Никчемные чувства

— О, Господи! — воскликнула Кейт так громко, что несколько посетителей в кафе обернулись на нас. Неловко помахав рукой одному пареньку, который явно был сконфужен, я повернулась к Кейт, у которой, можно сказать, глаза на лоб полезли. Я смогла выкрасть её на обеденный перерыв, но не думала, что этот разговор так плавно перетечет в опасное русло. — Ты спала с Джастином? — чуть тише спросила она. — В прямом смысле, — тихо пробурчала я. — Да какая разница! — воскликнула она все таким же громким голосом. — Ну, конечно, разница есть, но это так… — Она бегала глазами по моему лицу, не сумев подобрать слова: — Круто! Я за вас рада. Вы уже пара, да? — Ох, конечно нет. — Ну да, это ведь моя сестра, у которой романтика достигла костей мозга. — Кейт, — я защелкала пальцами перед ее, все еще удивленным, лицом. — Это просто двое людей в одной постели, погрузившие в царство сна. Не нужно вешать на нас этот ярлык. Нам принесли салаты и кофе, и я тут же принялась за еду, старательно избегая пристального взгляда моей сестры. — Я не прививаю на вас ярлык пары. — Она отправила в рот огромную порцию салата и продолжила: — Просто… Черт, Дрю. Я сгораю от нетерпения. Как там у вас? — Ну, — я отпила кофе, думая, что мне сказать: — Он мне нравится. Я ему тоже, скорее всего, и… мы поцеловались вчера, — зажмурив глаза, пролепетала я. Кейт поперхнулась напитком и снова посмотрела на меня этим взглядом. — Что? — невинно спросила я. — Мы взрослые люди, и это не проблема. — Просто ты знакома с ним так недавно, — она выглядела удивленной. — Ты ведь знаешь, что делаешь? — Если честно, — я подперла подбородок рукой, уставившись на люстру в кафе. — Понятия не имею. Она ожидала больше объяснений, и я продолжила: — С Джастином я чувствую себя прекрасно, поверь мне. — Я почти что захныкала. — Но я боюсь. У нас так стремительно все происходит. Конечно, он очаровательный и не обижает меня, но я не могу вешаться на него, пока не буду уверена. — Я понимаю, — она слегка улыбнулась. — Вы не должны торопиться. — То, что мы торопимся, не значит, что это было как-то… неискренне. Нет. Просто я боюсь, и всё. Мне легче вообще ни о чём не думать, чем анализировать всё и сходить с ума. — Не нужно обдумывать каждый шаг, — нахмурилась Кейт. — Ты ведь знаешь, что все самое прекрасное происходит просто так. По течению жизни, чему ты не можешь помешать, — она отвела взгляд, будто о чем-то задумавшись. — Дрю, будь с ним честной. Я поняла о чем она, и живот мгновенно свело. — Ты о Джее? — Она кивнула. — Я боюсь, Кейт. Что, если он просто прекратит общение со мной? — Тогда он будет полным говнюком, — она сжала мою руку. — Поверь, если он будет уверен в тебе и в своих чувствах к тебе, ребенок не станет для него преградой. Я и забыла, что в лице Кейт, психология потеряла ценный дар. — Пятилетний ребенок может стать для парня преградой. Я не знаю, что он об этом думает. Я не могу сейчас ему сказать. Во-первых, потому что я бесхребетная дура, во-вторых… я не знаю Джастина настолько хорошо, чтобы быть уверенной в том, что он не прекратит со мной общение. Несколько минут мы провели в тишине, каждый думая о своём. А потом она встрепенулась, будто что-то вспомнила. — А как вообще Джастин? — Кейт игриво улыбнулась. — Хорошо целуется? В груди, при воспоминании этого поцелуя, затрепетало, словно в ней поселилась стая бабочек. Я закрыла лицо руками, понимая, что не в состоянии скрыть эту глупую улыбку. — Боже, Кейт. Я по уши. Она подмигнула и сделала еще один глоток кофе. — Кстати, как с Трентом? — спросила я, и она мигом покраснела, отчего я тут же закатила глаза. Затем румянец сошел, а на замену пришла бледность. Она зажмурилась и пробормотала: — Мы переспали. — Что?! Боже, этого я не ожидала, и теперь пищать на все кафе пришлось мне. Как Кейт может позволить себе переспать с парнем, которого знает всего пару дней? Где моя сестра, мечтающая о куче детей и приемлющая секс только