I can be the queen you need me to be This is my chance to be the dance, I’ve dreamed it’s happening I can be the queen. “The Queen” — Lady Gaga
В начале полудня Падме вместе с группой друзей стояла в кабинете Верховного канцлера, комната тонула в витиеватых красных орнаментах на фоне из окна во всю стену. Снаружи тысячи хромовых и серебристых небоскрёбов простирались в голубой бесконечности.Перед ними же в кресле с высокой спинкой сидел Палпатин и наблюдал за ними. С сенатского голосования прошли недели, но в типичной бюрократической манере только сейчас с этим собирались что-то сделать. Как бы сильно она ни привыкла к бюрократии Корусанта, каждый день ожиданий означал тысячи смертей клонов на двадцати отдалённых планетах, сотню тысяч лишившихся дома людей, которые переселяются в лагеря беженцев, где недостаточно запасов, чтобы размещать и кормить их, а также очередной миллион кредитов, выброшенный на ветер. — Я не должен говорить никому из вас, насколько важна для нас эта возможность, — начал канцлер. — Все вы годами боролись за мирный исход Войны клонов, и я начинаю думать, что мы действительно можем этого добиться. Падме бросила взгляд на Бейла Органу, сказавшего: — Вы решили, кого назначите в новый комитет? Палпатин сцепил перед собой пальцы. — Потому-то я и созвал вас сюда. Я уже тщательно отобрал нескольких кандидатов из числа военных и остальных государственных подразделений, но я подумал, что вы оцените возможность выбрать, кто войдёт в комитет, среди друг друга. Амидала удивлённо вскинула брови. Это потрясающая возможность, но интересно, что ему с этого? Она произнесла: — Благодарю, канцлер, от лица всех нас. Ваше доверие для нас большая честь. Старик за столом улыбнулся ей. — Конечно, моя дорогая. Уверен, что вы сделаете хороший выбор. — Обращаясь ко всей группе, он добавил: — Жду вашего решения в течение двух дней. Они любезно поклонились, и по пути девушка заметила, как канцлер смерил её знакомым взглядом, она махнула Бейлу, чтобы тот не ждал её. Когда остальные сенаторы ушли, Падме сказала: — Я так рада, что мы наконец-то сможем положить конец этой ужасной войны. Палпатин любезно ей улыбнулся, как когда он ещё был сенатором, а она — королевой. — Я тоже буду очень рад освободить свои плечи от обязанностей. Эта война повлияла на всех нас. — Как вы себя чувствуете, канцлер? — Передышка пошла мне на пользу, — признал тот, позволив себе выглядеть старым и чуточку уязвимым перед ней,откидываясь в своём кресле. — Конечно, я по-прежнему работал в некоторой степени, но яркие краски Набу всегда помогают мне расслабиться. Чувствую себя свежее, чем за многие годы. И, конечно, я счастлив вернуться. — Разумеется, — сказала Падме, положив локоть на ручку своего кресла. — Последний год и для меня выдался нелёгким, но всё начинает образовываться. — Ах, да, — произнёс канцлер, наклонившись вперёд. Он выглядел так, словно внезапно нашёл в себе юношескую энергию. — Я слышал кое-что... слух, если хотите, и гадал, не знаете ли вы, правдив ли он. Я слышал, что Энакин всё ещё жив. По какой-то причине Амидала внезапно встревожилась. Она не слышала, чтобы где-то ходил слух о возвращении Эни, и излишнее внимание — последнее, что ему нужно. И всё же девушке не стоит так удивляться; Скайуокер — герой войны, в конце концов, любимый Республикой и известный за свои способности. Логично, что слухи о его возвращении дойдут до кого-то столь хорошо осведомлённого как Палпатин. Как Падме ни старалась, она не смогла сдержать невольной улыбки. — Да, — признала сенатор с невольным придыханием. — Я провела с ним немного времени несколько дней назад, и казалось, что он идёт на поправку. Канцлер, надо отдать ему должное, выглядел так, словно у него гора свалилась с плеч. — Какое облегчение, — сказал он. — Надеюсь, однажды мы с ним сможем увидеться. Девушка нахмурилась. — О, тут такое дело, он... что-то с ним произошло, мы не уверены что, но Энакин ничего не помнит до того момента, как его поймали сепаратисты. Палпатин казался удручённым. — Наверняка, это было тяжёлое испытание. Вы же будете держать меня в курсе о его прогрессе, моя дорогая? Уверен, вы знаете, что мы с ним были очень хорошими друзьями. — Конечно, канцлер. Старик кивнул на мгновение, казалось, улыбаясь чему-то своему, видимо, припоминая былые деньки. Затем он, явно, вспомнил, где находится. — Есть ещё кое-что, что я хотел бы сказать, сенатор. Я надеюсь, что вы обдумаете вступление в комитет. Падме подняла на него удивлённый взгляд. — Я думала, мы выдвинем сенатора Органу. Обычно его уважают больше меня, и я считаю, что он куда лучше подходит... — Вообще-то, — прервал её Палпатин, — я предлагаю назначить вас в дополнение к сенатору Органе. Амидала похлопала глазами. — Но вы сказали, что ищете делегатов с разными точками