До свадьбы заживет

— А наши малюськи там как? — спросила Наташа, улыбаясь. — Тоже, небось, на холодильник охотятся? На столе стоял сумашедше вкусно пахнущий пирог с вишней, и ребята, только-только искупавшиеся после Центра, сидели на кухне и пили чай. — Нет, у них всё больше мысли о высоком, — Димка засунул в рот сдобу, и речь его стала невнятной, — они сейчас стены и занавески покоряют. У нас такие теперь шторы ободранные, словно в бомжатнике. — Ага, — подхватил Игорь, — сперва до них Дуська добралась, отъела по низу, их подрезали, так эта мелкота на них гроздьями… — Их только двое осталось, белый и пестренькая кошечка, ну и Муська еще, а ощущение, что орда носится. — А кто тех забрал? — Трехцветную близняшку — одна девчонка, а черненького — Нефедов, он в прошлом году в одном классе с нами учился. *** Как Вадим ухитрился врезаться в душу? Как эти черные глаза вытеснили синие? Почему так легко уступать его мягким губам и сладостно раздвигать колени, когда настойчивые ладони лезли… в общем, лезли куда не просили, но очень-очень хотели? Эдик постоянно фыркал на настырного ухажера, на людях так вообще не разрешал вольностей, даже наедине старался не поддаваться сразу… но если в общественных местах Дим позволял себе немного (хотя то наглое проникновение ладони в ширинку в переполненном автобусе, когда Эдик себе прокусил губу и кончил, это, знаете, совсем…), то без свидетелей вытворял такое! Такое! Ну невозможно устоять, честное слово. Эд жарил мясо и картошку, готовил фруктовый салат со сливками и йогуртом и не знал, что и сделать, чем отвлечься, чтобы унять стояк. — Ксс… ксс… Варфа, ты где шифруешься? — диетическая смесь из крупы и кролика для кота готова. Вот только где этот хряк шерстистый замаскировался? — Иди давай сюда, толстожопый, не кочевряжься! Нормально. Еще и обзываться вздумал. Варфоломей, может, какие-то слова и не понимал, но пренебрежительную интонацию распознавал без труда. И твердо решил не выходить. Сам свою овсянку жри и кролом закусывай. Ша, звонок! Готовность номер раз! Зеленые глаза увеличились вдвое, хвост заходил туда-сюда… ну! Ну!!! Эдик, бросив нож и на ходу вытирая руки о фартук, кинулся к дверям. А Варфоломей — к салату и мясу на столе. — Соскучился? — Дим облапил с порога и засадил горячий поцелуй, врываясь языком между губ. — Еще че… мф! Арх… — Эдик всхлипнул в рот любовнику, обмякая в объятиях и прижимаясь каменным колом к ширинке, в которой тоже намечалось оживление. Ладонь сжала Эдиково достоинство прямо через бермуды, а потом покинула место прописки. Эдик выдохнул, и в этом выдохе смешалась и досада, и удовлетворение — что-что, а грязными, прямо с улицы, руками Вадим к интиму не приступал. Хорошо, когда оба о гигиене заботятся… — Сладенький, я искупаюсь? — Иди, — немного задыхаясь, хрипло сказал сладенький, — там синее полотенце чистое. Есть будешь? — Потом, — и Дим скрылся за дверью ванной. *** Упс! Шаги! Рыже-белый вихрь мгновенно и бесшумно скрылся под мойкой. Длинная шерсть на морде восхитительно густо обмазалась воздушным салатным кремом, но сначала докусаем шмат отбивной, а уж потом оближемся. Рассеянно обведя взглядом кухню, Эдик помыл руки, мимоходом отметив, что сливок в салат надо было бы и побольше, хотя вроде достаточно заправки делал. Осела, конечно. И отбивных надо было восемь, хотя вроде восемь и готовил. Или семь? — Лапочка, а каким шампунем можно? Не упустишь же возможность посмотреть на голого! Эдик, не сообразив, что на столе осталось шесть котлет и почти совсем исчезли шкварки, закрыл дверь, ведущую из кухоньки в коридор, и пошел показывать бестолковому, где что стоит. Ну и самому глянуть — стоит там кое-что или как… *** Лазутчик семейства кошачьих тяжело