Покойся с миром

Технически, Нил не в коме. Технически, он в ступоре. Они в этом уверены – ведь иногда он реагирует на сильную боль или очень яркий свет. Но это почти как кома. Имс остается в городе, поначалу не способный отлучаться дольше, чем на несколько дней. Он проскальзывает в госпиталь, когда точно уверен, что его не поймают, ухватывает куски информации о Ниле у персонала и уходит. Однажды он прокрадывается внутрь, чтобы взглянуть на Нила – но он не готов видеть Артура таким… простым смертным. В конце концов он проводит неделю вдали от Лос-Анджелеса, потом две недели, а потом он перестает приезжать, потому что в сухом остатке одно: Нил не собирается просыпаться. Ему не станет лучше. Тогда Имс покидает страну. Он продает жилье в Момбасе и переезжает насовсем в свою квартиру в Лондоне, ту, о которой знает лишь несколько человек. Он не работает. Он не проверяет телефон. На самом деле, он забрасывает все. Не может спать по ночам, даже еда кажется сухой и безвкусной на языке. Он чувствует всеохватывающее, всепоглощающее горе – оно душит Имса, пока он не начинает чувствовать настоящий вес на своей груди. Он возвращается в Лимб каждую ночь, когда пытается уснуть, и думает о тысяче вещей, которые мог сделать иначе. Единственный очевидный вывод: ему с самого начала не нужно было брать туда Нила. Нужно было сказать, что не стоит это делать. Нужно было послушать Кобба. Нужно было. Если бы Имс не был таким эгоистом. Он злится на себя, на Артура, просто так. Две недели он просто сходит с ума от ярости. Запирает телефон Артура, его тотем и ПЭСИВ в шкафу и ломает ключ. Начинает мечтать, чтобы мозг Нила действительно умер, потому что тогда все это хоть как-то закончилось бы. Имс чувствует, что проведет остаток жизни в ожидании, в надежде увидеть приглаженные темные волосы, пригнанный костюм, пугающе знакомую сухую улыбку. В конце концов он начинает рисовать. Это первая и единственная вещь, что приносит хоть какое-то облегчение, хобби, которым он не занимался три года, но быстро погружается снова. Он превращает одну из комнат квартиры в студию и запирается там. Большая часть его работ – аккуратные, точные подделки, но иногда он рисует оригиналы, позволяет эмоциям истекать кровью через кисть. Вскоре это приводит к тому, что он покидает квартиру, только чтобы купить еды – если бы в его здании продавали продукты, он не выходил бы вообще. Он в полном дерьме и знает об этом: он видит темные круги вокруг глаз, когда смотрит в зеркало, он не бреется так часто, как следует, собственные соседи начинают его остерегаться – но ему плевать. Никто не скорбит так долго о человеке, с которым всего лишь хотелось заняться сексом. Почему Имсу пришлось пройти через это, чтобы понять, как пуста его жизнь без Артура? Однажды он звонит Ариадне, сам не знает зачем, – просто ему нужно знать хоть что-то, и он сомневается, что Кобб будет с ним разговаривать. – Эй, ты слышал про Артура? – внезапно спрашивает она приглушенным, колеблющимся тоном. – Он… он в коме что-то около четырех месяцев. – Это называется ступор, – автоматически отвечает Имс. – Он реагирует кое на какие вещи. Это не полная бессознательность. Ариадна молчит на другом конце несколько секунд, и он понимает, что она подбирает слова. – Имс, он перестал реагировать на все несколько недель назад. Имс отсоединяется и швыряет телефоном в стену. Облегчение настолько мимолетное, что почти не чувствуется. Соседка Имса напротив – пожилая восточноевропейская леди. Через неделю или что-то вроде того после разговора с Ариадной соседка стучит в дверь. Он пялится на нее сквозь солнечные очки, все еще в похмелье после предыдущей ночи. И самую малость – после утра. – Ваш друг, – говорит она с заметным польским акцентом, – сказал, чтобы вы взяли трубку. Имс размышляет. Очевидно, его