Personal toy.

От лица Мартины. Настоящее время. — Это возмутительно, чтобы лучшая ученица школы и прогуливала урок истории целый месяц, как Вы, сеньорита, это объясните? — директор приспустил свои очки и внимательно уставился на меня, а я лишь безжалостно хватала ртом воздух, было до одури стыдно, что меня вот так вот запросто поймали, а всё потому, что учитель истории написал петицию о моих прогулах. Поэтому все, что я могла делать это сводить колени и нещадно сжимать края шифоновой юбки, молясь, чтобы никто не поставил родителей в известность, — Мартина, мистер Бланко не был доволен Вашими прогулами, поэтому я, все же, жду объяснений, — «мистер Бланко» эти слова засели у меня в голове и вызвали учащение биения сердца, но так же слёзы мгновенно подступили к глазам, и больше я не могла и пискнуть, стараясь подавить ком в горле. Это имя, я не могу реагировать на него адекватно, так же, как и объяснить свои прогулы, — Я очень разочарован, дорогая, сейчас придёт мистер Бланко, и вы решите стоит ли ставить родителей в известность. Только хотела взмолиться, чтобы этого мужчину не приглашали сюда, только готова была поведать всю правду о том, что рядом с ним теряю рассудок. Смотря на его накаченное тело мне вновь хочется ощутить его всего, и вновь прикоснуться к столь желанным губам своими, но это все так чертовски неправильно. Именно поэтому мной было принято решение избегать его всеми возможными способами, потому что я не должна сходить с ума по собственному учителю. Но дверь открылась, и вошёл он. Вальяжной походкой Хорхе подошёл к стулу, напротив меня, и удобно уселся, старательно пытаясь заглянуть в мои глаза, но я отвела взгляд в пол, рассматривая идеальное покрытие. — Я оставлю вас, — проговорил директор, и я кинула на него взгляд полный мольбы о помощи, но кажется меня никто так и не понял. Я вжалась в кресло, чувствуя себя мышкой, загнанной в клетку. Как только дверь закрылась шатен притворно вздохнул, и я подняла на него запуганный взгляд карих глаз. Все тело дрожало, но не от страха, а от того, что мной вновь овладело желание прикоснуться к нему, к такому близкому, но чертовски запретному. Мужчина провёл большим пальцем по своей нижней губе, и в голову прокрались воспоминания, когда так же он проводил по моей пылающей щеке, а потом его алые губы сминали мои пересохшие, жаждущие лишь только его поцелуев. Помню насколько хорошо мне было с ним, как доводил до неописуемых ощущений своими умелыми руками, и как я просила его не останавливаться, когда его половой орган, налитый кровью, заполнил меня без остатка. И сейчас я готова была плакать, мне было страшно, что обо всем узнают родители, но ещё мне было страшно от того, что я вновь не смогу побороть себя и позволю ему делать со мной все, что только взбредет учителю в голову. Он молчал, специально молчал, мучительно долго изучая меня взглядом своих стеклянных изумрудных глаз, в которых теперь я вижу не только отражение мира, я вижу Вселенную, которая с невероятной силой затягивает меня. Мне кажется, он стал моим наркотиком, лишь с первого раза. И я понятия не имею, как избавиться от этой зависимости. — Почему я должен бегать за тобой, принцесса? Вот видишь, пришлось прибегнуть к крайней мере. Нет ты, конечно, можешь убегать от меня, Мартина, но ты не сможешь убегать от самой себя, — он немного нагнулся вперёд, что заставило ещё сильнее вжаться в спинку кресла, — Ты ведь хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя. — я вздёрнула бровью, но уже нисколько не удивляясь его чрезмерной самоуверенности, которую я ни смогла оставить без внимания ещё в нашу первую встречу, тем тёплым вечера июня. — Ваши речи так же продолжают оставаться бессмысленными, мистер Бланко, и нисколько не производят впечатления. Смею Вас заверить, что Вы ошибаетесь, и я, ни в коем случае, не убегаю от себя, а лишь даю волю желанию не встречаться с