***
Костя, прости, но сейчас не время для экспериментов. У нас и так продажи сильно упали. Главный редактор согласен напечатать эту книгу через две других. Мне правда жаль, что так получилось, но я с ним во многом согласна. Книга не самая удачная, и велик риск, что её просто не раскупят. Над ней, по-хорошему, надо ещё работать и работать: сейчас она довольно тяжело читается. Мне кажется, ты с ней поторопился. Не хочешь заехать ко мне на днях? Подкину пару неплохих книг, да и я не видела тебя уже лет сто. Соскучилась. Целую, Лена.***
«Ничего за пять лет так и не поменялось. Разве что письма стали более персональными — вот это называется личностный рост». — Мы не знаем, кого из оставшихся девушек выберет наш очередной Холостяк. Как мы знаем, осталось трое: секретарша Виана… Константин вылез из жёсткого кресла: спина отозвалась привычной болью. Когда ему было двадцать, казалось, что он может сидеть хоть на иголках. Сейчас устающее тело требует внимания и заботы. — Боже, ты можешь сделать хотя бы чуть-чуть тише? Я пытаюсь работать, но твой телек через стену меня просто убивает. — Константин ворвался в комнату и обнаружил Наталью, развалившуюся на кровати с пакетом чипсов. — И тебе привет. Я пришла домой уже час назад, ты даже меня не заметил. — Она отправила в рот ещё ломтик. Хрусь. Хрусь. — Я работал. — Над давно законченной книгой? Интересно. — Пришёл ответ из издательства. Отказ. Наталья выключила телевизор и хлопнула себя по лбу. — Я так и знала, что Лена завалит твою книгу. Понятное дело, эта корова боится получить нагоняй от начальника, ей лишь бы из тебя однотипные романчики тянуть. — Наташа, перестань. Она рывком села на кровати и подползла к Константину, сидящему на краю. — В кого ты такой наивный? Ты думаешь, что, раз с ней спишь, она будет помогать тебе? Её волнует только процент от продаж. Вот и всё. А ты её ещё и оправдываешь. — Тебе не кажется, что она может быть права? Я действительно поторопился. За полгода такую книгу написать… Мне даже не хватило времени её толком вычитать, так ты меня торопила её отсылать. И я с ней не сплю. — Значит, спал. Какая сейчас разница? Только не говори, что я во всём виновата. Если бы не я, ты бы её даже и не написал. Неужели ты не понимаешь, насколько твоя слава преходяща? Лена хоть что-нибудь написала по поводу того, почему отказывает? — Лена считает, что я должен над ней поработать. Они согласны опубликовать её через две другие. — Только не говори, что согласился. Это же катастрофа! — У меня есть варианты? — Ты можешь разослать во все издательства страны или нанять переводчика и опубликовать за границей. Вариантов море, это ты ничего делать не хочешь. Константин промолчал. — Тебе вообще интересно, как хоть у меня дела? Забежал, наорал на меня, сейчас ещё в своих неудачах обвиняешь. То, что я твоя девушка, ещё не дает тебе право ко мне так относиться. — Она потянулась за пультом. — Да что с тобой сегодня такое? Я попросил тебя сделать тише, а ты так завелась. — Да пошёл ты. — Она начала слезать с кровати. Константин схватил её за руку. — Отпусти меня. Он обхватил её руками за лицо и заставил посмотреть в глаза. — Наташа, что случилось? — А тебе не плевать? Великий писатель не может тратить время на мои скромные проблемы. Она вскочила с кровати и бросилась к выходу, схватила ботинки и короткую курточку. — Стой, куда ты идёшь? Послушай, мне жаль, что я так себя повел, но мне действительно было плохо после отказа из издательства. — Знаешь, что произошло? — Она натягивала ботинки, путаясь в шнурках. — Мне отказал «Космополитен» с той фотосессией. Сначала они перенесли съёмку на ноябрь, потом на декабрь. Мне пришлось вчера всё нахрен