***
Сегодня был день Вейдера. Ещё один день, ещё одно сражение, ещё один мёртвый джедай на земле. Это уже третий, во всяком случае он так считал, после того, как появился этот смутный пробел в памяти и времени, проведённого в электрокресле (было холодно, трое людей, знавших его, но что стало с ними потом, и где они сейчас? Это вспомнить Вейдеру не удавалось). Теперь же юноша ждал и ждал чего-то, сидя на земле у толстого ствола дерева, пока дроиды и люди бродили вокруг него, держась на расстоянии. Корабль, посланный забрать их, задерживался. Во всяком случае так он понял из раздражённого разговора между кураторами и коммандером Конфедерации. — Думаете, Республика добралась до них раньше? — Вряд ли. Сачкует кто-то, вот что я думаю, и готов поспорить на что угодно, это Уилкс. — Уилкса перевели на Ордонну неделю назад, он сам мне об этом сказал, так что это не он. — Да? Ну и скатертью дорога. Что он там делает? — Думаю, Дуку поставил его во главе какого-нибудь завода по производству дроидов или верфи, или ещё чего. Объезжает рабов. Они эффективны, если бы только не восстания. Думаю, им нужны командиры получше, чтобы погашать их. Проклятые рабы не могут просто смириться с данной им жизнью. жарко и сухо, как всегда, в одной только этой комнате по крайней мере тридцать различных рас, тела будто наваливались друг на друга, но, возможно, это лишь потому, что он так мал, все по-прежнему говорили о вчерашней гонке, но он, казалось, не мог думать ни о чём другом, кроме как ноющих ран на спине — наказание за Коммандер говорил: — Я имею в виду, что не вижу в этом смысла. Да, мы захватили их планету, но в обмен дали им работу, еду и место для сна — ничего из этого у них раньше не было. Почему они предпочитают грязную бедность без пропитания работе с бесплатной едой? Просто не понимаю. — Вполне неплохо работает с этим парнем, а? — Послышался смех. — Видите? Прекрасный пример. Едва сопротивляется, делает всё, что ему говорят. Крифф, да его можно бить сколько угодно, а он всё равно будет подчиняться. Бьюсь об заклад, лорд Сидиус хотел бы, чтобы со всеми его рабами было бы так легко справляться. Вейдер распахнул глаза и, нахмурившись, посмотрел на говорящего. «Раб Сидиуса?» Картина столь ясно промелькнула в памяти, что юноша мог практически видеть её: полные отвращения взгляды в его сторону, словно он был каким-нибудь мерзким существом, однажды вылезшим из песка и свившим гнездо в их куче мусора. Далёкое воспоминание о том, как на него кричат, вспышках боли. Солнечный свет, обжигающий кожу. Это слово, снова и снова, и снова, «раб-раб-раб-раб»... почему оно звучит так знакомо, о чём же напоминало ему... — Встреча должна была произойти десять минут назад, — сказал один из них, бросив взгляд на хроно. — Если это не Уилкс, то кто? — Почему ты мне жалуешься вместо того, чтобы связаться с крейсером? боль по всей спине, запах крови, женщина плачет, а его спина болит так-так-так сильно, уйдёт ли боль когда-нибудь — «Возмездие», на связь, это группа высадки. Шаттл опаздывает на встречу, каков статус? — На таком расстоянии ответ из комлинка практически не расслышать. Коммандер раздражённо вздохнул. — Не знаю, с кем говорю, но вы, как и все на борту крейсера, должны знать: инструкции запрещают мне вслух произносить наши координаты, на случай если какие-либо республиканские разведчики прослушивают наши переговоры. Активируйте сигнал отслеживания Вейдера... у каждого из рабов где-то в организме есть передатчик — ... что вы должны были сделать с самого начала. Адема, конец связи. — Проклятье. Даже Уилкс и то компетентнее тех ребят наверху. — Вся Конфедерация развалится на части с такими людьми в командовании. у каждого из рабов — Тогда хорошо, что этого не происходит. Они замолчали, и воспоминания о голосах в голове Вейдера прекратились. Пелена сумерек начинала опускаться на лес. Украденный кристалл камнем лежал в кармане одежды. Если они сейчас вернутся, то найдут его и заберут, расскажут Сидиусу. Если вернутся, он будет рабом до конца