Шоколадный угар

Фото: https://pp.vk.me/c626424/v626424276/1f0e5/JxWFtwv0guc.jpg https://pp.vk.me/c630123/v630123472/2af1c/CMem9aAJQ0g.jpg https://pp.vk.me/c636620/v636620276/f67f/jQDcTYoKUwQ.jpg https://pp.vk.me/c636620/v636620276/f676/bGY7NzifItU.jpg https://pp.vk.me/c636620/v636620276/eca8/pSgN7Sa7JNE.jpg Аудио: Вельвет – Прости я не знаю, я ничего не знаю, я просто вижу свет и в нём хочу сгореть. пусть все мосты сгорят в огне - нет выживших в моей войне. прости меня за каждый миг бессмысленных побед, прости за то, что я жива, за то, что помню о тебе. прости за тот недолгий путь, пожалуйста, постой, прошу: не уходи, побудь ещё немножечко со мной. Алексей Сулима – Мальвина я говорил, что не выйдет ничего хорошего, сжимая в своих руках твои ладошки. и мы тогда ещё испачкались мороженым, но даже эта шутка не стала нам помощником. я до сих пор помню те приятные моменты. это похоже на обрывки киноленты: и музыка уже отыграла, и песни спеты, из-за летнего дождя, намокли мои сигареты, промокли кеды, и ты была легко одета. кричала: "для тебя нет ничего святого", переведя свои часы на полвторого, они остановились, запечатлев то время, когда я ушёл — ушло похмельное терпение. ты в истерике ревела, я настраивал антенну. всё как-то так, ты — красотка, я — дурак, перевернуть диван, устроить дома мрак. потом, обнявшись, уснуть, не думав о плохом, тебе рано вставать с вещами на перрон. где ты, моя половина? мы, как Пьеро и Мальвина, и наши тени едины, и любовь непобедима. MULTIPASS – Птицы улетают на юг расскажи, как дела, я же тоже был неправ. всё, что было дорого, разом стало как-то так... птицы пели песни нам, я смотрел в твои глаза. улетели, холодно, нам осталась лишь зима. птицы улетают на юг, слышишь, они больше не поют. мы же остаёмся здесь, может, ещё где-то есть.

      Оля слышала её размеренные стоны над самым ухом. Серябкина прикрыла глаза, держа руку на лице девушки, другой же – дотронулась до её ладони, которую та сразу развернула и переплела их пальцы. Оля зарылась носом в её светлые волосы, целуя за ухом и продолжая медленно двигаться. Блондинка покрикивала, Серябкина начала шевелить бёдрами активнее. «Да», - выдохнула девушка несколько раз, впиваясь ногтями в её кожу на спине, и вскоре опустилась на столешницу. Оля потянулась к ней и, вдохнув запах её волос, шепнула имя, а затем осторожно дотронулась губами её губ. Но, когда открыла глаза, увидела перед собой совершенно другого человека и отшатнулась назад.       Серябкина проснулась и покачала головой, выругав Темникову за паранойю, что теперь передалась и ей. В комнате было так темно, хоть глаз выколи. Оля захотела подняться, но ощутила тяжесть в области грудной клетки. Нет, не душевную, - к этой она давным-давно привыкла. Физическую, которую она не ожидала. Она опустила свой взгляд вниз, глаза уже привыкли к потёмкам, и поэтому Серябкина уже сумела различить Катю не только по смутным очертаниям. Она прижалась к Оле, свесив руку с её талии. Серябкина же и сама не знала, что всё это время её ладонь аккуратно лежала на спине Кищук. Она бережно уложила Катю, а сама, наконец, встала. На часах было начало четвёртого. Она села обратно на постель и, облокотившись на свои же колени, взялась за голову.       Вопрос «Что происходит?», который мучил её последние месяцы, исчез. Появился другой, уже более осмысленный. Она задалась им только сейчас, точнее спросила у себя: «Что ты творишь вообще?». Да, пустить всё на самотёк – оказалось не лучшим решением. Все её действия, а иногда бездействия привели к тому, что упало перед ней, как она уверяла себя раньше, совершенно неожиданно. Но ничего неожиданного не было. Вполне можно было предположить, что, засыпая в обнимку с чужой женой, вскоре получишь сообщение об её уходе от мужа. Вполне можно было предположить, что, выплеснув всю злость на человека и попросив его больше не появляться в жизни, он пропадёт. Вполне можно было предположить, что, мило общаясь с человеком и давая ему бессознательные намёки, а после – грубя и отталкивая, затем обнаружить в его глазах сгусток боли и услышать надрывное «Может быть, ты останешься здесь сегодня?». Вполне можно было предположить, что, заварив всю эту кашу и усугубляя положение, получить от близкого человека осуждающий взгляд и фразу: «Ты вот серьёзно сейчас?».       