переснимать, потому что, бля, желтые листья не идут, когда все уже режут долбанное «Оливье». А днём мне позвонили и сказали, что я им больше не подхожу. — Они не позволят тебе всё вновь переделать? — Нет! И в том договоре, что я подмахнула, не читая, было прописано, что, если я не смогу сделать снимки, я должна буду вернуть аванс. А я мало того, что уже их давно потратила, так ещё на прошлой неделе звонили из банка. Константин похолодел. — А они здесь причем? Наталья, порозовев, замялась. — Я взяла кредит на новую аппаратуру. И не совсем рассчитала то, как буду его выплачивать. Теперь капают огромные проценты, и мне нужно найти три тысячи. Срочно. — Я думал, что ты взяла деньги у родителей. — Они отказались давать. Сказали, что это детские игры и это несерьёзно. Поэтому я пошла в банк. — Почему ты мне не сказала? — Потому что все и так считают, что я всё получила только потому, что с тобой спала. Меня задолбало, что так получается. Мне хотелось сделать хоть что-то самостоятельно, понимаешь? — Сколько тебе нужно, чтобы со всем расплатиться? Открыв дверь, она обернулась: — Двадцать тысяч долларов. Пять журналу, остальное — банку. И не иди за мной, я хочу побыть одна. Дверь закрылась звучным хлопком. Константин рухнул на диван в гостиной. «Чёрт, что же теперь делать?..» Это был не первый раз, когда они ссорились из-за каких-то мелочей: разных графиков работы, громкой музыки или съеденного печенья. Она любила уходить. Пару раз он бежал за ней, умолял вернуться, всегда вспоминая, подспудно, рассказ её матери. Однако Наталья не уходила, чтобы привлечь его внимание: ей просто нужно было побыть одной, успокоиться. В конце концов Константин свыкся с этим. Сил злиться не было. Сейчас его куда больше волновали деньги. «Нищие» не были настолько успешными, как «Край». О книге писали, как о неудачном эксперименте, не лучшей попытке выйти за рамки жанра. В это время они взяли кредит на машину, спокойно его выплачивали, используя, тем не менее, его давнишние накопления. На Наталью сыпались заказы, а он смело отказывался от большинства рекламных предложений: нужно было работать над книгой. И вот теперь… Провал со съёмкой, «Нищие» не продавались, они купили более дорогую машину, чем могли позволить, рассчитывая на будущие достижения. Константин потёр лоб. Паника бурлила, мешая мысли. «Лена, Олег, у меня проблемы. Мы можем встретиться? Позвоните сразу, как увидите. Костя», — настрочил он СМС. Затем открыл свой счёт в банке и перебросил половину на кредитную карточку Наташи. Пару сотен, не больше, но это хотя бы чуть-чуть успокоит кредиторов.***
Через два часа все трое сидели в конференц-зале издательства. Олег задумчиво потёр ёжик волос на голове и сцепил руки замком: — Ты что, хочешь сказать, что тебе нужно тридцать штук? Двадцать Наташе, а десять куда? — Это уже мой кредит. — Боже, Костя, как же вы так? — Лена потёрла глаза, размазывая синюю тушь. — Где же мы такую сумму найдём? — У меня таких денег нет. Машину я продать вряд ли успею. Мы можем их заработать? Я согласен на всё: интервью, съёмки — главное, чтобы быстро. — Спокойно, Костя, не парься. Десятку я вам одолжу. Можешь звонить Наташе, пусть валит в банк. Ещё не хватало, чтобы эта история в печать попала. А вот с остальными, — он поскрёб висок, — будет сложно. «Нищие» продаются с горем пополам. Но, думаю, что-то смогу устроить. Проблема в скорости. Лена, с издательством никак? — Есть рискованный способ… Главный редактор не читал твой последний роман, только отрывки. Мы можем переработать за недельку его под формат, ты устроишь скандал что, если тебе не заплатят больше, ты отдаёшь его в «Росмен». Наш главный конкурент, так что должны испугаться. Но