***
Это приносило спокойствие, то, чему он лучше всему научился в годы ученичества у Мариана Кросса. Карты привычным движением перетасовывались, подстраивались под нужный ему порядок. Некоторые убирались, заменяясь другими, спрятанными в рукаве рубашки. Все происходило совершенно на автомате, в то время как мысли были совершенно о другом. И даже он сам затруднялся сказать, о чем именно. Они были обо всем и ни о чем в тоже время, но тут же улетучивались и забывались, как наступало время раскрывать карты. Роял Флеш, и только теперь Аллен позволил себе улыбнуться открыто, смотря на оппонентов, те видели в его улыбке что-то зловещее, дьявольское. Но Уолкеру все равно, главным приоритетом является заработать побольше денег, чтобы хотя бы немного расплатиться со своими долгами, которые у него появились благодаря обожаемому Учителю. И он не сомневался, что и в эту встречу ему перепадет новая стопка, но теперь Аллен будет готов ко всему. А совесть давно научилась хранить гробовое молчание по отношению к другим людям, которых он без капли жалости обыгрывал. Носитель Чистой Силы уже второй день пребывал в этом порту, всеми возможными способами развеивая свою скуку, иногда показывая цирковые представления, а так же уничтожая всех Акума, что появлялись здесь. С каждым разом он все лучше контролировал свою руку, и возникало такое чувство, что она всегда была неотъемлемой частью его, а не чем-то инородным, не принадлежащим ему, как было раньше. Аллен одновременно и страшился этой встречи, и предвкушал её. С того момента как Учитель своеобразным способом отправил его в Черный Орден, а именно точным ударом молотка по голове, оставив после себя только записку и Тима, Уолкер больше его не видел и на собственное счастье не слышал. Только изредка выслушивал вопросы о том, каково это, быть учеником самого Генерала Мариана Кросса, и чему тот, собственно, его учил. В такие моменты он впадал в своеобразную прострацию, в такие моменты на него накатывали воспоминания о всех долгах Учителя и как тот бросал его на произвол судьбы. И это уже не говоря о тех случаях, когда Кросс просто напросто забывал своего ученика в публичных местах, где милейшие дамы наряжали тогда еще ребенка в женские наряды и учили разным жизненным премудростям, как нужно обхаживать правильно женщин, и не только их. Учеником в такие моменты он становился необыкновенно талантливым и схватывал все на лету, благо перед ним всегда был наглядный пример, такой как Мариан и все те, кто пытался привлечь его внимание. Для куртизанок это было своеобразное увлечение, то, что помогало отвлечься от повседневных событий. Они старались подкармливать его чем-нибудь вкусненьким, некоторые даже брались чему-то его обучать всерьез, отдавая свои книги и тетради с заметками, что у них остались от той далекой для них жизни. Эти падшие для всех женщины, которых не воспринимали всерьез, зачастую презирая их, дали ему намного больше, чем те все нормальные люди, которые на него не обращали внимание. Аллен знал, что все это они делали больше для себя, чем всерьез были обеспокоены его дальнейшей судьбой. Ведь видя, как покровительственно Кросс треплет седые волосы смущенного ребенка или просто кладет на его худющее детское плечо руку, то они как-то оценивающе смотрели уже на самого мальчишку. Но для маленького ребенка, не привыкшего к человеческой доброте от кого-либо, кроме странного клоуна Маны, и это уже было значимым событием. Он не открывался им, а на вопросы об Учителе отвечал уклончиво, тогда еще мало зная о нем, но принимал и воспринимал все, что они ему давали. Уже тогда не осознавая, Уолкер использовал людей, неосознанно, но использовал... Хотелось со всей силы удариться головой об столешницу, так, чтобы вылетели все мысли из головы. Даже сейчас, стараясь отвлечься от всего, особенно от мыслей об Ордене, они все равно лезли в голову. Не о нем, так о детстве, и так по