зрения. Разумеется, возникнут протесты, если мы с Бейлом оба... — В действительности всё довольно просто, — произнёс канцлер, наполовину развернувшись в кресле, устремив взгляд в окно. — Один из вас — сенатор Органа — будет представлять Комитет лоялистов — фракцию, известную своей поддержкой кабинета Верховного канцлера. — Он перевёл взгляд обратно на неё. — Вы же, с другой стороны, будете представлять антивоенное движение. Это ваша возможность высказать всё то, что вы годами говорили в Сенате, но более узкой группе людей, которым придётся придавать равное значение, как вашим, так и словам других, и наконец принять решение в пользу или же против них. Сенатор поднесла ко рту ладонь и прикусила губу. — Но антивоенное движение до смехотворного непопулярно. То есть, да, я вхожу в него, но, кажется, никто в правительстве не желает воспринимать его всерьёз. Я буду как всегда посмешищем. — Не могу отрицать, что многие будут против вас, — небрежно отозвался Палпатин, — но, моя дорогая, вы должны подумать, скольких людей на самом деле будете представлять. Вы станете гласом народа, тех, кого постоянно защищаете. Я не могу выделить много мест в комитете тем, у кого нет определённых знаний и опыта, но знаю вне всякого сомнения, что бывшая королева Набу — лучшая представительница для триллионов простых людей, которые сами против войны, но не имеют возможности быть услышанными. — Он слегка наклонился вперёд. — Прошу, Падме. Обдумайте это. Ну, не то чтобы она могла просто сказать «нет». — Напротив, канцлер, — сказала Амидала с улыбкой, — я буду рада согласиться прямо сейчас.***
Той же ночью Падме встретилась с остальной частью лоялистов в кабинете Бейла и объяснила им предложение канцлера. — Подозрительно, на мой взгляд, — сказал мрачный Гиддин Дану. — Как мы можем быть уверены, что у него нет скрытых намерений? — Мы и не можем, — ответил Бейл, поднимая бокал со стола. — Но это не значит, что мы не сумеем извлечь из этой возможности выгоду. — Возможно, это наш единственный шанс быть услышанными, — согласилась Амидала. — Я не надеялась оказаться в комитете, но если он даёт мне такую возможность, я не могу отказаться. — Известно ли, кого ещё он назначил в комитет? — спросила Бана Бриму. — Может, джедая? Органа произнёс: — Он сказал «военные», но не уточнял. Набуанка нахмурилась. — Разумеется, он должен назначить джедая. Они командуют сражениями, логично, что кому-нибудь из них дадут место. — Но недоверие к джедаям как никогда велико, — заметила Бана. — Все мы слышали, что говорят люди. Джедаи нынче не в почёте у общественности. — Полагаю, нам придётся запастись терпением, — сказал Бейл, и все они кивнули, с неохотной соглашаясь.***
И тогда всё стало официальным. Двенадцать людей, включая её и Бейла, остальные десять оставались неназванными. Это шанс всей жизни. Ужасающий. Волнующий. И превыше всего это шанс окончить войну.***
«Разве что это не сработает. Как это вообще может сработать? Откуда у нас вообще на это возможность?» Падме вышагивала в своих апартаментах. Туда-сюда по веранде, туда-сюда, туда-сюда. «О нет. Ничего не получится. Ничего-ничего-ничего. Мир для Республики? Что за дикая, безумная, нереальная мечта. Этого никогда не произойдёт. Не может произойти. Не с таким комитетом. Ни за что». Вдруг она услышала шаги по лестнице и подпрыгнула, разворачиваясь. Это была Мотие, приглашавшая входить... — Оби-Ван! — радостно сказала Амидала, пытаясь сделать вид, что не забыла о его визите. С трепетом в сердце девушка заглянула ему за плечо и увидела... ничего. Её лицо поникло ещё до того, как она успела это осознать. — Только ты? Его лицо пересекло стальное, холодное выражение, а взгляд впился в неё ножом. Девушка пошла на попятную: — Я не это хотела сказать. Просто... я думала, что Энакин будет с тобой. Кеноби скрестил руки на груди. — Да, что ж, я не смог вытащить его из постели. — Ты мог бы позвонить и предупредить меня об этом, — небрежно сказала сенатор, барабаня пальцами по спинке дивана. — Что если я рассчитывала на двух гостей? Мужчина вскинул брови. — И ты рассчитывала? — Нет, но могла, — сухо ответила Падме. Затем её плечи смиренно ссутулились, и она вздохнула. — Прости. Этот комитет сводит меня с ума. О, я же тебе не рассказывала... Я в нём. В комитете. Важном. — Амидала глубоко вдохнула, что не помогло успокоить колотящееся сердце. — Я в комитете. В комитете. — Ну хоть кто-то из нас, — сказал джедай, медленно опускаясь на диван, словно на него давила невидимая сила. — Палпатин даже не посчитал нужным упомянуть о нём Совету джедаев. — Что? — воскликнула она. — Это же абсурд, первое собрание завтра, он... — её запоздало осенило. — Канцлер не дал места джедаям? Вы ведёте войну, это же... смешно, это... — Знаю, — тихо отозвался магистр. — Это беспокоит всех нас, но... Полагаю, сейчас