Она прокрутила последние часов восемь в своей голове и усомнилась в правильности собственных действий. Но проблема состояла в том, что уже стало непонятно, что правильно, а что – нет. Сущая неопределённость. Оля повернулась и взглянула на Катю, которая, кажется, уже мучилась и во сне. Серябкина вздохнула и, поднявшись, открыла её рюкзак, роясь в вещах и нашёптывая: «Давай же, я знаю, что у тебя есть». Она удивилась отсутствию, как вдруг рука наткнулась на пачку, и Оля с победоносным выражением лица достала из неё сигарету, а, пройдя мимо спящей Кищук, погрозила ей пальцем за то, что та с ангельским выражением лица однажды сказала ей: «Нет, я уже не курю».       Лёгкий порыв ветра заставил развеваться её волосы. Она подкурила и закрыла глаза, выпустив из себя дым. Смешок сорвался с её губ, когда она подумала, как много лет назад она бросила эту привычку, которая появилась из-за…глупости. Да, глупости. Любовь – такая глупость, по сути. Да и курить ей никогда особо не нравилось. - Может быть, ты останешься здесь сегодня? – вновь прозвучало в её голове, а затем и продолжение не заставило себя долго ждать. Она вспомнила, как не знала, что ответить в силу того, какими глазами на неё смотрела Катя в этот момент. Серябкина только в ту минуту чётко осознала: хватит себя переубеждать, эта девочка влюбилась в неё. Влюбилась и сейчас стоит перед ней с мольбой во взгляде. Оля испугалась брать на себя ответственность за ненужные чувства, что пробудила в ней. Она отвернулась и поспешила к машине, оставив Катю одну. Серябкина остановилась уже перед дверью, но не смела повернуться и взглянуть на девушку. - Ты чего? – рассмеялась Полина, что открыла окошко и выглядывала из него. – Садись уже, и поехали. Мне здесь не нравится. - Я… - Что? – не поняла Поля. - Я останусь. - В смысле? – нахмурилась подруга. – Зачем? Что-то случилось? - Катя попросила. - Чего? – недоумевала Полина и уже полная негодования вышла из машины, приблизившись к Оле. – Зачем ты остаёшься? - Катя попросила, - повторила Серябкина. - И что?! – повысила тон Поля. - Надо остаться… - Тебе надо сейчас же сесть в машину и уехать с нами. - Нет, - покачала головой Оля. – Ты не понимаешь… - Чего же я не понимаю? - У неё проблема… - Это у тебя проблема! Ещё одна! - Полиш… Мне нужно остаться. - Ты вот серьёзно сейчас? – не отрывая от него своего взгляда, спросила Полина. В ответ на это Серябкина кивнула, Поля что-то пробурчала и, махнув на неё рукой, прыгнула на переднее сиденье, и машина моментально завелась и уехала. Тогда Оля ещё немного постояла и вернулась к Кате, которая смущённо подняла на неё свои глаза и улыбнулась. - Ну и, чем займёмся? – спросила Серябкина.       Оля затушила сигарету и бросила окурок в окно, продолжая оглядывать ночной город. Она достала телефон и, зайдя в галерею, перелистала несколько десятков Дашиных фотографий. Затем резко всё закрыла и, зайдя в контакты, набрала её номер, но сразу же сбросила, даже не поднеся трубку к уху. - Ну и, чем займёмся? – прозвучал в её голове голос Шашиной. - Не знаю, - пожала плечами Оля, - хочешь мороженое? - Хочу, - протянула Даша и последовала за Серябкиной, которая взяла её за руку. Они шли к магазину, постоянно смеясь, хотя на то не было причин. Но причины им и не были нужны. Вместо них были лёгкость и радость, наполненность и комфорт. Были. Теперь же Оля, спустя два года, стояла на чужом балконе и шептала: «Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня».       «Надеюсь, ты когда-нибудь простишь меня», - промелькнуло в мыслях у Серябкиной, когда она смотрела на Катю, которая всё тормошилась и не могла найти себя покоя, думая, что Оля не доедает и поэтому останется голодной. Но той совершенно не хотелось кушать, она лишь поглядывала на всех, кто сидел вокруг, и поддерживала беседу из всех сил. Но на самом деле она была шокирована и не понимала, с какого перепугу она вдруг сидит с Катиной семьёй, что происходит вообще? Оля всё наблюдала за Катей и понимала с каждой минутой больше: всё очень плохо. Но Кищук ничего не сказала ей прямо даже, когда они остались наедине и блуждали по улицам, что помнили ещё детские Катины шаги. Серябкина даже не могла припомнить точные темы их разговора, они были размыты и, кажется, пусты. А затем они вернулись и, закрывшись в её комнате, просто легли и уснули. - Ты чего не спишь? – услышала Оля сзади и, повернувшись, увидела проснувшуюся Катю. - Не спится, - пожала плечами Серябкина. - Что-то случилось? – спросила блондинка. - Нет, просто меня ждёт трудный день, - ответила Оля, вспомнив о предстоящей встрече с Леной.