выследили. Это беспокоит его значительно меньше, чем обычно. – Какой друг? Она качает головой, уже отворачиваясь. – Возьми трубку – больше он ничего не сказал. Когда его вялое любопытство наконец берет свое, Имс проверяет мобильник – он до сих пор не починил домашний телефон. Сообщений немного: несколько обеспокоенных голосовых писем от Ариадны. Имс прокручивает список и обнаруживает, что самое свежее от Кобба. Оно гласит: «Ты мне нужен». Чуть позже вечером приходит еще одно: «Это связано с Нилом». Имс выпивает несколько порций алкоголя, а потом звонит Коббу. – Можешь приехать в Лос-Анджелес? – без предисловий спрашивает тот. – Не знаю. Зачем? – Хочу кое-что попробовать. Это могло бы помочь Нилу. Скоро ты будешь тут? – Я подумаю, – кратко отвечает Имс и кладет трубку. Следующим утром он в аэропорту. Имс не очень любит летать, но один из приятных бонусов успешного внедрения Роберту Фишеру – это бесплатные перелеты. По крайней мере, авиакомпанией Сайто. Все это не более чем отчаянная попытка вытащить себя из квартиры и вернуть в мир живых. Каким-то образом Имс умудряется дремать весь полет и большую часть поездки до Кобба. Тот не слишком-то удивлен, увидев Имса на пороге. – Извини, – бормочет Имс, не снимая солнечных очков, когда Кобб впускает его, – за то, что не помогал с оплатой больничных счетов и все такое… Кобб отмахивается. – Я позвал тебя не поэтому. Я хочу кое-что попробовать. – Да, ты говорил. Просто объясни, зачем тебе я. – Затем… – Кобб дергает себя за волосы, – проклятье, я просто не думаю, что Артур бросил бы меня. Я должен попробовать его разбудить. – Как? – спрашивает Имс. – С помощью ПЭСИВа. – Это невозможно. – Никто прежде не пытался, так что мы не знаем, возможно это или нет. У него все еще есть мозговая активность. Я могу хотя бы попытаться. – Прости, если я не полон воодушевления, – сухо отвечает Имс, потому что… потому что он просто не может позволить себе надежду. Кобб продолжает: – Основная проблема в том, что как только я введу ему сомнацин, он, скорее всего, окажется в самых глубинах подсознания. – В Лимбе, – угрюмо говорит Имс. – И ты можешь потратить вечность, пытаясь разыскать его там. – Именно поэтому я позвал тебя. Я его найду, если ты опишешь его Лимб. – А что насчет воспоминаний, которые он там прячет? Что случилось с «так будет лучше для него»? – В этом вся суть, – Кобб смотрит Имсу прямо в глаза. – Ты знаешь, что я хорош в том, что делаю. Кража секретов не так уж отличается от их сокрытия. Я не могу привести Артура назад… То, что сделал Нил, было слишком сильно. Но если получится убрать то, что он подавил, прежде чем мы погрузили его… Имс вдруг понимает. – Господи, – бормочет он и пальцами трет глаза под очками. – Ты хочешь сказать, мы либо вытащим Нила, либо никого. – Это все, что я могу сделать. Имс просто стоит, прижимая пальцами веки, пока не опускает руку и не понимает, что отчаялся достаточно, чтобы ответить: – Хорошо. Да, я помогу тебе. И что тогда? – Если сработает? Полагаю, он останется со мной. Это лучше, чем кома. – Он сбежит, – безэмоционально говорит Имс. – В Лос-Анджелес. Он снова начнет торговать собой. Ты же знаешь, верно? – Ему нужна помощь, бессмысленно это отрицать, – отвечает Кобб, – но… Господи, Имс! Я просто не могу оставить его в больнице и ждать, пока он превратится в овощ. Я должен сделать хоть что-то, независимо от последствий. Может, это не то, чего хотел бы сам Артур, но неужели думаешь, он хотел бы, чтобы мы его бросили? – Я уже сказал, что помогу, – рычит Имс, проходя глубже в дом, – нет нужды поворачивать нож в ране. * * * Имс никогда не был таким хорошим архитектором, как Кобб – люди таят в себе куда как больше хитросплетений, чем здания. Сейчас ему и не хочется создавать сон. Так что он находит карандаш и