на свидании десятом? Где моя сестра, у которой романтика всегда была на первом месте? — Он тебя напоил? — Я бегала глазами по её лицу, следя за каждым изменением, отчаянно надеясь, что ошибаюсь. — Нет, Боже! Мы просто хорошо провели время, затем он привел меня в свою квартиру-студию, — она округлила глаза. — У него такие красивые картины, это что-то. И сам он такой… такой хороший. Мы немного выпили вина и поддались страсти. — «Поддались страсти»? Так это называется? Боже, Кейт. — Я не хочу, чтобы Кейт думала, что я её осуждаю, но, черт, я просто не могла поверить. — Где твоя голова? А если ты залетишь? — Я на таблетках, — помотала головой она, резко сменившись в лице. Она нахмурилась, не веря в мои слова: — Слушай, что в этом такого? Мы взрослые люди, и никакой проблемы я в этом не вижу. — Кейт повысила голос, все еще хмурясь и, очевидно, внезапно разозлившись на меня. — Я не ты! И после этой фразы, напряженная тишина накрыла этот столик. Черт, это больно. Кейт упомянула нас с Крегом, когда у нас обоих отсутствовали мозги. И при этом не скрывая то, что все еще осуждает меня за тот случай. Боль такая, будто старая рана снова начала кровоточить. Я несколько секунд скрывала своё лицо под непробиваемой маской, но в итоге, долбанные эмоции взяли вверх, и я чуть не разрыдалась. Эх, я такая слабая. А самое ужасное то, что я слабая в глазах других. Кейт тяжело вздохнула и накрыла своей ладонью мою руку, но я резко её отдернула. Знаю, что веду себя сейчас, как взбесившийся подросток, но ничего поделать с собой я не могу. — Я не хотела этого говорить, хорошо? — Сквозь пелену слез я разглядела ее виноватую улыбку, внезапно сменившуюся удивлением: — Черт, Дрю, не плачь, я прошу тебя. Я не хотела делать тебе больно и напоминать об этом. Просто слегка погорячилась. Я, точно как пятилетняя рева, шмыгнула носом и кивнула. — Ты знаешь, что я никогда не буду тебя за это судить, но просто хотела сказать, что двадцатисемилетняя я и семнадцатилетняя ты — не один и тот же человек, с одним и тем же ветром в голове. Не волнуйся за меня, хорошо? — Она снова улыбнулась. — Ты знаешь, что можешь обсудить со мной всё, что тебя тревожит. И я тоже знаю, что ты всегда будешь моей поддержкой. Я не хочу что-то скрывать от тебя, и, если у нас с Трентом произойдет что-то, что меня будет волновать, я скажу. Я кивнула, немного улыбнувшись и осмысливая её слова. Она посмотрела на экран телефона и, достав кошелек, вынула двадцатку. — Мне пора, — наклонившись, Кейт чмокнула меня в щеку, по которой все еще текли слезы. — Я такая девчонка, — тяжело вздохнув, я начала вытирать слезы салфеткой. — Я не хочу сейчас плакать, но не могу перестать. Кейт расхохоталась и вышла из-за стола, а мне стало намного легче. — Ты и есть девчонка, Дрю. Это нормально. Мы же девушки, — она пожала плечами. — Мы должны реветь. И с этими словами, она мягко улыбнулась мне, развернулась на своих длиннющих шпильках, что мне стало страшно за её лодыжки, и пошла к выходу, клацая каблуками итальянских босоножек. Делаю глоток уже остывшего напитка, все еще не отрывая взгляда от люстры. Конечно, Кейт не хотела меня обидеть. Наверное, просто вырвалось. Она права. Она имеет полное право, чтобы осуждать меня за тот случай. Кейт предупреждала, что Крег никогда не сможет обеспечить мне хорошее будущее. Она всегда говорила мне, что это первая любовь, что это лишь мимолетные чувства, что я еще не разбираюсь в этом, что я просто еще слишком мала для этого. Но влюбленная семнадцатилетняя девочка разве будет верить во всё это? Однозначно, нет. Когда я узнала, что беременна, первой мыслью была, что родители и Кейт были правы. А второй, что я облажалась. Папа с мамой всегда были против этого, хотя и любили Крега. На выходных Крег помогал папе возиться с машиной. Он обожал мамины пироги, а она любила его кормить. Они были не против Крега, как моего друга, но были против Крега, как моего парня. Видимо, они смогли