***
Асока осталась снаружи, пока целительница проводила психический и физический осмотр. Закончив, она сказала: — У вас слабое обезвоживание и значительный стресс, что вполне понятно, но вашим телесным повреждениям в основном необходим лишь постельный режим. Я не сомневаюсь в вашем рассказе событий, но лучше бы вам остаться здесь на ночь, а утром посмотрим на ваше самочувствие перед встречей с Советом. Он прикрыл глаза на мгновение и кивнул. Целительница провела его и Асоку в палату с кроватью. Магистр подавил вздох. Они лишь впустую тратили время. — Я проведаю вас завтра, ладно, учитель? – сказала Тано. – Пожалуйста, постарайтесь поспать. Кеноби коротко кивнул, и она задержалась на минуту в дверном проёме, прежде чем оставить его одного. Пока Оби-Ван не устроился на кровати, он и не понимал, насколько сильно был истощён. Часть его хотела бодрствовать, анализировать битву по секундам, понять как... как? Но как только мужчина коснулся головой подушки, глаза его закрылись, мышцы расслабились, а мир подёрнулся дымкой... «Я найду тебя, Энакин, — успел подумать он, прежде чем отключиться. — Я больше не позволю им причинить тебе вред. Обещаю...»***
Оби-Ван проснулся на следующее утро, расплывчатая оранжевая фигура сидела рядом с его кроватью. Прежде чем Асока заметила, что учитель проснулся, он вяло произнёс: — Слева. Тано подпрыгнула, уронив датапад на колени. Выглядя смущённой, она прочистила горло и снова села на стул. — Так... как вы себя чувствуете, учитель? — Разве ты не хочешь задать другой вопрос? Она начала теребить рукав и, нахмурившись, не сказала ни слова. Кеноби вздохнул. — Послушай, Асока. Знаю, проще предположить, что я... сошёл с ума или ещё что-нибудь. Но это не так. Я понимаю, что видел. Падаван рассеяно почесала один из лекку. — Но... но, я имею в виду... — запинаясь, произнесла тогрута. Она шаркнула ногами по полу. — Я думала об этом всю ночь. Просто... Я хочу сказать, если бы он как-то выжил, разве мы бы не знали? Как... я просто не понимаю как. — Поверь мне, — устало сказал Оби-Ван, — я тоже. Тано вновь замолчала, и магистр перевёл взгляд на окно за ней. — Асока, — сказал он очень низким, тихим голосом. — Когда Энакин заманил меня в засаду, я не знал, кто он. Я думал, что он очередная Вентресс, какой-нибудь убийца, которым Дуку попользуется и заменит, как это было с ней. Затем я стянул с него маску с помощью Силы, чтобы узнать его личность и, знаешь, что я увидел первым? — Боковым зрением мужчина заметил, как она покачала головой. — Его глаза. Они стали жёлтыми, прямо как у того ситха-забрака, с которым я столько боролся. Затем я заметил шрам, который оставила ему Вентресс, тот, что у него на лице, а ещё световой меч, волосы, и ощутил металл его руки. И не раз. Он снова коснулся лица, чувствуя, как опухшая кожа отзывается болью. Оби-Ван развернулся, чтобы взглянуть на Асоку. Ученица смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Вы действительно говорили всерьёз, — почти прошептала она. — Стал бы я лгать? — Я не думала, что вы лжёте, — сказала тогрута. — Я думала, что вы... — Пытался выдать желаемое за действительность, знаю. Её взгляд переместился на одеяло и замер, скорее всего, Асока пыталась погрузиться в силу и найти своего первого, давно потерянного учителя. Безрассудно храбрая попытка. Оби-Вану следовало бы это понимать... он и сам, казалось, не мог прекратить пытаться.***
На следующий день его выписали. Странно, что доводы падавана-подростка смогли убедить Совет в его здравомыслии, но Оби-Ван был за это благодарен. Теперь ему нужно лишь снова найти Энакина. Магистр и тогда вовсе не должен был убегать, каким же он был глупцом...***
