Asylum

      — А вот и он, Зал Тысячи Фонтанов, — сказал Оби-Ван, блуждая взглядом по, возможно, единственному крупнейшему в галактике закрытому дендрарию.       «Да, — подумал он, — куда лучше набуанского спа Падме».       Зал представлял собой подобие экосистемы. Через, скажем, несколько сотен лет или около того он безусловно смог бы приобрести собственные эволюционные особенности, сделавшие бы его уникальным с научной точки зрения. Учитывая голографический потолок, запрограммированный подражать корусантскому небу, поливочную систему, что подобно дождю разбрызгивала воду каждое утро строго в течение двух часов, и самую биологически разнообразную коллекцию флоры и фауны с тысячи различных планет, зал никогда не переставал поражать. Разумеется, даже сама мысль о том, что это лишь помещение, никогда не переставала поражать, ведь ты словно бы находишься снаружи, не покидая уюта своего дома.       Именно поэтому Оби-Ван привёл сюда Энакина, джедай переместил взгляд на лицо бывшего ученика, на котором читалось благоговение, напомнившее ему того девятилетнего мальчика, впервые здесь оказавшегося. Брови вскинуты, глаза округлились, а рот слегка приоткрыт. Юноша выдавил:       — И всё это внутри?       Кеноби засмеялся и повёл его по одной из узких грунтовых дорожек, тянувшихся под листвой, так что они каждые несколько шагов оказывались то в тени, то под лучами искусственного солнца. До ушей магистра доносился приглушённый шум самого крупного из водопадов, прерываемый тихим журчанием небольших фонтанов и оросителей. Он вспомнил, как много лет назад, когда Скайуокер был гораздо младше, тот метался в разговоре между «ого, как много тут зелени» и «ну ничего себе! Здесь так много воды, что вы со всем этим делаете? Её бы хватило, чтобы полностью заполнить Дюнное море!». И если в последнее время такие воспоминания зачастую вызывали в нём нестерпимую тоску, то сегодня они заставили его почувствовать себя... молодым. Как же время-то летит.       Оби-Ван вёл Энакина по тропе, по которой ходил десятки раз, под кроной листьев, чей шелест был слышен, когда они проходили под ними. Бок о бок они вскоре оказались на небольшой лужайке у ручья, вода из которого используется для орошения и имитации дождя. Магистр провёл рукой по траве, удостоверяясь, что она достаточно сухая, чтобы на ней сидеть, и опустился на землю, наслаждаясь красотой вокруг.       Надо отдать ему должное, Энакин, который был, возможно, самым нетерпеливым человеком из всех, кого Кеноби знал, выглядел необыкновенно тихим и спокойным. Его взгляд был полон благоговения, когда юноша посмотрел на проецируемое небо.       «Может, он скучает по полётам, — думал джедай, — по свободе в управлении кораблём и возможности сколько угодно странствовать в любом направлении».       Однако последнее не было правдой. Назначения, миссии, задания... куда бы они вдвоём не направлялись, у них всегда была определённая цель. Оби-Ван расценивал джедайские поездки как свободу, но для Скайуокера бесконечная череда установленных мест назначений всегда была лишь очередной формой неволи.       Иногда Кеноби казалось, что ему следовало бы сделать с этим что-нибудь. Что угодно лишь бы Энакину было комфортнее расти в новом, незнакомом мире. Магистр не мог сказать наверняка, но он всегда подозревал, что Храм никогда не был для юноши домом, в отличие от него. Конечно, в этом нет ничьей вины. Парень был буквально из другого мира. Корусант и Татуин различались настолько, насколько это вообще возможно, не говоря уже об их культурах. Быть может, Скайуокер чувствовал бы себя уютнее на поверхности, на тысячи метров ниже высочайшего шпиля Храма, где собрались менее удачливые люди, пытавшиеся сводить концы с концами. И эта мысль ужасно печалила Оби-Вана: если бывший падаван и привилегии джедайской жизни настолько несовместимы, что же за детство у него было в пустыне?       Он всегда старался об этом не думать. Пытался помочь Энакину адаптироваться. Однако теперь ему казалось, что, возможно, он перестарался. Кеноби не был готов к такой ответственности. Вопреки просьбе Квай-Гона, следовало бы позволить кому-то другому взять мальчика под своё крыло. Но он этого не сделал. Почему? В конце концов, Квай-Гон бы не узнал. Тогда Оби-Ван слишком глубоко погрузился в страдания, чтобы верить, что где-то там по ту сторону Силы учитель пристально за ним наблюдает. Так что же подвигло его принять ребёнка и передать ему каждую крупицу накопленных знаний.       Потребовалось немало времени, но магистр наконец начал мириться с ответом.       Ему было одиноко.       