замкнутому кругу. Но даже так, находясь мысленно далеко от игры, он все равно умудрялся ни разу не проиграть. Такое понятие, как любой ценой выиграть в покере, въелось в него и теперь не отпускает ни на миг. Наверное, теперь он даже нарочно не сможет в него проиграть, это сродни инстинкту выживания. Ведь в детстве так и было. Не сосчитать сколько раз ему приходилось убегать от разозленных соперников, которые в первое время ловили его за жульничеством, так что теперь это умение превратилось в его руках в целое искусство и науку. Иногда в шутку он думал, что может теперь этому учить и других, только вот конкурентов в этом деле иметь никто не желал, и Аллен в том числе. И жизнь, можно сказать, превратилась в сказку, пока сам Кросс не узнал о новом способе заработков своего ученика, и тогда уже он прекратил себя сдерживать и пустился во все тяжкие, в то время как Уолкер оттачивал свое мастерство, с каждым разом повышая свои ставки, иногда догола обыгрывая и крупных мафиози, после чего им в срочном порядке приходилось перебираться в другой город, иногда и в страну, это уж когда как повезет. В некоторых странах, если по правде сказать, въезд для Аллена был под запретом... Его не пускали и строго следили за тем, чтобы он туда не пробирался, да и сам Уолкер не очень туда хотел... Входная дверь отворилась, впуская дневной свет в помещение, в котором до этого царил полумрак. В дверном проеме остановился броской внешности мужчина, которого Аллен узнал с первого же взгляда, и первой мыслью было спрятаться или вообще исчезнуть с этой галактики. Как бы Уолкер не старался, но детские мысли о том, что Кросс приносит только неудачи, в особенности для него, никуда не исчезли и, как видимо, исчезать и не собирались. Но от этого опрометчивого поступка он воздержался, а то рука у Учителя больно уж тяжелая, а он как-то уже от неё отвык и привыкать вновь желания никакого не было. И вот теперь Аллен, напряженно застывший на месте, смотрел на вошедшего, который с явной неприязнью осматривал помещение, в котором так часто околачивался его Ученик. – Собирайся, Глупый Ученик. Мы отправляемся в Эдо, – выдыхая сигаретный дым, произнес Кросс. И не намереваясь больше задерживаться в этом помещении ни на секунду больше, он развернулся и вышел, не дожидаясь Аллена, который тут же соскочил с места, сгребая весь свой выигрыш за сегодняшний день, спеша за Марианом, чувствуя, что в этот момент он вернулся в те времена, когда они еще путешествовали вместе.***
– Тики, – ярко-голубые с фиолетовым отливом глаза выжидающе уставились на курящего мужчину, который невидящим взором смотрел на картину, очередное произведение искусства в особняке премьер-министра, названного брата. Была бы воля Удовольствия, то здесь бы он не появлялся вообще, ни под каким предлогом. Но в то время когда он пребывал в Ковчеге в ожидании прибытия Малыша с твердым намерением дождаться его, и плевать, что Ковчег разрушался, Тики мог подождать и снаружи, не обращая внимания на причитающую Роад, какой же он глупый, и что в таком случае не надо было закрывать Ковчег сразу же после выхода из него Акума. И явно не вовремя явился Граф и, не слушая его, приволок Тики сюда и бросил на произвол судьбы на растерзание Мечты и Алчности, а сам быстро скрылся по своим важным делам. Это было худшим местом из всех возможных, которое вообще можно придумать, здесь ни на миг невозможно было остаться наедине с собой. Если не Роад будет ходить по пятам, все норовя привлечь к себе внимание, то это будет Шерил, который внезапно соскучился по младшему брату, а это означает, что в скором времени его обязательно попытается отправить в ненавистный для него очередной банкет, и от этого, к сожалению, не каждый раз выходило отделаться. – Чего тебе, Роад? – недовольный вздох. – Что-то случилось? Ты в последнее время совсем хмурый и даже не рвешься к своим друзьям, – уже более внимательно посмотрел