своей жизни. Если вернутся... Выбор. Такой простой. Такой лёгкий. Две возможности: вернутся на Серенно или... Лучшего шанса, чем сейчас, у него никогда не будет. Он лишь должен воспользоваться им. так ты раб? я человек, и моё имя Человеческие пальцы в перчатке Вейдера слегка коснулись складки на одежде, где лежал кристалл. Глаза на мгновение зажмурились. Медленно, очень медленно, он мало-помалу продвинулся вперёд и огляделся, пересчитывая противников. Примерно двадцать дроидов плюс те, которых юноша не мог видеть, и четверо живых существ. Всё пройдёт быстро и легко. С двадцатью клонами справиться было бы сложнее, но не с самыми дешёвыми дроидами, что могли позволить деньги Тирануса. А Вейдер... крифф, да он лучший. — Эй. Что это с ним не так? — Не знаю. Пойду проверю, а вы оставайтесь тут. Эм, куратор пересёк расстояние в двадцать шагов и присел перед юношей, по-прежнему напряжённым. Было бы очень подозрительно, если бы он расслабился. Мужчина спросил: — Ты что-то чувствуешь? Республиканцы? Или шаттл? Иногда нечувствительные к Силе поражали его. Вейдер не дроид со сканерами живых существ, не мог тщательно прочесать местность сенсорами. Однако юноша мог использовать Силу в иных целях... Металлические пальцы сомкнулись в воздухе, и Сила пришла в его распоряжение. Конфедерат поднёс руку к горлу, словно рыба, широко раскрывшимся ртом пытаясь заглотить воздуха, глаза панически распахнулись. Вейдер придвинулся и сказал низким голосом: — Я ему не раб. И минуту спустя мужчина замертво лежал на земле. Ещё несколько мгновений и юношу окружили дроиды, нацелив на него бластеры. — Стоять! — скомандовал один из них скрежещущим гнусавым голосом. Раньше он бывал в ступоре, и ничем хорошим это не закончилось. В прошлый раз его схватили силы человека, промывшего ему мозги, отнявшего совершенно всё, что когда-либо было у него в жизни, и поработившего его. Вейдер решил, что на этот раз такого больше не произойдёт. На фоне глубокой синевы вечера активировался красный клинок.***
Честно говоря, Вейдер не мог до конца поверить. Создавалось ощущение, словно Сидиус хотел, чтобы он сбежал. Корабль, который должен был подобрать их, оснащён гипердвигателем? Сидиус называл его глупцом, но это совсем не тот случай, не так ли? А сейчас юноша летел. Летел. Он уже делал такое на своей памяти, но только ради битвы, выслеживания джедая, выполнения чужой грязной работы. Теперь же Вейдер летел на своих условиях, и ему это нравилось. Из атмосферы и в космосе юноша видел её: тёмно-серую обшивку военного крейсера Конфедерации. И они не знали — Вейдер мог бы рассмеяться — не знали. Всё так легко, он выберется отсюда ещё раньше, чем те поймут, что произошло... у них не будет времени активировать захватывающий луч или хотя бы подстрелить его... Пришёл к жизни коммуникатор, и юноша услышал голос дроида, произносящий: — Шаттл 792-B, мы подготовили стыковочный отсек номер три к вашему прибытию, приём. — Вейдер почувствовал, как губы дрогнули в подобии улыбки. «Да, Сидиус. Прими это». Он потянул за рычаг и пять секунд спустя оказался в гиперпространстве.***
Вейдер не совсем знал, куда направляется. По правде говоря, он просто выбрал первую планету, пришедшую на ум — Ванкор — когда вылетал в космос, думая скорее о том, чтобы просто заскочить и остановиться на планете, нежели о месте, где можно бросить якорь. Нужно проверить корабль на наличие маячка, конечно, поэтому ему придётся приземлиться ненадолго, но, выходя из гиперпространства, юноша был уверен, что времени в запасе достаточно, чтобы... «Проехали». На орбите Ванкора парили три крейсера Конфедерации, носы которых были направлены прямо на него, словно в ожидании. Словно... «Они меня ждали…» Без колебаний Вейдер схватился за штурвал и крутанул его, когда дюжина небольших кораблей дроидов помчались на него, выпустив стену огня из орудий. Юноша поднял щиты и уклонился, инстинкты в Силе подсказывали: «влево, вверх, вниз, ускорься, замедлись, поднырни», но корабль не предназначался для сражений: это шаттл, а