Шоколадный угар

Фото: https://pp.userapi.com/c636220/v636220256/1de89/7bfRrQpsc9M.jpg https://pp.userapi.com/c630525/v630525276/49ece/ozc-tAeyFv4.jpg https://pp.userapi.com/c636220/v636220256/1ddd1/PxH9C2Lzsoc.jpg https://pp.userapi.com/c630525/v630525276/4a1f8/EFMfI7zOtIE.jpg https://pp.userapi.com/c636220/v636220256/1ded3/ZGq8O4989wk.jpg https://pp.userapi.com/c630525/v630525276/4a360/T07ZGYeN2x4.jpg https://pp.userapi.com/c636220/v636220256/1de39/6-Vmc0jtglo.jpg https://pp.userapi.com/c630525/v630525276/496ca/kY7_bgCcqGA.jpg https://pp.userapi.com/c636220/v636220256/1de57/_uvySjZ2c90.jpg Аудио: Rita Dakota – Полчеловека плотно сплелись, не разорвать, не распознать, без отличий мы. я проросла до глубины. ты отравил все мои мечты. я посвящаю себя, ты убиваешь любя. мы разорвали снаряд. город завяз в наших следах. где мне тогда забывать тебя? перевернул, пересобрал, а я идеал того, как терять себя. и до утра буду стирать все номера, но знаю, блять, наизусть. ты в сердце большая дыра. ты боль моя тёплая. я теперь знаю, как умирать. мне страшно любить тебя, ведь если мы целое - то полчеловека я. Мари Краймбрери – А мы могли быть счастье любит тишину, а я тебя- ничего поделать не могу. взглядами прохожих осуждённая, бегу, бегу, бегу. сто раз обещала никому не верить, но повстречала на свою беду. в главном промолчала я и вот теперь реву, реву, реву. может, нужно было просто в тишине разделить с тобою свою жизнь? человеку нужен человек, а кто тебе? скажи, скажи, скажи... а мы могли быть неодинокими, не слушая о том, что за окнами. нам люди говорили – зря мы полюбили. ах, если б могли, ах, если б могли.

      «Только не плачь, только не плачь», - уговаривала себя Катя, пытаясь вставить ключ в замочную скважину, но руки тряслись, от чего вскоре связка с лязгом упала вниз. Девушка потянулась за предметом, что выронила, но опустилась на пол и сама. Прислонившись затылком к двери и вытянув ноги, Катя почувствовала вибрацию от очередного звонка в кармане куртки. Кищук с закрытыми глазами достала телефон и, нехотя раскрыв веки, увидела двадцатый по счёту пропущенный от сестры. Кроме вызовов, память смартфона теперь хранила около пятнадцати её однотипных сообщений вроде «Ты где?!» и единственного, но в то же время не имеющего в своей основе ответа, ответного послания от Кати. «Я в порядке», - набрала она пару часов назад, но сестру это не успокоило никоим образом, и та с завидной частотой терроризировала её всё тем же «Ты где?!». Но Катя не сумела бы сказать ей правду. Катя была в себе. А в Кате разверзся ад. - Ка-а-а-а-а-а-а-атя! – тормошила её Поля, тряся за плечи. – Ты с нами? Земля, приём!       Кищук не могла ответить ей, не могла просто пошевельнуть языком, и поэтому, хлопая ресницами, глядела на неё выпученными от удивления и ужаса глазами. - Да не трогай ты её, - послышался Олин голос. – Проглотила язык, - и слава Богу. Хоть не орёт.       «Только не плачь, только не плачь снова», - просила себя Катя, но слёзы предательски вырвались наружу. Девушка тряслась в беззвучных рыданиях, укрыв голову руками и уткнувшись носом в собственную коленку. - Можно я просто умру? – напечатала она сестре под звонкий смех Оли и Олега.       Катя подняла голову и взглянула на Серябкину, но та не шевельнулась, не посмотрела в её сторону. Кищук отправила сообщение. Ждала она недолго – сестра отреагировала моментально: начала названивать и писать, но Катя, отключив звук, заперлась в кабинке и, обнимая колени, никак не могла остановить плач.       Слёзы не останавливались и теперь. Девушка уже устала плакать, но ни в какую не могла успокоиться. Мыслей не было, чувств, кажется, тоже. Осталось лишь одно ощущение боли, нескончаемое и медленно отравляющее изнутри, и вышедший из-под контроля страх, охвативший каждую её клетку. - Не хочу, не хочу, - шёпотом приговаривала Катя.       