Personal toy.

От лица Автора. Просторную комнату освещает лишь свет, который пробивается сквозь, едва ли, не прозрачную тюль, предназначение которой прикрывать обзор маленькой квартиры от посторонних глаз, и исходит от ветхого уличного фонаря. Возможно, из-за скачков напряжения по всему кварталу, возможно, из-за того, что лампа просто отслужила своё, свет распределяется неровно, а иногда и вовсе пропадает, приводя этим прохожих в ужас. Только вот девушка, чьё хрупкое тело обвёрнуто в мягкое одеяло, которое облачено в пододеяльник цвета стали, совсем не пугается темноты. Её взор глубоких шоколадных глаз устремлён на оконную раму, и она, как никогда, чувствует себя одиноко. Хрупкой ручкой она натягивает одеяло сильнее на свои обнажённые плечи и неловко поворачивается в противоположную сторону, вызывая тем самым тихий скрип кровати. Её взгляд быстро фокусируется, и шатенка начинает рассматривать широкую спину учителя, который мирно спит в одной постели с ней. Мартине досадно от того, что она не может прикоснуться к нему; ей больно, что он так близко, но одновременно далеко. Для неё, это — не просто игра. Но она сама виновата, знала, на что шла. Именно поэтому сейчас нужно запихнуть подальше те чувства теплоты, которые она испытывает к запретному, для неё, мужчине. Желательно засунуть их в такие недра головного мозга, чтобы нельзя было откопать даже на сеансе у психотерапевта, ведь так будет лучше. Не для неё, для всех. И принять, что их связывает лишь секс. Мартина поджала губы, чувствуя подступающие слёзы. Сегодня она чувствовала себя использованной, грязной, да и ещё и этот его запрет о том, что, находясь в одной постели, они могут прикасаться к друг другу только во время физического сближения и никогда больше, разрывал её изнутри. Но она не знала, что находиться с ним в одной постели — уже привилегия: вот уже два года никто не спал с ним. Никому не предоставлялась возможность вкушать запах его одеколона с соседней подушки его кровати, но Штоссель было этого мало. Может, всем этого хватало, потому что они не любили его? Но что тогда происходит с Мартиной? Пожалуйста, спасите бедную девочку. Ведь этот мужчина нещадно царапает её хрупкую душу, оставляя глубокие шрамы внутри. С каждой секундой сдерживать себя становилось невыносимо, с каждой секундой что-то сильнее сдавливало грудную клетку, поэтому было принято решение — уйти. Кареглазая одним ловким движением избавилась от одеяла и приняла сидящее положение на кровати, в эту секунду любой бы мужчина понял, что привлекает его в ней. Осиновая талия, идеальные изгибы спины, небольшая вздымающаяся грудь и шёлковые волосы, которые спадают на спину, доставая до лопаток. Но может это не всё? Может учителя влечёт к ней не только это? Может, его затягивает омут её бездонных карих глаз; может, он тает от её улыбки, а его слух ни нарадуется, когда она улыбается; может, он каждый раз бьётся в конвульсиях, когда она прикусывает нижнюю губу на глазах у других или в школьном кафетерии спокойно заигрывает с ровесником; может, учителю каждый раз приходится подавлять приступы злобы, когда кто-то, кроме него, прикасается к ней? Но тогда, как гласят все великие книги, написанные о любви, это во все не то чувство, которое основано на желании секса. Это нечто большое. Неземное. За гранью возможного. Шатенка встаёт с кровати, и по нежному телу пробегают мурашки, когда ступни встречаются с холодным паркетом. Но уверенно Мартина поднимает свои вещи и, практически, бесшумно надевает их. Пару секунд она всё ещё смотрит на спящего мистера Бланко, а потом уходит. Но окончательно ли? Как ни крути, сколько бы боли она не испытывала после этих встреч, во время них её организм вырабатывал лишь эндорфин; а её сердце билось в унисон с его. Несмотря на весь