планшет с бланками и делает наброски. Кобб смотрит через плечо на то, как появляется детская площадка. – Ты можешь найти его там, – говорит Имс. – Если нет, то пройди по этой дорожке… Он рисует ориентиры, рука летает над бумагой, время от времени возвращаясь в нижнюю часть рисунка, где набросана грубая карта. – Там жарко. Может начаться дождь из хлопьев – знаешь, как на завтрак едят. Но если он расстроится, хлопья превратятся в воду. Голубой дом обретает форму. Имс изучает штрихи, пока работает, не желая смотреть в лицо Коббу. – Ты легко найдешь этот дом. Он прямо по дороге и единственный голубой. Дом… принадлежал человеку, который насиловал его, когда ему было восемь. Но внутри все выглядит вот так… Его рука скользит по странице, когда он набрасывает обстановку, кровать и дверь в конце. – …это место, где его изнасиловали, когда он был подростком. Кончик карандаша останавливается, но Имс продолжает неподвижно глядеть на рисунок, продолжая говорить. – Артур заблокировал все это – именно воспоминание насилия в детстве сломало его. А Нил подавлял только последнее изнасилование: он даже не думал, что то, что случилось в детстве, было насилием. Можешь не трогать все, что снаружи дома, но если ты хочешь вернуть Нила, тогда разрушить нужно то, что внутри. Особенно ванную. Именно там все случилось. Кобб выдирает страницу и внимательно ее изучает. Это занимает как минимум минуту, хотя Имс точно знает, что ему нужно не больше нескольких секунд на запоминание. Когда Кобб наконец говорит, тон у него ровный. – Что я не понимаю, так это почему Артур провалился в Лимб в первый раз. С этой смесью случайная смерть просто разбудила бы его. Он должен был нарочно подсоединить себя к ПЭСИВу. – Кобб смотрит на Имса в упор. – Есть что-то, что ты мне не сказал? Имс честно не знает, как он мог забыть: Нил говорил ему почему, конечно, говорил. Это ранит так сильно, боль как новая, и он хочет согнуться и выблевать это все на пол: «Это я, это все моя вина, я влюбился в него и начал давить – слишком сильно, слишком часто, и я смутил его и, Кобб, я думаю, он тоже меня любил». Вслух он говорит: – Мне кажется, он начал работать над своими ложными представлениями. – Ты уверен? – Да, – говорит Имс. Той ночью он так напивается, что Кобб вызывает ему такси и заселяет его в отель, только чтобы убрать из дома и подальше от детей. Имс сидит в пустом номере на одного всю ночь, и никогда раньше он не чувствовал себя таким одиноким. * * * Кобб строит планы. Имс сидит за кухонным столом напротив него, пьет пиво и смотрит. Он точно знает, что им обоим не нравится быть тут, делать ту же самую работу, которую они так ужасно провалили в первый раз, когда Кобб пытался поправить глупые ошибки Имса. Непривычное ощущение, ведь раньше они ладили если не потрясающе, то неплохо. Но сейчас это необходимо, потому что Кобб нуждается в нем из-за того, что он знает о Ниле. Все детали важны, если Кобб собирается исследовать Лимб Нила достаточно хорошо, чтобы привести его назад. Имс помогает ему – не потому что хочет вернуть Нила, а потому что превратиться в овощ – самая унылая смерть, которую он может вообразить для Артура, человека, который зарабатывал опасностью на жизнь, и это слишком печально для Имса, чтобы перенести. Это похоже на предательство, но взамен это терзает его сердце и заставляет тянуться за выпивкой, стоит об этом задуматься – и все равно он задолжал Артуру привести Нила назад. Ему просто хотелось бы, чтобы два набора воспоминаний могли сосуществовать, а не отменять друг друга. – Раньше ты так много не пил, – замечает Кобб. Они сидят в его кабинете в университете. Имс пришел и посидел на паре лекций – ему больше нечем заняться. Это скучные лекции, но он все еще трезв, так что не очень понимает, о чем Кобб толкует. Видимо, пустое