Учащенный ритм

      Страшила уныло посмотрел на таймер, указывающий на время прибытия Дороти. До их встречи оставалось больше полутора часа, поэтому пугало оставило машину, направляясь в темницу. Само появление Джестера его совсем не радовало — чего только стоили события, произошедшие много лет назад, когда Джестер чуть не лишил их жизней. Само появление этого злодея не предвещало ничего хорошего, вот почему он так переволновался. Правда, кажется, Страшила погорячился с вызовом Дороти. А если у неё сейчас что-то серьёзное? Или она занята? Пугало остановилось, неловко глядя себе под ноги. Стыдно было признавать, но появлению Джестера он даже, совсем-совсем капельку, но обрадовался, потому что это, если не отличный повод для встречи с Гейл? Пожалуй, это было немного эгоистично с его стороны, потому что первое, что он помчался делать — это тормошить Грозу Ведьм, и только сейчас направлялся вниз, в темницу, где должны были держать злодея. А если это вообще не Джестер? Почему он так легко поверил в слова стражника?       «Нет! У них нет никакого резона обманывать тебя, хватит себя накручивать!» — одёрнул себя действующий правитель. «А если и не он, то скажу Дороти, что вызвал её, чтобы повстречаться и посидеть вместе спустя столько лет. Она же не должна обидеться?» — размышлял он, спускаясь по небольшой лестнице.       Об этом ходе мало кто знал — по крайней мере Страшила это знал точно, ведь именно он приказал его сделать лично для него. Хоть он и был пугалом, по идее не испытывающим усталость, на самом деле всё было наоборот: уставал он и вправду не так быстро, как другие люди, но морально он всё-таки был больше человеком. Тем более, что бегать с документами по всему дворцу совсем не хотелось, да и времени бы это заняло неимоверно. Тратить драгоценные минуты на то, чтобы просто шляться по огромному дворцу (который, по правде говоря, не очень-то Страшиле и нравился) ему совсем не хотелось. При любой возможности он сбегал к себе домой — в уютный, небольшой двухэтажный домик в пригороде столицы, из окна которого был прекрасно виден замок. Там и работалось лучше, и пугало чувствовало себя гораздо свободнее. Что не говори, а дома всегда лучше, а дворец встречал всех хоть и роскошно, но довольно холодно. В высоких изумрудных стенах не было души, а была лишь ненужная помпезность, которая сильно надоедала и давила на Страшилу. Но переделать дворец он не в силах. Не потому, что не мог, нет, одно его слово — и дворец никто не узнает. Совсем не это всегда останавливало его, а то, что для всех этот самый дворец — что-то нерушимое, с чем ассоциировалась страна Оз. То, что всегда восхищало своей красотой, утончённостью, величием. Он помнил с каким восторгом Дороти смотрела на то, как шпили башен протыкали облака, как солнце отбрасывало блики на изумруде, посылая невероятно зелёные зайчики повсюду. Он не смел трогать то, что было нерушимо в сознаньях людей, в мечтах юной Дороти Гейл.       Постепенно, за всё прошедшее время, рядом со дворцом разросся город: не то чтобы большой, но и не маленький. К сожалению, Страшила не любил ходить туда, поскольку его, как правителя страны, все знали в лицо. Пугало не любило особого внимания к своей персоне, поэтому предпочитало окольными путями обойти все людные улочки, когда направлялось домой. Иногда он думал о том, чтобы оставить пост на кого-то другого — конечно, из его знакомых никто бы не согласился, не желая связывать себя какими-то рамками, условностями и обязанностями, а он бы не допустил такого, ведь если это допустить, то его дорогой сердцу приятель по неосторожности мог наломать дров. Да и ему не хотелось допустить того, чтобы многолетние труды рухнули в кротчайший срок. Но каждый раз его останавливали улыбки и глаза всех тех людей, которых он встречал на своём пути как правителя. Пока что он не нашёл нужной кандидатуры, а осознание того, что ему доверяют и надеются, всегда больно било по соломенному сердцу, заставляя вздохнуть и снова устало садиться за широкий стол, придвигая новую пачку документов. Кто сказал вам, что быть правителем — просто?