разглядеть это. То, чего я не видела, будто мои глаза просто заполнила туманная дымка. Розовые очки, так сказать. Они были правы. Правы. А я была влюбленной дурой. Но я получила лучший подарок в своей жизни. Любовь всей моей жизни. Джей. Именно поэтому, я не хочу снова оказаться на этом пути. Не хочу, чтобы под натиском чувств и эмоций, я снова вступила на эту дорожку, которая приведет только к моему сожалению. Боже, я знала, что боюсь отношений, но старалась просто не заглядывать вперед. Но с Джастином… Я этого не контролирую. Я говорю себе, что лучше остановиться сейчас, пока не стало поздно, пока я смогу пережить эту утрату. Но с каждой новой секундой с ним, я в этом сомневаюсь. Сомневаюсь, что смогу благополучно пережить. Это пугает. Очень пугает, что кроме того, как просто поддаться, не остается ничего. А я и не могу, как бы мне этого ни хотелось. Слышу звон колокольчиков, которые звенят, когда кто-то заходит в кафе, и поворачиваю голову. Элли. Та милая девчушка, состоящая в группе, в которой я провожу дополнительные занятия по французскому. Она одета сегодня ярко и, кажется, одевается она так всегда. Странно и просто отпадно. Она может сочетать не сочетаемые вещи, и это определенно выглядит на все сто. Короткая джинсовая юбка открывает вид на стройные ножки в черных гольфах до середины бедра. На ногах рокерские ботинки, а в юбку заправлена кофта с цветочным принтом. И конечно, среди светлых вьющихся волос можно увидеть повязку-бандану, только сегодня зеленую. Она производит впечатление самой милой девушки на свете. Я поднимаю руку, машу ей рукой и ловлю её удивленный взгляд. Через секунду она улыбается и движется ко мне. — Здравствуйте, мисс Бэрроу. — Элли плюхается в кресло напротив меня и заказывает кофе у мимо проходящей официантки. — Ой, странно видеть вас такой. — Какой же? — улыбаюсь я. Она окидывает меня взглядом, а затем выдает: — Просто вам больше идет выглядеть не такой официальной, какой вы были на занятии. Она умеет говорить приятные вещи, и я замечаю, что находиться в её обществе довольно комфортно. Да, сегодня я определенно одета, не как учительница. Синее платье-кимоно в сочетании с заправленными за уши волосами, и как Кейт говорит, с этой прической я выгляжу, как малолетка. — Занятия закончились? — спрашиваю я, после долгого молчания. Молчание с Элли отнюдь не неловкое, даже наоборот. — Ага, — коротко ответила она и сделала глоток латте: — Я не спала всю ночь, смотря сериал, так что доза кофеина мне необходима, — улыбается Элли. — А потом я гуляю с Домиником. — С тем наглецом? — напряженно кидаю я: — И что ты в нем нашла. — О, ну… — Она отводит взгляд и задумывается. — Во-первых, он жуть какой горячий. — Ну конечно. — Он интересный. У нас столько общего, — восклицает Элли. — Он классный. — Доминик — типичный плохой парень, — бормочу я. — Стой. Ты, что, влюблена? Она заливается румянцем. — Уже давно, — тихо отвечает. — Но сегодня он пригласил меня на прогулку. И, знаете, попросил, чтобы я называла его Дом. Ну разве не прекрасно? Ох, да она просто по уши в него втрескалась. И, Боже, девушка, сидящая напротив меня — копия пятнадцатилетней меня. — Просто… — Я думаю, что сказать, чтобы было как можно вежливее: — Не совершай с ним глупостей. Это может стать началом многих последствий. — Какие еще глупости? — хмурится она, а затем улыбается: — О, вы про секс? — Господи, Элли. Тебе что, двенадцать? Я имею ввиду, будь осторожна. — Я это прекрасно знаю, мисс Бэрроу. — Дрю, — мягко поправляю я. — Называй меня Дрю. — Заметано. — Ты всегда так одевалась? — ни на секунду не поколебавшись, спрашиваю я. Она пожимает плечами: — С детства. Многим не нравится, но мне насрать. — Это хорошо. Вообще-то, как твой преподаватель я должна была тебя отчитать за плохое слово, но… Элли мигом хохочет. У неё даже смех милейший. — Знаете… — Давай на «ты», — обрываю я. — Знаешь, — улыбается она с широко распахнутыми глазами, которые сейчас