***
Великая палата созыва Сената была громадной и часто заставляла Падме чувствовать себя очень, очень маленькой. Обычно она могла держаться холодно, даже когда говорила на публике, и понимала где-то на задворках сознания, что её лицо застыло на голоэкранах Республики. Однако теперь создавалось такое ощущение, словно все взгляды прикованы к ней, и были они испытывающими или одобрительными мало волновало её натянутые нервы. Идя от кабинета к сенатскому ложе планеты Набу по коридорам здания Сената, она услышала не менее восемнадцати поздравлений с участием в поимке генерала Гривуса. Амидала, конечно, вежливо поблагодарила всех и каждого, но пока она не заняла место в огромном зале, единственной мыслью, что крутилась у неё в голове, было: «Но какой ценой?» Когда канцлер заговорил, его голос эхом доносился из динамиков палаты и индивидуально установленных на каждой платформе. — Экстренная встреча конгресса объявляется открытой. Мы созвали всех вас сюда, чтобы обсудить судьбу генерала Гривуса, неделю назад пойманного республиканскими силами на Набу. Гривус, как известно, одна из величайших угроз в истории Республики. Он разрушил несметное количество цивилизаций, планет и общин по всей галактике за один только последний год. Мы собрались здесь, чтобы выслушать различные предложения по поводу судьбы Гривуса. Тут же Лотт Дод от Торговой Федерации выдвинулся на своей платформе вперёд. — Предлагаю оставить Гривуса в живых. Если сможем заставить его говорить, то получим ценную для Республики информацию. Аск Аак от Маластара переместил свою ложу в центр. — Не соглашусь... Гривуса нужно казнить. Если оставить его в живых, то сепаратисты смогут собрать силы для такой атаки на Корусант, какой мы и представить себе не сможем. — Они не смогут высвободить Гривуса, — заявил Орн Фри Таа. — Он находиться под охраной сотен клонов, а также джедаев! Отовсюду послышались выкрики сенаторов. — Джедаям раньше никогда не удавалось удержать Гривуса. Что заставляет нас думать иначе? — Казнить Гривуса! — Пусть сгорит! «Долг зовёт». Падме сделала глубокий вдох и пролетела на платформе вперёд. — Стоит ли нам забывать о морали? — сказала она, слыша, как голос эхом разнёсся по Сенаторской ротонде. — Я согласна, что Гривус должен заплатить за свои преступления, но он военнопленный. Его казнь аморальна и несправедлива! Как обычно она услышала знакомые бранящие, обвиняющие её в предательстве крики. Девушка сжала губы. Оскорбления и обвинения каждый раз причиняли боль, и сенатор полагала, что так будет всегда, но Амидала не оставит своих принципов, идя на поводу у толпы, и будет высказываться до тех пор, пока может говорить. — Нельзя оставлять его в живых! — прокричал Аск Аак. — Пока Гривус жив, он представляет собой угрозу. Его нужно казнить. — Если он должен умереть, то почему бы не сделать из этого представление? — предложил Лотт Дод, явно сменив позицию. — Давайте казним его и транслируем это по Голонету, чтобы поднять боевой дух войск! Девушке стало плохо от этой мысли. Транслировать смерть вражеского командира, чтобы все жители Республики стали её очевидцами? Однако она не могла сделать вид, что удивлена, когда предложение сенатора Дода поддержали одобрительными выкриками и аплодисментами. Обычное дело в Сенате. — К порядку! — прикрикнул Мас Амедда. — Мы начинаем голосование по поводу казни генерала Гривуса. Пожалуйста, огласите свой выбор. Падме бросила взгляд на экран платформы. С необъяснимым ощущением, что её голос затеряется в меньшинстве, она нажала кнопку «против». Спустя несколько минут Мас Амедда снова заговорил: — Голоса приняты. Генерал Гривус будет казнён через два дня в двенадцать часов. Амидала села в своей ложе и в страхе покачала головой. Республика, её Республика, разваливалась на глазах, и она не в силах это остановить.***
— Мне не нравится идея публичной казни Гривуса, — сказала Падме, впуская Оби-Вана и Асоку в свои апартаменты. Она была рада их видеть, но не была уверена, что ей хватит сил принять гостей. Навязчивая картина подвергающегося пыткам Энакина преследовала её каждую минуту. — Слишком по-варварски. Неужели именно такой стала Республика? — Он заслужил, — небрежно сказала Тано, сев на диван. Она по-прежнему избегала взгляда Амидалы и скрестила руки на груди, всем своим видом выказывая несогласие. — Он чудовище. — Да, — сказал Кеноби. Он выглядел уставшим. Сенатор гадала, спал ли мастер-джедай на этой неделе. Она-то нет. — Мне это нравится не больше твоего, Падме, но всё же будет лучше, если он умрёт. Девушка села рядом с ними, покачав головой. — Просто меня беспокоит, что люди утихомирятся, только увидев