ты можешь вылететь. — Невозможно переписать огромный роман за неделю, к тому же есть и другие дела. В череп вгрызлась головная боль. Голоса шумели как в тумане. Пухлые пальцы стиснули ладонь. — Это тебе так кажется. В нём пятнадцать авторских листов. Мы выбросим всё, кроме любовной линии и его отношений с семьей. Останется листов семь, что слишком мало. Выкинем всю философскую демагогию. У меня есть несколько подруг-писательниц, они прекрасно имитируют стиль, которые допишут нужное за скромную плату. У одной прекрасный, нежный слог, хорошо выходят свадьбы, с чем у тебя всегда были проблемы. За недельку общими усилиями всё сделаем. Да, придется поднатужиться. — Господи, это же мошенничество, — Константин уставился на лакированный стол. Лена встала со стула, потрепала ему волосы на голове и поцеловала в макушку. Олег отвёл взгляд. — Ты такой взрослый и такой глупенький. Бросать фотографа и забирать себе две фотосессии — отвратительно. Мудаки одни в «Космо» работают, никогда не любила этих журналюг. Она просто поставила не на ту лошадь. Вы оба. — Костя, — подал голос Олег, — за свою карьеру ты принял кучу идиотских решений. У тебя никогда не получалось просто срубать бабло, ты не создан для такого. Вы попали в неприятности. Не время выпендриваться. Потом подзаработаешь, поедете на море и отдохнёте от этого пиздеца. Бери и звони Наташе, я ей бабло сейчас скину на карту. У Константина в горле встал ком и он, пряча лицо, вышел в коридор. Закрывая дверь, он услышал негромкие голоса Лены и Олега: они взялись за работу. Прижавшись лбом к холодной стене, Константин достал телефон и набрал привычный номер. — Костя, я же говорила, что хочу побыть одна. У меня нет сил слушать твои претензии. — В трубке шумели машины и шелестел ветер. — Наташа, прости меня за то, что я наговорил тебе. Я люблю тебя, и ты это знаешь. Мы не можем допустить, чтобы на нас подали в суд. Олег перечисляет тебе деньги на счёт, он одолжит нам десятку: поезжай в банк, заплати хотя бы половину. — Что? Какой Олег, как мы с ним расплатимся? Ты… Константин прервал её. — Послушай. Убеди не возбуждать дело. Скажи, что до конца месяца всё выплатишь. В «Космополитен» пока не езди, это после. Мы сможем во всём разобраться. — Ты что? Я лучше у матери, которая меня терпеть не может, буду деньги вымаливать, чем у твоих друзей. Чтобы они считали меня никчёмной, ни на что не способной девицей? Содержанкой? Проституткой? — Наташа, а что нам делать? — он уже кричал. — Нам? Ты хочешь сказать, что есть какое-то «мы»? Есть я и мои проблемы, с которыми я смогу как-нибудь разделаться. Не лезь не в своё дело, Костя! Тут мутная стеклянная дверь распахнулась, и из неё вышел Олег. Он подошёл и протянул руку. Константин уставился на неё. — Мы с Ленкой слышали, как вы там орёте. Давай трубу, я сам с ней поговорю. Давай-давай. Из телефона слышалось злое, обессилевшее бормотание. Молча Константин вложил телефон ему в руку. У Олега лицо приняло строгое выражение, когда он заговорил, отходя в сторону: — Хай, Наташа, котик. Это Олег. Послушай, мне плевать, что ты там о себе возомнила, но закрой свой трудолюбивый ротик и слушай. Я не позволю тебе… Константин и забыл, с какой спокойной жестокостью Олег расправлялся с конкурентами или вышедшими из-под контроля клиентами. С ним он разговаривал так только однажды. Но они оба не любили вспоминать этот случай. Лена ставила на стол поднос с тремя чашками и тарелками с разномастным печеньем. — Господи, Костя, надо было вам с Наташей в такое ввязаться. Не смотри так, подними повыше голову. Вот так, хорошо. — Она поставила перед ним чашку и опять сжала ему руку. — Мы с Олегом вам поможем. Но вы нам должны два