До свадьбы заживет

Димка высвободил руку, но острый глаз Гудова успел выхватить главное. В непонятном сплетении вроде угадывались буквы. «Этого, небось, поразить хотел… Нежный мальчик с влюбленным сердцем…» — Валера сочувствующе сжал колено Арсенина. — А другу понравилось? — Гудов кивнул на татушку. Дима положил голову на сложенные руки и вздохнул — глубоко и печально. Ладонь на своем колене он не заметил. Да и заметил бы — не понял. Гудов вообще не воспринимался не то что потенциальным партнером, но даже и другом-приятелем. Взрослый, чуть не тридцатилетний мужчина, хоть и выглядит молодо и ведет себя порой по-детски. Одно выступление в «Веселой чаше» чего стоило! Димка невесело улыбнулся. — Конечно, — спустя какое-то время ответил он на вопрос, — а с чего вдруг такие вопросы? Валера, осторожно подбирая слова, начал издалека: — Вот школа, потом что? Институт? Армия? Как ты с ним думаешь? — В смысле? — В смысле, не душишь ли ты его своей привязанностью? Он ведь от тебя не отходит никуда, беспокоится. Дружба — это здорово, конечно. Но ты ему и времени на кого-то другого не оставляешь. Он как, счастлив от этого? Когда-то Арсенин и сам крепко над этим думал. Но ведь без Гора ему просто смерть. Да и Игорю без него тоже. И дискутировать тут не о чем. И вообще, Гудов не исповедник, чтоб перед ним откровенничать. — Я не хочу это обсуждать, — Димка решительно снял с колена гудовскую ладонь. — Понял, не лезу! — Гудов поднял руки в сдающемся жесте. — Знаешь, Дим, мне кажется, что и он не дает тебе выбора. Смотри, сколько людей вокруг. Разных: и веселых, и в общении приятных, и увлеченных всяким, — не то чтобы Валера имел в виду именно себя, но… — знаешь, у меня есть идея. Хочешь, я сейчас кой-кому звякну, и ты испытаешь то, что никогда не испытывал? — Ты о чем? — первая мысль у Арсенина была почему-то о наркоте, и он насторожился. — О полете! — Валерий радостно стал давить на кнопки сотового. — Я серьезно. — Что за полет? — Дима аж отодвинулся. — На воздушном шаре! — счастливый донельзя, что смог заинтересовать неприступного, Гудов быстро заговорил в трубу. — Гера, можешь подгрести на набережную? Ну куда… да, там где в прошлый раз. Сейчас, погоди, спрошу. На завтра какие планы? — Съемки, а потом мы с Гором в Центр едем. — Завтра нашим фотографам не до съемок будет, можешь мне поверить, — и в трубку: — Давай на завтра, а за деньгой сейчас. Да знаю, знаю, «пресс маней», — и, сбросив вызов: — Всё. На одиннадцать утра. — Гор занят будет. — Ну и пусть будет занят. А мы вдвоем. Втроем, то есть. Еще пилот будет. — Нет, — Димка не собирался никуда с работодателем переться. Да, воздушный шар — это круто, конечно, но лучше испытать подобное с любимым, чем потом рассказывать ему, как всё прошло. Валерий аж вскочил. Он размахивал руками, воодушевленно расписывал прелести полета над облаками и живописными местами города. Рассказывал об ощущениях и восторгах очевидцев. Рисовал перспективы обозрения красот и даже показал размеры людей, какими они видятся с высоты. Но Димка был непреклонен. Ну просто ускользает из рук возможность! Гудов огорченно присел рядом. Господи, ну какой же Димочка классный! Сколько Валера за свою жизнь насмотрелся парней, прыгающих из койки в койку, сколько у самого перебывало таких. А этот чистый такой, нецелованный, нетронутый. Не напугать бы, осторожно приблизиться. Алкоголь бы раскрепостил, да видно, совсем парень не испорченный — не пьет! Хорошо и плохо. Вот в корзине бы над землей и с разноцветным куполом шара над головой приобнять, поцеловать в теплую шею. А сейчас и не дотронуться. Эх, Березовский-Березовский! Такой парень тебя любит! — Ну почему нет-то? Слетаешь со мной, потом с ним. Заодно и посмотришь, как он на тебя реагирует, когда кто-то другой, а не он рядом! А что? Ему, значит с… — Валера замялся. Сказать «с Зайкой» значит признать, что Игорь тоже по части мальчиков не прочь, — ему, получается, с кем-то можно, а тебе — нет? И потом, — воодушевился Валера, — пусть поревнует! Ему полезно