его кровь на стене, — произнесла она. — Не думаю, что она вообще у него есть, — пробормотала Асока. Падме улыбнулась. — Я говорила образно. Она возилась с голопроектором, пока не появился значок республиканского Голонета. Оби-Ван посмотрел на обеих с долей сухой иронии. — Ну, мы ничего не можем сделать, разве что только позволить этому случиться. Они подождали какое-то время, сидя по большему счёту в неловкой тишине, изредка прерываемой лёгким разговором. Наконец, герб Республики исчез, и появилась голограмма канцлера. Он стоял на грандиозном возвышении, одетый по обыкновению в алый церемониальный наряд. Казалось, он совсем не взволнован предстоящим. — Приветствую, жители Республики, и благодарю вас за то, что включили сегодняшнюю голонет-трансляцию. Вот уже два года генерал Гривус, командующий Сепаратистской армией дроидов, терроризировал планеты, рассеянные по всей галактике, не зависимо от того, выражали ли они верность Республики или нет. Перед ним никогда не стоял сей политический вопрос. Гривус — чудовище, получавшее удовольствие от массовых страданий. Сегодня мы собрались, чтобы, наконец, увидеть конец этой ужасной угрозы самой жизни. Палпатин развёл руки. — Сенат принял решение транслировать его публично, дабы послать надежду жителям Республики, что война не будет длиться вечно. Давайте же вместе, словно единое целое, понадеемся, что войска клонов и джедаи, достойно служащие Республике, смогут положить конец этому ужасному конфликту как можно скорее. Давайте так же оставаться храбрыми и делать всё возможное, чтобы помочь нуждающимся и тем, чьи жизни усложнились под руководством Конфедерации Независимых Систем. А теперь я разверну камеры так, чтобы вы смогли увидеть кончину генерала Гривуса. Изображение на плоском экране проекции переместилось, предоставив взору огромное, похожее на арену помещение, скорее всего являвшееся частью военного объекта. Генерал-киборг шагал к линии огня. Руки его были зафиксированы у тела, чтобы тот не смог внезапно наброситься на кого-нибудь. Когтеподобные ноги — связаны между собой энергетической верёвкой, поэтому его шаги были небольшими и ограниченными в манёвренности; учитывая репутацию беглеца и физическую, вернее механическую, силу генерала, Падме не удивилась оковам. Пластина на его груди была открыта, и она с трудом могла разглядеть за ней бьющееся сердце. Сенатор вновь задалась вопросом, почему кому-то это показалось необходимым. — Почему я так нервничаю? — сказала Асока, наблюдая, как один за другим маршируют клоны, а затем выстраиваются в ряд. — У меня что-то вроде... дурного предчувствия. — У меня тоже, — Оби-Ван нахмурился. Падме заметила, как тот прижал ладонь к бороде. Она переместила взгляд обратно к экрану. Дюжина клонов синхронно подняли бластеры и нацелились Гривусу в сердце. За кадром республиканский офицер начал обратный отсчёт с десяти. Генерал, ограниченный в движении, казалось, озирался в поисках спасения, однако клоны, обступившие его со всех сторон, были готовы ко всему. Всё закончилось быстро. Большинство выстрелов поразило сердце Гривуса прямо в цель. Он тут же принялся сопротивляться, трясясь и корчась в течение нескольких секунд. Казалось, его голова вспыхнула пламенем. Затем с металлическим лязгом он упал и больше не шевелился. Падме вскрикнула, на мгновение отпрянув. Её охватил ступор. Гривус был чудовищем, и она никогда не проявляла к нему сочувствия, но однажды вся тяжесть того факта, что триллионы созданий объединились просто, чтобы посмотреть смерть живого существа, по-настоящему обрушится на неё. На голоэкране клоны опустили бластеры, а военные столпились вокруг, можно сказать, что шоу окончено. Амидала поднялась, чтобы выключить экран. — Кто-нибудь из вас хочет перекусить перед уходом? — спросила она, будучи как всегда хорошей хозяйкой, хотя лично её увиденное лишило аппетита на весь оставшийся день. Внезапно выражения лиц джедаев застыли, и сенатор обернулась на экран, чтобы увидеть, на что они так пристально смотрели. Она ахнула. На экране вращался шестиугольный символ Альянса Сепаратистов. Асока повернулась к Оби-Вану и сказала: — Думаете, они собираются атаковать? Кеноби нахмурился, выжидая. Экран на мгновение подёрнулся помехами, а затем на нём появилась костлявая старческая фигура графа Дуку. Он спокойно стоял на подиуме, так же как стоял Палпатин едва ли пять минут назад. — До моего сведения дошло, что Республика считает уместным схватить генерала Гривуса, который был не опаснее любого из сотен рыцарей-джедаев, воюющих с моими людьми, и выставить его смерть напоказ по всей галактике, словно он какой-нибудь трофей. Своими