Вот так просто. Товарищ, которому он доверял больше всего, умер у него прямо на руках. Большинство его друзей к тому времени уже не были падаванами и входили во взрослую жизнь настоящих джедаев. В те долгие дни, проведённые в Храме, после смерти учителя Оби-Ван чувствовал себя невыносимо одиноким, не находя ни в чём утешения, не говоря уже о доверенном ему юнлинге. И Кеноби знал, что Энакин ощущал себя точно так же. Первое время они кружили вокруг друг друга, не зная, что и думать, что делать, что сказать. Не зная, куда это их приведёт. Те времена были полны неловкости, замешательства и прежде всего одиночества. И, по правде говоря, именно это их в конце концов связало. Энакин был слишком мал, слишком напуган. Как и Оби-Ван. Они оба потеряли кого-то и наконец обрели друг друга.       Возможно, память о тех чувствах заставляла его двигаться дальше. Возможно, джедай видел сейчас то же одиночество в Скайуокере, и это не давало ему сдаться. Потому что он знал, помнил, каково затеряться в совершенно новом мире и не знать, как найти в нём своё место. Так, должно, быть чувствовал себя Энакин. Так себя ощущал и Оби-Ван.       Они начинали как незнакомцы, сведённые быстрой чередой неудачно сложившихся обстоятельств. Теперь же оба вновь один другому чужие. Печально, но, казалось, они никогда по-настоящему не знали друг друга. Скайуокер действительно не был тем человеком, каким Кеноби хотел видеть своего лучшего друга, но так уж сложилось. Так уж было всегда. Два незнакомца, по случайности знавшие друг друга вдоль и поперёк.       Оби-Ван надеется, что сможет разжечь эту искру. Быть может, их отношения никогда не будут прежними, но... но, с другой стороны, они, возможно, станут только лучше. Было бы глупо сказать, что у них с Энакином никогда не было проблем. Может, это их шанс всё наладить.       Пожалуй, частично поэтому он вообще привёл бывшего ученика сюда, в Зал Тысячи Фонтанов.       «Или же, — сардонически подумал джедай, — всё куда проще».       Погружённый в свои размышления, Оби-Ван не сразу заметил внезапного появления отчётливого гудения боли и порыва тошноты в Силе, и он скосил взгляд на Скайуокера, по-прежнему стоящего, держась одной рукой за голову, а второй прикрывая глаза. Затем юноша застонал, опустился на колени и согнулся, словно его вот-вот вывернет. Кеноби инстинктивно потянулся к нему, чтобы поддержать, но вовремя остановился. Вместо этого он присел рядом с Энакином и спросил:       — Ты в порядке? Что не так?       Скайуокеру потребовалось несколько секунд, чтобы ответить с запинкой:       — Непонятно откуда взялась...       Мужчина нахмурился. Снова мигрень. Это уже третья или четвёртая за последние два месяца с момента их прибытия. С этим нужно что-то делать. Пора прекратить откладывать это в долгий ящик.       — Знаешь, — начал он медленно и осторожно, — Залы Исцеления совсем недалеко, всего на два этажа выше, мы можем добраться туда за несколько минут, и я уверен, в лазарете найдётся что-нибудь, что облегчит...       Джедай ожидал вновь услышать очередные отговорки и протесты, поэтому удивился, когда услышал, как Энакин произнёс настолько тихо, что у Оби-Вана сжалось сердце:       — Пожалуйста... прошу, не заставляй меня...       — Я не заставляю тебя делать что-либо, — заверил его Кеноби со всей мягкостью, на какую способен. И он говорил искренне, но как заставить Скайуокера в это поверить? — Мне нужно, чтобы ты это понял, Энакин. Какой бы выбор ты не сделал, он будет твоим. И мне кажется, что ты позволяешь страху принимать за тебя решения. Я предлагаю тебе свою помощь, но больше я ничего не могу сделать.       Юноша тяжело вздохнул и вздрогнул.       — Я знаю... знаю. — Он слегка повернул голову в сторону джедая. — Мне страшно.       — Всё в порядке, — сказал тот. — Бояться — это нормально, но ты не можешь позволять страху владеть тобой. Если постоянно избегать всего, что тебя пугает, то он лишь продолжит расти. — Мужчина глубоко вдохнул. — Просто сделай одолжение и спроси себя: хочешь ли ты прожить всю жизнь в страхе? Или же ты хочешь преодолеть его и взять себя в руки?       Скайуокер взглянул на него сквозь спадавшие на глаза пряди волос. Он хватал ртом воздух, лицо его перекосилось. В Силе Оби-Ван слышал отголоски тошноты и видел по тому, как Энакин прижимал ладонь к глазу, что боль не собиралась утихать. Казалось, он размышлял или хотя бы пытался, но Кеноби знал, что ему в последнее время зачастую было тяжело думать.       Наконец юноша прошептал:       — Скоро, — и с серьёзностью во взгляде посмотрел на мужчину, — скоро. Но сейчас я... просто хочу домой. Пожалуйста.       Всё вышло не совсем так, как Оби-Ван надеялся, но он всё равно улыбнулся бывшему ученику.       — Хорошо, — тихо ответил джедай, а затем протянул ему руку. — Ты не против?       Энакин мимолётом посмотрел на него и кивнул, Кеноби обхватил его рукой за спину и помог подняться. Они медленно вышли из Зала Тысячи Фонтанов к турболифту, и, когда они направлялись к апартаментам, мужчина на мгновение был ошарашен осознанием того, что совет, данный им бывшему ученику — не избавляться от эмоций, а позволить себе их прочувствовать — как минимум слегка выходил за рамки общей джедайской догмы, которой он традиционно следовал. К ещё большему удивлению Оби-Ван понял, что верил каждому сказанному слову.       Над этим следует ещё поразмышлять, но позже.