приглашения на свадьбу. Лена никак не комментировала появление Наташи в его жизни, за что Константин был благодарен. Только в коробках, что она часто ему присылала, стали появляться прелестные книги по фотографии и качественные любовные романы. Константин не говорил ей, что Наташа выбрасывала их, не читая. Она зашла ему за спину и обняла, скрыв его от всего мира светлыми локонами. В жесте не было ничего эротичного, только сочувствие и дружеская любовь. — Лена, чёрт, я не знаю, как всё быстро так запуталось. Три месяца назад мы были с ней так счастливы. Даже месяц назад я минуты считал до её возвращения. — Константин закрыл лицо руками. — Господи, что с нами стало? Узкая рубашка, надетая в спешке, душила. — Тише, тише, — она шептала, гладя по напряжённым плечам и уставшей спине. — У вас тяжёлый период, такое у всех бывает. Всё наладится, Костя. Главное — за любовь держитесь, кроме неё ничего в мире и нет. У него на глазах закипели обидные слёзы — Я думал подождать до февраля… Тогда будет год с момента нашей встречи, и она уже свыкнется с отношениями. Хотел сделать ей предложение. А сейчас. Бля, хоть бы из всего этого выпутаться… — Готово. — Они обернулись: с покрасневшим лицом вернулся Олег и швырнул телефон на стол. — Она едет в банк. Всё спокойно. Он рухнул на диван, скрипнувший под его крепко сбитым телом. — Ну и сука твоя Наташа. Красивая, талантливая, но такая сука. — Не говори так о ней. У неё тяжёлый период. — Константин начал вылезать из-за стола. — Бля, чувак, расслабься. Я пошутил. Всё, дуй домой. Нам работать нужно. Обрезай свою книжку, пока время есть, а завтра начнём бабло тебе срубать, как в старые добрые деньки. Я так понимаю, что всё сгодится, кроме порнофильмов? Под холодным взглядом Константина он вытянулся, а потом невесело засмеялся: — Вот попали вы, фрилансеры недоделанные. Если вылезем из всего этого без скандалов, то больше чтобы ни в одну финансовую штуку без меня не лезли. Буду вашим общим агентом. *** На письменном столе грудились пустые чашки из-под кофе, тарелка быстрорастворимой лапши придерживала полупустую бутылку водки. Константин уже пятый час вырывал всё, что было ему дорого, из своей книги. Она даже называлась теперь иначе: «Заходящее солнце». Советуясь с Леной, они смогли продраться через первые три главы. Олег устроил ему интервью на следующую неделю, а пока они запустили дешёвую штуку: выставили на продажу места на баснословно дорогую встречу с фанатами. Билеты вмиг разлетелись. Она застучала в дверь: три тихих, коротких, затем один подлиннее и погромче. Как только он отпер замок, она бросилась ему на шею. — Прости меня, пожалуйста. — Наташа… — он не знал, как реагировать. Одна его часть хотела прижать её, другая — устроить скандал. — Честно, не знаю, как это всё вышло. Деньги, фотография, кредиты, ты… Я наговорила тебе столько всего. — Тише, ничего страшного, мы справимся, — он не вполне чистосердечно её утешал. — Да, придется теперь поработать. Книга попала под раздачу, но что уже сделаешь. — Ты о чём? — она нахмурилась. — Чтобы шантажировать издателей, нужно иметь хоть какой-то материал, достойный публикации. Мы с Леной переделаем книгу, чтобы она гарантированно продалась. Тогда главному редактору придётся поторопиться заключать контракт ещё на три книги: я ведь могу и к другим уйти. — Ты собираешься жертвовать книгой ради всего этого? — Наши кредиты, аванс в издательстве… И жить же на что-то надо. Мы за последние месяцы потратили безумное количество денег. — Костя, книга. Наша книга, которую мы обсуждали, планировали. Ты собираешься искромсать её, лишь бы денег заработать? — голос стал тоненьким. — Можно ведь найти какой-то выход… — Везде набегают