выражение лица выдает его. Кобб вздыхает и поднимает взгляд. Это один из тех моментов, которые у него происходят всю неделю. – Ты как, справляешься? – У меня все отлично, – бормочет Имс, обиженно откидываясь в кресле, потому что Кобб – последний человек, которому стоит играть в психиатра с кем-то еще. – Ты не выглядишь так, будто у тебя все отлично. Ты почти не разговариваешь. Ты постоянно пьешь. Я знаю, ты наверняка винишь себя за то, что случилось, но прошло почти пять месяцев… – Просто я скучаю, – говорит Имс, больше для того, чтобы Кобб заткнулся. – И я не очень хорошо это переношу. Вот и все. Кобб хмурится и говорит: – Я тоже по нему скучаю. – Мне кажется, мы должны попытаться спасти Артура. – Мы уже пытались. Но он не может перенести воспоминания Нила. – Я просто сказал, – шепчет Имс, наклоняясь ниже. Кобб смотрит на него внимательнее. – Имс. Между тобой и Артуром что-то было? Имс вскидывает оскорбленный взгляд на его лицо. – Вроде чего? Вроде секса? Ты что, не помнишь, о ком мы разговариваем? – Я просто не понимаю, почему сейчас. Почему он спустился в Лимб и попытался противостоять этим воспоминаниям? – И что? – взрывается Имс. – На что ты намекаешь? Что я напал на него, и это заставило его вернуться к Нилу? – Конечно нет, – резко говорит Кобб, удивленный. – Все, что я спросил – это было ли между вами что-нибудь. – Я не знаю, – Имс вновь обмякает в кресле. – Могло быть. Но сейчас чертовски поздно, верно? – Мне очень жаль, – говорит Кобб после паузы. – Да? Мне тоже. Они в домашнем кабинете Кобба за день до поездки в госпиталь, Кобб разговаривает по телефону. Имс развалился в кресле со стаканом бурбона, когда в дверях появляется Филиппа. – Ты приехал, чтобы помочь дяде Артуру поправиться? – спрашивает она и застенчиво мнется в дверях. Он всматривается в нее с любопытством. – Поправиться? – Папа сказал, что он заболел, – говорит Филиппа. – Он то же самое говорил про маму. Но потом она умерла. Дядя Артур вернется из больницы? Имс чувствует неожиданную жалость. Он так долго жалел себя, что почти забыл, как сочувствовать кому-то еще. – Прости, малышка, – говорит он. – Возможно, я помогу вернуть его – но я не могу сделать так, чтобы он поправился. Он уверен, что она не понимает. Но она не задает вопросов, скорее всего потому, что ее отец Кобб. Хотя бы за это Имс сейчас благодарен. * * * Имс едет в госпиталь с Коббом, чтобы помочь протащить ПЭСИВ внутрь и посторожить. Выясняется, что коматозных пациентов не особо охраняют. – Думаю, нам повезло, что никто из врагов Артура пока не пронюхал об этом, – рассуждает Кобб, открывая ПЭСИВ на полу. – Давай еще раз обсудим правила? Кобб спускается в сон один, потому что у Имса нет желания возвращаться в Лимб. А еще потому, что непонятно, как много в Лимбе Нила было реакцией на его присутствие. Ведь именно он был объектом влечения Нила – сама по себе неприятная мысль. Кобб проведет в Лимбе двенадцать часов, а затем застрелится, потому что немного дольше – как Кобб объяснил, – и он начнет путаться. Если он не найдет Нила, они дадут себе еще два дня и не больше. Всего три попытки, потому что Нил погрузится в осознанное сновидение, как только они подключат его к сомнацину, и они не хотели перегрузить его или бросить в бесконечном кошмаре. Три попытки за три дня, а затем они перестанут пытаться и оставят его в покое. Кобб добавил короткодействующее успокоительное в свою смесь, чтобы попасть в Лимб, убив себя во сне. Имс подключает Нила к ПЭСИВу, не глядя ему в лицо, и устанавливает таймер на пять минут. Кобб погружается. Имс ждет. Через пару минут он не может сдержаться и начинает бросать взгляды на Нила. Сейчас тот в разделенном сне, блуждает по Лимбу. Может быть, страдает. Но лицо Нила ничего не выражает – он выглядит почти как чужак. Проходит