***

      Страшиле никогда не нравилась темница. Тут было ещё неуютнее, чем в самом дворце, к тому же очень темно. Сначала пугало хотело просто закрыть темницу — банально не было прецедентов, чтобы использовать её, но статично, раз-два в год, кто-то да попадал сюда. Страшила закатывал глаза: обычно преступников присылали к нему именно тогда, когда либо не могли справиться со злодеем, либо банально не знали что с ним делать. Разгребать приходилось ему.       В начале Страшила подметил, что сам вид Джестера был очень странным. Во-первых, выглядел он как несчастный побитый щенок, что уже вызывало волну раздражения и отвращения в нём. Во-вторых, одежда оставляла желать лучшего, потому что выглядела она так, будто он только что вылез из потасовки, где он отыгрывал роль груши, никак не иначе. Страшила не подавал никаких знаков, беззвучным изваянием стоя перед камерой, просто наблюдая за Джестером. Уже давно он научился ходить довольно бесшумно, да и в привычку вошло сначала изучить человека или комнату перед тем, как заговорить или войти. Небольшая предосторожность, не больше, но часто помогала самому Страшиле. Злодей, кажется, не замечал его: просто смотрел на противоположную стену, зябко потирая руки. Это было к лучшему. По тому, как человек ведёт себя, когда думает, что его никто не видит, можно судить и об истинной натуре, скрытой под разными общественными масками. Но через пару секунд злодей резко вздрогнул и повернулся в сторону пугала. — Страшила?.. Это ты?.. — спросил Джестер, подрываясь с места. Широкими шагами он подошёл к решётке вплотную. — Я так рад тебя видеть! — заулыбался он. Страшила лишь молча наклонил голову, сдвигая брови, хмурясь. Машинально сильнее сжал руки, отведённые за спину. — Приветствую, Джестер, — выплюнул Страшила, вновь окидывая взглядом злодея. — Позволь узнать — что ты забыл у ворот Изумрудного Дворца? Кажется, в нашу последнюю встречу было понятно что будет с тобой, если ты предстанешь перед мной или кем-либо другим, — жёстко проговорил мужчина. — Ах, да, точно, — грустно протянул Джестер, опуская глаза. — П-простите… Но мне действительно нужно было сообщить вам всем кое-что очень важное! — подался вперёд он. — И что же такого важного у тебя ко мне и всем остальным? — едко спросил Страшила. — Я… Помнишь ту метлу, которая была у меня? Когда я попал в смерч? — с надеждой спросил шут. — Как же не помнить. — В-вот, спустя какое-то время я очнулся в совершенно незнакомом месте, но там я был не один! — И кто же решил так великодушно составить тебе компанию? — Злой «Я»! — выкрикнул Джестер. — Ты «Злой»? Кажется, ты и так до этого был не особо хорошим, — приподняло бровь пугало. — Нет, ты не понял! — с испугом воскликнул шут. — Метла разделила меня на добрую и злую составляющую. Я — добрый! Я пытался остановить мою злую часть столько, сколько мог, даже грозился убить себя, ведь мы неразрывно связаны. Если умру я — умрет и злая сторона… Но он запер меня и не давал ничего сделать. В его планах отомстить всем и занять трон, а для этого ему нужен камень мечты, способный исполнить любое желание. Поэтому я вырвался и пришёл сообщить вам о том, что он замышляет! — Вот как, — кратко проговорил Страшила. — Тогда не проще просто убить тебя? — спрашивает он, наклоняя голову так, чтобы шляпа закрывала половину лица. — Н-но… Ты этого не сделаешь! — отшатнулся добрый Джестер, со страхом смотря на тёмную фигуру правителя. — Многое изменилось с того времени, — качает головой пугало. — И даже солома сможет стать жёстче. К тому же, могу ли я безоговорочно верить твоим словам? Заслуживаешь ли ты доверия? Или это очередной хитрый план? — Страшила, пожалуйста! Поверь! Найди Дороти Гейл, только она сможет остановить меня злого! — кричит вдогонку Джестер, с мольбой смотря на удаляющуюся спину пугала, которая неожиданно кажется непоколебимой.