это нам не подвластно. Наконец девушка оглядела его. С каждой их встречей Оби-Ван выглядел всё более помято. Борода выглядела менее опрятно, роба надета менее аккуратно поверх джедайских туник, впалые глаза снизу обрамляли тёмные круги. Честно говоря, она сама вряд ли выглядела лучше, именно поэтому Падме в последнее время приходилось избегать зеркал, но сейчас сенатор решила расправить плечи и сделать с этим что-нибудь. — Оби-Ван, — сказала она, внимательно вглядываясь в его реакцию. — У меня есть идея, которая, я уверена, поможет нам обоим справиться со стрессом. Мужчина рассмеялся. — О чём ты? Амидала вздёрнула подбородок, словно состоятельная юная принцесса, расхаживающая по Королевскому дворцу Набу, царственная, не совсем невинная и уверенная в своих силах. — Сегодня, Оби-Ван, мы идём в спа.***
И вот так спустя час Падме обнаружила себя расслабляющейся в спа вместе с достопочтенным генералом-джедаем Оби-Ваном Кеноби. Обстановка здесь была знакомой; владелец был родом с Набу — друг брата мужа сестры, которого она встретила целую вечность назад. Успокаивающая атмосфера, лёгкое журчание воды из стоящего неподалёку фонтана, расслабляющая музыка, пушистый белый халат и уютное кресло... то, что нужно... — Знаешь, — тихо протянула она, обращаясь к Оби-Вану, — мне кажется, многим джедаям не помешали бы дни спа. Они были бы приятно удивлены. — Ну, у нас громадный зал с неискусственными растениями, потолком, имитирующим небо, и настоящими водопадами, так что большинству это место показалось бы не таким уж привлекательным, — сказал тот. «Ладно, Оби-Ван, — подумала сенатор с улыбкой, — думай, что хочешь. Тебе не обмануть меня». Девушка откинулась в кресле и закрыла глаза, пробуя дыхательные упражнения, которые нашла для неё Мотие. Вот он. Её уголок счастья. Падме живёт ради спа-дней. Создавалось ощущение, что она плывёт, лежа на облаке, а во вселенной всё в порядке. На мгновение в её фантазиях никто не умирал, у всех было достаточно еды, воды и крова, сражения прекратились, все жили в гармонии. В её воображении война закончилась, и Энакин с ней дома, была ночь, они лежат вдвоём, она смотрит на очаровательную улыбку и сморщенный нос мужа, чувствует его волосы, смеётся над глупыми шутками, кладёт голову ему плечо и дышит с ним, выводя узоры на его груди... Вдруг Амидале захотелось плакать, как все те месяцы, когда представляла то же самое. Девушка была как никогда близка к этой реальности, но что если та никогда не воплотиться? Что если он никогда к ней не вернётся? А если вернётся, то будет даже хуже прежнего: более собственническим и навязчивым, более ревнивым, раздражительным и неконтролируемым? Энакин иногда такой пугающий. Ей не хотелось этого признавать, но это правда. Как могло быть иначе? На том же Татуине после смерти матери, когда он... Сенатор глубоко вдохнула через нос, как говорила ей Мотие. «Не думай об этом. Сегодня день спа, а не день думай-об-Энакин-и-том-насколько-он-сломлен». Она сделала ещё один вдох. «Всё ли с ним в порядке? Вот прямо сейчас, как он себя чувствует? Ему грустно? Страшно? Одиноко? Чувствует ли он себя беспомощно? Это всё моя вина. Что если Энакин больше не захочет меня видеть? Я это заслужила». Ещё вдох, а затем ещё один. «Не думай об этом. Просто перестань. Прекрати об этом думать. Сегодня спа-день. Всё хорошо. Нормально. Эни будет в порядке. Я в порядке. Всё в порядке». Ещё несколько вдохов, и её сердце перестало бешено колотиться о рёбра. «Всё в порядке». Затем Оби-Ван очень тихо произнёс: — С ним будет всё хорошо, Падме. Ему просто нужно время. Секунду спустя девушка распахнула глаза и выпрямилась,грозя ему пальцем. — Ладно, знаешь что, Оби-Ван? — заговорила она, и тот удивлённо посмотрел на неё. — Ты когда-нибудь думал, что я, может быть, не хочу, чтобы ты и другие чувствительные к Силу люди копались у меня в голове? Мужчина выглядел оскорблённым. — Прости. Я просто почувствовал твоё волнение. Падме фыркнула. — Да, я волнуюсь. Но это не значит, что мне нужно твоё мнение о моих личных мыслях, которые у меня в голове, а не у тебя, что значит, что они предназначаются мне, а не тебе. Джедай стиснул челюсти и откинулся в своём кресле. — Понимаю. Она сжала кулаки и, пытаясь сохранять голос настолько сдержанно-приглушённым, насколько возможно, потому что они в спа, а в спа люди расслабляются, Амидала сказала: — Нет, не понимаешь. Сила с тобой с рождения. Ты в жизни не сможешь понять. Кеноби открыл глаза и раздражённо вздохнул. — Ладно. Ты права. Я не могу понять. — Он побарабанил пальцами по подлокотнику. — Полагаю, я сейчас вообще ничего не могу понять. — Ой, да дело ведь не в тебе. — Дело всегда не во мне, — сказал тот презрительно. — И так всю мою жизнь. На этом сенатор приподнялась на локтях, обводя собеседника взглядом. Его