WHITE NOISE

Ситуация повторяется. Я опять у Дилана в туалете, опустошаю желудок, а он держит мои волосы и отказывается уходить. Меня давно так не нудило, но, к счастью, я уже что-то соображаю. Например то, какая я гадкая в данный момент. Кашляю, плююсь, пачкаю реглан. Какой позор… Он поднимает меня с ног, когда я заканчиваю, и завязывает мои волосы в хвост. Давит на спину, сгибает над умывальником и сам начинает умывать меня холодной водой. Я морщусь, хочу убрать его руки и мой правый рукав, ранее облитый пивом, снова мокрый. Он делает воду теплой. Умывает мое лицо мужской умывалкой, избавляя от подтеков туши и размазанной помады. Поворачивает к себе, заставляет опереться на бортик умывальника и смывает в унитазе все, что я там оставила. Горло дерёт. Голова раскалывается. Тело клонит в сон. Меня все ещё тошнит, но опустошаться уже нечем.Очертания всего приобрели мутные, нечёткие контуры, словно стекло, через которое я смотрю на мир, стало матовым. Дилан вытирает моё лицо полотенцем. Заставляет прополощить рот и, стоя позади и держа меня за плечи, направляет в комнату, в которой, кажется, мы раньше оставляли пьяного Кэмерона. Он включает свет. Садит меня на край кровати, пока сам расстилает её. —Тебе нужно переодеться, —утверждает, сморит мне прямо в глаза, чтобы достучаться, а я киваю. —Я принесу футболку. —У меня есть, —жмурюсь, точно если бы прямо в глаза светило солнце, —в сумке. Он уходит и я падаю на спину. Мои ноги все ещё спущены на пол. Возвращается быстро, но со своей, длинной для меня и серой футболкой. Видит, в каком я положении и вздыхает с досадой, поднимая меня. —Ты сможешь сама переодеться? Я хохочу как легкомысленная идиотка и спрашиваю: —А ты хочешь помочь? Я не против. —Ладно, —отвечает он невозмутимо и хватается за края моего реглана и задирает его наверх, оголяя моё туловище в лифчике. Я скулю, как собачонка, и прикрываю грудь. Он приседает и расстёгивает пуговицу на моих джинсах. В больном желудке что-то скручивается, у меня возникает чувство, что сейчас он просто напросто трахнет меня, а я буду не против. —Прекрати, —убираю его руки, возвращаясь в реальность и понимая, как грязно я себя веду. —Отвернись! Он смотрит на меня снизу вверх, пристально, и в его темных глазах мелькает что-то помимо равнодушия. Я нравлюсь ему, как и любая полуобнаженная девушка с хорошей фигурой. Конечно. —Отвернись! О’Брайен поднимается и становится ко мне спиной, скрестив руки на груди. Я натягиваю на себя его футболку и расправляюсь с ширинкой, а вот сил стянуть с себя эти гребанные скинни не нахожу. Прокашливаюсь. —Мне уже позволено поворачиваться обратно? —интересуется театрально, а я положительно мычу в ответ и вытягиваю ноги. Он снова смотрит на меня. Я и Дилан. Опять в какой-то по идиотски сложившейся ситуации. Он не сводит с меня глаз. Молчит. Стягивает носки. Берет мои ноги в свои руки, проводит большим пальцем вдоль изгиба стопы, становится между них и, наконец, касается джинсов и стягивает их с меня. Я сразу же натягиваю края футболки, прикрывая трусы и поджимаю под себя ноги, смотря куда угодно, но не на Дилана, который складывает мои одежду на комоде. —Ложись спать, Мэйсон, —берет за изгиб локтя, поднимает, отодвигает одеяло и садит меня на простыни.—Ложись, давай-давай, —ладонью подбадривает, как младенца и я, надуваясь и чувствуя себя отвратно, делаю это. Дилан накрывает меня до шеи и выключает свет. Я почему-то боюсь, что он уйдёт, пока я не засну, но молчу, поворачиваясь на бок и поджимая под себя ноги. Кладу щеку на руки сложённые в лодочку и закрываю глаза. О’Брайен садится на вторую половину кровати, я чувствую это, ведь матрас прогибается. Он прокашливается и облокачивается на мягкое изголовье. Лежу к нему спиной. Даже под закрытыми веками карусели. Мозг никак не может успокоится, перед глазами бар, люди, шум, грохот, Неизвестный, который следит за мной. Мурашки проходя по телу. Я ощутимо вздрагиваю от мимолетного озноба и поворачиваюсь на спину, выдыхая и пялясь в потолок. Все ещё тошнит. Я опять готова плакать. —Дилан, —мой голос внезапно становится осипшим. В темноте я вижу, как он