***

      Страшила со вздохом выходит из темницы. Каждый раз он буквально всей соломой чувствует, как становится всё черствее с каждым визитом туда. Мысли атакуют его голову. Одновременно их слишком много, и это удручает: когда думаешь о многом, можешь упустить что-то мелкое, но важное. Например, как Джестер вырвался из плена злобной копии. Не было ли это подстроено? Не проще ли действительно обезглавить злодея и наименее затратным способом избавиться от всех проблем? А, впрочем, Страшила даже немного рад: хоть какое-то разнообразие в довольно предсказуемой жизни. Может ли быть правитель исключительно добрым и всепрощающим? Конечно, нет. И в мыслях не было. Сможет ли кто-то, кроме самого правителя, понять всю ответственность, лежащую на его, в прямом смысле, хрупких плечах? Нет.       Может ли Страшила дать слабину? Нет.       Может ли он ошибиться? Нет       Может ли пугало пойти на поводу у своих эмоций? Нет.       Он хочет казаться таким же, как и прежде, внутри он действительно такой: весёлый, непосредственный, изобретательный. Но с каждым годом он чувствует себя всё старше и старше — и ему становится просто уныло от всей суеты, которую создают его друзья, становится скучно с ними, с их вечными перепалками, когда он хочет тишины, становится всё труднее и труднее улыбаться, когда каждый прожитый год отражается не меньше, чем десятком. Ему становится мил покой и тишина, уединение с самим собой, а не шумная компания. Не то, чтобы он до этого был особо общителен, но сейчас он почему-то стал чувствовать себя каким-то стариком. Груз правителя обязывал выглядеть всегда нерушимым, надёжным, праведным, слыть примером для всех. И любое происшествие волновало до этого тихую душу, содрагая его, хотя это происходило редко. Но события прошлого, почему-то, всегда слишком сильно отражались на нём: те приятные воспоминания о Дороти, страх за её жизнь, беспокойство за друзей. Так, словно его вновь откатывало назад, в те времена, снова делая его беспомощным.       Единственное, что не покидало его все эти годы — это неловкая, словно иллюзорная пустота внутри. Он не мог сказать, что она мешает, да и не всегда Страшила замечал её. Но в одинокие вечера она особо волновала его — и он не мог сказать, отчего она поселилась в его груди. Пугало даже не могло назвать это чувство пустотой, нет, она не так чувствуется. Такое ощущение, что из груди вырвали что-то совсем аккуратно, что он даже не заметил, и набили чем-то другим, неестественным, не дающим вздохнуть полной грудью. Это ощущение не делало больно, лишь приносило дискомфорт, непонятную незавершённость всего, что его окружало. Он как никогда не чувствовал себя человеком, лишь набитой куклой, в которую поселили разум.        В раздумьях Страшила даже не заметил, как вернулся в лабораторию. Он улыбнулся, когда осознал это. Кажется, совсем скоро должна прийти и его Гроза Ведьм.       Именно это и произошло в следующую минуту: радуга резко стала сокращаться и, к испугу самого Страшилы, неожиданно исчезла тогда, когда прошла через окно. Фигура, принесённая машиной, стала стремительно падать с коротким вскриком, и пугало поспешило броситься к ней, выставляя руки. Тело девушки было удачно поймано правителем — он тут же прижал её к себе, боясь выпустить из рук. Девушка резко открыла свои небесно-голубые глаза, с удивлением рассматривая пугало. — С-страшила?.. — Здравствуй, Дороти, — прошептал Страшила, сильнее прижимая девушку к груди. Соломенное сердце внутри пропустило несколько глубоких ударов.