на него, с явным беспокойством в глазах; в противовес им губы улыбаются как-то слишком мягко и понимающе. – Тебя это не должно волновать, – уже раздраженно. Роад бесила и раздражала, как и вся остальная семья. Но только те не лезли к нему, не пытались копаться в нем и не бросали такие подозрительные взгляды. Мечта была двулична, никогда не поймешь, о чем она думает, за одним может крыться совершенно другое, за другим третье, и так до бесконечности. Она сама по себе, её мысли принадлежат только ей, живет в своих мечтах, лишь иногда выныривая из них. Девятый Апостол, та кто единственная пережила предательства Четырнадцатого Ноя, та кто была все это время с безумным Графом, та кто теперь от каждого ожидает подвоха, предательства. При этом этот вечный ребенок тянулась к ним, как к братьям и сестрам, доверчиво заглядывала в глаза. И это было смешным. – Аллен, – сладко растягивая имя как тягучий мед, произнесла она. Тики непроизвольно дернулся, а почти докуренная сигарета выпала из рук. Именно о нем Микк и думал. Его крики были лучшей музыкой для его ушей, они доставляли истинное удовольствие, и Ной был уверен, что смог бы слушать их вечность и она бы ему не надоела, даже если бы прошло несколько веков. Серые глаза, в которых он же и отображался, распахнутые в неверии или наоборот до безобразия решительные, готовые принять собственную смерть. Малыш незабываемый; сломленный, но готовый идти до конца. Кажется, что взгляд, полный ненависти, до сих пор прожигает его, обещая все муки, которые существуют в этом мире. Но... момент, когда Тики уничтожал Чистую Сил, был самым ярким. То, как Малыш умолял его остановиться, то, как тот был готов сдаться, его пустые, но еще не мертвые глаза; в тот момент он был сломлен, смирен со своей участью. Или же момент, когда он в своих руках держал трепещущее сердце подростка, всего лишь на мгновение во взгляде промелькнула паника, но тут же испарилась, уступив место спокойствию, и даже сердце вернулось к своему спокойному ритму. Это волновало, заставляло всю темную сущность трепетать в нетерпении, это был первый, кто настолько сильно заинтересовал её. Именно поэтому он приказал тизу прогрызть сердце Аллену Уолкеру, чтобы сполна насладиться этой картиной, чтобы не пропустить ни мгновение... Только сейчас приходило сожаление, надо было продлить это мгновение на дольше и самому попробовать вырвать сердце, как он делал и с остальными экзорцистами. Медленно сжимая в ладони сердце, чувствуя ускоренное отчаянное сердцебиение, и смотреть в полные боли серые глаза... – Тики, – голос тихий, предостерегающий. Роад совершенно не понравилось безумное выражение лица родственника, предвкушающее нечто большее. Хотя в любое другое время она бы была безмерно счастлива увидеть его, но не тогда, когда она упомянула Аллена. – Аллен Уолкер мой. Микк озадаченно и вместе с тем выразительно моргнул, теперь сосредотачивая взгляд на своей племяннице. Этого он точно не ожидал. Тики слышал раньше мельком, что Роад заинтересована в одном из экзорцистов, но уж точно не ожидал, что это будет Малыш, он это даже предположить не мог. – Ты же помнишь, что у меня приказ от Графа на его устранение, – на всякий случай уточнил Тики, всерьез связываться с Мечтой не хотелось, даже если из-за Малыша. Роад была удивлена, вот уж точно, она про это забыла, и сейчас хмурилась и в задумчивости закусывала губу. – Тогда когда встретишь Аллена... Позовешь меня? – голова опущена, и лишь мелькают горящие желтым пламенем глаза. – Если не забуду, – легкий кивок, он не будет давать опрометчивых обещаний, с Мечтой это чревато, она может натравить на него своего папочку. – Буду с нетерпением этого ждать, – улыбка детская, как в ожидании нового подарка, но вместе с тем и пакостливая. – Ведь я люблю Аллена, – тон, которым это было сказано, был странным, туда вкладывалось слишком много смысла, чтобы определить что-то конкретное. И это заставляло хмуриться и внимательно вглядываться в уходившую девчонку, которая наконец-то решила оставить его наедине с самим собой. Из-за этого до него не сразу дошел смысл сказанной ею фразы. – Что?***
