***
Первой их приметила Королева, которая уже высматривала с патрулирования восточных границ своего сына, и едва заметив идущего рядом льва, львица заметно заволновалась, и несмотря на свой первый порыв ринуться к ним, она, как и подобает королеве, сдержано дожидалась их на краю уступа. Сердце же её не подвело — она поняла это сразу, как увидела глаза нерешительно замершего перед каменной природной лестницей спутника Киона. Это были его глаза. Глаза её сына. Её первенца. Копы. когда он вместе с Кионом и Бангой поднялся на уступ, то она уже едва сдерживая слёзы, бросилась ему навстречу. — Копа! Сынок… Мой сын. Мой славный сын, — горячо шептала Нала, роняя капли материнской радости и боли в теплую гриву цвета меди. Она приобнимала сына лапой, и жадно вдыхала его родной вересковый запах. — Мам, — мягко отозвался Копа, ловя взглядом изменения во внешности. Такая же красивая как и раньше, только цвет глаз потемнел и стал более голубым, а цвет шерсти, напротив, посветлел, и кое-где уже мелькали серебристо-белые шерстинки. — Как ты вырос! Дай-ка поглядеть на тебя… Да, ты вырос настоящим красавцем! Этот цвет шерсти тебе идёт… Правда, помню, что ты был на солнце весь такой золотисто-рыжим! Самым похожим на отца был среди моих львят, а вырос наиболее похожим на меня! Воистину, непредсказуема воля Круга Жизни! — И я скучал по тебе, мама, — улыбнулся Копа, смутившись её слов. Неловко помолчав, только изучая позабытые черты, лев поморщился. — Но скучали ли вы? — Какой глупый вопрос, Копа! Разумеется, — упрекнула его мать. Нала поглядела на сына в праведном возмущении и негодовании. — Как ты только мог допустить такую мысль?! — С того, что большинство забыли о том, что у вас с отцом была тройня, и твердят о том, что была только двойня. Вот он, — Копа кивнул в сторону Банги, который шепотом о чём-то переговаривался с Кионом, — впервые узнал обо мне, а ведь он — воспитанник Тимона и Пумбы! Хорошо же они обо мне помнят! Нала уловила обиду в голосе сына, и её задел его тон. Львица отвернулась, но затем нашла в себе силы прямо взглянуть в глаза сына. Она осознавала правоту его слов, но не была согласна принять их холодную и циничную реальность. — Мы думали, что тебя убили, — тихо ответила она, удивляясь своему голосу. Она хотела, чтобы он звучал твёрдо, но он дрожал, и в нём проступало чувство горячей, как смола, вины. Они так думали, были убеждены в этом, однако боялись принять. Возможно, именно потому они желали не говорить о том, что у них было трое детей, что кронпринц был убит, раздавлен ненавистью врагов ради боли родительских сердец. Воспоминания бороздили струпья их душ, срывая засохшие корочки крови, чтобы сердца кровоточили вновь, с новой силой. Они не могли предаваться горю так долго, у них было ещё двое детей, которых стоило защитить и обучить, у них было королевство, которое необходимо было беречь и оборонять. Только Короли Прошлого знали, насколько реки наполнились слезами родительской утраты в тот период. В час боли и утрат. — И вы решили просто вычеркнуть меня из жизни, не так ли? — холодным ветром пронесся по материнскому сердцу язвительный тон сына и его далёкий чужой взгляд. — Так ведь проще. Нависло тягостное молчание. Нала вглядывалась в лицо своего сына, и с сожалением осознавала, что это давно уже не её пытливый и робкий мальчик. У льва перед ней, общим с тем львёнком, была лишь обидчивость. В остальном же он казался решительным, а его движения были обманчиво вальяжными и расслабленными, но львица приметила на его теле уже почти заросшие шрамы. Она знала, что он и сейчас напряжен, привычен к бегству или бою. Кион встревоженно бросал взгляды, полные любви — на маму, и полные подозрений — на брата. Банга же непривычно молчал, неожиданно решив проявить тактичность или благоразумие, не вмешиваясь в семейные разборки, даже несмотря на то, что его голова лопалась от мыслей и вопросов как спелый арбуз — от семечек. Тишину нарушил доносящийся снизу смех. Смех львицы, беззаботно рассказывающей кому-то забавную историю. -…а потом она ка-а-ак прыгнет! Прямо в корягу! А полёвка и убежала, ещё и хвостом помахала змее на прощание, а та застряла и выбралась только, когда до воды докатилась. Прямо в бревне! — заливалась переливчатым смехом львица. Все напряглись, а Копа повернулся в ту сторону, откуда звучал голос. Он знал, кто поднимается на уступ. — Кову, ты меня слушаешь? — Здесь чужак, — произнёс незнакомый Копе мужской голос. — И правда, — согласилась львица. Уже в молчании, она преодолела несколько ступеней, а показавшись над краем уступа, замерла, потрясенно глядя на чужого льва. Взяв себя в лапы и поднявшись на уступ, она нерешительно застыла и лишь неуверенно спросила: — Копа? Это… ты? — Это я, Киара, — подтвердил лев, тепло улыбнувшись, и прежде, чем он смог вымолвить ещё хоть слово, его сестра, цвета плавленного золота, с восторженным криком бросилась на него, да так, что он не смог устоять на лапы и беспомощно рухнул на спину, позволяя Киаре бесцеремонно лизать его в щеки и нос. Копа хмурился и ворчал, но