The Loudest Silence

Вечером все зашло чуть дальше, чем Эмма хотела. Киллиан настоял на том, чтобы проводить ее от поезда до квартиры, а блеск его глаз ясно давал понять, что он хочет продолжения вечера. Оказавшись у двери, он поцеловал ее, настолько жадно и глубоко, что Эмма почувствовала, что не хочет после этого оставаться одна в пустой квартире. Она не знала, что это было. Одиночество или печаль. Но точно осознавала, что хочет смыть это чувство. Она пригласила его войти. Они присели на диван, целуясь, руки Киллиана постоянно ускользали из ее рук и вдруг оказывались на талии и ниже. А Эмма старалась понять себя, немного отстраняясь, не зная, хочет ли она идти дальше. Тогда Джонс блокировал свои действия, возвращая руки на место, пока, наконец, ему не надоели эти игры, и он решил окунуться с головой, пробуя найти точку не возврата. Усиливая натиск на губы блондинки, он обхватил ее грудь. - Киллиан, нет, – прошептала Свон. - Давай, Эмма, - не успокаивался мужчина, - прошло уже больше месяца. Голова Эммы опустилась ему на грудь, сдерживая раздраженный выдох: - Киллиан, я сказала тебе, что еще не готова. Он выпрямился, подавляя разочарованный стон. - Эй,- повысила она голос, - ты можешь либо ждать со мной, пока я не готова, и посмотреть, что будет, если это произойдет, или ты можешь сейчас получить просто секс. Что бы ты предпочел? - Если? - крикнул он, надтреснутым фальцетом. - Если! Он стоял, качая головой: - Я не понимаю тебя, Свон, я совсем тебя не понимаю. Мы только начали встречаться! Разве это не должна быть милая часть, полная флирта и секса? Как мы должны стать ближе как пара, если мы стоим на месте? Эмма усмехнулась: - Киллиан! - Что? – Не утихал Джонс. - Ведь вместо того чтобы быть со мной, ты проводишь все время с Миллс! Эмма громко застонала, бросившись на диван: - Во-первых, никто не владеет моим временем, кроме Генри, и, во-вторых, выбор между вами двумя? Серьезно? Может быть, кто-то просто успокоится? Ты ведешь себя как ребенок. Контрабасист снова поцеловал ее, настойчиво и грубо, но Эмма оттолкнула его: - Киллиан, я думаю, ты должен уйти. Он замер на мгновение, глядя на нее, как будто не был уверен, что он видит перед собой, развернулся на каблуках, бормоча что-то себе под нос, и, хлопнув дверью, ушел. Телефон Эммы громко пиликал из кармана, со вздохом она вытащила его и прочитала смс: • Вы сделали это? Или Киллиан сбросил тебя со скалы? • Я очень беспокоюсь о тебе. • Эмма? • Я собираюсь позвонить через минуту. Эмма была удивлена. Ты можешь позвонить мне? Как ты позвонишь? Руби еще с тобой? А где в Чикаго есть скалы? Но прежде, чем сообщение было отправлено, ее телефон зазвонил с номера 800, она не знала его. - Э-э, привет? - ответила Свон. -Привет, это Дженнифер, - раздался в трубке незнакомый голос, - переводчик Реджины, это Эмма? - Э-э, да. Привет. - Вы готовы? - Что? Ну, да, конечно. - Хорошо. Реджина говорит: Что за черт, Эмма? Дорога домой не занимает полтора часа, я волновалась за тебя. Эмма замешкалась, думая об этом звонке, о беспокойстве Реджины, не говоря уже о том, как странно слышать слова Миллс, высказанные через незнакомца: - Мне очень жаль, правда, жаль. Я только что выпроводила Киллиана за дверь. Он был, - она поерзала, - довольно настойчивым. Долгое молчание на линии: - Реджина говорит: Ты в порядке? Я все еще могу приехать, если тебе нужно. Мягкий стук в дверь. - Да, конечно, я в порядке. Не беспокойся, уже поздно. Кроме того, думаю, он не сделал ничего