Мой бог

- Ты что творишь? - Схватив меня за локоть и потянув за угол, гневно воскликнул Леандр, так не вовремя встретившийся мне у лестницы. - Где ты пропадал весь день? Хочешь, чтобы тебя выпороли? - А что? Тебя ведь это никаким боком не коснется, - закатив глаза, нетерпеливо ответил я, попытавшись обойти юношу и закончить на том бессмысленные дебаты. Но виночерпий не дал мне уйти. - Я отвечаю за тебя перед царем, - объяснил Леандр, - за твои проступки меня накажут тоже. - Тогда скажи царю, что я сам за себя отвечу, - произнес я, вновь совершив попытку удалиться и вновь ощущая цепкую хватку рук Леандра. - Я не могу так сделать, - испуганно говорил он, - ты недавно прибыл и еще ничего тут не знаешь! - Тогда собирай свои вещи и беги! - Несдержанно прошипел я, выдергивая руку, - отпусти же ты меня, во имя Аида! И Леандр повиновался. Испугано прижав ладони к своей груди, он ничего не ответил. Виночерпий порядком начинал раздражать: своим слишком наивным поведением "послушного мальчика", своим женоподобием, нежностью и правильностью. Особенно сейчас, когда задерживал меня. Я без зазрения совести помчался вверх по каменным ступенькам, к покоям Гиацинта, надеясь, что он там. Объяснив страже у его комнаты, что я слуга, толкнул дверь, но никого не обнаружил. Повозившись еще немного, создавая видимость какой-то работы, я вышел из покоев царевича, отправившись в купальню. Быть может, спартанец принимал ванную. Но и в купальне Гиацинта я не обнаружил. Зато узрел уже наполненный, как вчера, бассейн. Видать, Леандр постарался. Я решил подождать царевича там, надеясь, что вскоре он прибудет, раз ванная уже приготовлена. Я юркнул за одну из колон, когда дверь распахнулась, впуская Гиацинта. Еще более уставшего, нежели вчера. Красовавшиеся под глазами темные круги прибавляли царевичу лет, а шаги стали более тяжелыми и медлительными. - Гиацинт, - набравшись смелости, уверенно окликнул его я, показываясь из-за колоны. Юноша мгновенно выпрямился, царственно вскинув подбородок, а в очах его заплясали искорки гнева. - Ты что, во имя Аида, издеваешься? - Нетерпеливо выдохнул Гиацинт, - доконать решил? Прекрати меня преследовать! - Говори, что хочешь, мой царевич, - спокойно ответил я, подходя ближе, заставляя тем самым Гиацинта отступить. - Но я не оставлю тебя в покое, пока мы не поговорим. - Я даю тебе последнюю возможность уйти, Алей. Но, если опять вернешься - я убью тебя. - Предупредил спартанец, но голос его предательски дрогнул, когда он остался зажат между мною и стеной. - Хватит уже, - тихо сказал я, упираясь руками о холодный камень по обе стороны Гиацинта. - Мы с тобою взрослые люди. Мы - будущее наших государств. Как же нам править, если мы не можем в своей жизни порядок навести? Спартанец ничего не ответил, лишь сглотнув, не отрывая взгляда от моих очей. - Скажи, что между нами случилось, - продолжал я, разглядывая любимое лицо. - Скажи, в чем на самом деле моя ошибка, и я исправлю ее всеми возможными способами. Скажи, что больше не любишь меня, и я буду добиваться твоего сердца, пока ты не отдашь мне его, потому что мое сердце уже навечно принадлежит тебе. Скажи, что между нами никогда ничего не было. И мы начнем заново. Но Гиацинт молчал, а я терпеливо ждал, не уставая любоваться красотой возлюбленного. - Мой отец сказал, что убьет тебя, если снова увидит нас вместе, - почти неслышно отозвался царевич, опустив взгляд и заставив все внутри меня приятно вздрогнуть и перевернуться, а губы расплыться в облегченной усмешке. Так дело только в этом? В Амикле? - Он и людей ко мне в тайне приставил, чтобы те ему докладывали все подробности моей жизни. Думал, я настолько глуп и ничего не замечу...