Не хотела она больше ни нескончаемых сегодня потоков слёз, ни ноющей боли в грудной клетке, ни ужаса, поселившегося в её душе, но никак не могла сбросить это всё с себя. Телефон продолжал вибрировать, но Катя была не в состоянии ответить на звонок. Кищук не могла даже постучать по двери, чтобы сестра, что уже который час не находила себе места, открыла бы ей и успокоила, прижав к себе.       Катя вышла из дамской с покрасневшими глазами и с шумом зашла внутрь комнаты, где ещё недавно витала атмосфера веселья. Но Олег ушёл, и теперь стало тихо. Поля, лежа на диване, дремала. Оля, облокотившись о столешницу, листала новостную ленту и пила сок. - Ты не лучше их, - осипшим голосом проговорила Катя над её ухом. - Что? – переспросила Серябкина, выпрямившись. - Ты не лучше их, - повторила блондинка. – Я раньше думала, что ты просто встретила не тех людей, но ты не лучше их. - Катюш, поспи, а? – усмехнулась Оля и вновь уставилась в телефон.       Кищук ощутила, что слёзы вновь застилают глаза, и готова была заявить, что точно слышала, как внутри что-то щёлкнуло. Она толкнула Серябкину в плечо, и наверняка сделала это несильно, потому что была слаба, как, кажется, никогда прежде. Но Оля возмутилась и вперила в неё свой взгляд, наполненный ненавистью. - Ты чересчур много себе позволяешь, - заявила она. - Не больше, чем ты, - выдавила из себя Катя. – Неужели нельзя вести себя просто по-человечески по отношению ко мне? - По-человечески? – приподняла бровь Оля. – Дать тебе человеческий совет? Поддержать? Хорошо, - кивнула она и выплеснула содержимое стакана ей в лицо. – Освежись.       Катя задышала чаще и рукой провела по лицу. Теперь остатки апельсинового сока капали с её пальцев на пол. Серябкина не отводила от неё своего взора. - Освежилась? – поинтересовалась она. Кищук схватила со стола первую попавшую вещь и ударила Олю разделочной доской по предплечью. - Ай! – взвизгнула Оля и отошла от неё назад, схватившись за покалеченное место. Катя отбросила доску и толкнула Серябкину двумя руками. – Да угомонись ты, бешеная!       Но Кищук не угомонилась, за что, впрочем, и получила пару раз по голове, пока проснувшаяся Полина не подоспела на помощь. - Вы совсем что ли?! – завопила она, оказавшись между ними. - Это она! – крикнула Оля. - Да закрой ты уже свой рот, наконец! – неожиданно для Серябкиной заявила Поля. - Чего..? – растерялась Оля, явно ожидавшая поддержки, а не взбучку от Полины.       Катя не стала дожидаться развязки и выбежала. Она ещё минут десять омывала лицо холодной водой, упрашивая всех, чтобы всё случившееся сейчас ей просто приснилось. Но бледное лицо и измученный взгляд в отражении упорно твердили ей, что это правда. Девушка даже не заметила, как заплакала вновь. Она прикрыла лицо рукой, пытаясь вытереть слезы, и услышала, что в уборную кто-то зашёл. - Кать, - тихо проговорила Оля, приобняв её сзади. Катя затряслась сильнее, Серябкина прижалась к ней ближе, обвивая руками ещё крепче. – Катенька, тише, Катюш…       Кищук, чувствуя тепло от Серябкиной, заревела в голос. Она с трудом выскочила из её объятий и оттолкнула от себя. - Не трогай меня, - проговорила она, вытянув руку вперёд.       Оля не послушала и, легко опустив её руку, приблизилась и поцеловала в губы. Катя не сумела сдержаться и ответила. Руки Серябкиной крепко удерживали её, Оля опустила свои губы Кате на шею, и в её заднем кармане джинсов зазвонил телефон. Серябкина не торопилась отвечать, скорее всего, даже не планировала, но Кищук в несвойственной для себя манере ловко вытащила его пальцами одной руки. «Дашенька», - значилось на экране. Кищук оттолкнула Олю от себя и вручила ей телефон. - Катенька, Дашенька, - усмехнулась она, - спасибо, что хоть не путаешь имена, - и вылетела из комнаты. - Оля, я умру сейчас, умру, - твердила она, чувствуя, что задыхается.       Катя, наконец, сумела сделать несколько неуверенных ударов в дверь, и теперь сестра, склонившись над ней, обнимала её и, гладя по спине, приговаривала, что всё будет хорошо.