плохого, в общем-то. Реджина? - Реджина говорит: Хорошо, я просто хотела убедиться, что ты в порядке. - Да, я в порядке. Когда они закончили разговор с Миллс, Эмма чувствовала себя более озадаченной, чем когда выгнала Киллиана. Стук прозвучал снова, Эмма напряжённо встала, чтобы посмотреть в дверной глазок. - Знаю, знаю, - Джонс поднял руки, словно признавая свое поражение, - уже поздно, и ты хочешь, чтобы я пошел домой, но мне очень жаль. - Что тебе нужно, Киллиан? – устало спросила блондинка. - Я просто хотел извиниться. Я был груб, и мне очень жаль. Лицо Эммы смягчилось: - Смотри, Киллиан. У меня есть сын. У меня есть целая жизнь, прошедшая в дороге. У меня есть причины хотеть, чтобы изменения на данном этапе происходили медленно. Если ты не можешь это уважать, тогда мы не будем вместе. - Я смогу, я обещаю, - он сказал это мягко, тихо и послал ей целомудренный воздушный поцелуй. -Хорошо, - скептически сказала блондинка, но ей было приятно видеть, что Джонс верен своему слову, вместо того, чтобы давить на нее, он повернулся и ушел. Эмма упала на кровать несколько мгновений спустя. Почему, черт возьми, она чувствовала себя так, словно мечется между двумя людьми? *** Эмма поняла, что Реджина и Руби общались с ней легко и медленно, как будто разговаривая с ребенком, но, увидев реальный разговор, Свон была удивлена. Руки Реджины летали, сталкиваясь с друг другом, громко хлопая, издавая шумы, словно землетрясение между женщинами, которое заставило Эмму дрогнуть. Она сделала все возможное, чтобы уйти на задний план, когда рыжеволосая девушка ворвалась в офис Реджины, прерывая их планирование барбекю ко дню рождения Генри. Свон попыталась уйти, но в тот момент ее движения были пойманы глазами рыжей, которая яростно наступала на брюнетку. Эмма сделала все возможное, чтобы стать статуей, иногда озадаченно ловя неприятные взгляды, брошенные на нее, но теперь она стояла неподвижно, руки в карманах, изо всех сил стараясь смотреть куда угодно, но только не на них. Женские руки походили на сердитый танец, скачки на скоростях. Эмма не могла выбрать одно слово. Это была самая пугающая борьба, которую она когда-либо видела; беззвучная, но грандиозная в своей тишине. Руби проскользнула в офис, испуганно глядя на посетительницу, а потом еще больше удивилась, когда увидела Эмму у стены, с широко раскрытыми глазами и явно безмолвно умоляющей о помощи. Лукас улыбнулась, сдерживая смех, и схватила Свон за руку, выводя из комнаты. - Боже мой, спасибо, – выдохнула Эмма, - я не хотела быть там и ставить Реджину в неудобное положение. Что это вообще было? Брюнетка пожала плечами, присаживаясь за стол: - Бывшая Реджины. Эти слова заставили Эмму остановиться. Дерьмо. Эта девушка была великолепна. Свон хотела вернуться и посмотреть еще раз на рыжую красавицу: - Что она здесь делает? Руби пожала плечами, отвлекаясь от изучения своего маникюра: - Они расстались. Сразу же после того концерта, две недели назад. Эмма отвернулась, игнорируя воспоминание о руке Реджины на ее бедре, тогда в ресторане. - Я думала, что у них все кончено, но судя по всему - нет. - Нет? Ты имеешь в виду, что они по-прежнему встречаются? - Всполошилась блондинка. - О, нет, это была всего лишь очередная сцена, Рэйчел расстроена их разрывом. Эмма почувствовала, как ревность расцветает в ней, словно вьюнки на рассвете, медленно, но целенаправленно: - Как долго они были вместе? - Всего несколько месяцев, – ответила Руби - Ничего серьезного. Эмма засмеялась: - Да, ничего страшного, но на самом деле я думала о другом. - Что случилось? Свон изучала Руби, минуту раздумывая. Она думала об этом, не переставая в течение прошлой недели. Мысль не давала покоя, скручивая живот, отчего желудок отвечал ей изжогой, появилась ночная потливость и постоянная субфебрильная температура, но она – она просто должна была оказаться здесь раньше. - Эмма? Свон вздохнула, запустив руку в волосы: - Ты знаешь, прошло уже пару месяцев, с тех пор как я встретила вас, ребята? - И? – Протянула переводчица. - Скажи что-нибудь. Знаками, – попросила виолончелистка. Руби показала слово, которое Свон знала, "что?" - Нет, я имею в виду, знаки, как если бы вы разговаривали с Реджиной. Не знаки, чтобы попытаться помочь мне понять вас. Покажи мне, как будет выглядеть нормальный разговор. Уверенные рук Руби показали Бог знает что, и сердце Эммы упало: - Да, вы, ребята, специально общаетесь знаками медленно, когда рядом Генри и я? Руби нахмурилась: - Мы хотим, чтобы вы понимали как можно лучше. Эмма хотела врезать по чему-нибудь. - Что случилось? - Неуверенно прошептала Лукас. Черт побери, это потому что многие вещи были неправильными. Эта рыжая Рейчэл, а также … - Я не говорю на ее языке, Руби, – сокрушенно выдохнула Эмма. Годы интерпретации каждой мысли Реджины как личных, так и общественных пригодились как раз сейчас, когда лицо Руби осталось бесстрастным: - Скажи мне, что ты имеешь в виду. Я как бы думала, что вы двое нашли отличный способ общения. Эмма покачала головой, проводя рукой по волосам: - Нет, я, в буквальном смысле, не говорю на ее языке. Она делает все возможное, чтобы преодолеть разрыв между нами, и она делает это хорошо, но это не меняет того факта, что я не говорю на ее чертовом языке! Руби молчала в течение долгого времени, наблюдая за лицом девушки напротив: - Это беспокоит тебя, не так ли? - Да! - Эмма почти закричала. - Вот почему я так зла. Эта мысль пришла мне в голову после этого концерта несколько недель назад. Киллиан был груб и нарочно говорил в мои волосы, чтобы она не увидела. Он нарочно говорил дерьмо прямо перед ней, и я поняла, что не могу извиниться, я не могла перевести для нее, даже если бы я захотела. Какой я, блять, друг? Эмма поняла себя после ночи, когда Киллиан ушел, хлопнув дверью, вдруг глубоко осознавая роль звука. В первые дни после инцидента, сидя в электричке, она вдруг чувствовала необходимость закрыть глаза, внимательно слушая человека, который не находился рядом с ней. Кто-то посвистывает. Или когда она делала чай, то затыкала уши, пытаясь заглушить звук кипения воды. Ночью, когда смотрела телевизор, она выключала громкость, совсем, чтобы посмотреть сериал в полной тишине. Она начинала осознавать, что был целый мир, мир отсутствия звука. Дверь сзади них с шумом закрылась, и рыжая промчалась через вестибюль, направляясь к двери. Медленно, цокая каблуками, вышла Реджина, казалось, успокаивая себя после конфронтации. Руби быстро наклонилась: - Это не проблема, Эмма. Я научу тебя. - Что? - Эмма не могла удержаться, чтобы не переспросить. - Я определенно хочу научить тебя. Поверь мне, это не так сложно, как ты думаешь. - Сожалею, что ты видела это, Эмма, - Реджина выдохнула, приближаясь, гнев увеличивал искажение её голоса: - Я никогда не пойму, почему некоторые люди сводят все к скандалу. - Она казалась обиженной, - Эмма сунула руки обратно в карманы, отказываясь думать о том, почему именно женщина была так зла. Реджина не ответила.

