Шоколадный угар

Фото: https://pp.userapi.com/c637328/v637328599/3f129/iZpmqlCYlVU.jpg https://pp.userapi.com/c636119/v636119677/85fa/IkRwexpAELA.jpg https://pp.userapi.com/c836327/v836327384/23e44/0tsgKuk-CaE.jpg https://pp.userapi.com/c624822/v624822761/32e1/rE1luZ02LOE.jpg https://pp.userapi.com/c624822/v624822761/2add/ojkY-s_lLt4.jpg https://pp.userapi.com/c543104/v543104640/1d918/jGQdP6aveyU.jpg https://cs7054.userapi.com/c837531/v837531237/486/c14-gp-5G1s.jpg https://pp.userapi.com/c637329/v637329599/58e09/_bfrVZPR_aw.jpg https://pp.userapi.com/c637329/v637329599/58e12/1lc5N-gMe6M.jpg Аудио: Рефлекс – Люблю я сказав: “прощай”, не смогла уйти. небо разорву прямо на куски. пальцы на губах, слёз не удержать, спрыгнуть с высоты, чтобы не упасть. счёт твоим шагам, ветер по вискам. я тебя люблю, а ты? люблю, жду тебя и понимаю: люблю. люблю, без тебя я умираю, люблю тебя, и боль не утихает. Елена Темникова – Голые я прощаю тебе боль, твои глупости, слабости. мы оставим на потом выяснения, кто из нас прав. важно, что теперь вдвоём, я так рада, и ты так рад. наша новая любовь без запретов и ревности. мы останемся вдвоём, этот вечер, он целиком наш. мы не знаем, что потом, но ты здесь, и я здесь сейчас. мы сонные, голые в одной постели. в одну сторону головы наши, как мы и хотели.

- Не только в глаза, - попросила Серябкина. - Оля, - с улыбкой промолвила Катя, вновь прикрыв веки. Серябкина прыснула, чмокнула её в нос, затем в уста. Кищук стояла, не шелохнувшись, тогда шатенка провела языком по её губам, от чего девушка едва слышно застонала и крепче обняла Серябкину. Оля, гладя её по волосам, ощущала, что Катя дрожит. Кищук приказывала своему телу успокоиться, но оно не поддавалось ни на какие ухищрения с её стороны. Блондинка опустила голову на Олино плечо, продолжая пытаться усмирить своё прерывистое дыхание. Серябкина, бережно убрав прядь светлых волос ей за ухо, чуть нагнулась и прошептала: - Не бойся… ни меня, ни происходящего.       «Если бы всё было так легко», - подумалось Кате, что даже не шевельнулась от её слов. Оля не торопила девушку, медленно проводя рукой по волосам Кищук и целуя ту то в лоб, то в щёку. Блондинке хотелось остаться в этом положении навечно; вдыхать запах Олиной кожи, ощущать её мягкость кончиком носа; осязать на себе прикосновения рук Серябкиной, проникаться её нежностью; исчезнуть, распасться на атомы и стать пылинкой, покоящейся на Олином плече. В то же время она желала открыть глаза, подняться с постели, что Катя ни с кем не делит, и, включив радио, услышать далеко не русские речи, зная, что в тот раз она успешно прошла посадку на самолёт и никогда не задумывалась быть одной из солисток поп-группы; и случайно наткнувшись на их клип, взглянуть на эту кареглазую девушку и не думать о том, что в параллельной Вселенной единственное, чего ей так хочется – стать пылинкой, покоящейся на плече незнакомки.       А пока они всё ещё знакомы, невозможно побороть желание и уничтожить тягу, поэтому Катя дотянулась губами до её губ, пряча в их поцелуе свою самую заветную тайну, что Оля уже давно знала и рискованно, мелкими порциями впускала в себе, медленно проводя языком по нёбу Кищук и сводя их руки в замок. Отпрянув от Оли, Катя сделала несколько шагов назад, держа её за руки, и взглянула на обнажённое тело с замиранием дыхания. - Ты прекрасна, - на выдохе произнесла Кищук с подступившими слезами и растерянной улыбкой.       Серябкина притянула Катю к себе, всматриваясь в самую глубину её глаз и намереваясь найти самое сокровенное, но не успела. Блондинка опустила свои губы на её шею, в дальнейшем выстраивая дорожку поцелуев всё ниже. Олина кожа ощущала Катины касания и остро реагировала на них мурашками, но вот сама Оля никак не отзывалась, стоя с заледенелыми зрачками. В её голове на повторе звучал до боли родной голос с лёгкой хрипотцой. «Ты такая красивая, такая очаровательная», - твердил он. - Я не могу, - прошептала Серябкина. - Что? – отозвалась Катя. - Я не могу, - твёрдо повторила Оля, убрав её руки с себя, и взяв вещи, выбежала из комнаты, одеваясь на бегу.       