вспрыгнул на стул, а с него на стол и обозрел пространство. Отбивная. Не, наелся. Сливки, покрывавшие уже и не такой высокой шапкой салат. Фырк носом — там уже запах апельсинов, а цитрусовые кошаку решительно не нравились. Котлета… хм… сойдет. Уверенно взяв в зубы искомое в фирменном белом соусе семьи Затонских, Варфоломей вспрыгнул со стола на подоконник. Походя измазал штору жирком и, уже не торопясь, принялся прятать честным образом украденное в самое надежное место. Вообще-то «надежное место» было порядком переполнено, но упрямые челюсти упорно уничтожали то, что подлецы, посадившие гордого родственника львов и гепардов на строжайшую диету, не имели права жрать втихаря. *** В ванной Вадим стоял под душем и намыливал скользким гелем торс, а Эдик делал вид, что ему не интересно. Ровненько расставляя на полке разные шампуни и еще какую-то лабуду, он искоса поглядывал на сильную мускулистую спину, по которой стекала пена. Его, в свою очередь, рассматривали в зеркало. Красивого рисунка губы растянулись в улыбке, и, случайно бросив взгляд в отражение, светловолосый поймал ласковую усмешку, смутился и задрал голову с безразличным видом, дескать, «не особенно хотелось и смотреть, так, случайно глянул», и попытался выйти. Всепонимающий Вадим поймал его за предплечье; короткая и не особо яростная борьба, и Эдик уже под теплыми струями. Мокрый Эдик еще старался сказать что-то вроде «ну куда прямо в одежде», еще брыкался «ну в чем дело, мойся давай», еще мотал головой «озабоченный, чего пристал», но его уже прижали, притиснули, зацеловали, сильно, жарко, так, что ноги стали ватными. Строптивый Эд обвис и нежился в кольце крепких рук, умело растеребивших рубашку и стянувших бермуды, растаял от поцелуев улыбающихся губ (да, не было белья под шортами, и что? дома тепло!), растекся, расплавился, когда ловкие и твердые пальцы размазали скользкий гель по спине и ниже, и ниже… и глубже. Вот так. Нет, не больно. Еще. Не дразнись! Ну еще. Да, так круто. Продолжай… Эдик бормотал что-то несуразное, цеплялся за кафель, занавеску ванной, но его ладони возвращали на законное место — грудь Дима, где они беспорядочно гладили и наконец обвили шею в запутавшихся черных волосах… Вскрик и тут же, другим голосом, стон. Хорошо-то как. Дим держал обмякшего Эдика, прижимая к себе. — Ты про сюрприз говорил… — пробормотал блонд. — А ты обещал меня покормить… — Нет, ну какой ты меркантильный! — Эд немного ожил и стал выцарапываться из ванны, путаясь в ногах. — И в чем я сейчас ходить буду?! — негодующе добавил он, наступив на свою мокрую одежду, обнаруженную на полу. — В костюме Адама, — весело отозвался Вадим, — тебе идет! *** Неким, незнамо каким по счету чувством Варфоломей понял, что пиру пришел конец, а ему звездец. Сложно сказать, что навело его на эту мысль. Может быть, ему подсказал собственный хвост, который качался в полутора метрах над полом. Возможно, лицо хозяина и его рука, держащая Варфоломея за шкиряк. Или, вполне вероятный факт, прямая речь, обращенная точно в чуть плоскую аристократическую морду, с зажмуренными глазами. Рот хозяина находился в пяти сантиметрах от варфоломеевского уха и изрыгал всякие инсинуации вроде «как у тебя харя не треснула, кабан», «всё мясо сожрал, толстожопый» и «щеки со спины видать, а ты никак не уймешься». Было бы из-за чего шум поднимать! И ни при чем тут харя — это у него шерсть такая густая и длинная, вот и кажутся щеки толстыми! И не всё мясо — вон еще пять отбивных на столе и котлеты почти все! Что значит «ты у меня неделю жрать не будешь, свинья»? Варфоломей осторожно мяукнул, выражая решительный, хотя и почти неслышный протест. Стол стал отдаляться, а место тюрьмы приближаться. Казематом