***

- Генри! - Эмма зовет его через плечо. Он оторвался от журнала, услышав свое имя, и медленно потянулся. Мальчик весь день был немного вялым. - Как я уже говорила, - Реджина, наконец, повернулась к ней. Она казалась слегка расстроенной, когда пришла к Эмме, - мне кажется глупым устраивать барбекю в парке. Это будет середина августа, а Генри спрашивал разрешения приехать, чтобы плавать в моем бассейне с июня. Мы сэкономим время, и эта возможность идеальна. Эмма покраснела. Она не могла поверить предложению Реджины провести вечеринку по случаю дня рождения Генри. Кто предложит свой дом на день рождения чужого ребенка? - К тому же, кто собирается прийти, кроме тебя, Генри, меня и Руби? Кого еще ты знаешь? Эмма усмехнулась: - Есть несколько детей, с которыми он познакомился на «Mommy & Me». И может быть, Киллиан. - Мамочка, пожалуйста, - Генри потянул ее за рукав и потянулся к ней, положив голову на плечо, казалось, не думая, Реджина ласково погладила его по спине. - Я не знаю, Реджина. Это неудобно. - Это удобно. И будет весело. Эмма думала, по дороге домой, что она не собирается выигрывать этот спор с Реджиной. Женщина клялась, что ее квартира была достаточно просторной, чтобы вместить большое количество людей, и, в отличие от многих квартир в центре Чикаго, она имела внутренний дворик с небольшим бассейном и большим количеством открытого пространства для приготовления пищи. Более того, Свон могла поклясться, что по какой-то причине, независимо от всего остального, женщина хотела провести пятый день рождения Генри. - Мамочка, - Генри вздохнул и подтянулся на колени, сидя в электричке, где он обычно настаивал сидеть, прижавшись лицом к стеклу, как щенок, на протяжении всей поездки. Она обнимала его, но ее мысли были заняты другим. - Генри? - Она толкнула его легонько, понимая, что он спит. Мальчик был не самый гиперактивный ребенок, из тех, что ей встречались, но и заснуть в течении дня, да еще и после дневного сна… подняв рубашку, она сунула руку под нее и почувствовала жар. Предчувствие пронзило ее сердце, как всегда, когда с Генри что-то случалось. Она обняла его крепче, стараясь разбудить: - Эй, парень, ты себя плохо чувствуешь? Он утвердительно кивнул головой, его маленькие губки сложились в жалобной гримасе: - У меня болит голова, и мои руки болят прямо здесь, - мальчик протянул руку, указывая на локтевой сустав. - Тебе холодно? Он снова кивнул. Дерьмо. Почему сегодня? У меня же репетиция. Приложив немного усилий, она донесла его домой на руках и сразу уложила на диван, накрывая пледом. - Мамочка! - Он кричал сразу, как только Эмма отходила от него. - Знаю, знаю, - она проворковала и схватила его любимую обезьянку с постели. Он обнял ее и позволил матери поместить термометр под язык. 37,9 Блять. Она налила Генри Тайленола, а затем уложила спать, ласково поглаживая по волосам. Ей нужно, чтобы Бекка пришла раньше, чем она уйдет на репетицию. Она не поняла, она задремала на диване рядом с ним, пока ее телефон не завибрировал. "Мисс Свон, это Бекка. Я не могу приехать сегодня вечером. Моя мама попала в автомобильную аварию. Мне очень жаль сообщать вам это так поздно, в тот же день, но я только что узнала об этом. Мне очень жаль! " Нет-нет-нет-нет-нет! Ебать, ебать, ебать, ебать! Нет! Классическая музыка не была похожа на обычную работу. Ты не сидишь от "звонка до звонка". В отличие от большинства других рабочих мест, у тебя нет никого, чтобы подменить, ты или есть, или нет. Что бы то ни было, кровотечение, рвота, или что-то еще, вы должны присутствовать на работе каждый день. Она уронила голову на спинку дивана. Кто еще может помочь? Я знаю только Реджину, Киллиана и Руби, и все трое будут работать сегодня. Она была в панике, приближалось время, когда ей нужно будет выходить из дома. Она позвонила Мэри, та сочувственно вздохнула, но сказала, что Эмма однозначно должна присутствовать на репетиции: - Я сожалею, - сказала она, - поверь мне, я понимаю, больной сын, но мы нуждаемся в тебе там, Эмма. Концерт меньше чем через неделю. Может, просто возьмешь его с собой? Я уверена, там всегда будет кто-то в аудитории, кто сможет посидеть с ним, и это, вероятно, будет ненадолго. Злясь, она одела мальчика, который сразу же начал всхлипывать, при мысли о том, что его поднимают из плена теплого уютного дивана. Она облачила его в любимую толстовку, несмотря на