Алей, - царевич мягко коснулся пальцами моей шеи, поднимая глаза: - я не смог бы придумать веского повода для нашего расставания, потому что его просто нет. Мне ни одного случая не вспоминается, когда бы ты обидел меня. Ты всегда был рядом, ты спас мне жизнь...И я хочу отплатить тем же, хочу защитить тебя. Но поверь, Алей, мой отец не бросает слов на ветер. - Я ценю это, - сказал я, чувствуя, как в сердце расцветает надежда, - но твой отец мне не преграда. Меня нельзя убить. - Что? - Растерянно переспросил Гиацинт. И только после этого я осознал, что на радостях проговорился. Но тотчас поспешил отмахнуться: - Просто...Я не убиваемый. Я так сильно люблю тебя, что ни один царь мне не помешает быть с тобой. О, как же глупо это прозвучало. За столь короткое мгновение меня успело бросить и в жар, и в холод. Но Гиацинт лишь хмыкнул, ровно, как и я, приняв сии слова за нелепость влюбленного. - Ты не понимаешь...- Начал он, однако я перебил юношу: - Я понимаю только то, что без тебя я не могу. В следующую секунду, неожиданно для нас обоих, мои губы накрыли холодные и влажные уста царевича, втягивая юношу в глубокий и долгожданный поцелуй. И Гиацинт, не мешкая, ответил на него. Я целовал возлюбленного так неистово, так яростно, крепко держа в объятиях и чувствуя сильные руки вокруг своей шеи, пальцы, до приятной боли сжимающие мои золотые волосы на затылке. Мы оба ждали этого. Мы оба скучали. Я и не заметил, как вместе с Гиацинтом приблизился к краю бассейна. Будучи увлеченным возлюбленным, сделав очередной шаг, я упал в горячую ароматную ванную, потянув за собой царевича. Нам пришлось разорвать поцелуй, но, уже очутившись над поверхностью воды, мы, глупо улыбаясь, сняли с себя одежду, вновь припадая друг к другу. Гиацинт бродил руками по моему телу, покрывал горячими поцелуями лицо, шею, плечи. Я отдавался ему целиком и полностью, вскоре оказываясь прижатым к борту бассейна. Я слегка оттолкнул царевича, попробовав поменяться местами, но Гиацинт не позволил этого сделать. - Сегодня будет по-моему, - отвечая на мой наполненный непониманием взгляд, соблазнительно улыбаясь, заявил юноша. Он медлительно провел рукой по моему, уже возбужденному фаллосу, и тихий гортанный стон вырвался из меня, который Гиацинт поймал своими губами. Но уже в следующий момент я ощутил, как пальцы юноши осторожно проникают внутрь, доставляя мне немаленький дискомфорт. И это были настолько новые ощущения, настолько неизвестные, ведь я никому никогда прежде не позволял такое с собой вытворять. Перед глазами, словно искры посыпались, когда Гиацинт вошел в меня. То ли от боли, то ли от нахлынувших чувств, то ли от всего вместе. Я не знаю, как выглядело мое лицо в тот момент: я не заботился об этом. Опираясь руками о каменную ступень под водой, я запрокинул голову, прикрывая глаза и громко вскрикивая. Гиацинт остановился, наверное, чтобы позволить мне привыкнуть. Ведь я сам так делал, потому что знал: так нужно. Но, когда, через какое-то время, боль приутихла, спартанец, будто бы почувствовав это, принялся осторожно двигаться во мне, меняя отвратительные ощущения на приятные. Он просил посмотреть на него, и когда я выполнил его просьбу, обвивая стройные бедра царевича ногами, заметил, как, покрытые вначале дымкой страсти карие глаза превратились в черные. Гиацинт не отрывал от меня взгляда, с силой сжимая, впиваясь ногтями в кожу, но все это было неважным в тот прекрасный момент. Особенно, когда юноша нашел во мне то самое место, которое жаркими ночами старательно искал в своих любовниках я, и понимал, что находил, когда все их тела так красиво изгибались подо мною, а лица искажались неземным наслаждением. Мне казалось, что