поворачивает голову и глядит на меня. —Тошнота не проходит, мне плохо… Мало того, что мы так тесно взаимодействуем, находясь на одной кровати, так я ещё и не даю ему отдышаться. Нагружаю собой. Или он сам это делает? Мной нагружает себя? —У тебя алкогольное отравление. Я принесу таблетку, —прежде чем он выходит, я прошу его включить свет. Сажусь. Беру одну таблетку. Запиваю. Вторую. Запиваю. Он оставляет бутылку на прикроватной тумбочке и снова погружает комнату в мглу. Не получается улечься. Пилюля ещё не подействовала, голова, как мотор, гудит. Когда замираю, прислушиваюсь к тому, как он дышит. Глубоко. Размеренно. Выворачиваю голову, когда лежу к Дилану спиной, и могу увидеть его закрытые глаза. Он устал. Намучился. Выдыхаю носом. Пора спать. Я хочу отойти от этого дерьмового состояния. *** Просыпаюсь от грохота. Нет, скорее от звука разбитого стекла. Причмокиваю. Вкус во рту ужасный. За толстыми шторами виднеются проблески утра. Я одна. В пустой комнате с кроватью, прикроватными тумбочками и комодом. Стены выкрашены в лиловый, они совсем голые, а на белом потолке небольшая люстра. Я смутно помню, что вчера произошло. Нещадно тру глаза, избавляюсь от песка в них, опускаю взгляд на пол и вижу неполную бутылку воды. Наклоняюсь с хрустом в спине и откручиваю крышку. Промываю горло. Избавляюсь от дикого сушняка. Боже. Что вчера было -то, а? Я же у Дилана дома. Воспоминания возвращаются, параллельно с тем, как моя нижняя челюсть едет вниз, а щеки непроизвольно багровеют. Такое могло случиться только со мной, бесспорно! Позор! Какой позор! Как я вообще позволила видеть ему это дерьмо уже во второй раз? Какого хрена он постоянно меня выручает? Не сказала бы, что я против, но это странно, ведь мы, по большому счёту, чужие друг для друга. К тому же, у него есть девушка и он никаких видов на меня не имеет, как и я на него. Когда встаю на обе ноги, меня заносит в сторону. Бошка трещит. О чем же я думала? Останавливаюсь. На комоде мои вещи, а я… В футболке Дилана? Что-то я смутно помню этот момент… Стоп, я что, ещё и флиртовала с ним? Теперь идея выйти из пустой теплой комнаты и встретиться лицом к лицу с О’Брайеном кажется еще менее заманчивой. Не хочу краснеть ещё, и при нем, но это неизбежно рано или поздно. Если буду делать вид, что ничего не произошло, буду выглядеть полной идиоткой. Но притворится, что практически ничего не помню, кажется вполне реальной перспективой. Натягиваю джинсы, кривясь грязному реглану. Стоит выйти в коридор, как я вижу Дилана с совком. Он сгребает туда осколки оранжевой вазы, ранее стоявшей на деревянном столике у стены. Смотрит на меня. Молчит, а потом говорит: —Доброе утро. —Мы опоздаем в школу, —чеканю я самое очевидное, что только может быть. —Серьезно? —поднимается. —Ты не в состоянии даже стоять нормально. Помнишь, что было вчера? —Смутно, —снова тру глаза. —Не удивительно, —идёт вниз и я за ним. За окнами светло, сейчас даже не ранее утро, часов десять приблизительно. Проходя дверь подмечаю, что мои кроссовки валяются в разных углах. Кашляю. Захожу на кухню и сажусь за стол. Дилан выбрасывает все в урну. Посуда все так же в умывальнике, ждёт, пока её, несчастную и брошенную, помоют. До жути некомфортно. Он включает кофе-машину. Это болью давит на виски, выгрызает мозг изнутри, но я не возмущаюсь. Не имею право. Он оказал мне огромную услугу тем, что не притащил за уши домой. Набирает в фильтрованном кране воды в прозрачный стакан, ставит предо мной. Вручает аспирин. Я выпиваю все и благодарю. Меня нудит, но я голодна до ужаса. —Спасибо большое, —говорю искренне. Не свожу с него глаз. —Я не знаю, почему ты мне помогаешь, я не заслуживаю этого своим поведением, отношением, но спасибо… —Поступай с людьми так, как хочешь, чтобы они потом поступили с тобой, —набирает кофе в две кружки. Сыпет сахара. Заливает холодным молоком и ставит предо мной одну. У него дома тепло, на удивление не душно. —Значит, ты бы помог так каждой знакомой девчонке? —вырывается из меня с придирчивой ноткой. —Конечно, —отвечает без задней мысли. Не знаю почему, но я чувствую обиду. Будто меня смешали в одну