лишний раз на тебя внимание обратить! — торжествуя, добавил Гудов и, считая вопрос исчерпанным, сладко чмокнул Димочку в щеку. — Сдурел?! — шарахнулся в сторону Димка. И голос Гора: — Что тут, блядь, происходит?! *** Зайка стоял перед Гором, потупив очи: — И почему? — тихо спрашивали губы из-за нависших дредов. — Я же не навязываюсь? — Нет, ты именно навязываешься, Кость. У меня есть человек, и я его обижать не хочу. — Я не навязываюсь насовсем, — Костя ковырял асфальт носком модной сандалеты, — но можно же один вечер быть… — Кем, Кость? — Ну… — Нет. Не надо мне никаких «ну». Иди, вон тебя заждались. Зайка вздохнул который раз за вечер. Облом. Нерешительно подался к народу, играющему в «бутылочку», и снова остановился: — Игорь… — Чего еще? — Ты же не уволишься из-за меня? — С чего вдруг? — Ну… — Не будешь мне на шею вешаться — всё нормуль будет. — Вот почему как нормальный парень, так уже занят? Непруха какая-то… — дреды качнулись и подались к играющим, среди которых появилось новое лицо. *** Новое лицо было в стильной льняной рубашке с коротким рукавом, в татуировках от кистей рук чуть не до шеи. А ещё лицо имело имя Герасим, было абсолютно трезвым и собиралось исправить этот недостаток. Корпоратив потихоньку затухал, народ расходился, диджей сворачивал аппаратуру, последние парочки торопливо доцеловывались, а худредактор и вовсе дрых без задних ног в обнимку с тополем. Тополь, по всей видимости, смирился со своей участью психоаналитика и терпеливо подставлял ствол человеку, причмокивающему и прихрапывающему с умиротворенной улыбкой на лице. Были, конечно, и те, кого после халявной выпивки тянуло разобраться, кто под землей морковку красит и кто в хлебе дырочки делает, но в общем корпоратив заканчивался мирно. Если не считать того, что Атлантида, а в миру Тимур Айдашев, сильно удивил в кустиках заммэра Витечку, не ожидавшего встретить на своем пути трансвестита, а худреда охрана никак не могла оторвать от возлюбленного дерева. Впрочем, Витечка, видя, что никто не удивляется его ухаживаниям за длинноногой дивой, посадил Атлантиду в свой неприметный ярко-красный Пежо и укатил счастливый донельзя куда-то вдаль. А худреда Сергея таки отлепили от тополя (тот, вероятно, вздохнул с облегчением) и отвезли домой к жене. Самые стойкие, а это были спонсоры и «Хвостики», предпочитавшие любому спиртному спорт, смотрели в экран ноутбука и страстно болели за какие-то соревнования по неведомо чему. От столика с выдохшимся шампанским неслись то разочарованные возгласы, то дружное «ДАВАЙ!». Судя по всему, за наполненность мисок от муниципалитета теперь можно было не волноваться. Пресса делала еще какие-то дополнительные снимки, доедала бутерброды, а Гудов-старший допивал коньяк. Завтра ему, ясен день, сын покажет, где раки зимуют, ибо папе категорически было запрещено пить, но это завтра. *** Герасим обошел кругом палатки с зевающими официантками, надыбал непочатую бутылку коньяка и пару бутербродов, пообщался с охранниками, выяснив, где находится Гудов, и, глотая из горла спиртное, подался к берегу. Как раз там что-то белело — видать, Валерка зависал с каким-нибудь… Гера ухмыльнулся — спокуха, ща он им кайф поломает. Но по мере приближения стало ясно, что кайфа-то как раз и не наблюдается. На песке сидел парень весь в белом, с потрясной фигурой и неприступным видом, а Гудов впаривал ему что-то, склоняясь близко, всматриваясь (ха-ха, запал-запал!) в лицо, в чем-то горячо убеждая. Гера решил подождать. Может, че интересное и будет. Мож, Валерка таки завалит пацана, и можно будет сфотать голые задницы, а потом уж… что там «потом», подлец Гера додумать не успел. К этим двоим с крейсерской скоростью, чуть увязая в песке, несся разъяренный блондин. И тут Валерка-дурень чмок! парнишку в щеку! Лучшего момента и выбрать нельзя было! — Что тут, блядь, происходит?! Притырившийся за кабинкой для переодевания Гера оживился и тихохонько стал подгребать ближе. Мгновенный разворот и меткий сильный удар в солнечное сплетение сбил Гудову