***

      Джедай оставил Скайуокера отдыхать в своей комнате на несколько часов, позволив себе погрузиться в медитацию и быть благодарным за прогресс, которого они с юношей достигли, несмотря на потребовавшееся на это время. И прогресс действительно есть. Да, у Оби-Вана по-прежнему бывали дни, полные бесконечного разочарования, и ночи, когда он к своему стыду оказывался на грани слёз, утра, когда Энакин не мог подняться с постели, и полудни, когда Асока избегала смотреть ему в глаза. Но всё чаще и чаще у Кеноби складывалось ощущение, что, если только он не излишне оптимистичен, бывший падаван вновь начал считать его другом. Они зачастую ели вместе или смотрели голонет, или иногда даже сидели и говорили. Для Оби-Вана этого было достаточно.       Но Скайуокер по-прежнему нуждается в помощи.       Позднее, хотя солнце всё ещё было высоко, мужчина решил проведать Энакина и нашёл его бодрствующим, свернувшись у горы подушек на кровати. Он поднял взгляд на Кеноби, между его бровей пролегла заметная складка, нижняя губа дрожала, и джедай протянул ему пакет со льдом для затылка. Затем Оби-Ван положил ему на лоб холодную ветошь и позволил пальцам задержаться, убрав спадавшие на глаза юноши волосы. Тогда ему в голову пришла мысль.       «Возможно, — думал он, — пора попробовать что-нибудь ещё...»       — Энакин, — мягко произнёс джедай, стараясь не давить на него. — Я знаю кое-что, что может помочь, но сначала нужно, чтобы ты мне доверился.       Вялый взгляд Скайуокера не изменился.       — Я доверяю.       Мужчина с облегчением вздохнул.       — Тогда нужно, чтобы ты мне открылся. Закрой глаза и расслабься. Впусти меня.       Если юноша и был сбит с толку, то он был слишком истощён, чтобы это показывать. Однако Энакин сделал, как его просили, закрыв глаза, хотя его плечи были по-прежнему напряжены, а лоб — нахмурен. Оби-Ван положил ладонь на макушку головы друга и осторожно взял его за настоящую руку.       Магистр сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Он сосредоточился на окружении, спёртом прохладном воздухе, мягкости постели, на свернувшемся от боли в калачик Скайуокере. Сосредоточился на своих ощущениях, на напряжённости в плечах, на слегка неудобной позе, на гравитации, что тянула его вниз, но спина не давала прогнуться под ее силой. Оби-Ван сконцентрировался на собственном дыхании, вдыхая и выдыхая на счёт четыре, на мыслях, роившихся у него в голове, нескончаемой череде требующих внимания дел от самых незначительных до действительно важных. Джедай обдумал их, затем отодвинул на задний план. Наконец приблизившись к состоянию дзэна, мужчина расслабил плечи, челюсти, хватку на вспотевшей руке друга, и замер.       Теперь он мог обратить своё внимание на юношу.       Отделившись разумом от тела, он позволил Силе течь сквозь и вокруг него постоянно движущимся потоком, она походила на невидимый буйный, но совершенно реальный вихрь энергии, связывающий каждую частицу его с Энакином. В то же время они оба были двумя различными сущностями. В который раз Оби-Ван изумился тому, насколько оглушительно присутствие бывшего падавана в Силе, невероятной глубине его связи с энергетическим полем, которое может ощутить в той или иной степени лишь незначительная часть жизни в галактике. Даже будучи связанными через медитацию, словно два звена в цепи, связывающей вселенную воедино, мощь скайуокеровского присутствия в Силе чувствовалась как ничья другая. И не впервые Кеноби поймал себя на мысли о том, каково иметь столь тесную духовную связь с потаенным аспектом вселенной, которому мужчина посвятил всю свою жизнь.       По правде говоря, даже будучи связанными, будто два атома, образующих молекулу, джедай мало чем мог помочь физической форме друга. Он вовсе не целитель, впрочем, они и не взаимодействуют с пациентами таким образом. У него нет ни врождённой, ни приобретённой способности лечить с помощью Силы. Но и не в этом заключается его цель, по крайней мере не сейчас. В данный момент нужно сконцентрироваться не на том, чего Оби-Ван не может, а на том, чем он может помочь Энакину. И его помощь проста: заставить бывшего падавана чувствовать себя комфортнее. Помочь ему полностью расслабиться. Кеноби может отвлечь его от физической боли, предоставив ему то, за что можно ухватиться на ментальном уровне.       Он может заставить Энакина почувствовать себя, как дома, почувствовать себя любимым. Возможно, в этом и заключается его настоящая цель.       И так Оби-Ван сидел, едва ощущая собственную физическую форму, плывя по бесконечному потоку Силы, прекрасно осведомлённый об окружении и ситуации, и хотя отстранившись от них, магистр готов был тут же вернуться в реальность.       Кеноби ощутил, как постепенно это сработало. Ослепительное сияние Энакина в Силе приглушилось, словно небо на закате, жгучая пульсирующая боль утихла следом. Он почувствовал, как сознание юноши ускользнуло в мир ярких снов, что наполнены картинами и звуками, неподвластными осознанному пониманию человеческого мозга. Тем не менее, джедай продолжил посылать успокаивающие импульсы через их связь. Убедившись, что Скайуокер крепко спит, мужчина постепенно вернул своё внимание к материальному миру и наконец открыл глаза.       Обмякший и свернувшийся под простынями, во сне Энакин казался таким невинным. Любой во сне покажется невинным, однако сейчас эта мысль как никогда поражала Оби-Вана. Он смахнул прядь волос с расслабленного лица юноши, затем опустил ладонь на шрам на левом плече. Подобных рубцов у него целое множество, и у каждого собственная история. Кеноби стал свидетелем некоторых из них. Многие были новыми, незнакомыми. Конкретно этот ужасно походил на шрам, который в том же месте оставил ему Дуку на Джеонозисе. Память о том роковом дне у Скайуокера осталась в виде рубцов в месте, где металл соединялся с плотью. Ещё больше таких следов скрывалось под простынями. Но мужчина знал, что они есть. И все его мысли были только о том... насколько Энакин на самом деле юн. Юн, но не по годам опытен.       Так джедай некоторое время и просидел, мягко водя пальцем по шраму на руке бывшего падавана, следя за тем, чтобы тот спал. И он поклялся самому себе и Силе далеко не в первый раз, что будет защищать Энакина до конца своих дней.