кучу со всеми. Его тёмные волосы в беспорядке, но ему даже идёт это. О’Брайен достаёт из верхней полки пачку хлопьев с мёдом. Выливает остатки холодного молока в тарелку и засыпает их моим, как я поняла, завтраком. Я хочу хлопья. Поэтому беру ложку и начинаю хрустеть. Жую. Это действительно вкусно. Замечаю, что парень не ест. Между его зубов сигарета. Подкуривает и сразу открывает форточку. Временами он более чем общителен, а иногда абстрагируется. Скорее всего я просто напросто начала его до жути раздражать. До чесотки под эпидермисом. Подождите —ка, у него над плитой вытяжка! Что за шутки? —Включи вытяжку. —Она не работает. —Вызови мастера. —Послушай, Мэйсон, тебе не кажется, что ты ведёшь себя очень странно и непосредственно? —внезапно начинает Дилан и подаюсь назад, прижимаясь к спинке стула, глотнув еду. Гляжу на него удивлённо. Голос опять грубый. Кожа покрывается мурашками. Сжимаю пальцы на ногах. —Ты меня посылаешь, игнорируешь, а потом приходишь и просишь помощи. Окей, ты думаешь, что можешь расчитывать на меня, я понял. Ты сказала, что я твой друг, и с какого-то хуя поперлась к маме Эшли и не соизволила обьяснить почему. Окей, личное дело. Попросила забрать тебя, но…черт побери, —усмехается изумлённо, делает тягу и выпускает дым носом, —это не мне нужно, а тебе. Я не горел желанием кататься кругами по городу, чтобы забрать тебя в неудобное для меня время, но тем не менее, я отменил свои дела, а ты забила. И не ты мне позвонила, объяснилась, извинилась, а я тебе наяривал, когда ты пропала. И вот, вечером, ты, блять, сидишь в баре пьяная в хлам. Сама. Глотаешь виски литрами и хоть бы хны. Тебе насрать на все: вот так торчать там посреди ночи — это для тебя норма? Ты такой человек, что ли? Я не могу понять…—возмущается, говорит на повышенных тонах, садится напротив, наклоняется над столом, вглядываясь в мои глаза, —каждый раз ты создаёшь о себе абсолютно разное впечатление. И постоянно ввязываешься в какое-то дерьмо. Может, —проходится рукой по волосам, —может объяснишь, чтобы я так не удивлялся, а? Молчу. Сверлю его взглядом. Из-под лба. Хрущу пальцами. Дышу медленно. Хочу что-то сказать. Что-то гневное. Ответить так же, но у меня не получается. Открываю рот и тут же его закрываю. Краснею. Надеюсь, что незаметно. Дилан раскрывается ещё с одной стороны — прямолинейность. Если ему что-то не нравится, он говорит об этом. Я же, как оказалось, напротив, молчаливая и загадочная. Держу все в себе. Действительно, в последнее время из меня тяжело вытянуть правду. Но у меня есть объяснение, чертов Неизвестный, о котором я не могу сказать никому. Вот тебе корень всех моих проблем. Молча встаю и покидаю кухню. На диване в гостиной замечаю свою сумку. Хватаю её. Иду наверх, забираю реглан и спускаюсь. Он стоит у коридора. Наблюдает с беспокойством. Нет, точнее как за психически неуравновешенной. Пытается что-то сказать, я останавливаюсь. Телефон в его руке начинает звонить и я мимолетного читаю знакомое имя «Миранда» и, не желая ждать, пока он договорит, хлопаю дверью. Мои поступки со стороны действительно кажутся безумными? Это значит, что я могу расчитывать только на себя, ведь причину странного поведения обьяснить не могу. Это опасно. Опасно говорить. Мне прийдется разрушать свою жизнь, но я буду молчать, чтобы не подвергнуть опасности кого-то ещё. *** Дома, на удачу, никого не было и я, приняв душ и помыв голову, выключилась. Проснулась от ломоты в мышцах. Щеки горели. В горле першило. Было неприятно глотать воду. Это похмелье номер два? Ворочаюсь. Беру телефон с тумбочки, смотрю время и игнорирую сообщения из фейсбука и пропущенный от Нейта и Майлз. Три часа дня. Встать нет сил. За окном серо и морозно. Капает дождь. Капли текут вдоль стекла и картинка улицы мажется, становится нечеткой. Вот бы кто-то придержал мои веки, думала я, не могу нормально смотреть по сторонам. Сдаюсь. Поворачиваюсь на бок. Хлюпаю носом. Кривлюсь. Заболела. Точно. Нужно меньше времени лазить под дождём, Мэйсон, а после этого идти на холод в ветровке и напиваться. Кажется я начинаю понимать, что Дилан имел ввиду. После его слов