поза была напряжённой, как камень, жёсткой и нерасслабленной, невосприимчивой к атмосфере спокойствия, предлагаемой нубийским спа. — Что не так, Оби-Ван? — Ничего. Я совершенно в порядке, спасибо. — Ой, да ладно тебе, — произнесла Падме. — Я не глупая. Дело в Энакине, так? Тот закатил глаза. — Разве так не всегда? Её брови взлетели к волосам. «С чего это вдруг?» Зная, что возможно пожалеет об этом через несколько минут, Амидала настаивала: — Продолжай. Оби-Ван посмотрел на неё и резко выдохнул. — Ну, это я должен всегда исправлять его, разве нет? Всегда должен исправлять всё. Когда Энакин был падаваном, мне приходилось исправлять его проблемы с гневом, импульсивность и привязанность к матери. После Джеанозиса — привязанность к тебе. Что ж... ничего из этого не сработало, да? Девушка полностью приняла сидячее положение и повернулась к нему. — Тебе приходилось исправлять его привязанность ко мне? — Не смотри на меня так, Падме, — устало сказал мужчина, отмахнувшись. — Он был падаваном. Посвятил себя чему-то значительному, а падение на Тёмную сторону из-за влюблённости в сенатора — едва ли то, что Совет хочет для своего Избранного. — Последние слова тот произнёс с таким презрением, что стоит протянуть руку и можно будет его ощутить. Не поддавшись искушению закатить этот спор здесь и сейчас, Падме спросила: — Что ещё? Джедай мельком взглянул на неё, как если бы понимал, насколько это выходило за рамки дозволенного. — А сейчас всё только хуже, и я единственный, кто в состоянии сделать с этим хоть что-нибудь. Энакин в этом не виноват, конечно, это... — он замолчал, отведя взгляд. — Я, — закончила за него Амидала. — Это я виновата. Кеноби выглядел чрезвычайно нерешительно. Магистр даже не смотрел ей в глаза. — Я этого не говорил. — Но это правда, — шёпотом произнесла она. Сенатор опустила голову и посмотрела на колени. — Ты не должен исправлять его. Я же отдала его ситхам, и улаживать это тоже мне. — Я делаю это не по принуждению. Я вызвался добровольно, и поэтому не отказался бы от капли сострадания, — внезапно парировал Оби-Ван, — Энакин не инструмент или вещь, которую нужно починить. Честно говоря, мне кажется, что именно такой образ мыслей его и... за неимением более подходящего слова, сломал. На самом деле Падме не была так уверена. — Даже если и так, я должна принимать в этом большую роль. Не важно, сколько пройдёт времени, истина всегда будет состоять в том, что я причина случившемуся с ним. — Падме, — произнёс джедай голосом, сквозившим изнурением, — не знаю, сколько мне ещё придётся тебе напоминать, что то, что ситхи сделали с Энакином, — не твоя вина. Девушка хотела было возразить ему, напомнить, что это явно она, кто связался с Дуку и сказала... сенатор точно помнила свои слова: «С сожалением сообщаю, что на этот раз Республика отказывается от обмена пленными», — ими Амидала подписала себе приговор. И она никогда, никогда этого не забудет. Падме тяжело вздохнула и откинулась в кресле. Мышца за мышцей, как гласили упражнения, которые она проделывал две дюжины раз, сенатор расслабилась. Закончив, девушка открыла глаза и повернулась к Оби-Вану. — Могу я рассказать тебе кое о чём, что заставляли меня делать в детстве родители? — с молчанием джедая, та продолжила: — Всякий раз, когда мы с сестрой плохо себя вели, вернее, закатывали истерики, потому что не получили, чего хотели, мама или папа вскидывали руки и объявляли перерыв. И каждый раз нам приходилось отходить от ситуации хотя бы на пятнадцать минут, и если мы возвращались, по-прежнему злясь, они нас выслушивали. Полагаю, смысл был в том, чтобы остыть и решить, стоило ли вообще из-за этого злиться. Обычно оно того не стоило. — Не представлял, что ты когда-то закатывала истерики, — небрежно произнёс магистр. — Не думаю, что ты упоминала об этом в своей избирательной кампании. Она хлопнула его по руке. — Будь серьёзнее, — игриво сказала Падме, а затем пришла в себя. — Смысл, разумеется, в том, что я считаю, мы должны взять перерыв. Тебе стоит понять всё, что накопилось у тебя в мыслях в последнее время, а мне — в своих, а затем обдумать это всё какое-то время. Потом, когда закончим, мы можем собраться и посмотреть, так же ли наши остывшие и отдохнувшие головы расстроены. Звучит как хорошая идея? Оби-Ван усмехнулся и пожал плечами. — Почему нет. — Замечательно, — сказала она и выдавила ухмылку. Амидала поднялась и потянулась. — Тогда, думаю, побалую себя обёртыванием...***
