не стал бы подсылать убийцу, хватало и других недовольных, но если уж убирать претендента на власть, то не так же небрежно!       – Что ж, изложи, – предложил он спокойно.       Скуп, насколько он знал, работал со своей бригадой над восстановлением после терактов. Его срок, в отличие от срока Блерра, не истек, но так как Праул, Металхок, сам Старскрим и – что удивительно – Айронхайд хором выступили против инициативы сажать кибертронцев в тюрьму за преступления, которые совершались до перемирия, Скуп отделался работой на очень жестких условиях. Он был одним из тех, кому вмонтировали чип в голову, не оставив шанса совершить еще хотя бы одно правонарушение. Такие рабочие группы трудились за паек и спокойный цикл подзарядки, что – по мнению Старскрима – приближалось к рабству, однако все еще называлось «исправительными работами». Эти бригады служили рассадником агрессивных настроений, так что Старскрим собирался устранить их, как только пройдут выборы. Если изберут Металхока или Голдбага, он пропишется у них в кабинете, пока они не пересмотрят условия работы для мехов, которые и так заводятся с одной искры. Давать второй шанс – так всем, неравенства в прошлом Кибертрону вполне хватило.       Помимо прочего Скуп исследовал одно из мест взрывов, подобно Хуку, поэтому Старскрим и запомнил его. Но ни одной идеи, чего автобот может хотеть, у него не было.       – Ты обеспечиваешь мне непыльную жизнь, а я никому не рассказываю о том, что он вернется, – ухмылка стала еще шире.       Старскрим округлил оптику.       – Кто вернется? – тихо переспросил он.       – Великий и единственный лидер, конечно, – Скуп развел руками, явно замечая, как замешкался Старскрим.       Искра сжалась глубоко под кокпитом. Откуда этому автоботу знать о том, о чем Нидлноуз поведал лидеру после долгих уговоров? Неоформисты пропали из Аякона, исчезли бесследно, и кроме Нидлноуза и Хорри-Була некому было рассказывать о навязчивой идее Шоквейва. А из них даже Старскриму приходилось вытягивать информацию клещами.       – Видишь, я все знаю, – самодовольно хмыкнул Скуп. Теперь он скрестил руки и смотрел вызывающе. – Но я никому не рассказал, а пришел к тебе, и все, что мне нужно, это чтобы ты заплатил.       – Я не понимаю... – спохватился Старскрим. Он был так шокирован словами, смодулированными вокалайзером врекера, что упустил момент, когда можно было притворяться недоумевающим.       – Поясню, – перебил его автобот, – я не побежал сразу к Голдбагу и Праулу, потому что они мне точно не заплатят. Но если и ты прикинешься болванкой, я расскажу им сегодня же. Ну, или ты можешь купить мое молчание. Я болт прямой, Скрим, я согласен не портить тебе актив, если ты тоже будешь честным.       Нельзя было поддаваться ему – но что делать? Время, когда можно было брать в плен или стрелять на поражение, когда мех мог бесследно исчезнуть, прошло. Старскрим и в прошлом осуждал такие методы, хотя признавал, что иногда это единственный способ заставить кого-то молчать. Дипломатия не всегда действенна, а шантаж и вовсе не дипломатия, но он не мог позволить себе нарушить закон вот так, убрав свидетеля... как Скуп узнал? Праймус, сложно представить, что он был одним и сектантов! Он схватил кого-то, вытряс силой, чего хочет Шоквейв... но не по приказу Праула. Ради себя...       – Кто-нибудь пострадал? – ледяным тоном спросил он в лоб.       Скуп, казалось, удивился вопросу. Но потом хохотнул:       – Нет. Пока нет. Хэй, Скрим, я не делаю ничего незаконного. Наоборот, я обязан доложить... как автобот. Но я думаю, мы можем договориться... я очень разочаруюсь, если нет, – издевательски добавил он.       