Путешествие с Учителем было не таким ужасным, как Аллен ожидал, по пути к Эдо они останавливались еще в нескольких портах, и там Кросс ходил по всем злачным местам, развлекаясь весьма на крупные суммы. Уолкер даже перепугался и подумывал побыстрее смыться, пока не узнал, что сейчас Мариан нашел тех, на кого он сбрасывал все долги. На мгновение Аллен им даже посочувствовал, но лишь на мгновение, следующим его действием было прибавление еще нескольких квитанций уже к оставленным Учителем. Таким образом, он сумел хорошо облегчить себе жизнь, своя шкура дороже. И если на то пошло, то ему удалось списать только малую часть; на то, что у него самого осталось, даже смотреть не хотелось. И он искренне верил, что если кто-то действительно хочет достать Кросса и повидаться с ним, то для начала этому смельчаку придется выложить достаточно крупную сумму. Так что до прибытия на остров они неплохо провели время, не затрагивая никаких тем об Ордене, а по большей части Уолкер слушал нравоучения, но он так к этому привык, что уже все это с сосредоточенным видом пропускал сквозь себя, что у него с превосходством выходило. Хоть Аллен здесь и был впервые, но совсем не такую картину он ожидал увидеть. Он понимал, что уже должен был привыкнуть к тому, что после Акума остаются только разрушения и смерть. Но даже в мыслях было страшно представить, сколько же здесь на самом деле было этих созданных из человеческих душ машин для убийства. Ребята сражались, в то время как он сам предавался забвению, пытался преодолеть собственные страхи, был полностью беспомощен, не способен сражаться вместе с ними. И даже осознание того, что он просто физически не мог находиться здесь с ними в тот тяжелый час, не могло остановить внутренние терзания. Ведь правда была в том, что несмотря на свои громкие слова Бак-сану, Аллен был как будто в неком вакууме, до сих пор не осознавал, что на самом деле происходило, всей картины происходящего. Закрывшись ото всех, он искал спасение в одиночестве, где единственным светом для него были Акума. Уолкер не отказывался от клятв, которые дал сам себе, и теперь они словно окутывали его тяжелыми цепями, затягивая на самое дно, где он мог следовать только одному пути, который он сам избрал для себя. Только почему-то ему все труднее улыбаться, а изнутри что-то болезненно ноет, как будто он делает что-то неправильное, противоречивое его сущности. Но как будто кому-то назло он продолжает вести себя как прежде, пытаясь что-то кому-то доказать. Только вот кому? – И как вы, Учитель, будете доставать из разрушенного Ковчега Канду и Крори? – переступая через очередные развалены, как можно безразличней спросил парень, но все равно в голосе проскальзывало беспокойство. – Я не собираюсь этим заниматься. Это сделаешь ты, Аллен, – единственный видимый глаз для остальных людей внимательно всматривался в покрытое темными тучами небо, видя там что-то значимое, но чего не видел его ученик. – Что? – неверяще, только не это. Очередная затея Мариана, которая ничем хорошим для него не закончится. – Подождите! Я не понимаю, о чем вы говорите, Учитель! – теперь в голосе явно была слышна паника. Зная своего учителя достаточно долго, и, к сожалению, хорошо, он был готов ко всему. – Я открою комнату, так что просто иди с Тимом, ты все скоро поймешь, – небольшая манипуляция, и вот, через Тима появляется знакомые для Аллена врата, только белоснежного цвета. И уж точно у него не было никакого желания через них проходить. – Но почему я? – последняя попытка хоть как-то изменить свое плачевное положение дел. – Потому что только ты можешь сделать это… Глупый Ученик, – голос... едва заметно дрогнул, и сам Кросс казался в этот момент