Когда пятилетнему ребенку больно, он поднимает шум на весь свет. В десять лет он тихо всхлипывает. А когда вам исполняется лет пятнадцать, вы привыкаете зажимать себе рот руками, чтобы никто не слышал ни звука, и кричите безмолвно. Вы истекаете кровью, но этого никто не видит. Вы привыкаете к отравленным плодам, растущим на дереве вашей боли. Стивен Кинг. Ярость
Лорд Джедайт на коленях перед троном оправдывая свой провал. Кажется, что все беды этого мира давят ему на плечи и королева, глядя на эту картину ощущает злорадное удовлетворение. Стоит надавить на него еще чуть-чуть — и он сломается, как когда-то сломалась она. Это ощущение опьяняет, но вот в рассказе лорда проскальзывают слова, заставляющие Берилл внутренне подобраться и потребовать: — Покажи мне! — лорд Земли выполняет приказ и перед глазами королевы возникает иллюзия недавних событий, после которых лорд Джедайт был не способен долгое время предстать перед своей королевой. Берилл с удивляющей её саму жадностью ловит каждое движение невысокой девчонки, запоминает выражения наполненных живым теплом глаз. Для королевы эта маленькая японка сияет словно солнце, когда иллюзия обрывается на крике лорда Джедайта, королева Берилл не отказывает себе в удовольствии от души посмеяться и над своей самоуверенностью в том числе. — Глупец! Это не принцесса Луны! — Ваше Величество? — вскидывает голову Джедайт смотря на королеву с такой отчаянной надеждой в глазах, что королеве приходится приложить не мало усилий чтобы удержать себя и не сказать: «Это воплощение самой Селены!». Берилл не собирается врать, это бессмысленно и не дальновидно, делиться своими подозрениями с лордом королева не станет, в остальном он услышит от неё только правду. Благо, в зависимости от восприятия правда может быть разной. Будет забавно понаблюдать за метаниями гордеца Джедайта не понимающего причин негативного отношения со стороны «сестрёнки». — Планета из-за моего заточения слишком долго была без защиты, — говорит королева с грустной улыбкой.— Твоя Митсуко новая избранница планеты. Она принцесса Земли. Во чтобы то ни стало её нужно либо перетянуть на нашу сторону, либо уничтожить. Мы не можем позволить себе, чтобы такая сила оказалась в руках наших противников. — Ваше Величество… — хотел возразить Джедайт. — Либо она присоединиться к нам, либо ты убьёшь её. Лично.Вам всё ясно, генерал Джедайт? — Берилл недобро сощурилась, глядя в глаза своего генерала, но смягчившись добавила. — Ты же хочешь быть уверенным в том, что её не заставят страдать больше чем это необходимо? Ты сам прекрасно понимаешь, что она не сможет остаться в стороне в грядущем противостоянии, даже если бы захотела. Такова участь любого представителя королевской семьи. Защита планеты всегда будет стоить для нас больше собственной жизни. Можешь идти. И я надеюсь, что мне больше не придётся объяснять для тебя очевидные вещи, Джедайт. — Да, Ваше Величество, — генерал покидает тронный зал и стоит только за его спиной закрыться тяжелым каменным створкам, как зал наполняет безумный смех королевы. Отсмеявшись Берилл по памяти воссоздаёт образ принцессы. Черные волосы, белая кожа, черты лица — милая японская девочка. А вот взгляд… Очень-очень давно Берилл видела такой у своего отражения, вот только на чужом лице он смотрелся дико и совершенно не приемлемо. Повинуясь мысленной команде королевы иллюзия гордо вскинув голову повторяет множество раз одно и то же предложение: -… Я Тамаэ наследница клана Асука… — с каждым повторением королева становиться всё мрачней и мрачней. Берилл вспоминает, как влекомая иссушающей жаждой избавления она создала и воплотила безумный, противоречащий большинству законов бытия план. Как создала из собственного тела магический артефакт со строгим алгоритмом действий долженствующий помочь ей в достижении желанного результата. Помнила, что результат не был достигнут и как своими же руками избавлялась от помехи. Помнила, ощущение ломающихся под пальцами крыльев собственной души. И всё-таки… Глядя в свои глаза на чужом лице Берилл понимает, что где-то допустила ошибку и не учла что-то важное упустив его из виду. — … Я Тамаэ наследница клана Асука… — Это мы еще посмотрим, psyche*, — презрительно кривя губы шепчет королева. Построенные ранее планы по завоеванию Серебряного Тысячелетия и мести Сиринити Берилл отметает, в свете недавнего открытия все они никуда не годятся. Повинуясь королеве иллюзия снова меняется и темноволосая девочка с глазами так похожими на глаза королевы с нежностью, любовью и лёгкой грустью желает: — Доброй дороги. — Если у тебя такой взгляд, то как же мало ты помнишь о нашей боли, psyche? — спрашивает королева лицо которой невольно искажают ненависть и зависть. — Почему в тебе так много света, что ты смеешь тратить его на других? Королева Берилл думает о том, что