***

      В тот же день, хотя так и не скажешь, Энакин вновь вышел из своей комнаты. Оби-Ван тоже предпочёл вздремнуть, но скорее для успокоения души, чем физической необходимости. Уже было далеко за полдень, и, когда Скайуокер его нашёл, магистр сидел на диване в гостиной, впервые с начала войны читая что-то ради досуга.       Когда юноша сел рядом с ним, его поза сквозила беспокойством, однако в Силе он оставался спокоен. Кеноби отложил датапад и спросил:       — Как мигрень?       — В том-то и дело, — сказал Энакин, и тогда джедай заметил, что тот смотрит на него так, словно видит впервые: с трепетом, замешательством и чистым изумлением. Он повторил:       — В том-то и дело. Она прошла.       Оби-Ван вскинул брови. Может, ему и всё-таки стоит стать целителем.       — Такого раньше не случалось, — продолжил юноша с благоговением. — Что... именно ты сделал?       — Я попробовал обратиться к нашей связи через Силу, — объяснил он. — Было ли это излишним?       — Нет, — ответил тот, покачав головой. — Я просто... я хотел сказать, что... я знал тебя.       — О чём ты?       — Я имею в виду, — произнёс Скайуокер, по-видимому, силясь обратить мысли в слова, — я... мне приходилось верить каждому твоему слову о... ну, обо всём, но теперь я... я знаю, что знал тебя.       Магистр почувствовал, как его глаза слегка округлились.       — То есть ты помнишь?       — Похоже, ты что-то разблокировал, — в замешательстве сказал юноша. — Может прозвучать глупо, но мне кажется, что-то было спрятано или погребено, а ты это нашёл.       Кеноби взял бывшего падавана за руку.       — Ты вспомнил.       — Я вспомнил, что я чувствовал. К тебе. — Энакин смотрел на него прямо, и джедай видел, как его глаза начали блестеть. Когда он вновь заговорил, в его горле стоял ком эмоций, которые впервые не были отрицательными. — Я знаю, что доверял тебе. И... что скучал по тебе, когда я пропал.       «Пока ты не забыл меня», — подумал Оби-Ван, прикусив губу. Он и не подозревал... не знал, что, помогая облегчить головную боль Силой, спровоцирует что-либо ещё. Магистр не знал, что такое возможно. С другой стороны, когда это они или вся эта ситуация были обычными? Ему стоит быть благодарным. И он признателен. Очень даже.       Джедай прошептал:       — Я тоже скучал по тебе. — И это была чистейшая правда.       Они с минуту поглядели друг на друг, не зная что и сказать. Или же в действительности не нуждаясь в словах. Связь в Силе, по крайней мере на взгляд Оби-Вана, всё прекрасно передала.       Через какое-то время, Скайуокер, теребя край рукава, произнёс:       — Если ты всё ещё, ну, знаешь, хочешь пойти к врачам, то я... я согласен. Как хочешь.       Мужчина печально улыбнулся.       — Я этого хочу ради твоего же блага. Я и сам зачастую пренебрегаю лечением, когда оно необходимо. И тебе оно действительно необходимо. Я знаю, что ты это понимаешь.       Тот кивнул.       — Я... не совсем уверен, доверяю ли им, но... знаю, что могу доверять тебе. Так что...       — Так что ты хочешь с этим покончить, полагаю?       Энакин снова кивнул.       — Что ж, хорошо. Пойдём.

***

      Откровенно говоря, госпиталь был далеко не самым его любимым местом в Храме. Бесполезно вспоминать, сколько раз он побывал здесь за последние несколько лет, да и одна только попытка его угнетала. Оби-Ван хотел здесь находится не больше Энакина, но иногда... всем им приходится чем-то жертвовать.       В действительности и Кеноби, и Скайуокер бывали в лазарете так часто, что падаван в приёмной кивнул ему в знак приветствия и сказал:       — Доктор Бхель свободна, я дам ей знать, что вы здесь.       Доктор Бхель Джхассар была крепкой зеленокожей текхо, выступавшей в качестве их лечащего врача с самого начала войны. Она старше Оби-Вана на несколько лет, терпелива и добра, а её подход к больным именно то, что сейчас нужно Энакину. Пригласив в свой офис, целительница усадила их, а сама небрежно устроилась на столе с дружелюбной улыбкой на лице.       — Если честно, — сказала она, — не думала, что этот день когда-нибудь настанет.       Магистр усмехнулся против воли.       — Рад тебя видеть.       — И я вас. Как Асока?       — Лучше, но она многое держит в себе. Тебе лучше спросить у неё самой.       Доктор Бхель кивнула с хитрой ухмылкой, затем спрыгнула со стола и выдвинула кресло, чтобы сесть к ним поближе. Устроившись поудобнее, она перевоплотилась в образцового профессионала. Целительница положила датапад на колени и слегка наклонилась к ним, глядя на Энакина, не отрывавшего глаз от пола.       — Энакин, — мягко заговорил женщина, — меня зовут Бхель Джхассар. Вы с Оби-Ваном много раз оказывались моими пациентами за последние три года, так что я рада тебя видеть. — Она опустила взгляд на датапад, а затем переместила его на Кеноби. — Итак, Оби-Ван уже любезно сообщил мне некоторые детали нашей ситуации с медицинской точки зрения. Я так понимаю, что ты страдаешь от мигреней, приступов, посттравматического стресса. Что-нибудь ещё тебя беспокоит?       Юноша мельком посмотрел на неё. Он выглядел словно школьник, старающийся казаться незаметным. Энакин замкнулся в себе, прижав руки к бокам. Скайуокер покачал головой и снова уставился в пол.       — Я вижу, что ты чувствуешь себя неуютно, — продолжила доктор Бхель, — и я не хочу тебя удерживать дольше необходимого. Но если я буду тебя лечить, то мне понадобится твоя помощь. Поэтому можешь мне сказать: болит ли у тебя ещё что-нибудь? Есть ли какие-то травмы или проблемы, тебя беспокоящие?       Магистр наблюдал за тем, как бывший падаван глубоко вдохнул. Казалось, ему стоило огромного усилия сказать:       — Нет.       — Хорошо, — с лёгкой улыбкой произнесла она. — Тогда я задам тебе несколько вопросов, чтобы разобраться в тяжести того, с чем мы столкнулись. Некоторые из них могут показаться неприятными, но все они помогут мне помочь тебе. Начнём с мигреней и приступов. Как ты, должно быть, знаешь, они, как и потеря памяти, обычно вызваны черепно-мозговыми травмами. Можешь сказать, были ли какие-либо травмы головы и как давно они произошли?       