Как это скажется на выборах? Да выборы полетят в черную дыру, если Скуп откроет рот. Явится к Серкиту и на камеру расскажет, что Шоквейв ждал возвращения Прайма. Был в нем абсолютно уверен. Даже если это будет самой большой уткой в истории нового Кибертрона, город охватит хаос. Никто не шутит об Оптимусе Прайме, потому что тот неоднократно доказывал, что способен восстать из пепла. Образно говоря.       Или нет.       – А потом ты получишь шаниксы, свяжешься с Праулом – и будешь порядочным автоботом при деньгах.       – Какой ты ушлый тип, – скривился Скуп. – Что, ты бы так поступил на моем месте?       – Я не на твоем месте. Я открою тебе вакансию в Цинковых Порогах. Там уже безопасно, идет работа над восстановлением энергария. Пока ты молчишь, двойная ставка твоя. Если начнешь сеять панику, лишишься всего, – отрезал он. – Это единственное предложение, которое ты от меня услышишь.       – Кто научил тебя так хорошо тылы прикрывать? – вопреки опасениям Старскрима, Скуп оживился, а не рассердился. – Меня устраивает, давай обговорим детали.       Старскриму остро хотелось прикусить палец. Решение было слишком скорым, но одновременно давало некоторую фору. Перевод займет время, за которое можно выяснить, как Скуп узнал тщательно охраняемые неоформистские тайны, и придумать, как заставить его замолчать.       А пока, ему удалось создать удивительно неприятный прецедент. Он заставил Старскрима идти на поводу из страха, и уже из одного этого факта материал получится разоблачительный. На мгновение Старскрим подумал: что если таков изначальный план? Автоботы как-то прознали о религиозных откровениях неоформистов и решили испытать фиолетовознакового претендента на прочность, а тот тут же сломался.       Но в оптике Скупа пылал жадный огонек, его устроили не деньги, а предложение нормального функционирования, он согласился на официальный перевод, который товарищи по знаку наверняка сочтут подмахиванием коновскому лидеру за подачку… он не походил на инструмент Праула. Однако, конечно, такое нельзя утверждать, не разобравшись. Очевидно, Старскрима ждало очередное тайное расследование.                     Саундвейв стоял рядом на открытой площадке, опираясь локтями о перила. Когда он, даже с повязкой, блокирующей волны мозгового модуля, невольно копировал позы окружающих, казалось, что он все равно способен улавливать, перенимать что-то. Пока Старскрим пересказывал новости, он смотрел вниз и постукивал пальцами по металлу. Его явно задел этот нехитрый, но действенный шантаж – он взволнованно сверкнул оптикой и перестал отбивать дробь, когда услышал, что Скуп узнал о теории неоформистов про возвращение Прайма.       Связист был вторым, с кем Старскрим поделился истиной, лежащей в основе неоформистского культа. Саундвейв оказался всецело солидарен с Уилджеком, он считал, что это лишь беспочвенная апокалиптическая теория, призванная разогреть страхи. Религиозные культы питаются чужими страхами, растут на них, но сложно было поверить, что всегда практичный Шоквейв станет впустую гнать волну.       – Мы должны понять, откуда он узнал, – Старскрим нервно расправил крылья. – Я связался с Нидлноузом… и тот, конечно, даже не знает Скупа. Я верю, что они с Хорри-Булом не стали бы никому рассказывать такое. Боюсь, что Скуп утаивает – и от нас, и от автоботов – кого-то, о ком мы просто не подозреваем. У него есть источник, который явно знает больше… И, Саундвейв, он сказал это так уверенно! – добавил он с отчаянием. – «О том, что он вернется». Не «может быть вернется», а…       – Это сектантские домыслы. Ты же знаешь, – успокоил его Саундвейв.       Старскрим покачал головой.       – Мы говорим о Шоквейве. Его домыслы создали Гримлока. Оверлорда. После того как он отрекся от программы аутлаеров, он реализовал столько проектов… что если…       Саундвейв положил ему ладонь на плечо и сжал, прерывая:       – Не накручивай себя. Оптимус Прайм никогда не вернется. В худшем случае Скупа подослал Голдбаг или Металхок, чтобы выставить тебя в дурном свете.       – «Великий и единственный лидер», – не слушая, повторил Старскрим слова Скупа, всматриваясь в рисунок подсвеченных линий города. – Я даже думаю об этом с содроганием. Не важно, Саундвейв, даже если это ложь… нельзя допустить, чтобы он проболтался.       – Я прослежу за ним, – пообещал Саундвейв, а потом поднял палец и коснулся ленты. – И я могу…       Старскрим встретился с ним взглядом и тяжело покачал головой.       – Нельзя.       Он ожидал, что Саундвейв начнет спорить. Доказывать, что заставить Скупа забыть обо всем, – решение правильное и безболезненное. Так хотелось согласиться с ним, что Старскрим почти желал, чтобы телепат уговорил его. Но тот молча кивнул, соглашаясь с решением лидера.       – Это крайние меры, – оправдываясь, прошептал Старскрим. – Давай сначала во всем разберемся.       – Хорошо.       Нет, Саундвейв не станет спорить. Но если Старскрим начнет решать проблемы, просто убирая с дороги одну помеху за другой, он лишится права и на знак, и на место лидера Кибертрона. Он сложил руки за спиной, стараясь заглушить заманчивое желание приказать Саундвейву забраться Скупу в голову и внушить тому любую ложь, которая даст им время закончить расследование и добраться до Шоквейва.       – У меня есть зацепка. Мне кажется, Скуп не знал, что мне известно не так уж много. Он сказал, когда уходил… сказал, «здорово с Рикошетом вышло». Надо понять, что он имел в виду, вдруг Рикошет узнал что-то о Шоквейве? – Саундвейв отвел взгляд. Старскрим знал, что у него с дуоботами было неприятное прошлое, о котором он не любил вспоминать, но, к сожалению, больше положиться не на кого. – Выяснишь, что с ним случилось?       – Выясню, – с неохотой пообещал Саундвейв.                     Когда действующие клоны оказывались рядом, экраны, картинки с их визуальных каналов, шли помехами, а мозговой модуль как будто покусывало задваивающимися сигналами. Даже новая программа, запущенная Арси, не спасала. Но дронам требовался ремонт, профилактика и – экземплярам с искрами – медосмотр, поэтому Праулу приходилось переживать неприятные клики.       Дрон встал у стены, опустил голову, расслабил верхние сервоприводы – и Праул отключился от его видеопотока. Экран перед ним, дублирующий картинку, тоже погас. Напряжение стало чуть менее болезненным.       – Протестируй его, – попросил Праул, не поворачивая головы. Он только что выпутался из нескольких десятков мысленных отчетов, поступавших ему прямо в мозговой модуль, и речь давалась с трудом.       – Я и так знаю, в чем дело, – Арси подошла к клону и поддела пальцем подбородок.       – Новая искра нужна сегодня?       – А ты как думаешь? – она игриво обхватила фейсплейт клона и насильно развела челюсти. Удивленно приоткрытый рот – нечастое выражение для Праула... кажется, ей нравилось моделировать для его клонов неловкие ситуации.       Он промолчал. Арси всегда стремилась вовлечь его в беседу, выдернуть из паутины сигналов и расчетов для каждой из десятков копий, и, как бы его ни привлекала идея однажды возразить, он всегда делал, что она хотела. Но сейчас вырубать активные процессы было попросту опасно. Его дроны, его руки, оптики и колеса во всех концах Аякона, занимались поисками. Бросить любого из них в неизученном тоннеле означало подвергнуть риску. Праул не хотел терять ни одного в схватке с агрессивной фауной, опасающейся вылезать на поверхность, но заполнившей подземные уровни. Как и не хотел случайно что-то упустить.       Конечно, у него оставались дроны в городе, но они патрулировали в фоновом режиме, и Праул почти не отвлекался на них.       Арси дергала подбородок клона, заставляя его хлопать ртом.       – Часто ты стал халявить, – бормотала она. – Праул, Сульфо был лентяем при жизни?       – Нет.       – Подумай хорошенько...       – Сегодня у Голдбага я потерял с ним контакт почти на клик, – перебил Праул. – Проверь модуль, с другими таких проблем нет. Искру я достану.       – И что вы делали в этот клик? – спросила она заинтересованно, не оборачиваясь. Впрочем, Праул тоже на нее не смотрел.       Зато она была рядом в течение всего времени, которое дрон провел с Голдбагом, и видела кликовую черноту между тем, как они остались наедине, и тем, как лидер потребовал открыть искру. Если потерявший сеть дрон повел себя странно, ясно, почему Голдбаг захотел его проверить. Праул наверняка никогда не узнает, что именно тогда случилось. Неведения он не терпел, поэтому отрезал:       – Я не знаю.       Прозвучало грубо, будто он цедил слова сквозь денты, хотя он не пытался. Просто говорить было сложно.       Один из клонов высветил фарами высокую дверь с символами времен Золотого века по периметру. Он спустился уже очень глубоко, здесь природная порода Кибертрона исказила некогда существовавший прямой путь, сделав его невероятно трудным. Праул застрелил уже несколько стальных монстров, пытавшихся атаковать, и нашел подранные когтями обломки металла. Кто-то точно проходил здесь после изменения планеты.       Дверь следовало изучить. Наполовину заваленная, смятая посередине ударом изнутри, она производила впечатление заблокированной на тысячелетия, но Праул был далек от опрометчивых выводов. Увы, он не мог пригласить никого разрыть эти завалы, поэтому придется использовать свой арсенал. Учитывая, как переменился Кибертрон, как перестроился во время последней битвы, за дверью могла быть голая стена, и тогда он напрасно потратит усилия. Но: отрицательный результат – тоже результат.       – Не переживай, – мягко произнесла Арси. – Я все исправлю.       Праул за долю наноклика выловил из архива информацию обо всех похожих дверях и символах. Когда-то подполье Аякона было упорядоченным и охраняемым, никаких неучтенных проходов. Да, их мир всегда хранил глубоко свои тайны, но Праул посвятил жизнь приведению тайн к системе.       Поэтому, разумеется, у него нашлось несколько похожих описаний.       Одновременно он пробежался по показаниям камер наблюдения, от квадрата к квадрату. Аякон еще не был усеян ими, но Праул старался увеличивать их количество постоянно. Обычно он ими не пользовался – на мониторинг уходило бы слишком много времени. Он держал их на случай вроде этого, когда на клонов положиться не получается.       Он зарылся в сабспейс, извлекая коррозийные гранаты. Оружие, чрезвычайно эффективно уничтожающее живых мехов, могло пронять и мусор, перегородивший дорогу. Панель открытия, скорее всего, спрятана под ним.       Он вызвал Блерра. Тот клика четыре не выходил на связь, прежде чем выпалил:       «Фраг, тывсегданевовремя!».       «Скидываю тебе квадрат, – сходу начал Праул, аккуратно извлекая из корпуса гранаты капсулу с активной коррозией. Устраивать взрывы он не собирался, неизвестно, переживет ли этот тоннель еще одно смещение, да и грохот привлекал хищников, чувствовавших себя хозяевами Кибертрона, в отличие от его исконных жителей. Так что он собирался вызвать реакцию и подождать, не отбиваясь от гостей. – Вытащи оттуда меха, серая броня, большой желтый визор. Доставь по координатам. Тихо, быстро и не вздумай убивать».       «Что он такого сделал, что это не подождет до завтра?» – уточнил Блерр. По внутренней связи не скажешь, был ли кто-то сейчас с экс-врекером рядом, но тот точно не хотел бросать то, чем занимался.       «Выполняй», – отрезал Праул и отключился раньше, чем на него обрушился поток невнятных ругательств.       Он отошел от с угрожающим шорохом начавшего рассыпаться завала, подъехал к указанным Блерру координатам, встал в укромном проезде, не привлекая внимания, и отклонил запрос от Силверболта. О, видимо, Голдбаг не стал ждать до конца перезарядочного цикла и рассказал команде аэроботов счастливую новость.       – Пойдем, приятель, – Арси закинула руку дрона себе на плечо и поволокла, ловко подхватив, хотя он не уступал ей по весу. – Шеф занят.                     – Ну, рассказывай, что ты хотел сделать с малышом Голдбагом? – Арси, поерзав, устроилась на поясе дрона и внимательно заглянула в погашенную оптику. – На самом деле он не в твоем вкусе, а? Истеричный, параноидальный, громкий... эмоциональный. Ужасно, правда? Или тебе такие нравились раньше? Сульфо?       Дрон не шевельнулся. На невысокой платформе он лежал, вытянув руки вдоль корпуса и слегка запрокинув голову. Арси уперлась локтями в выпирающий капот и наклонила голову набок.       Когда копии Праула отключались, они остывали быстро – как дезактивы, а не как ушедшие в гибернацию мехи. Их мотор переставал работать, а топливом Праул их не баловал, поскольку они функционировали, не потребляя много энергии. Со стороны они не напоминали мертвецов, но вообще-то они и не серели – никогда. Краска, которую Арси наносила на каждую доставленную Праулом болванку, не сцеплялась на молекулярном уровне с sentio metallico. Конечно, еще никому не удавалось рассмотреть дезактивировавшегося дрона, поскольку все они взрывались, оставляя лишь обгоревшие куски обшивки. Но и те не меняли цвет.       Однако в руки Арси, еще не настроенные, не объединенные в сеть, они попадали мертвенно-серыми. Даже для нее было тайной, как Праул создает эти копии. Похоже, эту тайну он хранил по привычке – ведь все остальные своей ассистентке он давно раскрыл.       Она допущена ко всем тайнам Кибертрона, кроме самой главной.       Арси сковырнула немного отслаивающейся краски с капота. Голдбаг сильно исцарапал эту копию. Хорошо еще он не старается запоминать каждый изъян на броне «настоящего» Праула, не запрещает полировку… иначе он давно раскрыл бы обман.       – Сегодня я опять тебя вскрою, – Арси наклонилась вбок, пошарила ладонью по столу и продемонстрировала клону лазерный скальпель. – В прошлый раз было весело, помнишь? Не знаю, кто попадется теперь, но надеюсь, его искра будет вести себя хорошо. И ты веди себя хорошо, – она покачала сияющим лезвием перед раненым фейсплейтом. – При жизни ты был послушным агентом, все делал, чего Праул требовал, да?.. Даже эмпурату. Что? – она задумчиво поднесла скальпель так близко к собственным губам, что едва не обожглась. Впрочем, она даже не отдернула руку. – Нельзя ненавидеть себя самого. Ты не «ни при чем», маленький Праул. Ты сделал это с тем рогатым десептиконом, и ты не испытываешь угрызений совести… настоящий ты.       Она помрачнела, выпрямила спину и грозно уставилась на неподвижного дрона. Показалось, по его бесстрастному фейсплейту скользнуло что-то… тень гримасы гнева. Уголки губ дернулись вниз – на долю наноклика.       – Ты меня не проведешь, – зашипела Арси, приподнимаясь на коленях – так, чтобы больше не касаться корпуса. – Я вижу тебя насквозь! Ты прячешься там, Сульфо, – она постучала по капоту, – и ты не Праул… Сегодня ты хотел сбежать, правда? Мне-то ты можешь признаться, он все равно не верит… Он не верит, но я все знаю, все вижу… и я не дам тебе все испортить, слышишь? Ни один из вас меня не обманет!       Линзы клона вспыхнули алым.       Заорав, Арси вскинула руки и с силой всадила скальпель в его честплейт, прожигая сначала металл, потом оболочку камеры. Она била, била, била, пока сама не исцарапала краску о неровные края раны – и пока слабая искра там, внутри, не погасла окончательно.                     