для провинившегося издавна служил коридор, где был выход к туалету (с персональной дыркой в двери, дабы обеспечить проход к лотку). Хотя, как оказалось, несли его не в застенок, а в пыточную. Мгновенно осознав, что звездец уже наступил, Варфоломей издал вой и завертелся в собственной шкуре, размахивая лапами во все стороны. — Ты на себя посмотри, вражина, — в сердцах говорил Эдик, — морда вся в жире, лапы невесть в чем! И чем я сейчас своего парня кормить буду? Парень, которого только что назвали своим, расцвел и откликнулся из кухни: — Да тут картошки еще много, и до свинины под ней он не добрался. Спустя двадцать минут завернутый в полотенце вымытый Варфоломей вылизывался на кресле в зале и довольно урчал. Вечер, пожалуй, удался… *** — Ну, какой сюрприз? — Эдик нетерпеливо заерзал на коленях Вадима. — Догадайся, — Диму очень нравились движения ягодиц блонда. — У тебя три попытки, — добавил он в надежде продлить удовольствие. Эдик задумался, а Вадим залюбовался им. Красивый парень, но верткий, как ртуть. Не поймешь, как он к Диму относится. Только что вот ласкался, и, кажется, всегда так будет, а через пять минут, как знать, может, взбрыкнет «отвали!». И дело не в том, что с Эдом так здорово заниматься постельными делами, секс — это просто способ удержать своенравного парня. С ним есть о чем поговорить, и помолчать можно, и на той выставке акварелей им одна и та же понравилась… Как страшно было, что разорвет отношения из-за того чертова рисунка с голым одноклассником… Глаза Эдика засияли. Он догадался! — Мы что, в клуб сегодня идем? — Эд расцвел, с восторгом всматриваясь в лицо Дима и выискивая там подтверждение. В клуб Вадим его вести не хотел, как Эдик ни уговаривал. Причины были банальны. Эдик жаждал окунуться в атмосферу, а его парень боялся конкуренции. Мало ли, кто там может светловолосому красавчику понравиться! Отгоняй потом от него извращенцев… И, вообще-то, сюрпризом должны были стать анальные шарики, выписанные по Интернету. Но как счастливо и предвкушающе заулыбался Эдик! Невозможно было его разочаровать. И Вадим, скрывая досаду, все-таки кивнул. А глубокий поцелуй, от которого всё, что можно, встало, даже примирил с неизбежным. *** После плотного перекуса пошли к Игорю за вещами и учебниками на завтра. Вернулись назад к Диме, сделали уроки, а в воздухе сгущалось напряжение: так хотелось, чтобы уже стемнело и можно было лечь спать. На самом деле никто, конечно, спать не собирался. Время перед сном — самое долгожданное, когда можно закрыть дверь, сделать вид, что уже спят, и заняться самыми приятными вещами, которых так жаждет тело и душа. Диме почти целый день приходилось сдерживаться, а как же хотелось заклеймить, расцветить его кожу поцелуями, утвердить, что Игорь его и только его! Он откинул одеяло и опрокинул Гора на постель; мама всегда покупала постельное белье только темных тонов, и сейчас белоснежное тело на черной простыне с яркими лилиями смотрелось изысканной драгоценностью. Дима аж зарычал, набрасываясь на Игоря, проникая глубоко в его рот языком, засасывая по очереди каждую губу, вылизывая шею. Гор гладил его по плечам и спине и улыбался, слегка вздрагивая, когда Дима прикусывал особо чувствительное местечко. — Как же я хочу наставить тебе засосов, — с тоской сказал Дима, разглядывая грудь и живот Гора, — они бы так хорошо смотрелись на твоей коже. — Бляяя, не вздумай, — предупредил Игорь, — если заметит мать, неприятностей не оберемся. Дима провел рукой у кромки трусов, и его осенила прекрасная идея, к тому же о чем тетя Марина не знает, о том ругаться не будет. Он слегка сжал твердый ствол Гора, вызывая у того блаженный стон, и потянул трусы вниз, обнажая его, а заодно чудеснейшие