Юноша не хотел или не мог ответить. Он сидел поразительно смирно, хмуро глядя в пол. Доктор Бхель с сочувствием на него посмотрела. Она сказала:       — Послушай, я понимаю, о чём спрашиваю. Из того, что мне известно, а известно мне немного, ты прошёл через ужасные испытания. У меня нет желания просить тебя рассказывать о случившемся, но есть некоторые вещи, которые я должна знать, прежде чем смогу тебе помочь. Даже если ты можешь сказать мне минимальное количество информации, это может помочь. Поэтому, пожалуйста, позволь спросить: знаешь ли ты о каких-либо головных травмах, который могли с тобой произойти?       Видя внутреннюю борьбу юноши, Оби-Ван жалел, что не может предоставить хоть какую-нибудь информацию, но если честно... он не знает. Не знает, что случилось с Энакином. У него есть идеи, теории, целые десятки их, но он не знает. Магистр не уверен, что хочет знать. Интересно, раскроется ли сейчас часть этих загадок.       Наконец Скайуокер смог выдавить дрожащим голосом единственное слово:       — Электричество.       Да, это подтверждало теории один, два и три. Излюбленный метод пыток Дуку вышел на новый уровень.       — Электричество? — переспросила целительница. — Не мог бы ты уточнить?       Энакин указал на свой висок. Запинаясь, он сказал:       — Они использовали его... чтобы... чтобы стирать... — затем прервался и резко закрыл рот.       Доктор Бхель кивнула в зреющем понимании.       — Чтобы причинить такой ущерб, им нужно было регулярно повторять процедуру, верно? — Энакин зажмурился и кивнул в знак согласия. Сердце Кеноби так колыхалось, словно вот-вот выскочит из груди.       — Это многое объясняет, — произнесла она, поднявшись и задвинув кресло обратно за стол. — Понимаете, трудность лечения мозговых травм в том, что каждая столь же уникальна, как и сам мозг. Временами меня поражает, как с миллионами лет научных исследований за плечами до сих пор нет ни одной известной формы жизни, чей мозг мы бы полностью и целиком понимали. Боюсь, люди не исключение.       Затем доктор напечатала что-то в своём датападе, и мгновение спустя на экране за её спиной появилась схема человеческого мозга.       — Как вы знаете, — заговорила она, — различные части мозга отвечают за различные действия. Здесь, — целительница указала в середину диаграммы, — как правило, хранятся воспоминания. Это лёгкая часть, потому что мы точно знаем, что именно её умышленно повредили. Подло, но верно. Куда более сложный вопрос, однако, состоит в том, какие побочные эффекты это за собой понесло и как нам это исправить.       Доктор Бхель посмотрела на схему какое-то время, размышляя, а затем перевела взгляд на них.       — И тут возникает проблема. Как я уже сказала, мы знаем, какая часть мозга повреждена. Но понимаете как мигрени, таки и приступы могут быть вызваны рядом различных причин. Мигрени, как правило, возникают ввиду изменений притока крови к определённым частям мозга, а приступы — из-за его повышенной электрической активности. С другой стороны, существуют различные виды этих заболеваний, и помимо этого мы должны также принимать во внимание твою эмоциональную травму.       На мгновение она положила ладонь на подбородок, задумавшись, а затем произнесла:       — Думаю, лучше начать со сканирования мозга. Я никак не смогу понять, что происходит, пока не увижу сам нанесённый ущерб. Можем сделать его сегодня, если ты не против.       Оби-Ван посмотрел на Скайуокера, тихо пробормотавшего:       — Как хотите.       Доктор Бхель кивнула, а затем тут же поднялась.       — Тогда, если позволите, я проинформирую техников и вернусь как можно скорее.       Целительница покинула офис, и Кеноби увидел, как Энакин заметно расслабился. Он гадал, что происходило в голове его друга, но не решился спросить. Юноша, казалось, переваривал собственные мысли, поэтому джедай промолчал. Примерно через десять минут вернулась доктор Бхель.       — Итак, — произнесла она, — мы готовы. Техники могут объяснить куда лучше моего, как аппарат работает, но уверяю, ты ничего не почувствуешь. Это займёт минуту или две, а потом мы сможем посмотреть на результаты. Готов?       Скайуокер несколько раз глубоко вздохнул, а затем поднялся, не отходя от Оби-Вана ни на шаг, пока они шли за врачом по коридору. Казалось, каждая клетка его тела сжалась, словно пытаясь сформировать вокруг себя щит. Он обнимал себя руками, словно стоял на морозе. Магистр, как обычно, пытался послать успокаивающий импульс через их связь в Силе, которую они этим днём пробудили. Мужчина искренне надеялся, что это поможет. Энакину это нужно. Ему это нужно.       Они вошли в комнату, рядом с которой Кеноби заметил знак, гласивший: «Центр биосканирования и диагностической визуализации», где он и сам не раз побывал — сотрясения и переломы, как правило, означали прямую дорогу туда. Они зашли за угол, а затем вошли в другую комнату, где их уже ждали два человека, собрание медицинского сканирующего оборудования и мягкая кушетка, на которую обычно ложится пациент во время диагностики...       Что-то уже было... не так в Силе, и Оби-Ван подозревал что. Когда он обернулся, как только за ними с шипением закрылась дверь, и увидел Энакина, заметно вздрогнувшего и прижавшегося к стене, его подозрения подтвердились. Взгляд Скайуокера метался по комнате от одного оборудования к другому, его дыхание внезапно стало коротким, учащённым, неровным...       Магистр посмотрел с лёгкой яростью на доктора Бхель, лицо которой приняло странное выражение. Она махнула техникам, чтобы те покинули помещение через другую дверь. К тому времени юноша уже сидел на полу, прижимаясь к стене так, словно пытался пройти сквозь её крепкую металлическую поверхность. Целительница с Оби-Ваном опустились на колени, чтобы находиться с ним на одном уровне.       Хоть Кеноби и ненавидел себя за это, но он не имел ни малейшего понятия, что сделать или сказать в тот момент, поэтому позволил доктору сделать первый шаг.       — Энакин, — очень мягко произнесла она, — я обещаю, что никто не причинит тебе вреда. Тебе ничего не угрожает.       Тот в ответ лишь зажмурился и прижался головой к груди. Доктор Бхель, казалось, несмотря на весь накопленный опыт, была не готова к такому. Она сказала:       — Возможно, вам лучше побыть наедине. Я приготовлю отдельную палату. — Целительнице кивнула магистру и ушла.       