негатив и ложь, она любила бывать здесь, в его двухкомнатной квартире. Только здесь она была настоящей. За собой она захлопнула железную дверь и в четыре часа утра направлялась домой по пустынным улицам города. Тишина — это не только спасение от перенапряжения, но ещё и красиво. Тини определенно нравилось это время суток, картину лишь портил прохладный ветерок, который продувал тело девушки насквозь, заставляя тем самым идти быстрее. Спустя пол часа, чуть больше или меньше, она была дома. Тихо пробравшись внутрь, она скинула балетки и зашагала наверх, дабы не встретить родных. Семья думала, что она у Мерседес. Мерседес же не думала ничего, благо после первых трёх ночёвок у светловолосой, мистер и миссис Штоссель перестали звонить на домашний телефон дома Ламбре, именно поэтому ночь там, можно было использовать, как прикрытие, без каких-либо угрызений совести. Но стоило Тини закрыть дверь в свою комнату и выдохнуть, она почувствовала запах табачного дыма внутри и мгновенно развернулась. Франциско не спал. Он сидел на её подоконнике и спокойно выкуривал тонкую сигарету в открытое окно. — Почему ты не спишь? — тихо, даже с опаской спрашивает девушка, так и застывая в дверях, как объяснить столь рано-позднее появление? — Захотелось покурить, тебя же дома не было, значит его и её высочество сюда забраться не должны были, и никто бы не почувствовал запах столь губительного никотина, — уголки его губ вздымаются вверх, парень выбрасывает сигарету на идеально выкошенный газон и поворачивает голову в сторону сестры, сводя брови домиком, замечая серебристые слёзы в уголках её чарующих глаз, — Ты ведь не была у Мерседес, — задумчиво тянет, изучая взглядом её тело, замечая маленькое пятнышко в районе плеча, — Ты была у него, — глаза сестры распахиваются, и она не знает что делать, — Ты была у учителя, и как давно это у вас? — Откуда? — дыхание прерывается, кровь в буквальном смысле закипает в венах, ещё чуть-чуть, и она упадет, — Откуда ты знаешь? — Да не ссы, малая, — он улыбается, с подоконника переходя на девичью постель, — Им я ничего говорить не буду, но, если обидит, сам голову оторву. А теперь рассказывай и желательно так, чтобы я понял всё без лишних расспросов. Можно начать с Диего, — как ни ломалась младшая Штоссель, но выложить пришлось всё. Курчавый черноволосый парень слушал её внимательно, и она знала, что он никому не скажет, а ей ведь так нужно было выговориться. Определённо, оба знали, что ниточка доверия ускользнула от них, когда малышке было пятнадцать. Во время одного мероприятия брат поднял руку на младшую сестру, с тех пор в глубинах её чувств продолжала храниться обида, но они всё так же продолжали негласно любить друг друга и поддерживать, неважно, что по большей части мысленно, но справиться с таким напором родителей в одиночку — было невозможно. После рассказа брюнет долго молчал, рассматривая одну и ту же точку на выбеленном потолке в комнате сестры; она не просила его понять её, чего бы он итак не смог. Но просила не осуждать, чего он, как оказалось, не смог обещать, — Мартина, ты же понимаешь, что после этого ты — шлюха. Может быть, ты ещё и не спишь с Диего, но рано или поздно тебе придётся это сделать, ибо тот, черт бы его брал, твой парень. А этот мужчина ничего, кроме секса, тебе дать и не сможет. Ты — просто маленькая наивная дура, в жизни не бывает, как в книжках или фильмах: он не полюбит тебя. Наиграется и бросит, Мартина, — с этими словами он встаёт с кровати, даже несмотря на сестру, но кто скажет ей правду, если же не он? — Сказок не бывает, — с этими словами он оставляет её одну. Одну наедине со своей болью, одну наедине с осознанием того, что её просто использовали; одну — с чувством, разъедающим область грудной клетки; одну — с желанием исчезнуть.