не истребитель, и близко не такой проворный, как роботизированные корабли дроидов, и вполовину не такой манёвренный. Но это не может остановить его сейчас, потому что ему нужно уносить, крифф побери, ноги из этой системы, прежде чем крейсеры подойдут достаточно близко, чтобы направить на него луч захвата... Вейдер опустил руку на консоль, пытаясь вспомнить планету, нейтральную планету, где не будет ни сепаратистов, желающих схватить его, ни республиканского флота, который мог бы подстрелить его. «Нейтральные планеты, нейтральные планеты... Тойдария нейтральна, — подумал он, — ладно». Он ввёл координаты одной рукой, а другой управлял кораблём, маневрируя между дроидами-стервятниками и истребителями, очевидно, Сидиус предпочитает его мёртвым, чем сбежавшим, но это не проблема, потому что Вейдер — лучший пилот, чем какой-нибудь там дроид, не говоря уже о том, что с ним Сила... Выстрел попал в корабль, и тот накренился, системы мигнули, но щиты по-прежнему подняты, наконец послышался писк компьютера, сообщающего, что расчёт пути в гиперпространстве завершён, и юноша не глядя схватился за рычаг, потянув за него... И откинулся в кресле, оцепенело глядя на вращающийся синий вихрь. «Как... как, проклятье, как... как?» Довольно просто: они либо отследили корабль по маячку, либо рассчитали траекторию выхода с планеты, на которой он украл шаттл. Но если так, то более срочный вопрос состоит в том, как, крифф подери, Вейдер должен ускользнуть от Конфедерации, если те отметали любой ход, прежде чем у юноши был хотя бы шанс сделать его? Хорошо, значит, Сидиус не так глуп, как он надеялся. Ну, в этот раз Вейдер будет готов. Его не схватят. В этом он им не помощник.***
Тойдария тоже пролетела, только на этот раз он едва ли выбрался.***
Вейдер откинулся в кресле пилота, он так устал, но должен оставаться на стрёме. Хронометр показывал, что у него есть ещё десять минут до выхода из гиперпространства для встречи с очередным флотом кораблей, пытающихся убить или схватить его, поэтому всего на секунду юноша позволил глазам закрыться, суставам — расслабиться, давая возможность разуму дрейфовать в угодном ему направлении... конечности были настолько тяжёлыми, ему хотелось прямо через кресло провалиться сквозь землю... Вейдер так долго не спал, что не был уверен, что пробьётся, если так будет снова и снова, и снова... веки настолько потяжелели сейчас, что юноша сомневался, что сможет поднять их, если захочет... снаружи песчаный ветер бушевал по пустынному поселению, хлеща прочные дома, усеивающие космопорт. Позднее ему придётся выметать пыль с одного конца свалки до другого, вычищать куски механизмов, пока ногти не покроются полностью песком, а пальцы не начнут кровоточить. Но сейчас он дома, в безопасности, как и она, промокавшая недавно полученную им царапину крошечной-крошечной каплей воды, потому что её у них было мало. Завывание ветра снаружи пробудило жажду, но он уже сегодня пил, и им нужно оставить немного на завтра. На самом деле он вполне уверен, что лишь угроза обезвоживания удерживала его от временами возникающего желания заплакать, даже думая о маме Эни, истекавшей кровью на песок из-за того, что та сделала нечто, неугодное её хозяину, или возможности, что однажды их с мамой могут продать разным хозяевам, и они больше никогда не увидятся... Энакин распахнул глаза и судорожно вдохнул, резко проснувшись от воспоминания. От воспоминания. О... Маме... «О мама...» Она была доброй. Терпеливой, самоотверженной. «У неё каштановые волосы, — думал он, — и карие глаза». Хотя Энакин и не мог вспомнить ни ни её лица, ни голоса, но знал: вне всяких сомнений она была самой красивой и любящей женщиной в галактике. Юноша прижал металлическую ладонь ко рту, чтобы заглушить крик боли, который всё равно никто бы не услышал, он практически мог ощутить её руки, обнимающие его, если поднапрячь воображение, и зажмурился, пока слёзы капали с лица. Её зовут Шми. В воспоминании была пустыня, жаркая, сухая и безжалостная к тем, кто не знал, как