Глубокой ночью Оби-Ван заворочался на кровати. Что-то разбудило его, но он не знал что, пока не ощутил смыкающуюся на горле металлическую ладонь. Глаза распахнулись в испуге, а руки машинально потянулись к шее. Энакин нависал над ним, прожигая взглядом жёлтых глаз, наполненных холодной жестокостью. — Энакин... — попытался выдавить Кеноби, но с его губ не слетело ни звука. Он силился оттолкнуть Скайуокера, да безуспешно. — Я тебя не знаю, — прошипел бывший падаван, но его голос звучал словно и не его вовсе, он был мрачным, злым, и магистра захлестнул неконтролируемый страх. — Ты мне никто. Джедай попытался сопротивляться, но едва ли мог пошевелиться. Жизнь покидала его, зрение становилось туманнее и туманнее, казалось, всё утонуло в тени, кроме ситских глаз Энакина. Прежде чем Оби-Ван потерял сознание, он мог поклясться, что слышал каркающий, мерзкий голос, говорящий ему: — Он мой, Кеноби... Мужчина сел в постели, втягивая воздух и ощупывая шею, освободившись от ложной реальности сна. Но это не было похоже на сон... Он внезапно вспомнил, что Энакин каждый раз говорил о своих видениях, как тот всегда, казалось, знал, когда сны и кошмары были чем-то большим. Голос, который Кеноби слышал, был направлен прямо в его мозг, как если бы сообщение предназначалось лишь ему одному. Он откинул одеяло, внезапно зажарившись и определённо встревожившись этим якобы настоящим ощущением того, как его лучший друг пытался выдавить из него жизнь. Воспоминания о схватке со Скайуокером были до сих пор свежи. Неузнавание в глазах Энакина, словно кровоточащая рана, отзывалось болью. Кеноби вышел из комнаты и, словно в трансе, открыл ту, что находилась напротив его, впервые за месяцы. Зайдя, он привалился к стене и сполз на пол. Спальня бывшего падавана была практически нетронутой: инструменты разбросаны на верстаке, а стоящие у стены ящики заполнены запасными частями дроидов. Модель жёлтого истребителя, разработанная и сконструированная Энакином (Оби-Ван тут же заметил злую иронию в том, что преследовавшие его глаза были любимого цвета Скайуокера) стояла перед постером, который тот прихватил с собой на Татуине. Остатки присутствия юноши в Силе со временем выветрились из комнаты, но одно только нахождение в ней так напоминало джедаю о ночах, когда он сидел на краю постели, поглаживая волосы падавана, когда тот пытался справиться с громадным бременем, что было возложено на его плечи галактикой. Кеноби закрыл глаза и принял решение. Он вернёт Энакина домой. Вернёт, даже если это последнее, что Оби-Ван сделает в своей жизни.***
Оби-Вана впустил в величественные апартаменты Падме старый дроид Энакина C-3PO. Он хорошо его знал; тот пробыл у Скайуокера пару недель после Джеонозиса. C-3PO был суетливым, беспокойным и несколько раздражающим, но магистр никогда не жаловался. Кеноби знал, насколько сильно юноша заботился о дроиде, и не хотел расстраивать своего хрупкого осиротевшего падавана. Однако Оби-Ван был чрезвычайно рад, когда Энакин и Падме обменялись дроидами... по крайней мере R2-D2 не пытался ухаживать за ним каждую минуту и был, кхм, полезным. — Добрый вечер, мастер Кеноби, как приятно видеть вас вновь, — сказал дроид, проводя его во внутрь. — Госпожа Падме в другой комнате, и уверен, она будет невероятно рада увидеться с вами. Могу я предложить вам что-нибудь? Может быть, чаю или что-нибудь ещё? — Нет, спасибо, Трипио, — сказал Оби-Ван, похлопав того по плечу и проходя в другую комнату. Заметив джедая, Падме подскочила и крепко обняла его. Затем, держа на расстоянии вытянутой руки, она осмотрела мужчину. Заметив синяки на шее и опухшее лицо, сенатор сжала губы в тонкую линию. Помолчав какое-то время, девушка произнесла: — Уверена, тебе уже об этом говорили, но выглядишь ты ужасно. Что случилось? Он не знал, что ответить, да и желания на это не было, так что Кеноби сказал: — Я должен кое-что тебе рассказать. — Он надеялся, что в этот раз всё пройдёт лучше, чем в последние два. Она скрестила руки. — Хорошие или плохие новости? Джедай колебался. — И то и другое. В горле стоял ком, который Оби-Ван не мог сглотнуть. Ему следовало бы лучше контролировать свои эмоции, но вот он стоит перед ней, оттягивая открытие того, что её тайный убитый муж на самом деле не был убит. — Падме... — Кеноби замолчал. Его голос был едва ли громче шёпота. Магистр положил ладонь на её руку. — Энакин жив. Он осторожно наблюдал за её лицом, давая возможность переварить сказанное. И процесс явно не шёл. — Что? — Энакин всё ещё жив, Падме. Долгое время выражение на её лицо было нечитаемым, а затем Оби-Ван наблюдал, как оно ужесточилось. Стало даже