проценты. Олег больше дать не может, он в Америке много потратил. Ничего, я ещё напишу что-нибудь, — Константин попытался улыбнуться. — Боже, я видеть тебя не хочу. — Это всего лишь какая-то книга. Лена с Олегом считают… — У тебя есть хоть какое-то мнение, кроме мнения твоих друзей? Ты мужчина или тряпка? — Она распахнула дверь в гостевую спальню. Я буду спать здесь. Утром поговорим. Константин остался стоять перед захлопнутой дверью, чувствуя, как слабеют ноги и колотится сердце. Даже если бы от этого зависела его жизнь, он бы не смог объяснить причину её ярости.***
Утром они не поговорили. И вечером. И на следующий день тоже. Нет, они ужинали вместе, молча смотря друг на друга. Ни один не решался нарушить нелёгкой тишины. За неделю такой жизни Константин вспомнил, почему он начал пить. Многочасовые встречи с фанатками в модных кафе, где каждая вторая теряла дар речи и начинала визжать, а каждая третья пыталась затащить в постель. Приходилось разговаривать, скалить зубы на фотографиях и, выходя в уборную, отвечать на бесконечные вопросы Лены и призрачных писателей. У него не хватало духа называть их неграми. Слишком унизительно, когда применяешь к своему детищу. Деньги капали на счёт: они заработали уже полсуммы. С каждым перечисленным долларом Константин всё больше успокаивался: в конце концов, достать ещё десять тысяч волне реально, правда? Константин был безмерно благодарен Олегу, который сначала запустил в сеть кадр, где Константин будто бы целует Ким Кардашьян, подогрел интерес, а потом, когда все газеты начали писать о трансатлантическом романе, организовал полуторачасовое интервью по центральному каналу. Им прекрасно заплатили. Книга была почти закончена: трёх женщин засадили за заполнение дыр между отрывками. Лена постоянно им звонила, контролируя прогресс, а Константин ночи напролет дописывал оставшееся, а она вычитывала и выбрасывала любые куски, которые он пожалел. Чем занималась Наталья, он не знал. Большую часть времени она проводила вне дома, часто не возвращаясь даже на ночь. К следующему понедельнику постоянные встречи и ночная работа над книгой дали о себе знать: он не мог двигаться. Тем не менее, услышав шорох за стеной, выполз из кровати. — Костя, — Наталья сидела на диване, проводя расчёской по волосам, — ты проснулся… Повисло напряжённое молчание. Слова горели у обоих на языках, но они боялись их выпустить. — Да. Вчера звонила Лена: книга закончена. На сегодня назначены переговоры с издателем. Если всё пойдёт хорошо, то к вечеру мы расплатимся с остатками долга за этот месяц, — простые, бытовые слова. — Мне очень жаль, что так получилось. Я была ослеплена перспективой: «Космополитен» же. — В конце концов, мы же расплатились. «Неужели она даже не?..» Константин хотел, чтобы она извинилась ещё раз, обняла его, поцеловала в щёку, которую он порезал бритвой в спешке, поблагодарила за выпавшую неделю, за унизительные разговоры с фанатками и случайные соприкосновения их ног под столиком, подкреплённые улыбкой. За бегающие по телу взгляды и за слишком молодые, но уже истасканные женские глаза. Ему хотелось, чтобы она сказала, что не так страшно было пожертвовать книгой, что всё ещё обойдется. Но Наталья не сказала ничего, кроме: — Тебе не жалко книгу? Я могла бы одолжить денег у родителей. Они бы согласились. — Не слишком. Лена была права, она была неудачной. Или я слишком торопился, или… Или я не способен на серьёзную литературу. — Почему ты так думаешь? Ты же талантлив, я знаю. — За эту неделю я думал о многом. Мне больше не кажется, что я должен пытаться писать серьёзные вещи. Я могу просто пытаться писать романы как можно лучше. Я смотрел на куски «Заходящего