внутри остался осадок, которого не должно было бы быть, ведь он, по сути, чужой мне. Вот только не О’Брайену осуждать меня, сам хорош. Я была полупьяна ещё, не смогла ответить, убежала, как идиотка. Последнее слово должно было остаться за мной. То, что Дилан прав-раздражает до скрежета зубов. Он, наверное, один из первых парней, в котором я вижу своего интеллектуального оппонента, который мог бы поставить меня на место. Такому типу девушек как я — это необходимо. Иначе я наглею. С Крисом я не позволяла себе этого, потому что была влюблена в него. Влюблена. По настоящему. Говорила, что люблю тому, кому, как оказалось, плевать на это. Я была его «очередной», с которой он продержался дольше обычного. Ещё летом я даже представить не могла, что мы вот так просто расстаёмся. Эта правда очень бьет по моему самолюбию. Мои чувства растоптали, вдавили в холодную землю. Больно. Опять больно. Опять не знаю, откуда взялась эта боль, как и слезы, текущие из глаз на подушку. В последнее время я часто плачу, потому что не могу иначе, а устраивать скандалы, о которых я так мечтаю, нет сил и достаточного количества наглости, чтобы решиться вымещать свою здесь на других. Дилан и Эшли — это другие? Брит другая? Мама другая? Нейт? Пялюсь в потолок, после того как поворачиваюсь на спину. Хрущу шеей. Дышу медленно. Успокаиваюсь. Вокруг тишина, только звук за окном проезжающей по лужам машины разбавляет её. Ничего не хочется. Настроение на нуле. Я натворила всякого пиздеца и это угнетает. Накрывает невидимой простыней и не дает возможности из-под неё вылезти. Вдохнуть воздуха. Играюсь с кулоном в форме звездочки. Вожу им по ключицам, не задумываясь. Нахожусь в полудреме. Представляю, как начну разговор с Эшли, как буду ей лгать о том, что поссорилась с Нейтом из-за его новой девушки и решила пойти напиться. Скажу, что мне было очень плохо и я не хотела никого видеть. Заставлю её войти в моё положение, потому что Эшли — это тип понимающих людей. Я, отчасти, скажу правду. Но получилось как-то по идиотски, верно? Хотела побыть одна и пошла в людное место. Ха, конечно, пора бы это признать: я боялась. Думала себе, настраивала себя на то, что мне насрать на Неизвестного. Хотела встретиться к ним лицом к лицу. Нифига не хотела. Струсила, как дикое животное перед человеком. Я хотела быть людном месте одна, никого не зная. Чтобы он не добрался до меня. И Дилан снова выручил. Даже когда его не просили. Он знал что делать и сделал правильно, черт возьми, в отличии от меня. Он помог бы так каждому. Если это правда, тогда он действительно изменился с того времени, как хулиганил на улицах, избивал невинных и держал в страхе Гринвуд Хай. Лежу ещё около часа. С живим чувством неуверенности открываю список последних звонков и набираю Эшли. Идут гудки. Длинные. Тягучие. Сейчас не возьмёт. Боже, пожалуйста, ответь. —Да, —говорит отчужденно и твёрдо. —Я очень хочу объясниться перед тобой, разрешишь? Она выдыхает в динамик телефона и я отчётливо это слышу. Кусаю губы, сидя на краю кровати и сгорбившись. Вожу кончиками больших пальцев на ногах по ковралиновому покрытию. —Валяй, —старается звучать незаинтересованно, но я -то все понимаю и внутри загорается искра радости впервые за этот гребанный день. Рассказываю, как придумала, с поддельным пристрастием и чувствами. Признаюсь, что ночевала у О’Брайена и смеюсь над её продолжительным «ваууу». Она рашивает, есть ли что-то между нами и с я уверенностью убеждаю её в том, что нет. Это чистейшая правда. Мы что-то типо «недо-друзей». Она соглашается со мной. Рассказывает об их ссоре с Тайлером и о том, как он с самого утра проследовал с букетом цветов. Они помирились. Долго целовались. Эшли, как обычно, описывает все в сердцах и я прошу её остановиться на том моменте, как они решают заняться примирительным сексом в машине. Говорит, что я бы не затыкала её, если бы мне тоже было с кем трахаться. Утверждает, что это полезно и закатываю глаза. Я не спала с Крисом, но планировала, веря, что он именно тот человек, с которым я хочу, чтобы у меня случилось в первый раз. Хорошо, что мы разошлись «вовремя» и я не