беспощадным. Она отодвинулась и уставилась на него, как на мерзкое канализационное существо со дна поверхности планеты. — Почему ты... что... — запинаясь, произнесла Амидала, её лицо порозовело. Он мог чувствовать, как вспыхивает гнев сенатора и жалит его в Силе. — Что с тобой не так? Джедай попытался сдержанно вздохнуть. — Падме... Девушка вскинула руку, останавливая его. Её голос был холоден, когда она заговорила: — Я потратила месяцы, месяцы на то, чтобы смириться с содеянным, а теперь ты думаешь, что нормально... втягивать меня в свои больные фантазии... — сенатор испустила тяжёлый вздох, а с её губ слетел горький смех. — Не думала, что ты на такое способен, Оби-Ван, но этого следовало ожидать. Я хочу сказать, что Асока так же относилась ко мне, и полагаю, ты тоже наконец-то сорвался. Ты что, пытаешься проверить меня? На него обрушилось осознание того, что такие чувства не были для неё в новинку... Падме погребала, подавляла их, а сейчас жалкое открытие джедая, видимо, сорвало её с катушек. — Я не достаточно хороша для тебя, так что ли? Я не достаточно хороша для жены твоего лучшего друга? Так что ли? Ты злишься, что я отняла у тебя падавана? Это было правдой, отчасти, или, во всяком случае, в прошлом, но теперь это не имело значения. — Падме, прошу... — Потому что ты должен злиться! — закричала она, и внезапно её лицо исказилось от боли, а глаза наполнились слезами. — Ты прав! Это я виновата! Спасибо, что напомнил, Оби-Ван! — Я не обманываю тебя! — сказал он, возможно, переборщив с Силой в голосе, но её молчание сообщило ему, что это возымело эффект. Кеноби сделал несколько медленных шагов в её сторону и произнёс куда мягче: — Я не лгу тебе. Амидала смерила его долгим взглядом, пытаясь что-то понять. Наконец, сенатор сказала: — Я видела, как он умер. Мужчина перевёл дыхание. — А я только что видел его живым. — Где? — спросила она, потакая ему. Если и был какой-то способ одновременно заставить её поверить и смириться с правдой, то Оби-Ван бы предпочёл, чтобы тот пришёл к нему в голову сейчас. В виду отсутствия озарения, другого выхода, кроме как сказать простую истину, не было. — Он Вейдер. Падме вновь смерила его долгим взглядом, а затем скрестила руки на груди и отвернулась, не переставая качать головой. — Ты так жаждешь верить, что он жив, что готов поверить во что угодно. Ты настолько сильно подавлял свои эмоции весь прошлый год, что теперь выдумываешь истории про Энакина, ставшего ситхом-убийцей. Что угодно лишь бы тот был жив, да? Я права? Магистр безуспешно попытался подавить в себе нетерпеливого зверя. — Похоже, что я боролся с собственным неверием? — резко ответил он. Оби-Ван указал на свою шею. — Синяки настоящие, Падме. Они остались от механической руки, я собственными глазами видел, как Энакин её сделал. Я прикасался к нему, видел его световой меч, он тот же, что и раньше. А его глаза... — Кеноби тяжело сглотнул. — Его глаза теперь жёлтые. Джедай не знал, что из сказанного убедило её, но Амидала теперь ему верила. Он видел, как её карие глаза сияли верой. И всё же девушка сказала, если бы всё было так просто: — Он бы никогда не стал работать на Дуку. — Не думаю, что у него был выбор. — Оби-Ван опустил взгляд в пол. Неузнающий взгляд Энакина молнией промелькнул в его голове. — Он ничего не помнит. Ему... промыли мозги или ещё что. Между ними повисла долгая пауза, пока оба глядели друг на друга, а когда Падме вновь заговорила, голос её был слаб: — Энакин жив. — Он кивнул. Затем она схватила его за руки, а её губы расплылись в беспокояще безумной улыбке. — Энакин жив! — девушка обняла его, раскачивая взад и вперёд. — Он не мёртв! Оби-Ван неуверенно выбрался из её объятий. — Падме... — Нет! — сказала она, прижав палец к его губам. — Ш-ш, я знаю, знаю, ему промыли мозги, он ситх, убийца, но Оби-Ван... он жив! — Амидала всплеснула руками, словно игривый ребёнок. Её плечи задрожали от веселья, а задушенный смех, несомненно, беспокоил. — Просто дай мне... Просто дай мне минутку, ладно, потому что я... я не могу поверить! Я не... Сенатор смеялась, смеялась и смеялась, а Кеноби не был уверен, когда всё изменилось, но внезапно