действиями Республика продемонстрировала, лишь укрепив мои гипотезы, свою коррумпированность и кровожадность. В виду действий против моего генерала, я счёл подходящим взломать республиканскую Голонет сеть, чтобы транслировать собственный показ. Я не желаю, чтобы жители Республики расценивали смерть Гривуса как победу. Несмотря на то, что республиканцы заполучили в свои руки того, кого они считали величайшей угрозой собственной безопасности, вышло так, что я могу заявить о том же. Так случилось, что у меня под стражей находится одна из величайших угроз, как я и многие мои соотечественники считаем, Конфедерации Независимых Систем. Глаза сенатора расширились. «Нет. Прошу, только не это». Дуку махнул рукой вправо. — Прошу, поприветствуйте генерала-джедая Энакина Скайуокера. — Нет! — вслух выкрикнула Падме и поняла, что Асока сделала то же, вскочив с дивана, как если бы могла этим предотвратить неизбежное. Оби-Ван поражённо сидел между ними. Голокамера переместилась в указанную графом сторону и сфокусировалась на Энакине. Он стоял на коленях между двумя боевыми супердроидами, руки были связаны за спиной, а голова — опущена. Юноша выглядел помято, волосы растрёпаны, но Падме узнала бы его где угодно. Она с ясностью вспомнила его крики на голограмме, когда Дуку приказал магнастражам ударить его током. Она гадала, сколько же ещё таких ударов пришлось вытерпеть Энакину. Сердце колотилось в груди. Падме не могла отвести от него взгляда. — Я осознаю, что генерал Скайуокер для многих республиканцев является кем-то вроде личного героя, и поэтому весьма прискорбно, что мы должны сделать это, — говорил Дуку. — Конечно, единственным подходящим способом его казни будет тот же, что избрала Республика для моего генерала: публичный. Однако я хотел бы указать на то, что Республика сочла нужным использовать дюжину клонов, чтобы убить безоружного заключённого, мне же прекрасно известно, что для убийства джедая нужен всего лишь один дроид. Один из боевых супердроидов опустил руку и навёл встроенный в неё бластер на спину Энакина, в то время как другой схватил его за волосы и дёрнул, тем самым заставив голову взметнуться так, чтобы зрители могли видеть лицо. Джедай тяжело дышал, взгляд был расфокусированным, и он выглядел так, словно был озадачен или... находился под действием наркотиков. Казалось, Энакин не знал, что происходит вокруг. Падме видела, как он закрыл в ожидании глаза. Выстрел поразил его точно в спину. Боевой супердроид отпустил волосы, и юноша упал на землю, не двигаясь. Струйка дыма поднималась от тела. Изображение вернулось к Дуку, заговорившего со скрытой злорадной усмешкой: — Благодарю за внимание. Экран погас. Всё закончилось так быстро, словно ничего и не произошло. В течение длительного, но в тоже время краткого момента Амидала была уверена, что выдумала всё. Что неприятная часть разума обманывала её, говоря: «тебе должно быть плохо от того, что ты натворила». Но когда она рухнула на диван и повернулась, ошарашенная, чтобы взглянуть на Оби-Вана и Асоку, Падме отчётливо поняла, что её муж действительно был убит на глазах буквально триллионов существ. Она глядела, ничего не чувствуя, как Асока упала на колени, смотря расширившимися глазами в пол, и как Оби-Ван испустил дрожащий вздох, прижав ладонь ко лбу. Мгновение спустя он вскочил с места и, пошатываясь, вышел из комнаты. Амидала опустилась на пол и подползла к Асоке, чтобы обнять юного падавана за поникшие плечи, но та отпрянула, поднялась и оставила Падме в одиночестве. Это всё её вина. Всё это. От начала и до конца. Её муж... Энакин... Эни... ... мёртв, и это полностью её вина. Голоэкран, по-прежнему работающий, вернулся к показу программ по расписанию как ни в чём не бывало. Падме сидела в одиночестве, шокированная, уставившись невидящим взглядом вперёд. Она задавалась вопросом, почему не ощущает печали. Девушка чувствовала всё и в то же время ничего. Спустя, казалось, вечность, хотя, должно быть, прошёл всего час, Оби-Ван вернулся. Падме подняла голову; его глаза покраснели, и он поплотнее закутался в плащ, словно укрывшись щитом. Он подошёл к падавану Энакина, которая сидела рядом с краем веранды Падме, разглядывая городской пейзаж, как если бы искала что-то. — Асока, нам пора. Если бы Падме могла, она бы с присущей ей страстностью выразила несогласие с бессмысленной джедайской идеей пренебрежения своими чувствами, но, казалось, она утратила способность говорить, а Асока, кое-как поднявшись, тихо сказала: — Да, мастер, — и проследовала за ним на выход. Никто из них ни разу на неё не взглянул. Как только они ушли, она дала волю чувствам.