Шоколадный угар

Фото: https://pp.userapi.com/c633530/v633530237/358f8/7XL_xV3dwGQ.jpg https://pp.userapi.com/c836736/v836736091/5f2fa/YitL900GyTQ.jpg https://pp.userapi.com/c633530/v633530237/358ef/nc1Zegv39aY.jpg https://pp.userapi.com/c836736/v836736091/5f2f0/uM8Mve3lRx0.jpg https://pp.userapi.com/c836528/v836528256/2affc/wq4f-lQ-_1o.jpg https://pp.userapi.com/c836736/v836736091/5f2e6/8Dw2mVp2DZk.jpg https://pp.userapi.com/c630728/v630728761/15c75/wQgeznhflvQ.jpg https://pp.userapi.com/c630728/v630728761/168de/BpqgrvUH3ms.jpg https://pp.userapi.com/c630728/v630728761/167d3/IIG-klIWG28.jpg https://pp.userapi.com/c637521/v637521256/5d93c/KUbMIqvAd-s.jpg https://pp.userapi.com/c837531/v837531237/1386/Y3iA0K1pFmM.jpg https://pp.userapi.com/c836736/v836736091/5f308/UBmEAE_q9ks.jpg https://pp.userapi.com/c836736/v836736091/5f30f/MkXr5aj0jk4.jpg Аудио: Loc Dog – Подгрузило а я ширнул по вене любовь, чуть с заражением блядства, и забыл, как обещал богам в тебя не влюбляться. я дал слабость в 2004, когда твой образ поборол мой мозг на полном серьёзе, серьёзно. и до сих пор ни один в мире кайф не избавит мою голову от памяти этих курьёзов. я достигал этих успехов в спорте, чтобы не падать ниже сортом для такой красотки. и всё, что помню из спортивных этих лет, - это клетки пресса дико заболят после тусовки. воздух отчаянно стучал в остатки мозга, талант отчалил от сознания острого. и мы давно с тобой синхронно не кончали. если ты тварь, то научи себя ненавидеть. если ты кайф, то помоги к себе не привыкнуть. Skillet – Better Than Drugs feel your every heartbeat feel you on these empty nights calm the ache, stop the shakes you clear my mind you're my escape from this messed up place 'cause you let me forget you numb my pain you're my addiction, my prescription my antidote you kill the poison ease the suffering calm the rage when I'm afraid to feel again how can I tell you just all that you are what you do to me you're better than drugs your love is like wine feel you comin' on so fast feel you comin' to get me high

      «Вот и всё», - единственная мысль, что по кругу крутилась в Олином мозгу уже целые сутки и не уступала места никакой другой. Она неподвижно лежала, положив голову на Катины колени, уже несколько часов, пока девушка гладила её по волосам и с заботой наблюдала за ней, дабы словить любое изменение в выражении её лица. Но маска полного безразличия прикрепилась к Серябкиной, и та не намеревалась так скоро прощаться с ней. Она мечтала вдруг стать не собой, окунуться в чужую, совершенно незнакомую и отдалённую от её сущности жизнь. Желания Кати, как обычно, были приземлёнными по сравнению с Олиными: поспать хотя бы часок.       Прошедший день оказался крайне тяжёлым в психологическом плане, Кищук каждую секунду казалось, что это её, а не Олю вот-вот разорвёт на части. Её всё ещё пробивало дрожью, когда перед глазами всплывали моменты, что они за двадцать четыре часа пережили с Серябкиной в этой комнате. Когда Оля только появилась в офисе в ошарашенном, отчаянном и слегка безумном состоянии, Катя растерялась не меньше её. У Кищук не возникло ни одной идеи, куда же её везти. - Куда ты хочешь? – спросила она. - В тишину, - ответила Оля. – Просто спрячь меня.       И Катя просто спрятала её. Спрятала в своей же комнате, в которой Серябкину бы обязательно нашли, но вот только Олю никто не искал. Даже Оля, попросившая на самом деле укрыть её от себя, а не от кого-то. Катя помнила, как Серябкина, прижавшись к ней, скрывала заплаканное лицо от таксиста, абсолютно не волновавшегося по поводу её состояния. Катя помнила и то, как на себе несла её обессиленное тело от машины до лифта и от лифта до квартиры. Катя помнила и испуганное «Всё нормально?» сестры, что увидела их, как только они переступили порог. «Нет, не нормально», - пролепетала Кищук под Олины рыдания. Она помнила, как девушка просто кивнула и уже через секунду отсчитывала перед Серябкиной капли валерьянки, уверяя её, что станет чуть легче. Катя помнила, как минут через десять Оля, немного успокоившись, вновь прильнула к ней. Катя помнила и тишину, что прерывалась стуками трёх обеспокоенных сердец. Катя помнила, как сестра шёпотом спросила, что случилось. Катя пожала плечами в ответ, потому что действительно не знала и добавила «Просто человеку плохо». Просто её человеку плохо. Человеку, чьё состояние беспокоило её в разы больше, чем собственное, плохо. Плохо настолько, что у Кати немели конечности от страха. Кищук помнила, как сестра ушла, сказав, что уже опаздывает. Катя помнила, что Оле не хотелось ни кушать, ни пить, ни спать и, наверное, ни жить. Она помнила, как Серябкина упала на кровать, на которой её тело билось в агонии.       Кищук молчала и укрывала её каждый раз, когда Оле становилось холодно. Кищук молчала и сбрасывала с неё одеяло каждый раз, когда Оле вдруг становилось жарко. Кищук молчала, повторяя эти действия иногда по пять раз за минуту. Серябкина всё никак не могла найти удобное положение, затем вдруг замирала, а после ударяла подушку кулаками, роняя на неё же свои слёзы. Катя, крепко обнимая её, закусывала губу, ощущая, как сама наполняется неизвестной ей Олиной мукой. - Больно? – прошептала Кищук. - Очень, - призналась Серябкина, дотрагиваясь до области сердца.       Оля помнила, как рассказала ей то, о чём не знал никто, кроме самой Серябкиной, даже не задумываясь, что Катя может её не понять. Но Катя поняла её вопреки тому, что никогда не знала Лену близко и никогда не состояла в отношениях с девушкой сроком чуть меньше половины её жизни. Катя поняла её, потому что знала, что такое боль. Оля помнила, как слёзы к концу рассказа остановились. Оля помнила, как перестала трястись. Оля помнила, как вся внутренняя боль превратилась в слова, что испарялись стоило им только покинуть её ротовую полость. Оля помнила сосредоточенный Катин взгляд на протяжении всего повествования. Оля помнила, как Кищук прижала её к себе после и сказала банальную истину, от которой Серябкиной всё же стало несказанно тепло: «Это пройдёт, только не кори себя».       Но наступил рассвет, и Оля ощутила, как её душа опустела без Лены. Вот только почему Темникова, в принципе, стояла во главе всей Олиной организации? Зачем Серябкина подпустила её так близко? Искать ответы было слишком поздно, необходимо выпрыгнуть, сбросить с себя всё, оставив лишь мысль «Я, конечно, буду скучать, но…». Но… я больше не могу жить жизнью, что нам обеим больше не принадлежит. - Кать, Кать, - протянула Оля, присев. - Да, что такое? – встрепенулась уже дремавшая Кищук. - Я хочу кушать, - сообщила Серябкина. - Хочешь куриный бульон? – предложила Катя, уронив голову на подушку. – Я не знаю проблемы, которую не может решить обычный куриный бульон… - Хочу, - улыбнулась Оля, смотря, как блондинка медленно падает в сон. - Я сейчас приготовлю, - промямлила Кищук, - только немного полежу…