с ней сладить. Сотни различных рас, грубых ругающихся людей, которые не хотели, чтобы их заметили. И были рабы. Вроде неё. И вроде него. Юноша не понимал. Всё это не сходилось с любой из версий, рассказанных ему, ни джедайская, ни ситская. Как мог раб из пустыни стать джедаем? Но почему-то он знал, что они ему не врали. Во всяком случае не об этом. Предупреждающий сигнал гипердвигателя запищал, и юноша толкнул рычаг, а затем вытер глаза. Секунду спустя, прежде чем у него выдался шанс посмотреть в лобовой иллюминатор, нечто снаружи столкнулось с бортом шаттла, и он едва не свалился с кресла. Юноша раздражённо выдохнул и схватился за ручки управления, выворачивая корабль в сложном пике и лавируя между стервятниками. Это было не только опасным и вгоняющим в ужас, но и просто начинало раздражать. Он быстро переключил навигатор гипердвигателя на приготовленные координаты за несколько секунд и помчался быстрее света. Вейдер ударил по консоли. «Почему они просто не оставят меня в покое?» Но теперь юноша знал. Он знал, что Сидиус, должно быть, думает. «Однажды быв рабом, всегда им будешь, верно, мастер?» Пожалуй, у Вейдера... нет. Энакина. Энакин — имя, которое дала ему мать. Пожалуй, у Энакина есть что сказать об оправдании Сидиуса о его порабощении. Сердитый, чувствуя как жар приливает к лицу, он откинулся в кресле пилота и прижал ладонь к подбородку, мысленно вернувшись к той планете, где украл шаттл. Интересно, знали ли кураторы о том, что он и раньше был рабом. Юноша предположил, что это не важно, учитывая, что он убил их, как те заслуживали. Затем Энакин вспомнил ещё кое-что о той планете. Голоса, о которых он думал, говорящие о рабстве... была ли это мама или плод воображения? Что же она сказала... что-то о... передатчиках рабов... где-то в организме есть передатчик активируйте сигнал отслеживания Вейдера Он ахнул и вскочил с места, выбегая через дверь к главному медпункту. Пробежался пальцами по кнопкам на экране и активировал биоскан. Юноша сел, практически чувствуя, как нематериальный свет движется по его телу, и посмотрел на экран. И вот он. Небольшой, неприметный настолько, что без сканирования ему никогда бы не пришлось знать о его существовании. Энакин поднял край куртки и увидел тонкий хирургический шрам, всего лишь отметина, может быть, в два сантиметра длиной, смешавшаяся с синяками, ожогами и царапинами, покрывавшими остальную часть тела. Металлический протез сжался в кулак, когда юноша обыскивал отсек в поисках хирургических инструментов, потому что, даже если ситхи не использовали передатчик, чтобы определять его местоположение, он всё ещё оказался в его теле без разрешения, и эта мысль была отвратительна ему до глубины души... пальцы сомкнулись на серебристом металле рукоятки ножа, и Энакин вытащил его, снова сев и глубоко дыша, ожидая, когда рука перестанет дрожать. С оставшимися тридцатью четырьмя минутами в гиперпространстве юноша разрезал кожу.***
Передатчик был и впрямь крошечным. С один квадратный сантиметр, тонкий и неприметный с взгляду. Он смыл с него кровь и раздавил в металлической ладони. С острой болью в боку, появлявшейся при движении, Энакин швырнул остатки в спасательную капсулу и, выйдя из гиперпространства, отправил их обратно конфедератам.***
У него, скорее всего, скоро будет приступ. Не то чтобы их можно предсказать, или что у Энакина появлялось какое-нибудь определённое чувство, предупреждавшее о них. Скорее он подслушал достаточно о собственных приступах от врачей на Серенно, чтобы интуитивно понимать это. «Без лекарств, — сказали они, — у него начнётся ломка, а та может вызвать приступ». Вот, что произошло в прошлый раз на той холодной, холодной планете, такой туманной в его воспоминаниях, и даже обшарив украденный корабль сверху донизу, юноша не смог найти лишние гипошприцы с лекарством или хотя бы его название и дозировку. У него было ощущение, что времени искать информацию в компьютерах шаттла нет, поэтому, выйдя из гиперпространства после двух предусмотрительных