Три часа, массаж и маникюр с педикюром спустя и Падме не только чувствовала себя умиротворённее, но и была готова сразиться с чудищем предстоящего разговора. Они согласились, что тяжёлый алкоголь противоречит смыслу спа-дня, поэтому встретились в тускло освещённом кафе и сгрудились у столика в углу с двумя дымящимися чашками кафа. Поправив причёску, пока напиток остывал, Амидала откинулась и сказала: — Знаешь что, Оби-Ван? Нам стоит просто сбежать, тебе и мне. После всего. Давай просто сбежим. Найдём корабль и улетим. Так далеко, как только сможем, может, даже в другую галактику. Мужчина рассмеялся, его поза заметно более расслабленная, чем когда тот ушёл в сауну. — О чём ты говоришь? — Просто я так устала, — решительно произнесла девушка. — От войны, людей, работы. А ты? Он кивнул, наблюдая, как в кафе тают сливки в вихре молочного счастья. — Если то, чем я занимаюсь, можно назвать работой, тогда да, вполне. Сенатор без вопросов поняла, что тот имел в виду. Сделав глоток из чашки, она сказала: — Ты уже узнал, что сделали с Энакином? Кеноби лишь угрюмо покачал головой. — Я побоялся спросить. Я хочу, чтобы он сам пришёл ко мне, когда будет готов, но не уверен, что это когда-нибудь произойдёт. — Ну, если всё было настолько плохо, что ему пришлось изо всех сил бороться, чтобы выбраться... — О, — сказал джедай. Он внезапно взволновался. — Я же тебе не рассказал. По пути домой Энакин сказал... — магистр придвинулся, опустив голос. — Падме, он помнит свою мать. — Ох, — откликнулась та. Затем её глаза расширились, а рот раскрылся. — Ох. — И, — добавил мужчина, — мне пришлось ему сказать. О... случившемся. Как по команде Амидала вспомнила: «и я уничтожил их как животных!». Но это не то, о чём говорил Оби-Ван. Он об этом не знал, и Падме безнадёжно надеялась, что Энакин тоже. Силясь придумать что-нибудь, что угодно, чтобы сказать, девушка прошептала: — Как прошло? Кеноби не ответил, но этого и не нужно. Выражение лица сказало всё за него. Она провела рукой по волосам, распущенным и ниспадавшим на плечи, совсем не то, как сенатор показывалась на публике. «О Энакин. О мой бедный, бедный муж, он не должен был проходить через это в первый раз, что уж говорить про второй...» Учитывая, что собеседник, возможно, мог и так прочесть её мысли, Падме произнесла вслух: — Я должна была согласиться на тот обмен. — Падме, — с сочувствием произнёс джедай. Он потянулся через стол и взял одну из её ладоней в свои. — Знаю, это совсем нелегко, но тебе нужно смириться. Постоянные самобичевания тебя погубят. Слёзы навернулись на её глаза. — Как я могу не винить себя? Джедай вздохнул, успокаиваясь, и сказал: — Знаешь, я думал об этом. Ситхи, Гривус и Вентресс — все они убивали джедаев годами. Они могли захватить любого из убитых в заложники и сделать с ним то же, что Сидиус с Дуку сотворили с Энакином, однако они этого не сделали. Сенатор посмотрела на него, нахмурившись. — О чём ты? — О том, что мне кажется, что ситхи хотели заполучить его с самого начала, — ответил мужчина очень низким, мрачным голосом. — Думаю, переманивание Энакина на свою сторону было их целью ещё задолго до твоего решения. И всё сходится. Он наиболее чувствителен к Силе, именно его джедаи называют Избранным. Склони они его на свою сторону, и это деморализовало бы джедаев, а использование его в качество оружия против нас... Не хочется этого признавать, но это бы уничтожило Орден. — Магистр сделал глубокий вдох. — Ситхи пытаются овладеть галактикой тысячелетиями. Даже если бы ты согласилась на обмен, думаю, они бы до последнего издоха боролись, чтобы заставить Энакина присоединиться к ним, так или иначе. Падме уставилась на него, всё её тело сковал шок. «Если это правда... но даже, если так, я всё равно бросила его... но если это всё равно случилось бы, может...» — Нужно ему помочь, — слабо произнесла она. — Нужно уберечь его от них. — Я скорее умру, чем позволю им его забрать, — заверил её джедай, его глаза горели чем-то опасно близким к страсти. Девушка против воли улыбнулась. Потому что если Оби-Ван относился к чему-то с такой страстью, возможно... — Ладно, Оби-Ван, — деловито сказала Амидала. — Я хочу, чтобы ты ответил на один вопрос и ответил вслух, потому что тогда оно реально, и никто не может этого опровергнуть. — Он посмотрел на неё, выжидая, и сенатор продолжила: — Почему ты это делаешь? Почему ты выкладываешься на полную, помогая Энакину оправиться от того, что с ним сделали? Теребя край рукава, тот ответил: — Потому что хочу, чтобы он был счастлив. — Почему? — Тот скептически уставился на неё, и Падме добавила: — Знаю, это кажется очевидным, но тебе нужно произнести это вслух. Чувствуя себя не в своей тарелке, мужчина тихо, но искренне сказал: — Потому что я люблю его. Девушка просияла, а её лицо расплылось в ухмылке. — Теперь ты понимаешь, что должен сделать? Ты должен дать ему это понять. А ещё лучше — сказать ему. Для него это будет так много значить, Оби-Ван. Затем джедай удивил её, сказав: — Знаю. — Он потёр глаза. — Знаю, что так и будет. Но... он не совсем на пути к выздоровлению. На самом деле ему с каждым днём всё хуже. — А ты не можешь