пять минут, и Кобб моргает, просыпаясь. – Похоже, ты в порядке, – замечает Имс, упаковывая ПЭСИВ. Он не упоминает, что Нил все еще очевидно в коме, потому что – конечно – он ни на что и не надеялся. – Я его не нашел, – зачем-то объясняет Кобб, все еще сонный от наркоза. Пока Имс везет их домой, они молчат. Второй день проходит так же. Кобб усыпляет себя, погружается, Имс следит – бессмысленно, потому что рядом все равно никого нет. В этот раз он позволяет себе на самом деле разглядывать Нила, а потом, минуту спустя, даже прикоснуться к нему. Он нежно трогает мягкие пряди волос, обрамляющие лицо, проводит пальцем по губам и пытается вспомнить ту кривую, нахальную ухмылку Нила, к которой ему придется привыкнуть вместо сардонической усмешки Артура. Если Нил останется. Это что-то, о чем Имсу трудно не думать – каждый раз, когда вопрос возникает на задворках его разума, он пытается утопить его в алкоголе. Если Нил останется – Имс пока не знает. Он не может это вообразить. В любом случае, это все не актуально, пока Нил не проснется – а сегодня он не просыпается. Кобб просыпается один и просто качает головой. Поездка домой еще более молчаливая, если такое возможно. Имс проводит дорогу в размышлениях. Кобб не нашел даже ориентиров, которые Имс описал. Где бы Нил ни был, он хорошо спрятался, и если завтрашняя попытка Кобба будет такой же безрезультатной, они сдадутся. Они так договорились. Три попытки и не больше – это несправедливо по отношению к подсознанию Нила. И Имс почти уверен, что Кобб ничего не добьется завтра. Этой ночью он возвращается к прежней мысли: что ему не стоит погружаться, потому что влечение Нила к нему вызывает реакцию в Лимбе. Но интересно: а что, если Кобб не может найти Нила, потому что Нил не хочет, чтобы это Кобб его нашел? Что, если он впустит только определенного человека? Что, если он ждет определенного человека? Он говорит об этом Коббу, пока они не едут в госпиталь на следующий день, и Кобб думает не больше минуты. – Слушай, – говорит Имс. – Ты устал. Ты едва спишь. Ты ненавидишь Лимб. – Я продолжаю находить останки моего Лимба, – признается Кобб, не отрываясь от дороги. – Моего и Мол. Боюсь найти ее там. Там, где я ее оставил. Мою проекцию. Имс взаимодействовал с проекцией Кобба только тогда, когда она уже была застрелена, но Артур рассказал ему достаточно. – Я думал, в Лимбе нет проекций. – Зависит, насколько сильное у тебя подсознание. Имс едва не подпрыгивает на сидении. В Лимбе Нила точно кто-то был! Теперь он хочет спуститься вниз. Хочет пойти туда и уничтожить то, что преследовало разум Нила все эти годы, потому что не может сделать это в реальности, и это сводит с ума. – Я знаю, что если я пойду, я смогу его найти. Я сделаю то, что собирался сделать ты. Изменю его воспоминания. Плана лучше у нас все равно нет. Он знает, что Кобб не хочет соглашаться, потому что именно Имс все испортил. Но еще он знает, что Кобб искренне ненавидит Лимб и тоже верит, что Нила найдет Имс, так что он перестает спорить и ничего не говорит, когда они располагаются у постели Нила, и Имс прокалывает свое запястье. – Пять минут, – говорит он, пытаясь звучать безразлично, пока устраивается на стуле. – Удачи, – устало отвечает Кобб и нажимает на кнопку. * * * Как только Имс стреляет в себя в начальном сне, он понимает, что достиг успеха. Он стоит рядом с парком. Парком Нила. Здесь все еще жарко, но теперь это нормальная летняя жара. Ветра нет. Прежнего напряжения в воздухе тоже нет. Имс начинает двигаться к детской площадке. Там он прежде встречал и Нила, и Артура. Значит, какая-нибудь его форма будет ждать Имса? Но площадка пуста. Весь Лимб вокруг пуст. Имс продолжает идти. Он следует за тропинкой, по которой раньше шел Нил, но та никуда не приводит. Неважно, в какую сторону