совершила большую ошибку. Я безумно счастлива, что Мангомери является очень отходчивым человеком. Я ещё раз извинилась и мы договорили. Все пройдёт не так плохо. *** Выглядываю в окно. Вижу бьюик Майлз, хватаю рюкзак, больше не желая носить сумку, и бегу на улицу. В воздухе стоит леденящая прохлада с запахом хвои и мокрой земли. Вдоль гор стелется густой туман и закрывает их верхушки. Небо светлое, что аж режет глаза, но серое. Повсюду лужи. Трава на лужайке у дома увяла. Автоматически смотрю на дом справа. Машина Дилана стоит на месте. Значит, он ещё дома. И, как по сигналу, дверь открывается и из неё выскакивает хохочущая Миранда. Её блондинистые волосы раздувает ветер, Дилан выходит следом, улыбаясь. Она ловит мой взгляд. Явно не ожидая увидеть меня здесь, машет рукой, и я, нехотя, делаю то же. Они типо пара? Интересно, Миранда знает о том, что я ночевала у Дилана? Считает, что это нормально? А он, находясь с ней в отношениях, готов помочь «каждой»? А отношения ли это? Я как-то скептически отношусь к понятию «чувства» от недавних пор. Дерьмово, если он расскажет кому-то о событиях прошлой ночи, тем более Миранде, ведь она ходячая разносчица слухов и не упустит шанса поделиться информацией обо мне, к примеру, как меня тошнило у него дома. Неизвестный не объявляется и я понятия не имею, радоваться мне или нет? Может его молчание — это затишье перед бурей? Не к добру все это… Сегодня у меня в планах поговорить с Нейтом о его новой девушке, ведь вчера он пришёл вечером, до начала комендантского часа, но мы как-то не общались. Только он бросил на меня осуждающий, по детски обиженный взгляд, перед тем, как я скрылась за дверью ванной. Ужинать пришлось вместе с Патриком и мамой. Она спрашивала о школе, а я придумывала разные истории. Точно узнала, что смогу законно встретиться с Доланом сегодня. Это греет меня изнутри. Патрик рассказывал о занудных и придирчивых клиентах, которые, по каким-то причинам, отказались от покупки дома из-за того, что там пол с подогревом и это вредно бла-бла-бла. Сделка не удалась и его отругал его друг-босс, но дальше я не слушала. Ван де Бруно-это последнее, что интересует меня в этой жизни. Мэйсон Скорсезе: 8:11 am: «Не говори никому об этом» Мэйсон Скорсезе: 8:15 am: «Пожалуйста» *** Я изрядно утомилась, сидя на уроках и беспрерывно конспектируя огромный объём информации, исходящий из уст учителя. На физкультуре Брит пыталась попасть в меня волейбольным мячом, но я отошла в сторону и он стукнулся об пол, на что она закатила глаза и ушла в другу сторону поля. Дилана я практически не видела, только в столовой. В этот раз он не здоровался и это напрягает. Не удивительно, конечно, ведь для него я оказалась полнейшей дурой. Все проходило по обычаю скучно. Шепот вокруг меня становился все громче, на что я злилась и не могла понять, кому какое ко мне вообще дело? Нейт ходил в компании Билли и его новой девушки, похоже его одноклассницы, ведь раньше я не не замечала. Крис и его друзья находились в беспрерывных хлопотах, бегали по коридору вместе с тренером, находились в своей атмосфере и, к счастью, не замечали меня. Мне, порядком, надоели все эти стычки и конфликты. Скоро футбольные сборы и они буду проходить в Огасте. Все сходят с ума по этому поводу, Нейт будет на взводе. Уедет на время с командой подальше от этого дерьма. Я пишу смс брату перед последним уроком. «Можем поговорить… —, недовольно мычу. Стираю сообщение. Мэйсон Скорсезе: 12:40 pm: «Нужно срочно поговорить. После уроков подойдёшь к главному входу.» —Ку-ку! Подпрыгиваю на месте, как и моё сердце в груди. Оборачиваюсь, захлебываясь от неожиданности. Кэлли, девочка из моей команды по волейболу, которая недавно говорила со мной в столовой, громко смеётся и кладёт мне руку на плечо, показывая, что не в силах остановиться. —Ой, прости, —говорит надрывно, облокачиваясь тазом на умывальники. —Ты меня напугала, —признаюсь. —Сильно. —Я заметила, —проводит рукой вдоль длинного хвоста, укладывая чего на плечо, и заинтересованно глядит на меня. —Как дела в команде? —Тренировки, тренировки, тренировки и ещё раз тренировки… Сейчас сборы