отвести его к врачу или терапевту, или ещё к кому? — Он по-прежнему отказывается, — ответил Кеноби, беспорядочно покачав головой. — Что-то в самой мысли посещения врача пугает его до глубины души. Не знаю, что делать. Сенатор побарабанила пальцами по столу, размышляя. — Как насчёт меддроида? Можно воспользоваться моим. Оби-Ван прижал ладонь к бороде. — Это... может сработать, вообще-то — задумчиво сказал мужчина. — Ему всё ещё нравятся дроиды, как я заметил. Я спрошу у него. Падме вполне осознавала, что застывшая на лице ухмылка делала её похожей на влюблённую дурочку, в основном потому, что могла видеть себя в отражении окна над плечом собеседника... но и потому, что, ну, она и есть влюблённая дурочка, а каждый шанс увидеть Энакина, не важно в каком состоянии тот находился, заставлял её сердце трепетать, как у впервые влюбившейся маленькой девочки. Вдруг комлинк магистра запищал. Тот без тени сомнения активировал его. — Учитель, вы вообще собираетесь возвращаться домой? — Посмотрев на мужчину, Амидала заметила в его взгляде то же, что чувствовала сама: внезапно обрушившийся вес реальности, словно тот висел у них над головами, и кто-то разрезал верёвку. Даже через комлинк Асока звучала такой уставшей. Кеноби мягко сказал: — Да, Асока. Прости, я не заметил, как пролетело время. Я на встрече с Падме, но мы сейчас пойдём к ней в апартаменты, и я скоро вернусь. — Хорошо, — послышался мрачный ответ, и с гудком связь оборвалась.***
Они пошли обратно, и у порога в свои апартаменты Падме притянула Оби-Вана в короткое объятие, прежде чем отпустить. — Оби-Ван, — тихо сказала она, беря его ладони в свои. — Я просто хочу сказать, что считаю тебя очень сильным за то, что ты делаешь. Не могу представить, каково это — заботиться о ком-то так же, как ты заботишься об Энакине, но... Я знаю, однажды всё это окупиться, хотя бы потому, что ты так хорошо на него влияешь. Мужчина опустил взгляд на их руки, размышляя. — Единственная нужная мне награда — это возможность видеть его каждый день, — медленно произнёс он. — Прошло так много времени с тех пор, как она у меня была. — В течение долгой минуты глаза джедая были затуманены чем-то, что, надо признать, грело сердце Амидалы, словно ломтик мягкого хлеба, только что вынутого из печи. Ладно, возможно, она всё ещё думает о той выпечке из кафе, но неважно насколько она была потрясающей, видеть то, как Оби-Ван открывается ей, куда трогательнее. Секунду спустя Кеноби, казалось, вышел из этого состояния и отвернулся, но перед этим девушка успела заметить лёгкий румянец на его щеках. — Как бы то ни было, желаю... желаю удачи с вашей встречей, сенатор. Падме не смогла сдержать смешка, сотрясшего всё её тело. — Спасибо, магистр Кеноби.***
Когда Падме проснулась на следующее утро, она перекатилась на спину и вытянула руки над головой, сощурившись от ранних солнечных лучей. Девушка спала крепко, мирно и теперь была готова к предстоящему дню. Амидала медленно встала, распутала пальцами колтуны в кудрях, разгладила свою воздушную, открытую ночную сорочку и вышла из спальни поприветствовать служанок. Когда те увидели её, Дорме вскинула бровь и усмехнулась. — У кого-то сегодня хорошее настроение. — По какому поводу? — игриво спросила Мотие. Сенатор улыбнулась. — Я чувствую себя замечательно, мой муж жив, а я собираюсь договориться о мире для целой галактики. Вот и повод. И я не справлюсь без вас, девочки. — Она подошла к ним, взяв руки Элле и Мотие в свои. — Мне нужно, чтобы вы заставили меня выглядеть как можно лучше. Служанки радостно вскрикнули и заспешили в гардеробную, доставая, как им известно, один из любимых нарядов Падме: тёмно-синее вельветовое многослойное платье длиной до колена и серебряный серповидный головной убор Ширайи. Он обманчив: платье выглядело тяжёлым, но на самом деле было лёгким, совершенно мягким и очень красивым. Как только девушка его надела, Мотие занялась волосами Амидалы, в то время как Элле позаботилась о макияже, и, небеса, она знает в этом толк. Девушку по праву можно назвать художницей. Сенатор искренне надеялась, что если та решит покончить с карьерой служанки, то поступит в какую-нибудь набуанскую академию искусств. У неё талант. Не то чтобы её макияж походил на тот, что она носила в годы правления в качестве королевы, с белым гримом и «шрамом памяти» на верхней губе. Скорее, талант Элле был в утончённости, конкурировании и обращении с хайлайтером, она каким-то образом смотрел в её душу и заставляла Падме выглядеть так же уверенно и красиво, как та себя чувствовала. Может, её служанка была в тайне чувствительной к Силе. Сенатору в голову пришла забавная мысль: джедаи бросают самоотверженное служение Республике, чтобы стать вместо этого визажистами. «Взять на заметку: в следующий спа-день прихватить с собой Асоку и девочек».***