Имс сворачивает, он никуда не приходит. Все дорожки ведут назад в парк, одна бесконечная, невозможная лента Мебиуса, которая может поймать кого угодно навечно. Он прекращает блуждать, когда чувствует усталость, садится на качели – те звенят цепью – и смотрит на часы. Прошло три часа, если часы все еще работают тут, внизу. Ему кажется, прошло больше времени. – Ты его не найдешь. Имс почти выпрыгивает из кожи. Это первое, что он слышит с тех пор, как оказался тут. И голос болезненно знакомый. Он поворачивает голову. Даже в клетчатой рубашке и длинных штанах Мол ослепительна. За секунду Имс выхватывает пистолет, думая, что тень Кобба каким-то образом проникла за ним сюда. Но потом он вспоминает, что Кобб не подключен к ПЭСИВу и не может влиять ни на что во сне. Единственный человек, который подключен с ним, это… Нил. Это проекция Нила. – Мол, – произносит Имс – за неимением лучшего приветствия, и медленно опускает руку. – Имс. – Я ищу его. – Ты можешь сказать его имя. – Она неторопливо идет вперед, останавливаясь в нескольких ярдах. – Если ты его знаешь, конечно. – Любое, каким он называет себя тут, – отвечает Имс. – Нил или Артур. Мне нужно найти его. Он все еще сидит на качелях. Мол начинает обходить его, медленно, с кошачьей грацией, точно так, как двигалась, когда была жива. – Ты сказал, что пойдешь за ним в ад и обратно. – Я тут, разве нет? – говорит Имс с вымученной усмешкой. – Что может быть ближе к аду? – Ты обещал, что не бросишь его. – Я не бросил. – Это ложь, – говорит Мол, ее глаза сияют. – Ты потерял вес с тех пор, как был здесь в прошлый раз. Ты был далеко. Ты был болен. – Я вернулся, – повторяет Имс, про себя проклиная разум Артура за внимательность. – Я вернулся за ним. – И за кем из них ты пришел? – спрашивает она. – За своим Артуром? Не может быть, чтобы ты хотел Нила. – Я хочу его. Кем бы он ни был. – А я знаю, чего хочет он, – шелковым голосом мурлычет Мол сзади. Ее пальцы парят над плечами Имса. – Я знаю его самое глубокое желание. Я знаю, чего он всегда хотел. – Чего? – Чтобы его любили, конечно. – Она наклоняется, ее дыхание щекочет Имсу шею. – Он может работать один. Он гениален. Зачем, ты думаешь, он так преданно шел за Домом, даже на преступление? Почему, ты думаешь, он пошел с тобой? Возможно, Артур не мыслит понятиями любви, но даже он нуждается в том, чтобы быть кому-то нужным. Он всю жизнь чесал эту болячку. – Слушай, Мол, это было здорово – повидаться, – говорит Имс, жалея, что не может просто бросить все, – но если ты просто покажешь мне, куда идти… – Он думал, ты можешь дать ему это, – говорит Мол. Сладкозвучным, музыкальным и медоточивым голосом с легким акцентом. – Он думал, ты можешь его захотеть. Но больше не думает. Он хотел тебя, ты в курсе? – Да. Он говорил. – Все это желание, которого он не мог перенести. Все оно было заперто тут. – Она показывает на окружающий Лимб. – А потом он не смог сдерживать его, и оно просто разлилось… – Я не знал. Если бы я… – В конце концов все уходят. Тот человек, что любил его. Ты, и Дом, и даже я. – Я все еще хочу его, ясно? – говорит Имс. – Просто отведи меня к нему, Мол. Ты же знаешь, где он, правда? – Конечно знаю, – отвечает она, слегка отстраняясь. – Я забочусь о нем. То, что обещал делать ты – каждый раз, когда он ломался и плакал, но ты никогда не справлялся. Имс запоздало соображает, что она уходит прочь. Он встает и безнадежно идет за ней через детскую площадку. – Я дал ему другое обещание. Что отвезу его к матери. Он должен проснуться, чтобы я мог его исполнить. – Его мать, – презрительно говорит Мол. – Его мать, которой вечно нет дома, которая не знает и никогда не спрашивала, чем он занимался. Она ему не нужна. У него есть я. – Ему нужно проснуться. – Зачем? Чтобы ты мог причинить ему боль и снова