Джедай старался держаться на почтительном расстоянии.       — Энакин, — заговорил он, слегка наклонившись. — Всё хорошо. Мы теперь одни. Прошу, посмотри на меня. — Скайуокер поднял голову. Его сильно трясло, он смотрел широко раскрытыми глазами на Кеноби. Сила сквозила паникой, а в воздухе ощутимо витал страх. Они остались в полном одиночестве, и Оби-Ван был полон решимости удерживать внимание бывшего падавана на себе.       — Мне нужно, чтобы ты сосредоточился на своём дыхании, — мягко произнёс джедай. Он сделал несколько длинных вдохов и выдохов в качестве примера. — Постарайся дышать вместе со мной. Если справишься с этим, остальное разрешится следом.       Юноша лихорадочно кивнул, пытаясь делать, как сказано. Когда его дыхание вновь участилось, Оби-Ван повторился:       — Дыши, — сказал он. — Можно взять тебя за руку? — Взгляд Скайуокера метнулся вниз, а затем он снова кивнул, и Кеноби взял его настоящую ладонь и крепко сжал.       В перерывах между вдохами со слезами на щеках Энакин прошептал:       — Я не хочу... снова всё забыть... — Он поморщился. На мгновение от Силы повеяло холодом.       — Не забудешь, — заверил его магистр. Он провёл большим пальцем по тыльной стороне ладони друга. — Помнишь, где ты находишься? В Храме джедаев, куда ты пришёл в поисках безопасного места. Я не дам никому причинить тебе вред, Энакин.       — Пожалуйста, — выдавил тот в ответ.       Через некоторое время юноша смог выровнять дыхание. В конце концов Оби-Ван мягко спросил:       — Хочешь уйти отсюда? — Скайуокер кивнул и позволил джедаю мягко обнять его рукой за плечи, чтобы помочь подняться. Затем он Силой открыл дверь, за которой их терпеливо ждала юная тви’лекийка, поклонившаяся им.       — Мастер Джхассар просила меня показать вам палату, — произнесла она и затем повела обратно по коридору. На протяжении всего пути Энакин держался за руку Оби-Вана, словно утопающий за соломинку.       — Пожалуйста, дайте знать, если вам что-то понадобится, — сказала тви’лечка, прежде чем оставить их одних. Кеноби дал бывшему ученику минуту, чтобы освоиться в новой обстановке, а затем помог ему устроится на кровати, на которой Скайуокер плотно укутался в одеяло, сам же джедай сел в стоящее рядом кресло.       Так они и просидели какое-то время: Энакин — завернувшись в одеяло, словно ограждая себя от остального мира; Оби-Ван — тихо и ожидая, пока друг успокоится. Они оба ждали и ждали, пока Скайуокер наконец не нашёл в себе силы заговорить:       — Я убивал людей.       — Знаю.       — Нет, — сказал он, покачав головой. — Нет, не знаешь. Я убил их. Я... делал это намеренно. Даже не знаю, скольких я лишил жизни. Но я убивал.       Кеноби усилил хватку на ладони юноши.       — А если бы ты не убивал? Сидиус бы пытал тебя до тех пор, пока ты не перестанешь сопротивляться или пока не умрёшь.       — Но, — прошептал Скайуокер, — но разве так не было бы лучше? Если бы он просто меня убил? Почему он сразу этого не сделал? Разве всем бы от этого не полегчало?       — Ты смотришь на ситуацию с нынешней точки зрения, а не со стороны себя в тот момент, — произнёс Оби-Ван, убрав волосы с лица бывшего падавана. Его ладонь замерла на мгновение, чтобы смахнуть новые слёзы с его щёк. — Твоей ответной реакцией на все те ужасы стало выживание любой ценой. Так поступил бы любой.       Энакин посмотрел ему в глаза.       — Ты бы так не поступил.       — Мы не можем этого знать наверняка, — мягко, но уверенно сказал джедай. — Я совершал поступки, которыми не горжусь, ради выживания. Для меня важно не то, что ты делал под угрозами пыток, а с каким усердием ты боролся, чтобы выбраться из лап ситхов. Побег от них стал величайшим свидетельством твоей силы.       В этот раз юноша настойчивее покачал головой так, что волосы упали ему на лицо.       — Я мог сбежать раньше.       — Не ты в этой истории злодей, Энакин, — произнёс Оби-Ван, взяв его за руки. — Не слушай тех, кто говорит иначе. Сидиус с тобой это сотворил. Он хочет, чтобы ты думал, что это твоя вина. Ты не можешь позволить ему победить над собой.       — Это тяжело, — выдавил Энакин, держась за руки джедая, словно те были последними ниточками надежды, связывавшим его с миром.       — Знаю, — прошептал Кеноби, жалея, что не может ничего больше сказать, но не зная, что это «больше» может повлечь за собой. Конечно, у него были идеи, идеи, которые кружили у него в уме, словно электроны вокруг ядра, проносящиеся слишком быстро, чтобы сформироваться в связную мысль. Череда советов, которые он хотел бы дать бывшему ученику, и чувствовал, что должен произнести их вслух, но знал, насколько неджедайскими все они прозвучат.       «Но, — думал Оби-Ван, глядя на Энакина, зажмурившегося от боли и державшегося за его руки так, словно отпустив их, его унесёт в вакуум космоса, — возможно, именно они и нужны. Возможно, всё, что Энакину нужно — слова, которые он сказал Падме тогда, в кафе. Любовь...»       Скайуокеру не нужно, чтобы с ним обращались как с джедаем. Он не джедай. Не сейчас. Однако Энакин, помимо друга, члена семьи и любящего супруга, был ранимым молодым человеком, слишком часто оказывавшимся лицом к лицу со смертью за столь короткую жизнь. Молодым человеком, дважды сбежавшим из рабства, каждый раз хуже предыдущего. Молодым человеком, который был рядом всякий раз, когда в нём нуждались, который любил до глубины души и всегда ждал и нуждался быть любимым с такой же отдачей.       Аккуратно освободив левую руку из хватки скайуокеровского протеза, Кеноби переместился на край кровати, мягко притянув бывшего падавана к себе. Тот прижался к нему, высвободив руку и схватившись ею за тунику Оби-Вана, он положил голову ему на грудь. Дрожащие вздохи юноши постепенно перешли в хриплые всхлипы, тогда джедай обнял друга, ограждая его от окружающего мира, ощущая, как его вес вдавил их обоих в мягкие подушки и простыни.       — Всё хорошо, — прошептал Оби-Ван в макушку Скайуокера, ощущая горячие слёзы, что пропитали его воротник и скатывались по шее. Он почувствовал резь в собственных глазах. Сила вспыхнула подобно взрыву, и магистру пришлось приложить усилие, чтобы не вздрогнуть. — Не сдерживайся. Просто выпусти это.