Первое собрание того, что официально названо Сенатским Комитетом по мирным переговорам, происходило в Здании Сената, в зале совещаний со слегка изогнутым серебристым столом и дюжиной кресел по обеим его сторонам. Падме вошла в комнату переговоров с высоко поднятой головой, заняла место на противоположной стороне от Бейла в двух креслах от него. Во время разговора они избегали смотреть друг другу в глаза; слух о заговоре лоялистов не пойдёт им на руку, если они собираются сделать, что должны. Зал заполнился быстро. Амидала держала глаза опущенными, делая вид, что изучает что-то на датападе, в то время как взглядом обводила тех, с кем придётся работать. Некоторые были сенаторами: Лотт Дод — неймодианец от Торговой федерации, известный сторонник Нута Ганрея; Никс Кард — муун, коварный представитель Банковского клана; Хэлли Буртони — жестокая каминоанка, всегда призывающая к увеличению производства клонов. Присутствовали и правительственные чиновники: каких-то девушка узнавала, каких-то — нет, но все они, несомненно, важны для функционирования Республики как единое целое. В конце стола со вздёрнутым подбородком, словно он считал себя лучше остальных, сидел военный офицер с худощавым лицом и седыми волосами. Падме не уверена, чувствовали остальные так же, но отсутствие представителя джедаев или клонов было ощутимым. Хронометр на стене показывал одиннадцать часов, и едва ли минуту спустя худощавый флотский офицер слегка повернул голову и обратился к ним: — Полагаю, нам стоит начать? Во-первых, я хотел бы указать на то, что не все из нас, кого избрал Канцлер для этого комитета, верят, что мир между Республикой и Конфедерацией может быть успешно достигнут. На всём протяжении войны неоднократно демонстрировалось, что единственный понятный сепаратистам язык — это насилие, и сильно сомневаюсь, что какие-либо составленные комитетом условия, не важно, насколько комплексные, будут приняты лидерами Сепаратистского парламента. Что ж начало, действительно, «идеальное». Уголком глаза Амидала заметила, как Бейл наклонился вперёд. — Не все в Конфедерации смотрят на конфликт с военной точки зрения, э... — Адмирал, — с аристократизмом предложил офицер. — Уилхафф Таркин. Органа благодарно кивнул. — Сенатор Бейл Органа, Алдераан. Адмирал, несмотря на запрет общения между жителями сепаратистских и республиканских планет, из услышанного в прошлом о Сенате Конфедерации ясно, что в нём есть те, кто верит в возможность мира между государствами. — Полагаю, вы не забыли об атаке сепаратистов на Сенат, сенатор Органа? — спросил Лотт Дод. — Она произошла всего год и несколько месяцев назад. Вы не согласны, что убийства говорят громче слов на сенатских заседаниях? Падме воспользовалась шансом, пока тот у неё был. — Нападение небольшой группы сепаратистских активистов не отражает точную позицию многих в Сенате Конфедерации, — сказала она. — Создание Конфидерации в целом изначально было пассивным, и я не считаю, что попытки заключения с ними мирного соглашения бесполезны. — Вы идеалистка, сенатор Амидала, — протянул Никс Кард. — Вы витаете в облаках. Исходите из ложных представлений об устройстве галактики, тогда как остальные из нас имеют дело с реальностью. Девушка расправила плечи. Она не позволит себя гнобить. — Представитель Кард, если вы и другие не верите, что мир — реалистичная цель, тогда, возможно, вы ошиблись комитетом. Муун пригрозил ей длинным пальцем. — Меня не буду поучать такие, как... — Сенаторы, пожалуйста, — прервал Бейл. — Нас всех назначили в этот комитет для одной и той же цели, и если мы хотим использовать отведённое время с пользой, тогда нам следует заняться работой. — Разумеется, — произнёс адмирал Таркин, вскинув бровь. — Как известно, назначение данного органа — составление условий переговоров, которые будут предложены сепаратистам. Во-первых, нужно предложить, где состоится эта встреча...***
Вернувшись домой ночью, Падме хотелось плакать. Хотя погодите, на самом деле, Амидала уже плачет. Сенатор не совсем понимала почему, но её отражение в зеркале выглядело ужасно: слёзы текут по лицу, кожа покрылась румянцем, глаза покраснели. Девушка знала, что глупо плакать только потому, что несколько людей пытались опровергнуть её замечания на протяжении всей встречи. Она выше этого. Ни у кого в комитете нет такой мощи, как у них вместе с Бейлом. Они сила, с которой нужно считаться, и принесут мир в галактику, даже если это последнее, что они сделают. Но... есть Таркин, уважаемый во флоте адмирал, и Дод, пешка Нута Ганрея, а Ганрей подчиняется Дуку, который изо всех сил будет бороться, пока галактика не разобьётся на сотни осколков, чтобы ситхи могли наброситься и завладеть ею, всё безнадёжно... «Нет. Нет. Прекрати так думать. Всё не так просто, конечно, нет, но, проклятье, я была королевой. А королевы не плачут, когда люди бросаются в них словами». Девушка стёрла слёзы со щёк и посмотрела своему отражению в глаза. Сделала глубокий вдох. Надела маску королевы: сильное, нейтральное выражение лица с косым взглядом, который, как ей нравилось представлять, бросал врагов в дрожь. Она окончит эту войну. Потому что Падме была королевой Амидалой с Набу и у неё есть на это силы.***