Уже на улице она тормознула первую попавшуюся машину, слёзно умоляя довести её до нужного адреса. Не на шутку перепугавшийся её внешнему виду водитель выполнил просьбу, спросив не нужно ли ей что-то ещё. Но Оля бросила отрицательный ответ, поблагодарила его и скрылась за дверью подъезда.       Она открыла дверь и ступила ногой в квартиру, надеясь, что та не пуста, что в одной из комнат бьётся самое дорогое и драгоценное Олиному сердцу сердце. Бьётся и любит её так же сильно, как Оля.       Серябкина услышала приближающиеся шаги и увидела вышедшую Лену. Оля прыгала бы от счастья, если бы были силы, если бы данный жест вообще был уместен, но вместо этого произнесла: - Сашенька у Димы. - Знаю, - ответила Лена, - он мне сказал.       Темникова говорила тихо и спокойно, стояла, облокотившись о косяк и обнимая свои плечи. Серябкина опустила свои глаза в пол, удерживаясь на ногах лишь силой воли, но та дала сбой, и Оля опустилась вниз, прошептав: - Лена…       Брюнетка моментально оказалась рядом с ней, прижав к себе и говоря: - Всё хорошо. Всё к лучшему. Мы решим всё наедине, без лишних глаз и ушей. Даже самых маленьких и очаровательных на этом свете.       «Очаровательный», - вновь врезалось в Олиной памяти. И снова Лена из две тысячи восьмого произносила: «Ты такая красивая, такая очаровательная», пока Лена из две тысячи шестнадцатого продолжала: - Только ты и я. Как всегда. Только ты и я – это всё, что нужно; всё, что необходимо…       Серябкина ухватилась за неё сильнее, вскрикнув от боли внутри. Темникова сцепила зубы, прижимая её ближе и вскоре уложив на пол. Оля смотрела на неё зачарованным взглядом, дотрагиваясь похолодевшими кончиками пальцев её лица. Лена с участившимся дыханием целовала её пальцы, затем запястье, предплечье и плечо. - Не могу больше жить без тебя, - призналась Темникова, уткнувшись носом ей в волосы.       Серябкина приподняла её голову и нежно поцеловала, не смея рассказать о том, что давным-давно не знает, жива или нет. Чувствуя, что Оля, наконец, с ней здесь и сейчас, Лена двигалась настойчивее, целовала её смелее. Шатенка, естественно, не сопротивлялась, ей не хватало моментов с Леной, когда весь мир вокруг переставал существовать, а были лишь они одни, любящие друг друга, без лживых слов и несдержанных обещаний, без предательств и невыносимой боли. Мысль, пульсирующая на краю сознания, упорно убеждала Олю в том, что без Темниковой она, скорее всего, жить может, а вот без этой боли – уже никак.       Лена вела её за собой, останавливаясь, когда ей вздумается, чтобы дотронуться до Оли, обнять её в поцелуе, сбросить последние фрагменты одежды и с себя, и с неё. Упав на постель, Серябкина всё ещё слышала Ленино «Ты такая красивая, такая очаровательная», пока Темникова молчала, гладя её тело, кусая разгорячённую кожу.       Оле хотелось кричать только от того, что Лена находилась с ней, и неважно, какие действия совершая при этом. Хотя Темникова не делала ничего, что могло бы не понравиться Серябкиной, относясь с особым трепетом к её душе и телу. Шатенка выгнула спину и опустила руку Лене на голову. От наслаждения, что волной накрывало её от макушки до пят, Оля не имела никакой возможности раскрыть свои очи, цепляясь пальцами – за Ленины. Серябкина ощущала, что её уносит дальше, чем это, в принципе, возможно, и, если Темникова сейчас же не схватит и не вернёт её обратно, то Оля будет потеряна навеки. Но Лена была начеку и уже делала искусственное дыхание в связке с прямым массажем сердца. Но Серябкина продолжала летать в небытие, умоляя Темникову: «Останови сомнения стрелок и календарных чисел. Ведь ты всегда делала для меня невозможное. Верни нас в те времена, в которые я люблю тебя так, что готова остаться с тобой».