бросить? Ему гораздо лучше тут – где я могу его защитить. Мысль озаряет Имса, болезненная и гениальная, и о, Артур… – Мол, – говорит он, останавливаясь. – Он не нуждается в защите. – Нуждается. – Она тоже останавливается, поворачивается к Имсу лицом и твердо кивает. – Я нужна ему. – Зачем? – спрашивает Имс. – Потому что его воспоминания настолько ужасны? Или потому что он думает, что ему нужна защита от себя самого? В глазах Мол отражается темная ярость. – Он счастливее тут, со мной, чем был там – с тобой. – И поэтому он не может проснуться? – требует Имс. – Не потому, что не может вынести своих воспоминаний, а потому, что ему слишком тяжело быть рядом со мной? – Ты причиняешь ему боль. Имс смеется. Смех отдается острой болью у него в груди. – Верни его мне, Мол, – говорит он, потому что – внезапно – это никогда не было вопросом выбора. – Верни, и я клянусь, что никогда его не оставлю, неважно, кто он или что натворил, или что сотворили с ним. Позволь мне позаботиться о нем, как я и обещал. – Его сердце бьется быстро, потому что он знает, что убедить Мол значит убедить Артура. – Тебе не нужно защищать его от себя. Не имеет значения, как ужасны его воспоминания. Он может вынести их, потому что я ему помогу. Мол выглядит недоверчивой и печальной, но ее взгляд скользит за спину Имсу, и тот оборачивается – чтобы увидеть маленького, худого мальчика с копной темных волос, сидящего на качелях и обиженно смотрящего вниз, на песок. – Может, поцелуй истинной любви пробудит его, – говорит Мол сзади. Оттенок иронии в ее голосе ранит, но Имс умудряется не вздрогнуть. – Я позабочусь о нем, – повторяет он, и господи – он правда это говорит? – Неважно, что он помнит? Имс думал об этом в первую ночь, когда трахал Нила, как классно это было, и он думает об Артуре и чувствует тошноту, но все равно быстро кивает. – Даже если он вообще ничего не помнит? – говорит Мол, и это еще болезненнее, но Имс продолжает кивать. Он не понимает выражения ее лица. Похоже на… тоску. Она проходит мимо и возвращается на площадку. Мальчик смотрит на нее из-под ресниц, когда она опускается на колени перед ним. Имс не слышит, что она говорит. Мгновение спустя мальчик смотрит на Имса и встает на ноги. Мол тоже смотрит на Имса. Имс подходит. Он чувствует неловкость, опускаясь вниз, лицом к лицу с миниатюрной версией самого опасного координатора в мире. Нил маленький и застенчивый, он прижимается к боку Мол. – Привет, – говорит Имс. Сглатывает. – Ты меня знаешь? Медленно Нил отстраняется от Мол и делает шаг к Имсу. Он выглядит настороженным, как дикий котенок. А затем он бросается вперед и обмякает в объятиях Имса, маленькие пальцы вцепляются Имсу в рубашку. – Ты вернулся, – выдыхает он, голос звучит почти как писк. – Ты вернулся. Имс просто держит его, прижимает к себе, и он такой маленький и хрупкий в его руках. Имс хочет остановить этот момент, просто держать Нила и укрыть его от всего, дать ему вырасти, и чтобы все произошло иначе. Он мог бы. Но это не то, чего он хочет. Он хочет, чтобы Нил пережил все это, снова вернулся в опыт предыдущих двух десятилетий, и это так жестоко – то, что он делает… почему это ощущается как что-то правильное? Потому что Кобб ошибался. Они не могут просто прийти сюда и влезать, искажать воспоминания Нила. Артур это уже делал, и вот куда это его завело. И Имс – он тоже ошибался. Он не может снова разрушить Нила и надеяться, что только Артур уцелеет. Если Имс испортит его подсознание, он, скорее всего, проведет очередные десять лет, гадая, что же с ним не так – прежде чем снова сломается. Подавление – как пластырь: рана все еще там, загнивает, сочится инфекцией, пока Нил сопротивляется ей. Значит, это должно быть так – все или ничего. Даже если это жестоко. Даже если он может никогда не получить Артура