человеком, которого невозможно терпеть из-за его наглости, — с вызовом смотрю преподавателю в глаза, и замечаю, как он едва заметно сжал губы в тонкую линию, пытаясь сохранять собственный контроль. Он злился, и мне нравилось то, что причиной неуравновешенного состояния мужчины, который всегда остаётся холодным и равнодушным, словно ледяная глыба посреди Атлантического океана, чтобы ни происходило вокруг, была именно я. — Сказала та девушка, которая почти месяц назад не могла сдерживать сладкие стоны, которые ласкали мой замечательный слух, смею напомнить, в моей постели, — он вновь принял вид безразличная в то время, как я чувствовала подступающую злобу. Сердце билось о грудную клетку с невероятной силой, и, всего на секунду, мне показалось, что я вспыхну, словно дешевая спичка, показывая его правоту, но я взяла себя в руки и сделала глубокий вдох. Лишь маленькие ладошки сжались в кулачки, в знак моей злости. Я определенно злилась на него за то, что он так бесстыдно напоминает мне об этом, но и на себя тоже, за то, что я вновь хочу ощутить те невероятные чувства. — Иди к чёрту, Бланко, — проговариваю отчётливо, потому что мне правда нечего сказать, увы, я не могу отрицать того, что было, хоть это и было моей самой большой ошибкой. Смотрю на него гордо, стараясь не выдать собственной слабости, когда мужчина заливается хохотом, растаптывая меня. Глаза невольно расширяются, и я чувствую, как они медленно наполняются влагой. Не могу позволить себе плакать, именно поэтому отвожу взгляд в пол, а потом и вовсе начинаю рассматривать свои чёрные балетки, однако, не выдержав, прикрываю глаза. Неожиданно чувствую, как грубая кожа касается моего подбородка, и два пальца, которые сильно обхватывают лицо, ловко заставляют меня поднять взор и встретиться взглядами с учителем. Смотрю в изумрудный омут, словно в бесконечность, и таю, ощущая его невероятную, запретную близость. — Почему после того, что было, ты всё ещё так далека от меня, Мартина? — понижая голос до соблазнительного шепота, спрашивает, заставляя внутри вновь и вновь разрываться на части. А его хищный взгляд так и бегает с моих глаз на приоткрытые губы. Он чуть ослабевает хватку, чтобы я могла ответить, однако не убирает руку целиком, что не даёт возможности трезво мыслить. — Потому что это никому не нужно, потому что это неправильно, мистер Бланко, и потому что это не является чем-то невероятным. Это является запретным, — вырываюсь из его хватки, продолжая говорить, он лишь внимательно изучает меня, будто бы в первый раз, — И, признаться честно, я бы продолжила игнорировать Вас, если бы не Ваш низкий донос директору о моих пропусках, потому что Вы явно не собираетесь придерживаться той установленной между нами черты учителя и ученицы, — мой тон спокойный, а в глазах сплошная уверенность, хоть и немного наигранная. Мне следует покончить с этим, я должна. Должна оттолкнуть его от себя настолько, насколько это вообще возможно. — Верно, не собираюсь, но, прости, что я должен был сделать, если ты не удосужилась ответить ни на один мой звонок, игнорировала сообщения в почте, а, когда я ждал тебя возле твоего дома, то нагло сбегала, через чёрный вход, — выдыхает, и с новым таким же невероятно сильным напором, от которого хочется бежать прочь, продолжает, — Уже молчу о том, что, когда звал тебя в школьном коридоре, ты закрывалась в кабинке женского туалета, предпочитая делать вид, что меня не существует, что же Вы, юная леди, хотели, чтобы я сделал? — Я хотела бы, чтобы Вы не строили из себя ребёнка, который гонится за игрушкой, — спокойно пожимаю плечами, — Вообще не понимаю зачем Вы тратите наши с Вами драгоценные нервы. — удобней устраиваюсь, скрещивая руки на груди, на самом деле, я бы уже давно закончила этот разговор, но та атмосфера недоговорённости и напряжения, которая царила между нами, просто намертво пригвоздила меня к креслу. — Я