по футболу, а когда команда с нашей школы вернётся из Огасты, поедем мы. Киваю. —Что тренер сказала по поводу моего ухода? —Сказала, что это было поспешном решением, хотела позвонить твоей матери, но мы её отговорили, и теперь она хочет поймать тебя в школе и серьезно поговорить… Только не это! Не зря я её избегаю. Мне стыдно говорить напрямую, что я бросаю свой любимый вид спорта, в котором я добилась немалых успехов, потому что он мне надоел. —Спасибо, что предупредила, —улыбнулась на прощание. —Я, вообще -то, писала тебе в Фесбуке, но ты игноришь… —Правда? Извини пожалуйста, я и вправду рассеянная в последние дни, сегодня же отвечу. Иду вдоль шкафчиков. Нейтон Скорсезе: 12:47 pm: «Окей» Впереди чёрное пятно на фоне светлого коридора. Это Саманта в своём готическом амплуа шагает мне на встречу. На голове все те же большие наушники, громкая музыка из которых слышна мне. Ловлю её взгляд из-под накрашенных ресниц. Неясный, но с примесью озлобленности. Выгибаю бровь, делая вид, что не заметила и её не существует, как и не существует разговора об Одри на прошлой неделе. *** Прощаюсь с Майлз, Тайлером и Эшли в холле школы. Выхожу наружу. Тучи сгущаются над головой. Спускаюсь по ступеньках вместе с потоком учеников, спешащих прочь из школы. Взглядом ищу своего брата, но безуспешно. Останавливаюсь внизу, прощаюсь с одноклассницами, помахав им рукой в ответ, и достаю телефон. Хочу писать сообщение. Мобильник резко выхватывают из рук и я моментально загораюсь, готовая биться за него. Нейт. Выдыхаю. Вырываю его обратно, осматривая внешний вид брата. Рядом с ним Билли, здоровается со мной. Сгибается в три погибели, чтобы поцеловать меня в щеку. Баскетболист. Парни жмут друг другу руки и он уходит в сторону парковки. —Чего тебе так срочно приспичило поговорить? У меня через пятнадцать минут тренировка. —Тогда пойдем, я проведу тебя, —я отвечала спокойно, игнорируя его ребяческое негодование в отношении меня. Он шёл, высокий, темноволосый, облачённый в джинсы, футболку с чёрной надписью «Испорченный»(прим.Tainted) и черную осеннюю куртку. Ветер был сухим и морозным. Обычно, снег в Гринвуде выпадает в середине ноября, ведь ко дню Благодарения все уже устелено белым, блестящим одеялом. Ощутимо холодает в середине октября, но в этом году, похоже, у погоды свои планы: начать зиму пораньше. Я завидую людям из больших городов, которые находятся на западе, на югозападе и на востоке, где угодно, но не здесь, ведь у них нет такого специфического горного климата. —Хотела извинится за то, что нахамила тебе в воскресенье, прости меня, —беру его под руку, что делаю не часто, пока мы размеренным шагом обходим школу, двигаясь к заднему двору. Столики для ланча пустеют, трава под ногами выглядела так, будто из неё высосали все соки. Жёлуди мертвыми солдатиками лежат под небольшим дубом. Падают на поверхность деревянных лавочек и столов, мелко отстукивая невнятный ритм и катятся вниз. Все это навевает тоску. Мы занимаем место под деревом. —У тебя появилась новая девушка? Боюсь, что он может воспринять мои слова агрессивно, ведь я прекрасно помню ситуацию с его предыдущей девчонкой, которая закончилась для него очень болезненно. —Да, а что такое? —ставит рюкзак рядом с собой, как и я. —Разве мы не могли поговорить об этом дома? —Ты меня игнорируешь и пропадаешь допоздна, плюёшь на комендантский час. Его брови ползут вверх, прежде чем он пускает саркастический смешок. —Эй, кто бы говорил, Мэйс. Отвожу взгляд в сторону, молча признавая то, что он прав. —Ладно, как её зовут? Она из твоей класса? —Из моего, —закатывает глаза и закидывает голову, смотря на серое небо. Тянет ноздрями воздух.—Её зовут Кейт. —Она классная? Я про неё не слышала? —А О’Брайен классный? —огрызается он. Я расширяю глаза.—А что такое? Уже повсюду слухи о вас двоих. Сердце падает в желудок. Легкие стискиваются в панике. Как я могла этого не знать? Такой расклад событий мне совершенно не по нраву. —Что за бред? У Дилана есть девушка, Миранда, с чего ты взял, что мы вообще каким-либо образом связаны? —После вечеринки у него дома. Вы зажимались в туалете. Он постоянно заступается за тебя перед Крисом.