не только дыхалку, но и с ног. Жалобно вякнув, тот повалился на песок. — А ты! Ты… — негодующий перст Гора ткнулся Диме в плечо, — какого хера допустил, чтоб он тебя целовал? Гера, на всякий случай сохраняя на морде лица трагическую мину, незаметно включил на телефоне камеру. Сначала Дима прифигел от такого напора. Но Гор явился настолько вовремя! Арсенин смотрел на Игоря влюбленными глазами. И улыбался во весь рот. — Он еще лыбится, — Гор подошел вплотную и тихо сказал прямо в губы: — Еще раз увижу что-то подобное, и работодателя придется другого искать, так как этому я повыдергиваю руки-ноги. Гудов хватал воздух ртом и никак не мог прийти в себя. Да, поцелуй явно был лишним. В полной эйфории Дима качнулся к Гору, собираясь убрать расстояние между их губами полностью, как заметил движение позади Гора. — Пиздец! — И не говори! — согласился здоровый, очень знакомый мужик с татуированными руками. Он склонился над Гудовым, снимая того на камеру сотового: — Валерик, че ж ты чужую собственность трогаешь? А ты, детка, — навел Гера камеру на Димку, — зачем к нему в труселя лазил? — Чего? — вырвалось в один голос у друзей. — Я тут недалеко был, — с удовольствием продолжал врать татуированный, — и всё видел, — камера наехала на ошарашенное лицо Игоря, — два раза ручку на ширинку клал! Чет нащупать хотел, да у Валерика там немного завалялось! Дима вскинулся было, но Гор удержал его за руку: — Остынь. С дерьмом связываться — испачкаешься. Такая натура была у Геры — никак не мог удержаться от того, чтоб не состряпать кому пакость. Поверят ли, нет ли, неважно. А глядишь, кто кому морду набьет. Сам-то он побитой морды не боялся — на такого бугая мало кто с кулаками полезет. Гудов, слегка пришедший в себя, сел и потряс головой: — Ну, Березовский, — прохрипел он, — удар у тебя как надо поставлен… Валера потер солнечное сплетение. Можно было, конечно, долбануть героя-защитника Димочкиной чести в ответ, ведь Гудов, несмотря на невысокий рост, был жилистым и довольно вертким. Но, во-первых, Дима явно этого не одобрит, а во-вторых, Валера чувствовал себя виноватым. Не надо было чернить Игоря в глазах бронзового мальчика. Нехорошо вышло. Да и чмок без разрешения тоже как-то некрасиво. Гера, продолжая снимать, гаденько разоржался: — Валерик, ты б на себя сейчас глянул. Здоровому взрослому мужику по хуям зарядили! — Камеру вырубил, — спокойно сказал Дима, — пока тебе не зарядили куда-нибудь. Этого урода он узнал сразу. Тот самый, поссоривший Вадьку с Эдом. — Блядь, Гера, ну ты козлина, — Гудов перевел дух и встал. По всему видать, полет на воздушном шаре придется с другим пилотом совершать. Да как бы еще и не с другим Димочкой. Ноги не особо хорошо держали: удар и впрямь был у Гора поставлен как надо. — Выруби мобилу, сволочь! — процедил Игорь, который тоже прекрасно узнал зачинщика клубной ссоры. — А то че? — татуированная рука приблизила камеру к разъяренному Игоревому лицу. — Ты б за своим мальчиком лучше смотрел, а то пока ты там гуляешь где, он всяким попку подставляет! — Сколько раз зарекался с тобой дела иметь, говнюк… — Гудов с трудом разогнулся, всё никак не получалось восстановить дыхалку. Но Гера не мог уняться. Бугай нарывался, словно специально. Впрочем, за свои неполные двадцать пять серьезных противников он не встречал. Гудов сейчас не боец, а два сопляка и подавно. — А татушечка ниче так себе, — посерьезнев, вдруг сказал Гера, приглядываясь к Диме, — но у меня круче. Бросай этих ссыкунов, пошли, покажу. — Иди на хер, — сказал Арсенин, переглядываясь с Гором и готовясь вломить козлу. — Лан, — весело сказал Гера, складывая мобилу и хватая за кисть Димку, — пошли, конфетка, покажу тебе, как настоящие мужики трахаются. У меня в штанах не стручок, как у Валерика, моя штуковина мало кому в рот помещается! Два возгласа одновременно: — Ты, сука, покойник! — Гора, метнувшегося к поганцу, и Гудова: — Жопу в лоскуты порву! — перекрыли негромкое Димкино: — Большая, говоришь? — и он, быстрым движением скользнув амбалу за