на его лице цвела улыбка. — Ты меня до смерти залижешь, сестрёнка! — Ой, прости, — смутилась Киара, послушно слезая с него и позволяя ему встать. — Я просто… Мы думали, что ты погиб! Как? Как ты вернулся? Когда? Почему не вернулся раньше? Копа, я так по тебе скучала! — Я отвечу на все вопросы, но когда вся семья будет в сборе, — пообещал Копа, поправляя свою чёлку. — Не хочу несколько раз рассказывать одно и то же. Лучше представь меня своему спутнику. — Копа кивнул на тёмного льва позади сестры. — И расскажите мне о том, что я пропустил. — О, хорошо, — тепло улыбнулась Киара. — Кову, знакомься, это мой старший брат, Копа! Копа, это Кову, мой супруг. — Приятно познакомиться, — натянуто улыбнулся Копа, холодным взглядом скользнув по новопреставленному зятю. Воспоминания услужливо напомнили, где он мог видеть его ранее. Аутлендер. Сын той неуравновешенной львицы, чьё имя он уже позабыл… Зита? Вира? А, впрочем, не важно. Лев коротко усмехнулся. «Надо же! Чужак. Чужак здесь ты, а я свой.» — мысленно подумал он, но вслух не произнёс ни слова, лишь вежливо кивнул головой в ответ на такое же натянутое и неискреннее приветствие. — Это была долгая история, — предупредила Киара. — У нас полно времени, — уже искренне улыбнулся Копа.***
Вечер дрогнул сине-сизой дымкой, и медленно наползал на саванну, неторопливо и грациозно подступая к Прайдроку, готовясь захватить его в свои объятия. Впереди виднелась тьма, бархатом скрывая за собой горизонт. Воздух набрался прохлады, но нагретые за день скалы, постепенно отдавали своё тепло. Ещё несколько часов на горе, где обитал прайд, будет душно, и лишь к полуночи свежесть ворвётся в пещеру без приглашения, невидимыми путами соединяя прайд, не тревожа их сон. Сейчас, когда жар спал, большие кошки оживились, неторопливо прогуливаясь к водопою или сбегая на тайные встречи. Главной новостью сегодня было возвращение блудного сына королевской четы, и тщательно перемывая косточки и наполняя историю деталями, львицы шептались меж собой, а их сплетни подхватывали и остальные. В одночасье принц стал ходячей легендой, которого по одной версии украл и удерживал страшный дух Кипава - похититель детей, по другой - его забрали с собой странствующие бродяги, за третьей - это был вовсе не Копа, а лишь похожий на него лев, а ещё одна версия и вовсе утверждала, что принц умер, и только сейчас его призрак решил навестить в последний раз родные края. Только две львицы, за исключением королевской семьи, были удостоены права узнать истинную историю из первых уст - фрейлины принцессы. Взволнованно ёрзая на своём месте, Тиифу возбуждённо поглядывала на принца, а ловя его взгляд, смущалась, и хихикнув, отворачивалась. Более сдержанная и серьёзная Зури смотрела на принца с вежливым интересом. Они с Тиифу были несколько младше тройняшек, потому они ещё не дружили в то время, как пропал Копа, однако она смутно помнила этого львёнка. Тогда он её раздражал, но теперь казался весьма симпатичным и интересным львом, хотя Зури по-прежнему не оставляла надежды на другого принца. Кион же, будто слыша её мысли, вовсе не собирался оправдывать её надежды, упорно игнорируя её взгляды и сосредоточенно следя за братом, вполуха слушая рассказ сестры, лишь иногда дополняя его. - Так ты, значит, вот так стал лидером Львиной Гвардии? Интересно, - задумчиво произнёс Копа. - Да. Рафики говорил, что младший брат короля становится лидером Львиной Гвардии, - сухо подтвердил Кион. Копа внимательно поглядел на него. - Младший брат короля, верно? - уточнил он, что-то напряженно обдумывая. - Да, именно так я и сказал, - несколько раздраженно произнёс Кион. - Интересно... Благодарю, именно это я и хотел услышать, - миролюбиво улыбнулся Копа, но что-то в этой улыбке смущало Киона, как и в интересе к этой фразе, но высказать своё сомнение он не успел - на скалу, подгоняемый услышанными сплетнями, бодро взбирался Король Симба, за которым следовал Тимон, верхом на Пумбе, а рядом с ними летели старый мажордом Зазу и его молодое протеже - цапля Оно. Как и в предыдущих случаях, это была радостная встреча - первыми подлетели к Копе Тимон и Пумба, которые очень любили своих названных племянников-внучат, и очень тосковали по Копе, в чьём исчезновении винили себя. Выразил искреннюю радость и Зазу, украдкой смахивающий крылом слёзы. Оно, не знающий Киона, сдержанно поприветствовал его, и устроился рядом с остальными гвардейцами. Последним до сына добрался Симба. Они долго молча разглядывали друг друга, а затем Симба тепло обнял Копу, признав своего сына. Объятия эти были долгими и крепкими, а лёгкий подзатыльник напомнил Копе, насколько у отца тяжелая лапа. - Оболтус, - отстранившись, шутливо проворчал Король, не стыдясь блеска слёз в своих глазах. - Где же ты был, сын? Почему ты решил вернуться сюда только сейчас? - Я пришел за тем, что по праву моё, - тихо, но чётко ответил Копа. - Я пришел, чтобы занять свой трон. Над Прайдроком сгущалась темнота, и в дополнение к ней, над ним также нависла, будто грозовая туча, тягостная могильная тишина.