похожи на два огромных блюдца с синей водой. Серьезно, у этой девушки самые потрясные глаза, которые я когда-либо видела. Ну кроме глаз Джастина, конечно. Если бы они были еще чуть больше, она бы походила на миленького лемура. — Я так ненавижу этот стереотип. Что все голубоглазые блондинки жуть какие тупые, — она хмурится, не смотря на меня. — Конечно, я знаю, что у меня отпадные ноги и глаза. — На ее губах на секунду мелькает улыбка. — Но странно в глазах некоторых людей видеть себя тупоголовой блондинкой. — У тебя ноги и глаза, за которые я бы умерла, не думая, Элли. — Она улыбается. — Это ведь просто стереотип. — Я не обращала на это внимание, до тех пор, пока Дом сказал, что не говорил со мной потому, что я произвожу впечатление глупенькой милашки. Это так дерьмово, — выдыхает воздух со свистом. — Я не глупая. Я знаю наизусть все книги по генетике, которые есть у нас в школьной библиотеке. Я хочу поступить в Калтех* и в будущем управлять своей лабораторией, публиковать свои научные статьи и просто внести свой вклад в науку. Я, скорее, ботан, а не «блонди». — Господи, так ты что, наукой увлекаешься? Она грустно усмехнулась: — Да, да. Непохож… — Да нет! Просто не думала, что в этом университете, где все просто валяют дурака, есть студентка, которая серьезно занимается учебой. Да еще и наукой! — восклицаю я, наблюдая, как ее щеки становятся пунцовыми. — К тому же такая красотка, как ты. — Ты мне льстишь, о, милая Дрю, — она очаровательно улыбается. — Но это правда приятно. — Не слушай никого. Ты самая крутая девчушка на свете, у которой в запасе для очарования любого парня есть не только обворожительная внешность, но еще и мозги. Она тихонько хихикает и смущенно отводит взгляд, отпивая кофе. — А вообще я никогда не дружила с учителями. — Она накрутила на палец светлую длинную прядь. — Будет здорово нарушить это. Я улыбаюсь: — Я только «за». Кстати, почему ты изучаешь французский? — Ой, ну на это повлияли только мои девчачьи причины, — улыбнулась Элли. — Язык любви и все такое… Знаешь, весьма приятно вести дискуссию с интеллектуалкой. Для меня это в новинку. Все мои подруги — тупоголовые девочки, которые бредят о мальчиках. — Сколько тебе лет? — Восемнадцать, — мило улыбается она. — Да, да. Я знаю, что великолепна для своего возраста. Можешь не говорить. Я хохочу: — Ты слишком высокого о себе мнения. — Я начинаю вертеть кольцо на своем среднем пальце. — Тебе нравится твой стиль? Никогда не думала поменять? — О, нет. Я с детства начала одеваться так, что мама иногда отказывалась представлять меня, как свою дочь, — тепло улыбается она, и улыбка затрагивает глаза, в которых пылают веселые искорки. — А в тринадцать научилась шить одежду. — Я тоже увлекаюсь шитьем. — Она удивленно моргает. — Но умею шить только нижнее белье. Люблю заниматься такими деталями, что… если сделаешь один неверный шаг, все испортится. Это здорово отвлекает. — О Боже мой, ты шьешь нижнее белье? — Я киваю. — Если подаришь мне один комплект, я подарю тебе звание моего лучшего друга. Я смеюсь: — Сейчас у меня нет на это времени, Элли. Но приму к сведению. — Так, постой. Ты что, не любишь свою работу? — Люблю… просто это не совсем то, чем бы я действительно хотела заниматься. — Боже, ну ты и тупица, — она качает головой. — Каждый должен заниматься тем, чем хочет и стремиться к тому, о чем мечтает, — легонько пожимает плечами. — Не в этом ли смысл? Я замираю, когда до меня доходит значение этих слов. Эта девушка, до краев наполненная жизнью, так чертовски права. Она будто заряжает энергией, что мне просто хочется пойти в ближайший магазин и купить гребанную швейную машинку. Вдруг Элли смотрит на часы, и её глаза мгновенно округляются. — Прости, но мне пора. Дом скоро придет. Я стараюсь не хмурится. — Осторожнее с ним, — бормочу я. — Если он тебе хоть немного намекнет на что-то большее, позвони мне, и я его кастрирую. Она хохочет и пишет на салфетке свой номер.