местечки рядом, которых мама Игоря никогда не увидит, так как тот не станет щеголять перед ней без трусов. Лизнул левую тазовую косточку, прикусил ее, чмокнул, поцеловал рядышком с ней паховую впадинку, а потом впился губами, засасывая с силой тонкую кожу, оторвался, полюбовался на багровый след. Теперь нужно для симметрии с другой стороны. Он приподнял голову, чтобы перейти направо и посмотрел на член Гора, ровный, светлый с темно-розовой головкой, плотно прижатый к животу, истекающий от желания. Дима аккуратно кончиком носа провел от основания к головке, Игорь вздрогнул и, приподнявшись на локтях, посмотрел на Диму. Тот, тоже подняв голову, встретился с ним взглядом, улыбнулся и приложился губами, словно к святыне, осторожно касаясь языком той твердости, что давно уже изучили руки. Гор застонал и, закрыв глаза, упал назад на подушку. Неужели Димка решится на такое? Чего-чего, а решительности Диме было не занимать. Тем более в голове давно бродили мысли о том, а каково это? Руки — одно, но рот… Он иногда представлял, как Гор заменяет свою руку при взаимной дрочке на губы. Каково ощутить там эти нежные губы, влажный жар рта? Он даже ознакомился в интернете с техникой минета. Нельзя сказать, что это было так уж вдохновляюще, зато возбуждало и довольно сильно, особенно, когда представлял это на себе. Хотя, наверное, все-таки доставить Гору наслаждение было важнее. И Дима более щедро провел языком по стволу, обвел головку по краешку и поднял глаза, услышав тихий всхлип: Гор лежал, запрокинув голову и закрыв рукой лицо, кадык на шее дергался, когда он тяжело сглатывал, язык периодически облизывал губы. У Димы и так уже яйца по швам трещали от желания, но эта картинка возбудила еще сильнее, он потерся своим стояком об ногу Игоря, прижался к ней плотнее. Блядь, словно кобель! Облизывая и целуя, Дима спустился к основанию члена Гора, провел широкими мазками языка по поджавшейся мошонке. Вернулся вверх и решительно захватил головку губами, понимая, что на что-то большее он пока не готов, пососал, к счастью, на вкус просто чистая кожа. Игоря выгнуло дугой, когда он ощутил это сосательное движение, сдавливание головки и то, как словно поршнем из него вытягивают душу, руки сами вцепились Димке в волосы, сил сдерживаться не было, хотелось вбиваться в горячий рот как можно глубже, а еще больше хотелось кончить. Удовольствие разливалось по телу, заставляя поджиматься пальцы на ногах, изгибаться и стонать. Димка, придерживая одной рукой Игоря за бедра, второй сжимая его член у основания, усиленно работал языком и губами, чувствуя, что тот уже на грани, вот его член напрягся, еще немного увеличился в толщине и щедро выплеснул сперму. Димка проглотил ее, не задумываясь, он отпустил Игоря и схватился за собственный изнывающий стояк. Гор пребывал в нирване, в глазах было темно, уши заложило, по крайней мере, всё, что он слышал — это ток собственной крови. Постепенно в голове стало проясняться, и щеки залило краской, когда он вспомнил, что выплеснулся прямо Диме в рот. Как ему теперь в глаза смотреть? Он услышал тяжелое Димкино дыхание, поднял веки и посмотрел на него. Тот, не мигая, смотрел в ответ, синие глаза стали почти черными, губы налились и потемнели, а рукой яростно надрачивал член. Игорь потянулся к нему, положил свою руку сверху его пальцев, сжал их, и Дима кончил, заливая бок и живот Игоря своей спермой. Немного позже, чисто вымытые, лежали, обнявшись в постели, и Дима, уткнувшись губами в шею Игоря, спросил: — Ну как? Гор повернул голову и шепнул: — Охуенно! Только слишком сильно… — Хорошо, в следующий раз буду сосать нежнее, — улыбнулся Дима. Следующий раз… У Гора сладко, предвкушающе потянуло внизу живота.