жару, и обняла. -Ты сходил в туалет? - Он кивнул. - Ты взял обезьянку? - стиснув дрожащие губы, малыш снова кивнул. - Хорошо, может взять твое одеяльце? - Да, – Генри крепко прижал к себе детское одеяло, роняя слезы, так как чувствовал себя плохо. - Ладно, пойдем! Ты идешь с мамой на работу сегодня вечером. Он слабо улыбнулся, а это верный знак того, что он чувствовал себя ужасно. Три кризисных момента случилось по пути на репетицию. Первый произошел практически сразу, как только они вышли из дома. Генри сказал, что больше не может идти пешком. Она успокоила его, не дожидаясь истерики, беря на руки, устраивая на бедре, несмотря на 25-килограммовый вес и не маленькую виолончель. Второй момент произошел на железнодорожной станции, когда Генри уронил свою обезьянку, вследствие чего у нее испачкался нос. Третий был всего в нескольких кварталах от зала, когда он решил, что сок ему нужнее самого воздуха в данный момент. Она знала, что действовать нужно мягко, ведь мальчик болен, чувствует себя плохо, и любая мелочь может довести его до слез. К тому времени, когда она, вся мокрая и тяжело дыша, вошла в концертный зал, оставалось пять минут до начала репетиции. - Что случилось? - Спросил Киллиан, когда Эмма передала Генри мужчине, отчаянно нуждаясь в передышке. - Он болен, - Киллиан тут же отпрянул, как будто ему вручили одеяло больного чумой. - Свон, ты должна была это сказать до того, как передашь его мне в руки. Я не могу позволить себе заболеть сейчас. У нас скоро концерт. -Я знаю, я сожалею, я звонила Мэри, но она сказала придти. Его няня сейчас в больнице с матерью. Киллиан, мне нужно, чтобы ты забрал его и держал в аудитории подальше от всех, на случай, если он заразный, пока мы играем. Джонс выглядел так, как будто у нее было больше шансов долететь до Луны. - Ты должен быть моим парнем, верно? Пожалуйста! - Она повторила последнее слово громко, когда увидела, что он стесняется. Контрабасист несчастно застонал. Облегчение затопило ее, когда она увидела, что победила: - Генри? - Она откинула его волосы назад и поцеловала влажный лоб. - Ты будешь сидеть с Киллианом недолго, хорошо? Я буду там на сцене. Он кивнул: - Привет, Киллиан. - Привет, парень, - Джонс мягко погладил его по спине, и они сели на свои места, Генри завернутый в одеяло на одно кресло, а мужчина на другое. Эмма злилась, чувствуя себя мамой - медведицей, ведь он мог бы, по крайней мере, взять на руки больного мальчика. Свон делала все возможное, чтобы сконцентрироваться, когда началась репетиция, но в течение первых же нескольких аккордов, громкие рваные всхлипы начали заполнять зал: - Я хочу к мамочке! - Генри начал плакать. Эмма не могла услышать ответ Киллиана, который вызвал еще больше слез мальчика. - Эмма, отвлекись на секунду и посмотри, что ему нужно, - сказала Мэри, сочувственно глядя на блондинку, которую практически заставила приехать на работу с больным ребенком. - Спасибо. - Что случилось, малыш? - Спросила она, стоя на коленях перед ним. Она сделала все возможное, чтобы показать ему, что она рядом. - Генри, мамочка должна играть прямо сейчас. Но ты сможешь видеть меня на сцене. Он кивнул, но снова начал плакать. - Это ненадолго, ладно? Можешь быть большим и сильным мальчиком для меня? Он снова кивнул, но было ясно, что слезы он еле сдерживал. Титаническими усилиями она заставила себя вернуться на сцену. Свон многозначительно посмотрела на Киллиана, когда он неловко начал похлопывать Генри. - Простите все, - извинилась блондинка перед труппой, - я знаю, что он сегодня очень отвлекает. Его няня в последний момент не смогла придти, а Генри заболел. Она знала, что все в группе, кроме Киллиана, были родителями и понимали ее, но все равно каждый всхлип сына разрывал ее сердце, отдаваясь внутри физической болью. Наконец, Киллиан понял, что не справляется с Генри и мешает репетиции. Он взял мальчика за руку и увел в коридор. Это потребовало усилий, так как четырехлетний ребенок на грани истерики не способствовал этому. - Киллиан не лучшая няня? - По-доброму рассмеялся старик Марко, - Я думаю у него немного опыта в общении с детьми. - Да, думаю, вы правы, – устало отозвалась Эмма. Они проиграли еще один отрывок произведения, и Мэри разрешила Свон небольшой перерыв, чтобы проверить состояние сына. - Киллиан, - она еле сдерживала слезы, когда вышла в коридор, но тут же помрачнела, когда