Долгая и в чем-то даже кропотливая работа по высвобождению и взлому старинного механизма себя оправдала. Праул отыскал по ту сторону не заваленную мусором каморку и не глухую стену, а древний распределительный центр. Связанные в основном с кузнями, выстроенными под «горячими точками», они находились в самых неожиданных местах. Праймус не особенно прицеливался, выбирая, где будут вызревать искры новых кибертронцев, под его выбор приходилось подстраиваться. Миллионы – десятки миллионов – лет назад по тоннелям, соединяющим распределительный центр с кузней, сновали работники, а по сети кабелей бесконечным потоком текли назначения и указания.       Кузни прятали под поверхностью, чтобы не повредить экосистеме «горячих точек». С тех пор планета менялась неоднократно, пусть и никогда – так радикально, как сейчас. Так что местоположение распределительных центров изменилось.       Конкретно в этом месте Праул бывал лишь единожды, когда вносил в архив. В одном из подобных центров, еще менее легкодоступном, он оборудовал лабораторию для Мезофулоса. Из другого Оптимус спас Скайфайра и его коллекцию недосформированных корпусов, чьи искры так и не смогли разгореться.       Праулу не составило труда понять, чем когда-то служило это помещение.       Так же легко он определил, что вмятина на двери образовалась в результате взрыва. Несильный, но направленный в сторону потолка над проемом, он и вызвал завал по ту сторону. Кто-то провел точные расчеты, смог вымерить силу взрыва и расстояние, чтобы не повредить и не выбить створку. Другие стены, например, почти не пострадали, и хотя терминалы вдоль них перестали работать задолго до того, как кто-то собрал с «горячей точки» искру самого Праула, они тоже были целы.       Из просторного – от края до края Праул мог бы с ветерком прокатиться, хотя потолок местами казался опасно провисшим, хлипким и влажным, – помещения вело еще несколько дверей, но Праул не торопился выбирать случайную и следовать дальше. Нужно было изучить следы, оставленные здесь теми, кто заблокировал единственный проход со стороны Аякона. И, судя по «Оптике Праймуса» на стенах, это были гонимые с поверхности неоформисты.       Они явно пробыли здесь какое-то время. Праул обратил внимание и на пустые контейнеры из-под энергона с метками, какие ставили на городских складах, и на перегоревший термогенератор, вырабатывавший электричество из горючего, и на случайно забытые личные вещи – в основном мелочи, о которых не вспоминают, пока они не попадутся под руку.       Праул посчитал бы совершенное открытие своей победой и, возможно, уже раздумывал бы над докладом Голдбагу и предложениями по корректировке его речи, если бы оно не оказалось таким удручающим. Кто-то подсунул под термогенератор датапад – чтобы тот не раскачивался. Экран треснул под тяжестью, но устойчивости это помогло.       Хозяин датапада записал на него одно из выступлений Шоквейва.       – Вестник Праймуса придет, чтобы закончить начатое, – произнесенные бесстрастным голосом слова звучали не проникновенно, не возбужденно – словом, не так, как должны звучать проповеди. Однако тишина, в которой Шоквейв говорил, подтверждала, что сектанты завороженно слушают своего лидера. – Мы встретим его первыми. Мы поможем ему пройти так далеко, как он пожелает. И мы больше не будем бояться, потому что он принесет то, чего мы все заслуживаем… Он нес смерть с самого начала войны, а наше сопротивление лишь оттягивало неизбежное. Да, он выглядит не так, как мы привыкли себе представлять. Но кто мы, чтобы спорить с Праймусом? Если Его ненависть – то, чего мы заслуживаем, мы позволим ей уничтожить нас. Мы поможем Вестнику. Его избрание никогда не было случайностью, так что мы должны радоваться его возвращению. Восславим же того, кто очистит этот мир от наших грехов и амбиций. Пока все не станут едины.       Запись обрывалась на этом.       Праул держал датапад в руках, будто загипнотизированный помаргивающим значком паузы. Ему, привыкшему просчитывать все варианты в жалкие наноклики, требовалось время, чтобы обработать эту информацию и понять, как с ней поступать.