никакой Элизиум не сравнится с тем миром, где я пребывал в тот момент, желая, чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы Гиацинт никогда не прекращал так страстно меня целовать, оставляя свои красные отметины на моем божественном теле, прокусывая его до крови, еще больше распаляя огонь в нас обоих. Чтобы никогда не прекращал шептать горячие слова, чтобы болезненно приятно вбивал меня вечно в этот каменный борт. И я навсегда запомнил эти новые безумные ощущения. И с тех пор Гиацинт дарил их мне каждый раз, когда мы занимались любовью. Потому что именно любовью я занимался с Гиацинтом. Только с Гиацинтом. Никогда ни до него. Никогда более после него. - Почему ты так ко мне относишься? - Спросил Гиацинт после невероятно долгого, но такого спокойного молчания, сидя меж моих ног и задумчиво водя пальцем по, уже слегка остывшей, воде. - Тебе не кажется, что слишком поздно для этого разговора? - Усмехнулся я, лишь крепче обвивая руки вокруг груди возлюбленного и целуя его в мокрые волосы. - Ответь мне, - настаивал спартанец. - Почему ты спрашиваешь? - Не сдавался в свою очередь я, покрывая поцелуями висок и щеки юноши, постепенно подбираясь к изящной шее. - Просто ты кажешься мне чем-то ненастоящим, - неожиданно сказал царевич, заставляя меня отстраниться. Он чуть повернулся ко мне, словно убеждаясь, что я - не плод его воображения. - Все время думаю, что здесь есть какой-то подвох, тайна, что-то, чего я не знаю, и все это в конце окажется лишь шуткой, бесполезной игрой и исчезнет. Мы исчезнем. Я смотрел на Гиацинта, боясь представить, какими размышлениями терзает себя юноша. Но его, теперь уже повисшие в воздухе слова, произнесенные здесь, в пустой тихой купальне, породили едва ощутимое беспокойство внутри меня. - Возможно, я говорю сейчас, как девчонка, но все, кого я встречал до тебя, - печально говорил Гиацинт, вновь отвернувшись к темной воде, играющей с языками пламени факелов в своем отражении, - хотели только моего тела. Всё всегда сводилось к нему. Хотя каждый из них вел себя иначе. Я хотел верить, что нужен кому-то, каждый раз убеждая себя в том, что вот она - любовь, вот человек, который покажет мне ее. Но они трусливо уходили, когда я нуждался в них. Но это не останавливало меня совершать одну и ту же ошибку снова и снова. А потом я вдруг подумал: может быть, я жажду того, чего не существует? Может быть, нет человека, которому я смог бы отдать себя без остатка, и мне суждено прожить всю жизнь в одиночестве? Я даже поверил в это, и мне казалось, что никто больше не сможет разубедить меня, однако появился ты. И я снова поступил так же. Но стоит ли мне бояться, Алей? Скажи мне это сейчас. Потому что я не знаю, сколько раз еще я поиграю с огнем, прежде, чем он меня сожжет. - В моей жизни лишь единожды была любовь, - не сразу отозвался я, поражаясь внезапному откровению возлюбленного, но признаваясь взамен: - единожды сильная любовь и единожды безумная. Однажды я встретил прекрасного спартанского царевича, и осознал, что в моей жизни никогда не было любви. И только ты показал мне, что это на самом деле такое. Я мог лишь мечтать быть с тобой. Пусть, как друг, как раб, кто угодно, но рядом. И только с тобой я обрел смысл жизни. И к тебе, к твоему счастью сводятся все мои поступки. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Гиацинт, и ничего не требую взамен. Но то, что ты даешь мне - это больше того, о чем я мог бы мечтать. Царевич смотрел на меня так, словно прежде никогда не видел. Но теплота в его глазах выдавала все чувства, ровно, как и поцелуй, последовавший после моих слов, коим благодарно одарил меня юноша. - Я люблю тебя, - впервые сказал Гиацинт.