Ты же его так ненавидела, так какого черта он подвозит тебя домой? — Мы не зажимались в туалете, ты же прекрасно это знаешь! С чего ты все это взял? —Некоторое видел, некоторое слышал… —Не будь идиотом, не верь слухам…— пытаюсь отмахнуться, но он переливает: —А свои глазам? —Все не так, как ты думаешь. —А как? —прожигает меня взглядом, от чего мне хочется спрятать глаза. —Он помогает мне. У меня возникали проблемы, а он помогал, понимаешь? —Не понимаю. Что ещё за проблемы? —Это не твоё дело. —Тогда моя личная жизнь тоже не твоё, —поднимается, следом хватает рюкзак и семенит прочь, а я за ним. Так происходит всегда. Это так больно, что он всегда на чужой стороне, а не на моей. —Но Дилан–не моя личная жизнь. Мы с ним не вместе! Он мне никто, просто знакомый! —Ты очень изменилась, Мэйс, ты в курсе? —оборачивается. Произносит с такой искренней ноткой любопытства, что мне становится не по себе. Этот его тон говорит о том, что не в лучшую строну. Я знаю, Боже, я знаю! Нельзя никак иначе. Мои поведение проявляется в силу образовавшихся обстоятельств. —Я…не знаю что сказать…—признаюсь, не находя в себе нужных объяснений. Не находя в себе смелости и наглости сказать правду. И вижу в его глазах, как нить, связывающая нас крепкой дружбой и взаимопониманием, практически разорвалась. Я понимаю его, прекрасно. Сама мечтаю о том, чтобы все было как раньше, но так уже не будет. Никогда. —Ладно, —раздосадованный, он жмет плечами и качает головой. —Поздравь меня, теперь я в основном составе. Мои глаза загораются в надежде на его понимание, на лицо лезет улыбка доброй надежды и облегчения, но она быстро спадает, после слов: —Ну, а теперь пока. Удачи. *** У стойки регистрации Пам. При виде меня она насмешливо выгибает губы и лениво берет трубку телефона, вызывая маму по моей просьбе. Идёт к картотеке и занимается своими делами, пока я осматриваю, наконец, оживлённое помещение с беспрерывно движущимися в своём направлении медсестрами и врачами. Мама выходит из правого крыла и шагает ко мне по коридору в белом халате, под которым находится её повседневная одежда. По специальности она хирург. Раньше была заведующей хирургического отдела, но после смерти предыдущего глав врача заняла его место. —Привет, —деловито берет меня за руку и не теряя темпа двигается обратно. Иду следом. —Как дела в школе? Отпускает, ведь я ровняюсь с ней шагом. Мама выглядит запыхавшейся, кожа её лица серая от усталости. —Нормально, —не считая того, что моя репутация катится по наклонной. Я и Дилан. Это же смешно. —Предупреждаю: говори с ним мягко, не повышай голос, не поднимай щекотливых тем, старайся его не волновать. Долан все ещё слаб, но я сказала ему о том, что ты прийдешь. Я не озвучила вопрос о том, был ли он рад этой новости. Палата 45А. Знакомо до нервного смеха в груди. Полицейский, приставленный для охраны, крутится у автомата с едой и газировками. Мать открывает двери и пропускает меня внутрь. Офисные занавески вывернуты таким образом, что пропускают белый, холодный свет улицы внутрь, визуально делая палату шире. Работает телевизор. Долан лежит на постели в рубашке для пациентов по колена, закинув ногу на ногу и подперев голову согнутой в локте рукой. Ссадины на его лице кажутся не такими яркими, как раньше. Он больше не под капельницей. Выглядит живым. На щеках отрастает щетина с проблесками седины. Мужчина видит нас и выключает звук телевизора. Поднимется. Смотрит на меня так, как смотрел тогда в участке, когда увидел меня спустя долгое время. Внутри закрадывается неподдельное осознание того, что он потерял тот фрагмент впамяти, в которых была я. Он стискивает меня в объятьях, но не сильных, ведь слишком слаб. Садится на край. —Рад, что ты не забыла про меня, —бросает осторожный взгляд на маму после сказанного. Она не реагирует. Глядит в окно, прежде чем уходит предупреждает, что вернётся через пять минут. —Конечно не забыла, —тепло улыбаюсь, чувствуя неловкость. В том, что произошло с ним, моя прямая вина. —Как ты себя чувствуешь? —Сломано, —улыбается, чешет затылок.