Инифинт

Олеана долго плакала и никак не могла успокоиться. Потом затихла и только всхлипывала, вспоминая гневное лицо и резкий голос кричавшего на неё дознавателя. Ей принесли воды в железной кружке и ломоть хлеба; воду она выпила, а есть не могла. До неё постепенно доходил весь ужас произошедшего. Платье, надетое на ней, уже порядком измявшееся и потерявшее вид, напоминало о том, что из вполне симпатичной девочки, старшей сестры, маминой помощницы, дочери героя войны и шансонетки маленького кабачка чья-то чужая жестокая воля превратила Олеану в государственную преступницу. Ведь она не хотела ничего дурного! Помыслы её были чисты, — а что в итоге?.. Её заперли в каменной каморке, на неё кричит дознаватель, её не выпустят больше на свободу, а будут судить и приговорят к смертной казни… Олеана разрыдалась снова. Она представила маму, Симора, Грина, постоянных гостей кабачка — её слушателей… Как хорошо было петь для них для всех… Как она любит петь! Неужели больше никогда не придется?.. Обидно умирать, когда не хотел никому причинять зла. Но её оговорили, и ей никто не верит… Наплакавшись вдоволь, Олеана съела маленький кусочек хлеба, а потом прилегла на койку и задремала. — Эй, просыпайся! У изголовья стоял стражник. Олеана испуганно сжалась: ей приснился кошмар. Господин Умари, в чёрных перчатках, держал в руках пилу и готовился отпилить ей голову. Рядом с ним стоял господин, который пригласил её выступить. Большие глаза с нависшими верхними веками делали его похожим на рыбу. «Разве ты не знаешь, как меня зовут? — спрашивал он. — Зачем ты врала господину дознавателю?» «Я говорила правду… правду…» — плакала Олеана. Пила в руках господина Умари была живая, она извивалась, как змея, блестя своими зубцами, и это было особенно ужасно. Осознав, что приснившийся кошмар не очень далёк от яви, Олеана обречённо села на койке и подняла глаза на стражника. — Вставай, — сказал тот. — За тобой пришли. — Кто? — решилась спросить Олеана. — Господин в белом костюме, — сказал стражник. — В его сопровождении тебе надлежит сей же час явиться во дворец. — Это палач? — спросила Олеана. — Меня должны казнить во дворце? Стражник расхохотался: — Казнить во дворце! Да кто ты такая, чтобы тебя казнили во дворце? Хватит болтать, пошли! Олеана покорно поднялась и пошла за стражником. У дверей тюрьмы её поджидал молодой человек. Надетые на нём камзол, шляпа и бриджи, действительно, были белыми. Это был Фарли — частый гость кабачка «У Грина». Девушка знала, что он служит при дворе: то ли музыкантом, то ли артистом. Олеана обрадовалась было, увидев его, но тут же вспомнила, что она теперь — преступница, и Фарли, наверняка, знает об этом. — Привет, Олеана, — Фарли улыбался и был прежним. — Здравствуйте, — робко сказала Олеана. Она не знала, как следует себя вести, теперь — после случившегося. — Передаю вам эту заключённую из рук в руки, — сказал стражник. — Не упущу, — пообещал ему Фарли, взял Олеану за руку и повёл девушку за ворота тюрьмы. Олеана шла, не понимая, что происходит. За воротами стояла белая карета, запряжённая четверкой нарядных лошадей. Фарли распахнул дверцу: — Садись! — В карету?! — Олеана пришла в крайнее изумление. Разве заключённых возят в белой карете?.. Фарли улыбнулся: — Садись, и я всё тебе объясню… …Предстоящая встреча с королевой повергла Олеану в страшное волнение. Спеть для Её Величества — что бы могло быть чудесней? Но, хоть Фарли и уверял, что убедил королеву в невиновности Олеаны, девушке было тревожно и мучительно сознавать, что ещё вчера, на сцене городского театра, она, в платье королевы и подобии короны на голове, распевала на мотив государственного гимна политические частушки. Карета въехала в дворцовые ворота. Фарли раскрыл дверцу и помог Олеане выйти. Двое красавцев-стражников в расшитых золотом мундирах распахнули перед ними огромные парадные двери дворца. Обилие зеркал и позолоты ослепило Олеану. Ноги её утопали в роскошных красных коврах, которыми были устланы полы. Фарли вёл девушку очень быстро, уверенно лавируя в сложной системе дворцовых залов и мимоходом раскланиваясь со встреченными придворными. В большом зале, куда они пришли, стоял блестящий белый рояль и несколько рядов кресел. — Садись, — сказал Фарли, — и жди. А лучше пока немного распойся. Вот тебе инструмент. Он откинул