она заплакала в ладонь — Я не могу... Не могу... — Падме... Амидала всхлипнула. — Он не помнит? Что не помнит? — Не уверен. Меня, может, тебя, возможно, всё. Собственное имя. — Он не помнит собственного имени, — в неверии прошептала Падме. — Ох, дорогой. О нет, Эни... — она попятилась и рухнула на диван, рыдая. — То, что они с ним сделали... О Энакин... — мужчина просто сел рядом с ней и погладил по спине. Он никогда раньше не видел её такой: с красным лицом, размазанным макияжем, совсем не держащую себя в руках — и надеялся, что больше никогда не увидит. Наконец девушка сказала: — Как он выглядел? Его беспокоило то, что он с трудом мог подумать о чём-то ещё, кроме цвета глаз Скайуокера. — У меня не много времени было на разглядывание. Он был несколько занят попыткой убить меня. — Но как... как ты мог не знать... — Он мог использовать Силу, но я не чувствовал его в ней. Хотел бы я знать почему. — Что мы собираемся делать? — прошептала Падме. — Не знаю, — ответил магистр. — Я собираюсь вернуть его домой. Не знаю, что я должен делать. Меня даже не волнует, если мне придётся заплатить своей жизнью. Я собираюсь вернуть Энакина домой. Она шмыгнула носом и сказала: — Я иду с тобой. — Затем резко добавила: — И даже не пытайся меня остановить, потому что это случилось из-за меня, и твои слова ничего не изменят. Напоследок Кеноби кивнул. — Мы с Асокой собираемся выследить его. Когда найдём, я свяжусь с тобой. Падме подарила ему едва заметную, полную надежды улыбку, и поцеловала в щёку. — Спасибо.***
Поздний полуденный свет пробивался узкими лучами сквозь жалюзи в приватной комнате для медитации Йоды. Оби-Ван сидел напротив него, терпеливо ожидая, пока гранд-мастер общался с Силой, погружаясь настолько глубоко, насколько сам Оби-Ван никогда бы не смог. Сотни лет практики и высокий уровень мидихлориан давали Йоде преимущество. В душе Кеноби всегда надеялся, что с практикой Энакин, чей потенциал в Силе значительно превосходил даже Йоду, сможет достигнуть такого уровня связи. Эта мечта, как и многие другие, умерла много месяцев назад, но сейчас возродился шанс на то, что она сбудется, если джедаи верно разыграют свои карты. Гранд-мастер медленно открыл глаза, его уши поднялись и опустились вместе со вздохом. — Искал я долго, но не нашёл следа Скайуокера. Исчез он из Силы. Как Оби-Ван и ожидал. Ну, теперь ему хотя бы верили. — Как такое возможно? У него всё ещё есть связь с ней, я видел, как он её использует. Гран-мастер выглядел задумчивым. — Скрыть себя в Тёмной стороне он мог. — Такое осуществимо? — Древняя техника Тёмной стороны это. И только от лорда ситха её узнать он мог. Младший джедай наклонился. — Он сказал, что Дуку не его учитель. Думаете... Дарт Сидиус? — Скорее всего. Кеноби решительно нахмурился. — Я должен найти его, мастер. Йода посмотрел на него, его покрытое морщинами лицо выглядело усталым. Эту слабость он показывал лишь другим членам Совета и то с трудом. — И когда найдёшь его ты, что будешь делать? Слугой зла стал он. — Мы не знаем, что он сделал это по собственной воле, — заверил его Оби-Ван. — Он, кажется, ничего не помнит. Сидиус мог не оставить ему другого выбора. — И всё же Тёмную сторону Скайуокер мог не принимать. По Тёмному пути пошёл он, и всегда тот будет преобладать в судьбе его. — Я должен попытать ему помочь, — ответил Кеноби. Затем поморщился, вспомнив слова, которые каждый падаван узнал от маленького магистра ещё в юном возрасте. — Нет, не попытаюсь. Я помогу ему. — А если потерян Энакин? Принять такую возможность должен ты, прежде чем столкнуться с ним вновь, — сказал Йода, и на удивление в его словах слышалась нотка сочувствия. Оби-Ван вспомнил, что у гранд-мастера с Энакином всегда были трудные отношения. Он с самого начала был против вступления Скайуокера в Орден, однако восхищался связью юноши с Силой. Йода никогда не оправдывал его ошибки, но Кеноби считал, что тот верил, что однажды Энакин сможет изменить галактику к лучшему. Младший джедай вздохнул и сказал: — Сила всегда была с ним. Не думаю, что его так легко потерять. Йода глубоко вдохнул, вновь погружаясь в медитацию. — Надеюсь, прав ты, Оби-Ван.