—Ты так выросла, не узнать. Он не помнит. —Мне говорили, что ты приходила ко мне перед тем, как все произошло… —Я хотела тебя увидеть. —Мама разрешила? —Не совсем. Но теперь я знаю правду. —Ты знаешь? Киваю. Держу обеими руками рюкзак перед собой. —Наша встреча каким-то образом связана с тем, что я отправился к лесу? Ничего не помню, прости. Боюсь выдать себя красными щеками. Я сделала такую ошибку, рассказав все ему, но больше я её не совершу. Чудо, что Неизвестный оставил его в живых. —Нет, ведь мы говорили о моей учебе, о маме, об убийце, которого мне стоит поберечься. Вообще, я очень захотела увидеть тебя и Пам, потому что начала вспоминать об отце. Не сводит с меня глаз. Внимательно слушает и анализирует все сказанное. Одно моё ненужное шепелявение номом и я буду поймана с поличным. —Не знаю, хорошо это или плохо. Ты же в курсе, что происходило с тобой после его гибели? —морщится. —Ай, тяпнул глупость… —Нет, я знаю. Что мы все обо мне? Давай поговорим о тебе? Как Дорис? Майкл? Я могу сходить в магазин и купить чего-нибудь вкусного, если нужно. —Ну вот как же ты выросла, —хохочет, закидывает мне на плечо руку и встряхивает, подбадривая. —Для начала нам нужно много о чем поговорить. Не будем заморачиваться проблемами. Не сейчас. У меня, наконец, долгожданный «отпуск». Вот, думаю, совсем отправиться на пенсию, а то уже отвоевался… *** Мама подвозит меня домой. Оповещает, что у неё полно дел в городском совете и она не будет ночевать сегодня дома. Но Патрик будет. Ура. Когда я делаю уроки, от Нейта приходит сообщение в котором сказано, что он будет ночевать у своей девушки. Мне это совершенно не нравится. Я не хочу оставаться дома одна. Сложившаяся ситуация кажется неподдельно странной и неприятной, как и тревожное предчувствие, что копошиться закоулках сознания. Через огромное нежелание, но ужас из-за темноты, образовавшейся на улице, звоню Патрику. Он в какой-то шумной компании, говорит, что будет поздно и у него много дел. Ставлю дом на сигнализацию. Включаю повсюду свет и зашториваю окна. Для меньшего страха включаю телевизор. Он звучит приглушённо, но уже не так одиноко и страшно, как было раньше. На кухне я врубаю музыку и делаю себе салат. Наливаю мультивитаминного сока и принимаюсь ужинать, параллельно переписываясь с одноклассницей. Волнение в груди гаснет. Приходит сообщение в фейсбуке от Дилана. «Ничегошеньки никому не сказал;)» Ага, конечно. «Тогда почему по всей школе ходят эти дуратские слухи?» «Не знаю, не в моих интересах трепаться об этом: у меня есть девушка» «Ага» «Не веришь?» «Верю» «Чем занимаешься?» «Спроси об этом у своей девушки» «Так я у неё и спрашиваю» Мой рот округляется в возмущении. Строчу в ответ: « ????» «Шутка, не волнуйся. У меня такое чувство, что ты ревнуешь» Я нервно смеюсь. Это действительно смешно. Он слишком много на себя берет. «Тусуйся, парень. » «Воу, грубо» «Ты этого заслуживаешь» «Я так не думаю» «Ты слишком много думаешь. Не нужно выдумывать то, чего нет» «Отдашь футболку?» Точно, футболка. Пусть подавится ею! «Отдам, не волнуйся» Не смотря на то, что это была лишь переписка, я чувствовала себя эмоционально выжатой, точно если бы говорила с ним с глазу на глаз, чувствуя то, что чувствую сейчас. Смущение и недовольство. Мою посуду. Зеваю, ведь уже поздно. Вяло передвигаю ноги на ступеньках. Дилан пишет: «Прости, что наехал на тебя» На лице появляется слабая улыбка, которая без особо весомой причины лезет наружу. Хватает одной секунды, чтобы я замерла в ужасе. Щелчок. Пространство вокруг меня поражается во мрак, сердце падает в пятки. Не знаю что делать. Паникую. Моментально начинаю дрожать. Что происходит? Неизвестный: 11:25 pm: «Я не простил тебя. Время платить по счетам» Чуть было не роняю мобильник под ноги. Боюсь схватить воздух ноздрями. Подскакиваю на месте, слыша, как бьется стекло на первом этаже. Бегу на верх. Не знаю, что мне делать. Куда мне бежать. Повсюду тьма. Выключаю звук на телефоне. Стою посреди коридора, не зная куда податься, куда бежать, где скрыться. Отдалённый скрип половиц. Лестница. Он на лестнице! Сигнализация не подает признаков жизни. Мне не спастись. Это конец. Мой конец.