делаю это, потому что желаю тебя, — преподаватель хочет продолжить, но массивная дверь скрипит, и в помещение входит мужчина средних лет с небольшой, но явно прогрессирующей, лысиной на голове. Директор осматривает нас недоверчивым взглядом, а я принимаю положение более подходящее для ученицы, но мне определённо не нравится, как он хмурит брови, вновь и вновь оглядывая нас. — Разобрались? — Да, — отзывается историк, а я с полным непониманием в глазах смотрю на него, разобрались? Я упустила этот момент или же уснула? Когда это мы перешли к развязке нашей дискуссии? — Мы не будем ставить родителей сеньориты в известность, но каждый день, ровно в пять часов, она будет приходить ко мне на дополнительное занятие, дабы нагнать материал, который она пропустила, — не могу перестать моргать, хочу возразить, чего это вдруг, но вовремя понимаю, что выбора у меня нет. Ведь, если я не соглашусь на его условия, то обо всём узнают родители, и тогда меня уж точно упекут в закрытый пансионат для девушек, а до этого хорошенько выпорют ремнем, ибо не смогла сохранить невинность для законного супруга. Ведь мои родители имеют консервативные взгляды на жизнь и больше, чем уверены, что с невинностью следует расставаться исключительно на будущем супружеском ложе уже с законным супругом: поэтому я опустила голову, согласно кивая. — Вот и чудесно, — директор на радостях потёр ладони и широко улыбнулся, обнажая не совсем ровные зубы, — Думаю, Мартина, Вы можете идти, да и Вам, Хорхе, не стоит задерживаться, ведь через несколько минут начнётся урок, — И впредь, дорогая, прошу не прогуливать, — встаю со стула и покидаю кабинет, шепча тихие благодарности директору, и уже в коридоре делаю глубокий вдох. До сих пор не могу понять, стоит ли это такой шум в коридоре или так громко моё сердце колотится о рёбра, я была не готова к этому, кажется, вновь схожу с ума, но в этот раз я буду сильной. Я справлюсь и не поддамся этому сладкому искушению. Медленно иду по коридору, рассматривая ребятишек, которые каким-то чудом пробрались в старшее крыло, и замечаю красивого брюнета, который стоит, оперившись о подоконник. Пробегаюсь по нему взглядом и остаюсь довольной, как всегда он выглядит изумительно. Не спешу ускорять шаг наблюдая затем, как старательно он водит подушечкой большого пальца по экрану своего смартфона. Всё же боковым зрением Диего замечает меня и сразу же убирает гаджет в задний карман брюк, а его уста трогает обворожительная улыбка. Подхожу ближе, и он обнимает меня за талию, несильно притягивая к себе, оставляя между нами расстояние, однако я спокойно прислоняюсь своим лбом к его и трусь кончиком носа об его нос. На душе становится спокойно, и волны волшебного тепла пробегают по телу, когда он нежными движениями поглаживает спину, в ответ обнимаю его мускулистые руки. Чувствую, как никогда себя в безопасности, однако это продолжается ровно до того момента, когда я замечаю историка, который проходит мимо нас, сверля своим злобным взглядом. Внутри сразу что-то болезненно сжимается, и я, правда, не понимаю, что со мной происходит. Меня невероятно сильно тянет к этому запретному властному мужчине, но и мне так же тепло и уютно с Диего, к которому я испытываю теплые чувства, которые с уверенность могу назвать за гранью влюблённости. Но что же тянет меня к преподавателю истории? Запретный плод, который так сладко вкусить, или бушующие гормоны, которые мешают нормально жить большинству подросткам всего мира? Провожаю учителя взглядом, чуть сильнее вцепившись в рукава на рубашке брюнета, но потом поворачиваюсь в его сторону, и Диего, едва ощутимым, нежным поцелуем касается моих губ своими, затем шепча на ухо. — Как всё прошло? — отстраняюсь, тоже облокотившись об подоконник, рассматривая картины, которые расположены напротив нас, сколько учусь в этой школе, они ни разу не поменялись, наверное, это самые