каким-то далеким, как будто сейчас он принял для себя тяжелое решение, которое в дальнейшем станет ключевым. Но это длилось долю секунды, и тут же Аллен видит раздражение на лице Учителя из-за медлительности Ученика. И для ускорения дал ему пинка. В глазах рябит от резкой смены цветов, и белый слепит глаза. Колени неприятно саднило, как и ладони, рефлексы как всегда сработали как надо, и он сумел в последний момент подставить руки вместо лица. Только я?! Как заведенное билось в голове, не умолкая ни на минуту. Голова начинала болеть от непонимания всего происходящего. – Даже Тысячелетний Граф не знает об этом месте. Это тайная комната "Четырнадцатого", – голос скрежещет почти как у Акума, но что-то в нем было более человечное. Звучал не снаружи, а как будто внутри его головы. Уолкер резко поднял взгляд, пытаясь найти говорившего, со всех сторон его окружали зеркала, и ни в одном из них не было именно его отражения, вместо него был тот, кого Аллен видел во сне, в котором плакала Линали… Только вот он в то же время был каким-то другим. Сгустком всего темного, что есть в этой слишком белой комнате, и вместе с тем как будто белыми кляксами нарисованные глаза и полумесяцем рот. Это отображение не отрываясь смотрело на него, и от этого у Уолкера по спине пробежал табун мурашек, заставляя нервничать еще больше. – Мой "Ключ", – отвел руку, показывая в сторону, движения медленные, как будто существо за зеркалом двигалось с трудом, как будто под толщей воды. Аллен посмотрел в ту сторону, куда ему указали, и увидел Тима, который летал над пианино, и только когда Уолкер обратил на него внимание, он приземлился на место партитуры и замер на месте, дожидаясь, пока к нему подойдут ближе. Что несмело, но сделал Аллен, внимательно всматриваясь в этот музыкальный инструмент, которых в своей жизни он повидал мало, но все же те, что он видел, отличались от этого, цветовая гамма была совершенно противоположная: там, где должно было быть белое было черное, где должно было быть черное, было белое. – Тимканпи? – "Аллен, мой Тимканпи", эти двое обладают силой "Исполнителя", – в голосе существа... была гордость? Как будто то, что он сказал, было нечто важное, неопровержимый факт того, что Уолкер и голем принадлежат именно ему и что они являются чем-то важным... – "Исполнитель"? Что все это значит? Тимканпи принадлежит учителю… Он не твой! Кто ты такой, черт возьми?! – нервы сдавали, все было слишком странным. Учитель толком ничего не объяснил, а только отправил в эту странную комнату, напоследок сказав, что он сам должен со всем разобраться. Так еще теперь и эта Тень говорит непонятно что. У Аллена со всем происходящим здесь было плохое предчувствие. Все это не предвещало ему ничего хорошего. – Тупой Ученик! Ты добрался до "комнаты"? – оглушающий возглас, который на мгновение оглушил парня, заставив зажмурить глаза и схватиться за голову. До этого почти незаметная зудящая головная боль вспыхнула с новой силой. У него были подозрения, что Учитель сделал это специально, так как больше всего Мариан ненавидел ждать. – Да… – сквозь стиснутые зубы буквально прошипел Аллен. – Там есть пианино? – теперь уже нормальным голосом проговорил Кросс, но даже так Уолкер слышал в нем недовольство. Но Аллен уже привык к этому, так что уже даже научился не обращать внимание на это. – А? Да, оно здесь, но… – что-то здесь не так, и вполне вероятно после этого последует гениальная идея Кросса, которую исполнять придется ему, хочет он того или нет. – То пианино – «Сердце», которое управляет Ковчегом. Играй на нем. – Чё? Ааа?! Я в жизни ни разу не играл на пианино… – хотя я тоже вначале не знал, что делать со своим Клоуном… Но это уже совершенно другой случай. – У Тима есть необходимая музыкальная партитура. – П-постойте! Я не умею читать ноты и все остальное! – А может быть, ты хочешь еще больше погрязнуть в долгах? – и даже не слушая ответа, этот