прыжков, чтобы сбросить Конфедерацию с хвоста, Энакин направил корабль в сторону планеты, которую сканеры называли Риилеб. Это океаническая планета, усеянная в основном безлюдными островами, покрытыми пляжами с белым песком и редкими лесами. Если верить базе данных, то остров, на котором он приземлился, необитаем, так что юноша опустил трап и вышел наружу, чтобы окончательно убедиться, что сам шаттл не отслеживался. Довольный Энакин вернулся внутрь, вырвал панель узла связи корабля, прихватил коробку с инструментами и настроился на работу с одной единственной целью в уме. «Замкнуть эти провода... повозиться ещё с консолью... заглушить сигналы, блокирующие переговоры Конфедерации от перехвата республиканским контролем связи... зашифровать код... почти...» То, что он делал — безумие. Энакин это знал. Оно может убить его. По правде говоря, скорее всего так и будет. Всё может закончиться тем, что сюда прилетит дюжина джедаев и безжалостно убьют его так же, как юноша убил многих из них. Может закончиться тем, что он умрёт ещё до того, как у него появится хотя бы шанс познакомиться с теми тремя призрачными фигурами, всё неисчезающими с периферии сознания, говорящими, что они друзья и хотят забрать его домой. Если Энакин сделает то, что делал, то, возможно, никогда не сможет узнать, кем им приходился. Но если же не сделает... что ж, тогда он точно не узнает. И юноша закончил. Зашифрованная, закодированная передача отправилась в самое сердце Республики. Это лишь догадка, авантюра, небольшой шанс, что он сможет спасти что-нибудь из жизни, которую отняли у него ситхи. И это единственный способ увидеть маму ещё раз, оказаться в её объятиях, говорить с ней, узнать поближе. Это... это...***
Жар он почувствовал первым. Шум волн — первое, что услышал. Под ним — твёрдый, холодный и очень неудобный пол. Во рту ощущался привкус крови и чего-то ещё, чего-то металлического. Веки были слишком тяжелы, и юноша не знал, где находится. Как его зовут. Что тут делает. Наконец он открыл глаза. Всё казалось странным, словно его отделили от собственного тела: он всё ещё в нём, но не может его контролировать. Голова болела, хотя и неужасно, а мышцы ныли. Ему хотелось есть, пить, а свет, исходящий снаружи, слепил глаза. Правый бок болел так, словно в него всадили ножом. Наконец вспомнилось имя: Энакин — это он. И Вейдер тоже он. Юноша не знал, какое из них более настоящее, но «Энакин» нравилось ему больше, так что решил использовать его. Юноша неимоверно устал. Энакин лежал на полу, пытаясь держать глаза открытыми, потому что было что-то... что-то важное, что он должен делать, а если уснёт сейчас, то не сможет это сделать. Парень не мог вспомнить что именно, но решил, что если ему удастся оставаться в сознании, то всё прояснится. Энакин не уверен, сколько прошло времени, прежде чем он нашёл силы сесть, потом встать, а затем, пошатываясь, дойти до раковины сзади и набрать воды. Вот он держит в руках чашку, вяло оглядывая место, в котором находился — корабль, точно, шаттл — солнечный свет проникал вовнутрь со стороны опущенного трапа, как и шум волн... Энакин споткнулся и практически рухнул на трап, больше всего желая заснуть, а не ждать... ждать... чего? Хм... Глаза закрылись. Он ощущал Силу вокруг — утешение в этой пустой подлой вселенной... чувствовал солёный запах океана, плещущегося о берег... юноша положил голову на металлическую руку. «Не спать, не спать...» Энакин подумал о матери. Её каштановых волосах, улыбке, объятиях. Попытался вспомнить, как выглядело её лицо или где был их дом. Где-то, где много песка, хотя он не похож на тот, что здесь, белый и сверкающий под летним солнцем... «Что это было? — ему показалось, что он почувствовал что-то в Силе или, может быть, услышал собственными ушами. — Что-то собирается на меня напасть?» Юноша распахнул глаза, сощурился на свету и увидел неясную фигуру, стоящую в пяти метрах от него. Энакин посмотрел на неё, пытаясь понять, что или кто это был... «О. Точно». Он вспомнил. Это Оби-Ван Кеноби.