***

Следующим утром мистер и миссис Штоссель покинули свой дом ещё до того, как принцесса покинула свою кровать. Её глаза опухли от непрошеных ночных слёз, да и было слишком мало времени, чтобы следы исчезли. Красавица поспала от силы два с половиной часа, если же не меньше. Спустившись на кухню, Тини не застала там горничной, однако встретилась с братом, который спокойно поедал свой тост, читая сводку новостей в своём телефоне. — Почему ты ещё не в университете? — спокойно спрашивает шатенка, доставая миску, молоко и хлопья. — Я жду тебя, хочу отвести в школу, ибо вчера я был чересчур прямолинейным и мне хочется загладить свою вину, — на это девушка лишь хмыкнула, насыпая хлопья и заливая их молоком. Да, он может извиниться, но разве, когда вырываешь гвоздь из забора, там не остаётся следа? Будучи девушкой быстрой и не привередливой Штоссель собралась достаточно за короткое время, не заставляя брата долго ждать. В глазах её была обида, он видел это, но уже ничего не мог исправить. Осталось лишь только залечивать шрамы, которые он нанёс, но разве только он? Дорога длилась достаточно долгое время, что было весьма странным. Напряжение летало в воздухе между братом и сестрой, но, кажется, исправить это невозможно, или же, пока что, это груз скопления нервных волокон в недрах головного мозга. Не обмолвившись и словом, дети семьи Штоссель разбежались. Мартина рассекала школьную аллею, направляюсь в школу, куда ей так не хотелось идти. Она знала, что ждет её, и, увы, она не могла этого избежать. Пропускать школу нельзя, ибо познай директор об этом, родителей вызвали бы в школу, а там недалеко и до того, что всплывет вся правда о её отношениях с мистером Бланко, если же это можно было назвать так. А Франциско Штоссель отправился на учёбу, где ему следует встретиться со своей возлюбленной, с которой он будет вежлив лишь в последний раз. Как бы трудно ему не было отпускать её, ведь он любит, а она… Мартина медленно идёт по коридору, пока за руку её хватает красивый брюнет, и притягивает девушку к себе, встречаясь своими губами к её. Тем временем, пока пара наслаждается обществом друг друга, по коридору идёт статный мужчина, чьё настроение было испорчено с самого утра. Мужчина перебирал рефераты учеников, но в мыслях у него была лишь одна ученица. Бланко вышел за угол и увидел влюблённую пару, сжимая в руках рефераты пополам. Злость подступала к нему медленными, но уверенными шажками. Ладони невольно сжались в кулаки, ему было противно, что какой-то сопляк трогает его девочку. Бланко зашёл за угол, пытаясь совладать с собственным эмоциями, давно такую ледяную глыбу Атлантического океана ничто не волновало. А теперь ему просто сносило крышу, когда она была рядом, и он ничего не мог с этим поделать. С ней он — подросток, не контролирующий своих эмоций. Что же это? Лихорадка? Когда Мартина заворачивала за угол, расставшись с Диего и дав ему обещание встретиться за обедом, сильная рука преподавателя схватила её за тонкое запястье, и Хорхе затащил её в тёмный угол всем известной школы. Ему хотелось разорвать её в клочья за то, что она сбежала от него ночью. Ему хотелось накричать на неё и отчитать, словно маленькую девочку, потому что всю оставшеюся ночь он пытался ей дозвониться. Впервые он так волновался за кого-то, ведь даже в его прошлой жизни он не испытывал ничего подобного. Но вместо того, чтобы размазать её стройное притягательное тело по стенке, он впился в её губы страстным, грубым поцелуем, покусывая её нежные губы. Её тонкие руки расположились на его талии, притягивая мужчину к себе. Ураган чувств бушевал внутри, у неё не было сил оттолкнуть его от себя. Ей нужно было это. Его сильные руки овили её талию, нещадно притягивая девушку к себе. Голову снесло напрочь, историк больше не желал отпускать свою ученицу. — Почему ты ушла? — томно шепчет ей на ухо, пробираясь руками под лёгкое платье. — Неважно, я ушла не так рано, — врёт, прикусывая губу, дабы сдержать стон наслаждения, ибо его холодные руки вырисовывали незамысловатые узоры на её бёдрах. — В пять часов тебя уже не было, так что, говори причину или же я тебя накажу прямо сейчас, — мужчина решил умолчать о том, что проснулся сразу после того, как хлопнула входная дверь, почувствовав лёгкий холодок. Хоть Мартина и спала на другой стороне кровати, он чувствовал её каждой клеточкой своего тела, и сейчас ему было приятно чувствовать, как она дрожит в его руках и знать, что это не от страха, а от