заставит psyche вспомнить всё, до мгновения, до капли разъедающих саму королеву ядовитых чувств, а дальше… То, что она сделает дальше королева Берилл старается не думать. В её жизни было для этого достаточно разочарований, чтобы она научилась ценить не омраченную фантазиями неизвестность. ___________________________________ * с др. греческого бабочка или душа *** В святилище клана витает запах благовоний, от него немного першит в горле и кружится голова. Я только несколько часов назад отошла от странного приступа, скрутившего меня при разговоре с Вольфрамом, причин которого я не смогла уловить, но оттягивать проведение ритуала дальше — преступно. Мне не хочется об этом думать, но стоит только доковырять местным магом внешний барьер, скрывающий владения клана от внешнего мира, как ядовитый туман вырвется на свободу унося множество жизней. А нынешнее поколение магов просто не имеет нужных знаний, чтобы справиться с таким явлением, как созданное одним из генералов проклятие, без моей помощи. Я предупредила об опасности людей Императора, в том числе отдельно говорила с главой стражи его перед аудиенцией, но нет уверенности в том, что меня и мои слова восприняли в серьёз… В свете приготовленных из дорогих ингредиентов свечей артефакты, наполненные под завязку силой, сияют тусклым, неровным светом. Ёма в ритуальных одеждах читают слова заученных и изрядно переделанных под их сущность заклинаний, на месте ёма должны быть маги, но даже если бы Император не поступил так, как поступил, всё происходило бы так же — это вопрос доверия. Пустить чужаков в святилище, когда даже среди своих обнаружились предатели, выше моих сил. Хотя… я преувеличиваю. Окажи Император поддержку и «одолженные» на время вещи не жгли бы мне руки, а сами артефакты Казуо не пришлось бы доставать с риском лишиться не только жизни, но и свободы. Увы, без помощи артефактов определённой направленности, только с поддержкой ёма мне не потянуть этот чудо магической мысли древних времён. Если бы Император поддержал меня, то от успеха этого ритуала не зависело бы столь многое. Его можно было бы избежать, найти какой-то другой более разумный выход из положения. Магические возмущения начинают набирать силу заставляя выкладываться меня на полную, первая мучительная волна изменений проходит по энергетики и внешним слоям души. В своё время попытка провести этот ритуал, чтобы избавиться от безумия и ослабить тягу к Эндимиону, едва не стоила мне жизни и еще долго аукалась фантомными болями, и провалилась именно на этом этапе, но сейчас… Сейчас я не могу отступить!Зачем?
Хотя… зачем я вообще так рву жилы? Рискую магией, разумом, самой жизнью ради тех, кто ничего подобного у меня не просил? Тех, для кого мои жертвы не имеют никакого значения и смысла? Тех, кто воспримет всё как должное и не испытает и толики благодарности за спасение?Зачем?
Оставшись на пути воина я буду в состоянии защитить себя и тех немногих близких существ, что остались рядом со мной! Так почему же я с таким упорством рвусь в пропасть?! Вот стану сильнейшим целителем (лет через 25) и что?! Способности к исцелению не дадут мне защиты! Это только в детских сказках таким персонажам всегда приходят на помощь, берегут и ценят, а в жизни… В жизни ими пользуются, а потом, когда неудобство перевешивает выгоду распинают на кресте или закапывают, хотя могут и вообще обойтись только сточной канавой с заточкой в боку.Зачем?
… А как иначе? Чтобы взять в руки меч и выступить против врага нужна храбрость, чтобы при этом остаться собой нужна сила воли и хоть что-то стоящее в сердце и душе. Вот только, чтобы остаться безоружным перед лицом врага с чашей полной ромашкового настоя в качестве щита и оружия, храбрость и сила воли нужны не меньше. Да, я та самая Берилл, что сражалась с Селеной, та что по самую макушку измазана в чужой крови. Та что рождена быть воином. Такова моя суть и я знаю, что есть конфликты, которые не решить миром и как безжалостна бывает война. Во мне нет страха перед ней. Но… Был такой отбелившийся негр в США, этакий вечный Питер Пен в душе*, не могу вспомнить его имя, но почему-то именно сейчас в голову приходят его слова: «В мире, полном ненависти, нужно уметь надеяться. В мире, полном зла, нужно уметь прощать. В мире, полном отчаяния, нужно уметь мечтать. В мире, полном сомнений, нужно уметь верить. Пока любовь в моем сердце, она повсюду.»* Может я совершаю ошибку стремясь стать целителем, но…Зачем?
Знаю… и всё для себя решила. Становиться между Эндимионом и его возлюбленной я не стану. Не буду пытаться заставить его себя полюбить. Это можно посчитать трусостью, ведь я фактически сдаюсь без боя, но… Я не хочу его любить. Если мы рождены двумя половинками одного целого, разве мы не можем быть… друзьями? Ведь говорят, что дружба — это просто иная форма любви?