Следующий день Падме провела во встречах, запихнула в себя обед, обновила блеск на губах, провела голоконференцию с королевой Ниютни и набуанскими чиновниками, а затем побывала на ещё одних встречах. Оказавшись наконец дома, Амидала получила переданное капитаном Тайфо сообщение, что если это не вызовет никаких неудобств, то Оби-Ван с Энакином придут к девяти вечера по «ранее обсуждаемым вопросам». С неожиданно колотящимся в груди сердцем, девушка приняла душ и заново нанесла макияж, снова поела и прибралась в квартире, пока трое дорогих сердцу Падме джедаев не пересекли её порог как раз в нужный момент, хотя в действительности опоздав на час. И Оби-Ван не преувеличивал. Энакин выглядел ужасно: волосы растрёпаннее обычного, лицо осунулось, а неполное джедайское одеяние сидело на нём свободнее полагаемого. Скайуокер ни разу не посмотрел ей в глаза. Как она и обещала, сенатор отвела их к меддроиду и включила его. Тот поднял голову, огляделся и произнёс: — Приветствую, я MDRP-2187. Чем могу услужить? — Сегодня лишь базовый медосмотр, пожалуйста, — ответила Падме, убедившись, что все медикаменты в наличии и не просрочены. По правде говоря, ей совсем не нужно всё это оборудование, но департамент Королевского дома Набу, подготовлявший её апартаменты, многократно и с излишней заботой настаивал на том, чтобы медикаменты находились под рукой в случае чрезвычайной ситуации... — Конечно, — сказал дроид, развернувшись. — Дайте мне, пожалуйста, несколько минут на приготовление. Пациент, будьте добры, сядьте на кушетку и снимите рубашку, чтобы я смог проверить основные показатели состояния организма. Сглотнув, юноша неуверенно взобрался на кушетку. Он поднёс руки к поясу, чтобы снять тунику, а затем замер и повернул голову в их сторону, не глядя никому в глаза. — Можете подождать снаружи. Асока с Падме послушно вышли, и сенатор услышала, как Оби-Ван мягко сказал: — Дай знать, если понадоблюсь. Дверь закрылась за ними, и они устроились в мягких креслах прихожей, ожидая. Магистр, казалось, растворился в своём, откинувшись и глубоко выдохнув. Он и близко не выглядел облегчённым. Тано тем временем теребила материал своего кресла. Тогрута подняла взгляд на Амидалу и произнесла: — Так как там дела с сенатским комитетом? Та вздохнула. — У нас было всего одно собрание, и я уже могу сказать, насколько тяжело будет вразумить этих людей. Хэлли Буртони, Лотта Дода и этого военного адмирала по имени Таркин... — Ты работаешь с этим парнем? — спросила падаван, наморщив нос. — Я ненавижу его! Или, эм... не ненавижу, потому что, понимаешь ли, джедаи не ненавидят людей, но... давай на чистоту: я ненавижу его. Простите, учитель. Мужчина выдавил слабую улыбку. — Я ничего не слышал. Троица замолчала. Снаружи город простирался на многие мили, представлявшийся в окне миллионами огней на тёмном фоне. В комнате же... хоть Падме и нечувствительна к Силе, но стоило только протянуть руку и можно было бы коснуться витавшего в воздухе напряжения. Девушка гадала, что произошло между джедаями в Храме, но не чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы спросить. Почему-то, даже несмотря на то, что на кону стояло здоровье и благополучие супруга, казалось, что это просто не её дело. Осмотр не занял много времени, довольно скоро дверь открылась, и дроид сказал: — Ваши результаты будут готовы завтра. Благодарю за терпение, и приятного вам вечера. — Спасибо, — тихо ответил Энакин, а затем посмотрел на Оби-Ван, вдруг выпрямившегося и выжидающего в кресле. — Всё хорошо. Магистр спросил: — Ты ему сказал о мигренях? Тот опустил взгляд в пол. — Да, всё в порядке. Сенатор видела, как Кеноби зажмурился на мгновение, успокаиваясь. — Он тебе порекомендовал, что ты... — Я сказал: всё в порядке, — огрызнулся Скайуокер. — Можем мы просто уйти? — Энакин... Но юноша лишь закатил глаза и выбежал. Оби-Ван вздохнул, тяжело поднялся и последовал за ним, ни на кого не посмотрев. Асока нерешительно двинулась было за ними, бросив взгляд на Падме. Она пролепетала: — Прости... могу я связаться с тобой завтра вечером? — Амидала кивнула, притянув тогруу в короткое объятие, и наблюдала за тем, как Тано сорвалась с места, помахав на прощание. Затем девушка упала обратно в кресло, неподвижно уставившись на журнальный столик. Что ж, у Энакина депрессия, это сразу видно, и сенатор слишком хорошо знала, каково это. «Ох, Эни...»