спину, провел любимый прием удушения: — Сейчас вдвое меньше сделаем. Напрасно так самонадеянно вел себя Гера, напрасно. Прикрыв глаза, лежал он на песочке без сознания, а рядышком лежала мобилка, из которой предусмотрительным Игорем были удалены все имеющиеся фото и видео, вместо них теперь там были снимки голой задницы самого Полуярцева с разных ракурсов. *** Корпоратив как-то совершенно неожиданно превратился в благотворительный вечер. Таковым его сделал незабвенный Гера и мстительная фантазия Зайки. Но обо всем по порядку. Уставившись на раскинувшегося на песке громилу, троица размышляла, что с засранцем сделать. Вариант «оставить на песочке до утра» отпал сразу. — Разденем, — внес конструктивное предложение Гудов, испытывая страстное желание пнуть лежащего в район члена. — И что? — не согласился Березовский. — Еще заяву накатает, что ограбили. — На спине чего-нибудь напишем! — тут же поменял планы Валера. — Пальцем? — отозвался Димка, тоже жаждущий что-нибудь сотворить с уродом. — Поблизости фломастеров не наблюдаю. Гор хмыкнул: — Никакой у вас фантазии, ей-богу. Лавочки на набережной есть? Гудов, подозревая веселье, радостно заблестел глазами: — А как же! Только вон там, повыше! — он махнул в сторону огней, чуть правее проходившей вечеринки. — Ну, взяли тогда! Бесчувственное и далеко не тщедушное тело весило втрое тяжелей, и пока его волокли вверх к набережной, пару раз с удовольствием уронили. — Отъелся, кабан, — пыхтя и скользя по склону сандалиями, бурчал Валерий. — Да, шкаф нехилый, — волоча за шкиряк здоровяка и прикидывая, выдержит ли еще хоть сколько-нибудь льняная рубашка, отозвался Гор, — по ходу, щас его кофтейка треснет. За волосню тащить потом, что ли? — За портки, — не смолчал и Димон, отдуваясь, — далеко еще? — А пришли! — Валера отпустил вычурную пряжку ремня, и Гера смачно приложился немелким задом об асфальт. — А чего это он так долго в себя не приходит? Не склеил ласты, случаем? — Не, обморок банальный, — Арсенин спокойно отпустил ноги амбала, и те грохнулись о поребрик, — я знаю, что делаю. Такого шкафандра придушить — усилий побольше надо. Троица огляделась. Пустынная сейчас набережная упиралась одним концом в офисные здания и развлекательный центр, а другим, разветвляясь, уходила к спальным районам. — Народ здесь ходит? — деловито поинтересовался Игорь у Гудова. — Утром будет не обобраться! Тут вечером ходить неинтересно — от кафешек далеко и от пляжа, а с утреца толпами ходят. То физкультурники, то в центр отсюда добираются, к остановкам близко… а что? — Отлично! Вот теперь раздеваем! *** Зайка опасливо вглядывался в неясное копошение впереди. Разноцветные Костиковы дреды как магнитом притягивали к себе всяких неприятных личностей, не говоря уже о том, что его нежно-синяя ориентация сияла даже в темноте не хуже неоновых рыбок в аквариуме. Как знать, что там на уме у этих. И чего они там творят? Вроде пьяного пытаются обобрать? А если это кто-то с корпоратива? — Эй! — несмело пискнул Зайка. — Чего делаете? Копошение на миг прекратилось, и Костя с облегчением узнал в одной из фигур владельца «ВериГуда», а в другой — красавца-художника Игоря. Выдохнув уже спокойно и прогалопировав к скамейке, Зайка обнаружил там еще двух личностей. Причем одна из них была топ-моделью Арсениным, а вторая пока не поддавалась опознанию в связи с неадекватностью позы. Костя вытаращил глаза на фигуру на скамейке и неопределенно хрюкнул: совершенно голый мужик лежал на спине, задрав к ушам волосатые ноги и выставив задницу. Коленки по обе стороны лица были перехвачены импровизированной веревкой, в которой с трудом угадывалась то ли рубашка, то ли майка. У Зайки аж дреды затряслись, когда он разглядел татуированные ручищи! А они были ловко заведены под скамью и там связаны! — Смотрю, Полуярцев йогой увлекся? — с несвойственной ему злобой процедил Костик. — Ага. Новую асану отрабатывает, — с неменьшей злобой отозвался Гудов, — «въебимне» называется. Эти двое переглянулись. У Кости была причина люто ненавидеть