острого желания быть с ним. — Сегодня у Мерседес показ, я помогала ей ушить платье, — лжёт, и он знает это. Плохая девочка. Его плохая девочка. Без слов он подхватывает её под ягодицы, оба понимают, что наказание не избежать. Видимо, кто-то бессовестно прогуляет урок культуры, зажимаясь с преподавателем истории в узкой кабинке школьного туалета на третьем этаже. Остриём девичьих лопаток Мартина прижимается к белой поверхности стенки кабинки, пока мужчина ласкает её утончённую шею нежными поцелуями. Их дыхание сбито, движения рваные и неловкие. Бланко расстёгивает свою ширинку, медленно освобождая свой половой орган, налитый кровью. Одним грубым толчков он врывается в молодое тело, до красный отпечатков на коже сжимая бёдра шатенки. Мужчина вдалбливается в её тело, слушая тихие стоны, которые ласкают его слух. Ощущает, как стенки влагалища зажимают его член, и ускоряет толчки, понимая, что она только его. Двигается рвано, не давая и секунды расслабиться малышке. Мартина ощущает каждое его проникновение острее, чем обычно, не желая, чтобы это закончилось. Но чувство эйфории настигает её за несколько секунд до того, как дверь в сортир открывается, и туда входит женщина средних лет. Увы, но от её слуха не скрывается приглушённый стон юной особы, чей рот перекрывает ладонь молодого учителя. Женщина осматривает помещение, замечая на подоконнике женскую сумку, возможно Мартине повезло, но учительница географии принимает обиход женского гардероба за собственность учительницы английской литературы и с чувством удовлетворения покидает туалет, забыв зачем она туда вообще приходила. Хорхе улыбается, покидая юное тело и целуя малышку, которая сводит его с ума, в губы. Возможно, пойдут слухи, но ведь никто не видел Штоссель, верно? Да и мыслить они сейчас вряд ли могут трезво из-за невероятного количества эндорфина, распространившегося по их телам с ног до головы.

***

Девушки нервно перебегают с одного места на другое в одном из школьных кабинетов, который выделили для гримерной девушек во время показа. Утонченные пальцы кареглазой застёгивают пуговицы на платье лучшей подруги. Одно последнее ловкое движение и сзади лазурного платья появляется шикарный бант. Мартина улыбается весь день напролет, и никто не может понять её настроение, даже очаровательная Ламбре. С утра Штоссель была хмурая, словно грозовая туча, а сейчас светилась ярче путеводной звезды. Дождавшись разрешения, мистер Бланко вошёл в гримерную, ибо именно его попросили оказать помощь девушкам. Завидя его шатенка покраснела, а на лице учителя появилась самодовольная улыбка; желание поцеловать её захватило его, но он сдержался, помогая выпрямить шлейф одной красавицы. Девушки одна краше другой расхаживали по кабинету, переводя дух перед выходом на сцену. Мартина поправляла причёску Ламбре, пока знойная итальянка направилась прямо к учителю, который успокаивал девушек перед показом, слишком уж разволновались дамы. — Мистер Бланко, — томный голос раздался над ухом учителя, и он, не хотя, развернулся, — Не поможете? — Лодовика бросила взгляд на молнию сбоку платья, и Хорхе принялся ей помогать, пока девушка пыталась потереться бёдрами о его пах, но Бланко упорно это игнорировал, но только не шатенка. Объявили о выходе на сцену, девушки выстроились в очередь; все, кроме королевы Лодо. Она была последней и осталась возле зеркала, толкаться среди недостойных её, как думала девушка, она не желала. Историк пошёл в зал, проходя мимо юной ученицы, едва ли заметно и ощутимо целуя её в щёку. Она — его и никого больше, но так ли это? Итальянка нахмурилась и подошла к своей «подруге». — Знаешь, я хочу вернуть его, — спокойно сказала она, — Хочу трахаться с ним, когда только вздумается; целовать его, так что я сделаю для этого всё, — она усмехнулась, — Будь осторожна, Мартина, — кареглазая отчётливо понимала на что был данный намёк, но лишь пожала плечами, у брюнетки нет доказательств. — Я не уверена, что у тебя получится: я слышала, что он уже занят, да и соперница у тебя такая, что раздавит, как пиявку. Не начинай, звёздочка, тебе же хуже будет, — Тини улыбнулась самой обворожительной улыбкой, чем задела подругу. Она не собиралась уступать этого мужчину. Штоссель готова бороться за него, и в этом она виновна. Но разве юное сердце виновато, что только с ним оно счастливо? Определённо нет. И теперь Мартина будет бороться за своё счастье, каким бы хрупким оно не было. Итак, приговор вынесен: виновна. Но в чём?