невозможный человек прервал связь... – «Аллен» должен играть, – и он туда же! Это просто издевательство! – Но… Почему это должен быть я?! – жалкая попытка, которую никто слушать и не станет... – Партитура принадлежит "Аллену", – еще лучше. От всего, что сегодня происходит Уолкеру казалось, что такими темпами он сойдет с ума. – Это и есть Партитура? – смотря на проявляющееся изображение, произнес он. – Играй же, "Аллен", – в голосе предвкушение и нетерпение. – Значит… Эта печать… Нет… может ли это быть… Этот знак… Почему он здесь? – Уолкер не веря своим глазам смотрел на символы, которые были написаны в музыкальной партитуре. Это знаки, которые Аллен и Мана придумали давным-давно. Он уже и забыл о них. Но только он и Мана могли читать по этим знакам. Это была одна из тех детских игр… Создавать шифр, тогда почему они здесь... – Это "музыка". Что касается "мелодии", она внутри "Аллена", – то, как эта Тень произносила его имя, казалось чем-то сокровенным, далеким и позабытым. Сам не замечая того, Уолкер поддался давлению, плавным движением положив руки на клавиши, и смог очнуться только тогда, когда руки начали движение. – Мои руки двигаются?! Я… Я могу играть? Но почему…? Когда я смотрю на ноты… Мелодия… Она начинает звучать в моей голове…! Мелодия? Нет! Кто же… поет в моей голове? – голова начинала болеть с каждым разом все сильнее, калейдоскопом проносились непонятные события, о которых он не помнил и которые даже не мог нормально рассмотреть. И тогда малыш впал в глубокий сон. С каждым вдохом пламя и пепел, одно за другим. Взмывало вверх и разгоралось к тому, любимому лицу, Тысячами грез существовавшими на земле. Пшеничные поля, простирающиеся на всю округу, и заразительный детский смех слышим отовсюду, что непроизвольно заставляет улыбаться. Это было таким далеким и позабытым, как будто это происходило в прошлой жизни, о которой он ничего не помнил... Карие с золотыми искрами глаза смотрели в его, он так давно не видел такую искреннюю улыбку у Адама, и все равно, что сейчас два Тысячелетнего Графа и что ни один из них не помнит прошлого, что сейчас никто из них не является носителем этого имени. Возможно это было не таким уж плохим решением, как ему казалось... Но пока еще неизвестны все последствия их общего выбора... Если твои серебряные глаза наполнятся трепетом в эту ночь – То родишься «ты», охваченный светом. Пройдет тысячи миллионов месяцев и лет, И не важно, сколько вернется на землю молитв. – "Я буду продолжать молиться", – на выдохе произнес Аллен, уже сам, без голоса в своей голове. – Запускай Ковчег, Аллен! Вкладывай в музыку свои желания! – голос Кросса вернул в реальность, отрезвляя от образов. И всего через мгновение Уолкер не мог вспомнить, что же он видел. – М-мои желания?! – растерянность в голосе. – Желание "Аллена", – едва слышный голос. – Мое желание… Загрузка Ковчега… Желания... Чего он хочет на самом деле? Для чего он здесь? Ковчег не подлежит восстановлению, но... Он еще может спасти тех, кто застрял в нем, так по крайней мере сказал Кросс. Значит, стоит сосредоточиться именно на этом желании. Вспомнить Ба-Канду и Крори, Черный Орден. Вернуть их... вернуть домой... там, где их ждут. Мое желание: – Верни моих друзей домой!!! Ударяя по клавишам, прокричал Аллен, срывая горло. Это его желание. А раз Учитель говорит, что Ковчег исполнит его, то значит так и должно быть. И действительно, каким-то шестым чувством он почувствовал, как Ковчег освободил своих пленников, отправляя их в то место, что они все привыкли звать домом. Это подарило хоть и жалкое подобие, но повод улыбаться... – "Прошу, подарите любовь этому малышу Крепкие объятия и поцелуй". Было важно допеть эту колыбель не для кого-то, а для себя... Внутри царила какая-то странная-приятная пустота. Только вот еще предстоял серьезный разговор с дожидающимся его учителем, от которого тот никак не сможет отвертеться.