***

      На следующее утро они не сказали друг другу ничего, но это и не было нужно. Энакин казался измотанным, более апатичным, что походило на состояние, в котором он находился после приступов, юношу вполне удовлетворяло лежать, откинувшись на подушку, и ждать, когда время возобновит свое течение. Оби-Ван молча сидел рядом с ним, поедая лёгкий завтрак, после того как Скайуокер отказался от своего, и пытаясь понять, что делать дальше.       Вскоре голова доктора показалась в дверном проёме.       — Вы проснулись... Вы не против? — произнесла она, и Кеноби жестом пригласил её войти. Целительница посмотрела на Энакина и улыбнулась. — Как ты себя чувствуешь? — Тот пожал плечами, не встречаясь с ней взглядом. Доктор Бхель придвинула стул и села рядом с магистром, отставившим пустой поднос и практически неосознанно потянувшимся к руке бывшего ученика, которой оказался протез, так что Скайуокер не особо возражал.       — Перейду сразу к делу, — сказала она. — Я пойму, если ты после вчерашнего сомневаешься в том, чтобы двигаться дальше, но я бы хотела узнать, не хочешь ли ты попробовать ещё раз. — Женщина замолчала, глядя на обоих мужчин. — Итак, я поговорила с другой целительницей, доктором Брокой, которая особо интересуется психологией. С тех пор, как война начала набирать обороты, она меньше времени уделяла исцелению Силой и больше — работе с джедаями, страдающими определёнными психическими заболеваниями, которые обычно проявляются в Ордене джедаев. Психология не была её основной специализацией во время обучения, но в Храме нет никого более подходящего для диагностирования и лечения психических заболеваний, связанных с травмами. Единственная альтернатива — это обратиться к кому-то вне Ордена, но...       Доктор Бхель замолчала на мгновение, несколько покраснев.       — Но мне кажется, что в силу некоторых обстоятельств данной ситуации, вроде вовлечения в неё ситхов, Совет не одобрит консультирование извне.       Кеноби опустил взгляд на Энакина, безучастно уставившегося в окно.       — Что скажешь, Энакин? — Услышав собственное имя, тот перевёл взгляд на Оби-Вана, безразлично пожав плечами.       — Мы не хотим тебя заставлять что-либо делать, — сказала целительница, и Кеноби пытался понять, кого под этим «мы» она имела в виду. — Безусловно, психотерапия нетипична для джедаев. Но лекарств и Силы недостаточно, когда большая часть ущерба приходится на воспоминания.       — Или их отсутствие, — пробормотал Скайуокер.       — Разумеется, — произнесла она с сочувствием. — Вам предстоит длинный путь, и это станет полезным опытом для вас обоих. Но без её помощи или терапии в целом твоё выздоровление может зайти в тупик. Поразительно, как сильно разговор по душам может помочь.       Кеноби почесал бороду свободной рукой.       — Как вы собираетесь бороться с физическими симптомами?       — Тут, — виновато сказала доктор Бхель, — понадобятся сканы мозга. Мне совершенно не хотелось бы ставить точный диагноз, не рассмотрев по возможности всей ситуации, и я не могу выписать никаких лекарств без диагноза. А без лекарств мигрени и приступы будут такими же мучительными и болезненными, какими были с самого начала. Нам нужно сделать сканирование мозга.       Она замолчала и вместе с Оби-Ваном посмотрела на юношу в ожидании ответа. Через минуту магистр легонько встряхнул металлическую ладонь в своей руке.       — Энакин?       Тот прикусил губу в размышлении, а его лоб сосредоточенно нахмурился.       — Мне не хочется больше так себя чувствовать.       — Так ты позволишь нам провести сканирование? — мягко спросила доктор, наклонившись.       За этим последовала длительная тишина. Магистр мог видеть тот же затуманивающий страх в глазах бывшего ученика и почувствовать его в Силе. Тем не менее Скайуокер медленно и вдумчиво кивнул, от чего сердце Оби-Вана наполнилось гордостью.       На этот раз всё прошло гладко. Энакин по-прежнему был напряжён и встревожен, но сумел удержать себя в руках на время процедуры. Когда они пошли на сдачу крови, юноша откинулся в кресле и закрыл глаза, ожидая, когда всё закончится. Перейдя к таблеткам, которые целители хотели ему предложить, Скайуокер лишь кивал, толком не слушая, поэтому те вместо этого обратились прямо к Кеноби.       И наконец всё закончилось. Они вернулись в апартаменты к началу полудня, когда Энакин согласился вернуться для встречи с психологом.       «Скорее всего для того, — думал джедай, — чтобы поскорее выбраться из лазарета».       Скайуокер ретировался в свою комнату, и магистр позволил себе отдых за чашкой чая, думая лишь о том, насколько сильное облегчение он испытывал.       Теперь всё разрешиться. Всё движется к лучшему. Не то чтобы Оби-Ван знал это наверняка, но... он верил. Верил в Энакина и в Силу. И этого достаточно.