солнца» и понимал, что вот оно. Такого любовного романа я ещё не писал, что он действительно хорош. А философией разве заработаешь? — Костя… — она смотрела так, будто намеревалась заплакать. — Ты уверен, что не сделаешь самую большую ошибку в своей жизни? «Я её уже сделал», — промелькнула странная, неожиданная мысль у Константина. Он сел на диван рядом с ней, положил ей руку на талию и прижал к себе. Её худое тело неудобно вдавливалось в его: такая поза удобна или в фильмах, или в плохих романах. — Как можно быть вообще хоть в чём-то уверенным? Возможно, издатель не согласится на мои условия, возможно, когда-нибудь я дорасту и до уровня Коэльо. Я не знаю. — Ты решил оставить попытки чего-то добиться? Перехватило дыхание. Больно. — Нет. Пока нет: я всё ещё жив. Что ты будешь делать с фотографией? — Я неудачница. Мы попали в неприятности только из-за меня. Ты просто всего не знаешь о той фотосессии. «С каких это пор нужно думать, чтобы дышать?» — Расскажи мне. — Он погладил её худое, бледное запястье с проглядывающими венами. — Я не могла придумать, как же мне всё же снимать. Со знакомой я делала пробные кадры, но всё получалось глупо и дёшево. Это я уговорила их перенести обложку в ноябрьский номер: якобы она туда больше подходила по стилю. Время поджимало, а у меня всё ещё не было идей. В итоге я прочитала ту книгу… — Какую книгу? — Константин едва выговаривал слова. — Она была в коробке, что прислала Лена. «Кради как художник». Я не знаю, что у меня было в голове, но я открыла фотографии Олриджа, и сделала точно так же. Вначале мне казалось, что всё прошло отлично, и не такие уж и похожие снимки… — Насколько я понимаю, они догадались обо всём. Наталья сжимала голову в ладонях. — Да! Меня вызвали в редакцию и опозорили перед всеми. Теперь меня ни одна нормальная компания к себе не возьмёт. Боже, я сама всё испортила. Я просто жалкая неудачница, которая даже фотосессию сделать не может. В Константине бурлило раздражение, смешанное с жалостью. Та девушка, что когда-то смеялась над ним в баре, критиковала его последнюю книгу, вдохновляла на эксперименты, презирала его, которая носила самое белое платье в мире. Она, это бойкое и самоуверенное существо, сейчас хлюпала носом, размазывая слёзы по лицу, согнувшись на чёрной коже дивана. Очки были сбиты в сторону, ногти с облезшим ярко-розовым лаком впивались в спутанные волосы. Казалось, что в мире нет ничего, кроме этой комнаты, сдавленных рыданий и свернувшегося на диване существа. Оно повернулось к Константину, попыталось броситься ему на шею. — Мне пора, идти. Встреча с издателем скоро. — Он медленно шёл в прихожую. Ноги — в ботинки, пальцы путались в толстых шнурках, тело в толстовке туго влезало в узкие рукава куртки: рубашки были забыты. Телефон, деньги, ключи от машины, трепыхающееся сердце, сбившееся дыхание — кажется, он взял всё, что нужно. Его самого качало. Наталья стояла, вжавшись в дверной косяк. Константин посмотрел в её опухшее, заплывшее, скорчившееся лицо. Она поставила одну ногу на другую: в доме было холодно. «Мы так и не провели отопление полов», — спокойно, как жирная рыба, проплыла мысль. — Я люблю тебя. Константин подошёл к ней, схватил за лицо и впечатал поцелуй. Наталья всхлипнула и прижалась к нему всем телом. Язык обшаривал её рот, будто пытаясь отыскать былую страсть. Константин запустил пальцы ей в волосы, вжимая в себя. Как только она с жаром ответила на поцелуй, Константин отстранился. Чёрная пыль перед глазами пожирала её исступленные глаза. Она попыталась прижать его к себе. Он оторвал её от себя и пошёл в двери. — Костя! — Она бросилась вперёд. — Любишь, я знаю. Я слышал. — И он захлопнул перед ней дверь.