назад. Это должно быть так. Он держит Нила крепко еще несколько секунд, потому что хочет запомнить его таким – невинным, как будто он может забрать все страдания, просто прижимая его к себе. Он почти хочет, чтобы все так и оставалось. – Если ты уверен, – говорит Мол, печально глядя на него. – Да, – хрипло отвечает Имс, не отпуская Нила. – Я уверен. Она берет его пистолет и подносит к его голове. – Держи свои обещания, – говорит она и стреляет. * * * Имс дрожит, когда просыпается в другом сне. Таймер досчитывает время, и потом Имс в госпитале, инстинктивно хватаясь за тотем, язык сухой и липкий, голова кружится от снотворного. Кобб не обращает на него внимания – его глаза на Ниле, который через пять минут начинает наконец шевелиться в постели. * * * Это занимает несколько дней, и Нил просыпается в несколько этапов. С каждым днем он все чувствительнее. Имс навещает его каждый день и в первый раз за пять месяцев начинает испытывать каплю надежды. Есть только одна проблема: Нил не разговаривает. Он не смотрит в глаза. Он проводит все время бодрствования, лежа на спине и глядя в потолок. Так что они не в курсе, что он знает или помнит. Может, он Нил с воспоминаниями Артура, или Артур с воспоминаниями Нила, или ни то, ни другое. Имсу наплевать. Кобб забирает Нила домой, и достаточно щедр, чтобы не комментировать, что Имс проводит все время у него в доме, даже если Нил только и делает, что спит. А даже когда бодрствует, то остается в постели. Имс сидит рядом с ним, разговаривает с ним. Иногда, когда он заходит к Нилу в комнату, у того красные глаза – как будто он плакал или собирается заплакать, и Имс никогда не знает, что ему сказать. Следует ли ему извиниться за то, что выдернул Нила из безопасного места, где Мол сторожила его от воспоминаний, и вернул в реальность? Коббу проще, его отцовская натура берет свое, но Имс пытается и остается рядом, хотя это тяжело, и это то, что важно. Верно? Иногда Нил бродит по дому в одних серых штанах, носках и футболке и молчит. Дети не понимают, что не так с дядей Артуром, и Имсу кажется, что перед ними он тоже должен извиниться. Они одни дома в тот первый раз, когда Нил ему отвечает. Имс обнаруживает его в дверях ванной, обеими руками тот держится за косяк, словно обнимает его. Он смотрит на душ. – Могу я помочь? – мягко спрашивает Имс. Нил закрывает глаза и мотает головой. Когда он открывает глаза, в них видны слезы. Его волосы все еще не причесаны и в беспорядке. Если бы там было что-то от Артура, он бы причесался. Имс об этом не думает. Он обещал, что останется – это же должно что-то значить? Дни тянутся мучительно. Имс показывается каждое утро – без особых надежд. Он настойчиво ждет, когда Нилу станет лучше. Ему станет, Имс уверен, он уверен в этом. И он прав. Потому что в один прекрасный день Нил начинает говорить. – Слушай, – говорит он внезапно. Он лежит на кровати, руки сложены на животе, и смотрит в потолок красными глазами. Его голос мягкий и хриплый с непривычки. Имс ошеломлен. – Что? – Уйди, – голос Нила ломается. – Пожалуйста. Имс не понимает. – Куда уйти? Слеза сползает из уголка глаза Нила вниз по его лицу, когда он шепчет. – Подальше от меня. – Но я обещал, что останусь. – Имсу больно, но он не может удержаться, и стирает слезу пальцем. Нил закрывает глаза и вздрагивает от прикосновения. Потом он давится и поворачивается набок, сжимаясь в комок и не переставая кашлять. – Пожалуйста, – слабо говорит он. Теперь Имсу все ясно. Он никогда не выиграет. У него никогда не будет Артура – ни в каком виде. Не тогда, когда прикосновения и присутствие Имса причиняют ему физические страдания. – Я уйду, – тихо говорит он, вставая. Нил просто выпускает дрожащий выдох, который больше похож на рыдание. Это последние слова, которыми они обмениваются.