Геру, а Валерий смутно догадывался, что произошло полтора года назад в туалете ночного клуба. Костик никому не собирался рассказывать, как сволочной Полуярцев нагнул его в той кабинке, и только появление Гудова спасло. Да что там «спасло»! Козел просто кончить не успел, а порвал знатно. — Хорошо смотрится, — задумчиво сказал Игорь, — но чего-то не хватает. — Ветки пальмы в заднем проходе, — дал рекомендацию Зайка, — или бантика вокруг яиц. — Я завязывать не буду! — тут же открестился Валера, косясь на волосатые шарики, выставленные всем ветрам. — Да и в обозримом пространстве бантиков не вижу… — размышляя о чем-то, добавил Игорь, — Кость, а есть где взять какую бумагу? И карандаш бы еще или ручку… — Счас! — просиял Зайка и на легкой ноге усвистал в сторону ларьков. — Что делаем? — Димка вслушался в еле слышный храп Геры. Спит. Зайка прискакал, сияя и размахивая какой-то картонкой: — Вот! И даже скотч дали! И из «Городских новостей» сейчас Юра придет, и Натан из «Хроники нашего города» камеру расчехлил! — Ну что, хлопцы, отвезти вас домой? — повернулся Валера к ребятам. — Только отца нужно забрать. Игорь, испытывая в глубине души, очень-очень глубоко (а нечего свои губенки куда не надо тянуть!), легкое чувство вины за то, что ударил Гудова, сразу замотал головой: — Не, мы сами. А вот Костика, наверное, нужно подбросить. Костя давно и сладко спал дома, Димка с Гором тоже готовились ко сну, Гудов отволок домой поющего революционные песни отца и свалился в кровать, даже не раздевшись. *** — Завтра мама с Дашей возвращаются, — с тоской произнес Игорь, — а через пару недель отец. Дима утешающе провел ладонью по напряженной спине любимого: — Отлично, на день рождения все будут в сборе. — Угу, — невнятно пробормотал Гор. Его подавленность была понятна — то они с Димкой все дни проводили вместе и ночи тоже, а теперь что? Когда мама дома, он только на выходные у своего солнышка и оставался. И эти мысли, которые читались на лице Игоря невооруженным глазом, и уйма «впечатлений» от корпоратива — аж гудит в голове. Настроение у Горушки на нуле, надо поднимать. Ну поднимать, положим, надо не только настроение. Дима озорно улыбнулся, наткнувшись взглядом на распечатанную шоколадку на столе. То, что надо! Он отломил кусочек и пососал, растворяя на языке и чуть жмурясь от удовольствия. О, она еще и с клубничной начинкой! Игорь обернулся на шуршание фольги и замер, словно под дых ударили. Он остановился в двух шагах от дивана, жадно вглядываясь в лицо Димы, с прикрытыми черными веерами глазами. Какой же он красивый! Насмотреться невозможно! И понятно, почему всякие гудовы, и не только, так и тянут свои загребущие конечности к Димке. Дима открыл глаза и улыбнулся, протянул руки: — Ну что стоишь, как неродной? Иди ко мне. Игорь шагнул в объятья и сразу же впился поцелуем в такие сладкие, любимые губы. Шоколад плавился во рту и руках, переходил с языка на язык… Дима подтаявшим кусочком рисовал кривоватые сердечки на теле Гора, трепеща языком по телу, слизывал их, непрерывно шепча: «Люблю, люблю». — Ты как струна натянутая, — Димка обвел шоколадкой сосок Игоря и, дразня, самым кончиком языка осторожно слизал сладкий след, — расслабься, мое счастье. — Ага. И липкий! — Гор обнял упругие бедра. — Пошли купаться? Я тебя после лимонным маслом разотру. Носом зарывшись в светлые волосы, Дима таял не хуже шоколадки. — Давай. Только я уже никакой. — Вижу. Я отнесу, — конечно, отнесет. В первый раз, что ли? А в ванной еще и смазка есть. Нанести ее на ладонь, и рука скользит по напряженной плоти в разы лучше. Димка любит, когда Гор сам что-то делает, без просьб. И Игорь смелее стал. *** А ржущая пресса разбежалась готовить фотографии и репортажи с набережной, где на скамейке, блаженно посапывая и задрав ноги к плечам, здоровый мужик в татухах решил подзаработать для общества. Благотворитель выставил голый зад, а на спинке скамейки намертво примотанная скотчем висела картонка: «Отдамся за любую плату. Всё заработанное — в детский дом!»