***

      — Буду честен, Оби-Ван, — сказал Мейс, задумчиво глядя сквозь жалюзи на окнах Йоды, опершись локтями о колени, — я не могу понять, зачем ты это делаешь. Что заставляет тебя во второй раз посвятить всю свою жизнь Скайуокеру?       Прошло два дня с насыщенного похода в лазарет, и Оби-Ван посмотрел на магистра, словно видел его впервые.       — Буду честен, магистр, — холодно ответил он, — не понимаю, как кто-либо, обучавший падавана, может задавать подобный вопрос.       — Учителя не заменяют родителей, — сказал Мейс, вскинув бровь. — Скайуокер больше не твоя обязанность. Если и пора отпустить его, то лучше было бы сделать это сейчас. — Он вздохнул. — Но ты, как всегда, сделал всё наоборот.       Кеноби опустил взгляд в пол.       — Я не жалею о своих поступках.       Магистр Винду помолчал, а затем произнёс:       — Если ты пытаешься исправить перед ним ошибки, сделанные в прошлом, то в этом нет смысла. Он не помнит тебя и, возможно, никогда не вспомнит.       — Моя забота о падаване не основывается на том, что он сможет дать мне в ответ, — сказал Оби-Ван. — Мейс, если ты не понимаешь сейчас, то никогда не поймёшь. Я это делаю не потому, что чувствую в этом нужду. Я делаю это потому, что хочу, вот и всё.       — А если ему станет хуже? — спросил Мейс. — Ты готов так же полно посвятить себя ему?       Кеноби поразмышлял над этим с минуту, даже не нуждаясь в этом. Ответ в том, что он уже полностью и без остатка посвятил себя.       «И нет, — думал джедай, — я ни дня бы ни на что не променял, даже будь у меня такой шанс».       — При всём уважении, магистр, я не оставлю его на волю Совета, неважно, как долго займёт его выздоровление.       Наконец Йода открыл глаза.       — Осторожен быть должен ты, Оби-Ван, — медленно произнёс он. — Во тьме находиться Скайуокер. Куда глубже пасть он может. Повлиять даже на тебя это может, если не ослабишь привязанность свою к нему.       «Дело в том, — думал Кеноби, — что отчаяние, эта всеохватывающая завеса тьмы уже повлияла на меня. И до сих пор влияет, и будет влиять до бесконечности».       Но если он сейчас остановится, тогда Энакин останется один в руках тьмы, брошенный на произвол судьбы и... ему была ненавистна сама мысль об этом, но он вновь угодит в лапы ситхов. По правде говоря, Оби-Ван скорее жизнь отдаст, чем позволит тьме заполучить Скайуокера.       — Вы когда-нибудь думали, — сухо обратился он к Йоде и Винду, — что привязанность может быть волей Силы? Что причина, по которой так тяжело от неё избавиться, в том, что мы всё не так поняли?       Мейс посмотрел на него с чем-то, что в тусклом свете, отдалённо напоминало раздражение.       — Орден джедаев процветал на протяжении тысячи лет, благодаря нашим принципам. Джедаи высоко ценят дисциплину, и именной благодаря ей мы преодолеваем наши привязанности.       — Орден не процветает, Мейс, — тихо произнёс Оби-Ван. — Мы возглавляем армию, которую галактика не одобряет. Изо дня в день только и слышно, что народ не верит в нас, как прежде. Джедаи пришли в состояние застоя, когда как галактика движется дальше. Сама сила изменяется. Ситхи к этому приспособились, а мы нет. Как ещё они могли вновь заявить о себе, а мы и понятия не имели о них, пока ситхи сами нам не показались?       Он наклонился и провёл рукой по бороде.       — Асока как-то сказала мне одну вещь. Что джедаи наставляют молодёжи отпускать привязанности, но не говорят как. Никогда об этом не задумывался, но она права. Мы повторяем мантру: отпустите свой гнев, свой страх и свои привязанности через медитацию и дисциплину. И для большинства из нас она работает, но тот факт, что не всем джедаям это удаётся, говорит о преимуществе ситхов перед нами. Мы отправляем на фронт джедаев, которые не были полностью обучены Силе или собственным эмоциям, и в результате нам теперь нужен психолог в лазарете. — Оби-Ван сделал резкий вдох, чтобы успокоиться. — Энакину было двадцать лет, когда мы впервые отправили его на войну. Асоке было четырнадцать. Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем все взрослые погибнут и у нас появится армия из одних только падаванов, которые не были толком обучены нашим устаревшим обрядам?       — Наши предшественники однажды одолели ситхов, пользуясь теми же принципами, что и мы сейчас, — сказал Винду, нахмурившись. — У ситхов много преимуществ перед нами, но наши традиции — не одно из них. То, что ты называешь «устаревшими обрядами», вновь приведёт галактику к миру. В противном случае мы могли бы оставить все свои попытки давным-давно.       — Идеи не могут изменить галактику, Мейс, — возразил Кеноби. — Только людские действия на это способны. Можешь говорить, что мы придём к миру, сколько хочешь, но от этого оно не станет явью. Война разрывает галактику на части и наш долг это остановить. Возможно, во мне говорит цинизм, но я не верю, что мы сможем, как ты говоришь, это сделать в нашем нынешнем состоянии.       — Печальны обстоятельства войны, но скуден выбор наш, — сказал Йода, выглядя изнурённо. — Не время для изменений, ищешь которых ты. Не сейчас, не во время войны. В будущем, возможно, но согласен с магистром Винду я, что позволить Силе указать нам к миру путь должны мы.       Оби-Ван подавил желание сжать челюсти и кулаки.       — Мастер Йода, Мейс, вы знаете, как сильно я вас уважаю, но иногда... — он резко вздохнул. — Когда-нибудь вы попробуете раскрыть глаза и поискать ответы не только у Силы. И желательно, чтобы это произошло как можно скорее, или мы лишимся нашей единственной возможности. — На этих словах он встал и покинул комнату, гадая, не переступил ли черту.       Однако на этот раз... его не особо это и волновало.