увидела, что Джонс, похлопывает Генри по спине, а малыш плачет. - Твой сын! – Сказал он сухо и явно недовольно. - Его стошнило на мой пиджак от Армани. - Что? – встревожено подбегая к мальчику и беря на руки, нисколько не заботясь о пиджаке мужчины: - Тебя стошнило? Генри кивнул, понимая, что мама спасла его от неминуемой пытки. Эмма крепко прижала к себе сына, собираясь вернуться к Мэри и объяснить, что она не может больше оставаться на репетиции. Но тут она увидела несколько членов Совета. - Свон, - начал Киллиан, но наткнулся на многозначительный взгляд и затих. Крики Генри усилились, когда она отдала его обратно Джонсу. Эмма чувствовала разочарование. Как она могла встречаться с мужчиной, который даже не может утешить ее сына. Нервозность Эммы зашкаливала, когда шел второй час репетиции. Пальцы ее не слушались, она постоянно ошибалась. Но тут плач ребенка резко прекратился, отчего каждый повернул голову в сторону двери, за которой скрылись мужчина с ребенком. Через некоторое время дверь снова распахнулась, и все увидели Реджину, с Генри на руках, которая метала гневные взгляды в сторону Джонса. Он выглядел злым и пытался вернуть мальчика себе. Облегчение затопило Эмму. Он будет с Реджиной. Она утешит и успокоит ее сына. Слава Богу, Реджина пришла. Миллс, а затем как обычно Руби, направились в глубь театра, где брюнетка завернула мальчика в кокон из одеяльца и села, укладывая Генри на колени и слегка покачиваясь. Руби присела на соседнее место. Миллс сразу же начала спорить с Киллианом, своим низким с хрипотцой голосом, пока тот не встал с места и не скрылся за кулисами. Эмма отчаянно пыталась поймать взгляд Реджины. Когда это случилось, она знала, что облегчение было написано на ее лице, Реджина выглядела озабоченной, но послала в ответ ободряющую улыбку. - Спасибо! – губами произнесла Эмма, вкладывая в это простое слово всю благодарность. Реджина сделала знак, который Эмма не знала. Но Руби видя замешательство блондинке, показала два пальца у открытого рта. Паника промелькнула у Свон на лице, когда она поняла, что Генри снова вырвало. Она ненавидела чувствовать себя беспомощной, когда болен ребенок, самое дорогое, что у нее есть. Киллиан вышел на сцену через несколько минут. Было видно, что он очень недоволен: - Что не так? – прошептала ему Свон, глядя, как в это время Реджина нежно целует Генри в лоб. - Что-то, кроме того, что моя рубашка безвозвратно испорчена? – Гневно прошептал Джонс. – Я просто не понимаю, почему ты не могла сразу попросить свою подругу посидеть с ним? Эмма вздохнула, наблюдая как к Миллс подошли люди, и она занималась рабочими вопросами, вместе с Генри на руках. Свон отвлекалась, глядя на Реджину с сыном, поэтому не сразу поняла, о чем говорят коллеги. - Вы уверены, что она не собирается съесть его? – спросила Мэри у Марко, даже не утруждая снизить голос до шепота. Марко рассмеялся: - Нет. Хотя она и не особо хороший человек. Я удивлен, что она знает, как ладить с детьми. - Я думаю, - отозвался Август, трубач, - что это просто доказывает, что и в Злой Королеве есть что-то доброе. - Злая Королева? – Усмехнулась Эмма. - Вы ее не очень-то хорошо знаете, да, ребята? - Да, Свон, - вставил Киллиан, - никто ее не знает так, как ты. Эмма проигнорировала его реплику. - Слушай, - Август кивнул в сторону Миллс, - он думает, что сможет убедить ее изменить свое мнение о выборе в следующем сезоне. Она вырвет его душу через мошонку. Эмма покраснела, гнев бурлил в ней. - Я не понимаю, как мальчик уснул у нее на руках, - продолжал Август, так как они закончили репетицию и собирали инструменты, - может она дала ему немного джина с водкой? Что за хрень происходит с этими людьми? - Эй, - крикнула Эмма, - только то, что она не слышит, не дает вам право говорить за ее спиной. Сплетни, отлично. Каждый делает это, но имейте хоть немного уважения к этой женщине. Свон прорвало, но теперь она прекрасно понимала, почему Реджина ведет себя именно так. Она должна быть такой, с каменным лицом и холодной отчужденностью. Ведь если нет, все будут думать, что она слишком мягкая и слабая. А в этом случае она бы никогда не стала тем, кем является: - Мы же здесь все взрослые люди, да, Август? Попробуй хоть раз отложить пульт от телевизора и провести вечер с книгой. Все удивленно смотрели на нее, как будто она говорила на другом языке, но спорить никто не стал.