выдающиеся работы учеников, которые когда-либо учились здесь. — Знаешь, хорошо. Родителям никто ничего не скажет, и это главное. А то, что мне придется посещать дополнительные занятия по истории, в пять часов вечера, дабы нагнать материал, который я так бессовестно пропустила, совсем пустяки, — смотрю на парня, который озадаченно хмурится. — Мне совсем не нравится, что ты будешь оставаться с этим человеком наедине, Тини, он чертовски странно на тебя смотрит и неоднозначно реагировал на твои прогулы, — слышу заботу в словах Диего и беру его за руку обеими руками, начиная раскачивать из стороны в сторону. — Всё будет хорошо, тем более мой парень ведь будет забирать меня в шесть часов вечера, да? — лукаво смотрю на Диего из-под опущенных ресниц, а он усмехается. — Конечно буду, зай. После этого в обнимку мы идём на урок, и весь школьный день проходит в идеальной обстановке, потому что я так и не вижу больше историка, и спокойно изливаю душу Мерседес, которая, увы, не знает всей правды, но не думаю, что когда-либо смогу ей рассказать. Ведь то, что я сделала, слишком низкий поступок, за который мне будет стыдно всю оставшуюся жизнь. Девушка желает мне удачи и безграничного терпения, ведь сдерживаться, находясь с этим самовлюбленным человеком один на один, практически невозможно, а потом и вовсе вызывается моим провожающим, на что я согласно киваю, обнимая её. Она — мой лучик солнышка. Мы совершаем прогулку по школьным коридорам, и я не уделяю ни минуты внимания на Канделарию и Лодовику, рассказывая Мерседес о том, как мы провели пикник с Диего в эти выходные. Сейчас у меня подступает тошнота к горлу, когда вижу их улыбающиеся мне лица, просто знаю, что именно они оповестили пол школы о нашей маленькой ссоре с Диего, которая уже благополучно разрешилась. Однако все девицы, которые яро мечтают занять моё место, продолжали липнуть к моему парню, словно его облили бочкой тягучего вкусного мёда, что, конечно же, безумно раздражало меня, но я старалась проявлять благоразумие и убеждать себя и других, что верю брюнету, и он не сможет обмануть меня. Хотя, по сути, я обманывала его, тая о своей тяги к учителю, но я ведь осознаю, что это запрещено и делаю всё возможное, чтобы вновь не поддаться под его влияние. Да, я пытаюсь придумать себе оправдание, ибо моя собственная совесть вместе с гордостью съедают меня изнутри. И весь день я обдумываю о том, а стоит ли вообще идти туда, но ровно в пять часов обнимаю подругу в последний раз возле кабинета, в сотый раз отказываясь брать баллончик, ибо знаю, что воспользуюсь им, и тогда всё закончиться очень плохо. И, поборов все против, внутри себя, несмело толкаю дверь, которая поддаётся порыву, и я замираю, смотря на учителя, который старательно намывает тёмно-зелёную старую доску, которая порой противно скрипит, когда по ней водишь даже маленьким кусочком белоснежного мела. — Мартина, ты всё-таки пришла, не думал, не думал. Что же посмотрим как долго ты сможешь отрицать очевидное о том, что тебе снова хочется почувствовать вкус моих губ на своих, — он усмехается, а я решительно прохожу внутрь, захлопывая дверь. — Просто так я больше не сдамся, я пришла сюда учиться и навёрстывать упущенное, дабы получить адекватную оценку в конце семестра, поэтому будьте любезны, оставьте Ваши бессмысленные речи, и, пожалуйста, начнём занятие, ибо ровно через час меня будет ждать мой молодой человек, — мужчина распахивает глаза, лишь на мгновение теряя контроль, но потом снова превращается в неприступную ледяную глыбу. И, презренно фыркнув, обходит меня, показывая своё явное недовольство, добирается до шкафа и одним ловким движением достаёт учебник истории с верхней полки, одновременно расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки, ссылаясь на чудовищную жару, стоящую в кабинете. Что же, если он хочет поиграть, я готова, но больше я ни за что не поддамся ему.