крышку рояля и вышел, притворив за собой дверь с золоченой ручкой. Олеана медленно подошла к роялю, нажала на клавишу «ля», потом на «до». Глубокие, сочные звуки наполнили зал. Девушка взяла голосом несколько нот. Акустика в зале была превосходной. «Неужели я, действительно, во дворце? Неужели я, правда, буду петь для королевы?» — подумала Олеана. Ей не верилось, казалось, что она в сказке или во сне. Наконец дверь распахнулась. Среди вошедших в зал, кроме Фарли, было ещё трое мужчин: двое плотно сложенные, седовласые, с безупречной осанкой: один — в роскошном камзоле, второй — в парадной военной форме. Третий господин, во фраке, был высок и худощав. Остальные вошедшие были дамы: все в кружевах и жемчугах, в платьях изысканного покроя, с прическами, украшенными живыми цветами, с царственно прямыми спинами и безмятежно-холодными выражениями благородных лиц. Та, что возглавляла шествие, была прекраснее всех. В её белокурых волосах поблёскивала бриллиантами серебряная диадема. Олеана замерла у рояля. Она не была готова к появлению столь величавой процессии. Бедная юная певичка казалась себе жалкой и неуклюжей, стеснялась своих растрёпанных волос и вымоченного слезами голубого платья, которое на фоне роскошных одежд выглядело линялой тряпкой, расшитой бутафорскими блестками. — Ваше Величество, позвольте представить вам Олеану Мэй! — объявил Фарли. Королева протянула девушке руку. Олеана, медля от смущения, подошла, склонилась к изящной, пахнущей восхитительными духами руке, украшенной одним единственным перстнем на среднем пальце, а потом собралась с духом и подняла глаза. Тёплый взгляд красивых карих глаз встретился с её испуганным взглядом. — Ваше Величество, — пролепетала девушка, — простите меня! Я не знала… — Не волнуйся, — отозвалась королева. — Сейчас мы все присядем, и ты спокойно расскажешь мне, что произошло. Олеана, ободрённая ласковым тоном, начала — уже который раз за этот день! — рассказывать историю своего выступления. Королева слушала девушку внимательно и спокойно. Сидевшие по сторонам от них придворные молчали с бесстрастными лицами, никак не выражая свое отношение к происходящему, как будто королева и её собеседница были в зале одни. Когда рассказчица замолчала, Её Величество задумалась. — А что зрители? — спросила она, наконец. — Они смеялись? — Нет, — сказала Олеана. (‒ …Ваше Величество, — шепнул на ухо своей подопечной сидевший сзади неё Фарли.) — Нет, Ваше Величество, — поправилась девушка. — Они свистели. Королева сочувственно посмотрела на неё. — Неприятный дебют у тебя получился, — с пониманием сказала она. — Ты действительно никогда не слышала гимн? Олеана глубоко и виновато вздохнула. — Ну что же, я надеюсь, ты ещё услышишь его, и не раз, — сказала королева спокойно. — Скажи, если бы ты увидела человека, который пригласил тебя выступить, ты бы узнала его? Олеана с готовностью кивнула. — Хорошо, — резюмировала Её Величество. — Если ты ещё понадобишься, мы пригласим тебя, а сейчас ты свободна. У Олеаны от радости закружилась голова. Наконец-то ей поверили! И кто?! Сама королева!.. — Кстати, — добавила Её Величество, — Фарли очень хвалил твой голос. Не споёшь ли ты нам что-нибудь? — Конечно, Ваше Величество! — Олеану переполняло счастье. Фарли, подмигнув ей, сел за рояль. — Что будем петь? — спросил он. — Предлагаю баркаролу. Вы не против, Ваше Величество? — Полагаюсь на ваш с Олеаной выбор, — отозвалась королева. Исполнительница встала со своего места и подошла ближе к роялю. Глаза придворных устремились на неё с холодным любопытством. Королева смотрела как-то загадочно, будто немного уйдя в себя. Фарли заиграл. Свободная и счастливая, Олеана наслаждалась, растворяясь в песне лодочника. Голос её летел в распахнутые окна, за пределы дворцовых стен, в мир. Лодка плавно скользила в освещённую закатным солнцем морскую даль; вёсла гребцов поднимались и опускались; в темнеющем небе проявлялись тёплые звёзды… Олеана слышала весёлые голоса лодочников, резкие крики чаек, скрип уключин, плеск морских волн и ощущала солёные брызги на своем лице… Лодка медленно растаяла, под ногами был паркет. Замер звук заключительного аккорда. Олеана взглянула на королеву: Её Величество заворожено улыбалась. — Тебя поцеловал Бог… — сказала она исполнительнице очень серьёзно. — Да, Фарли, ты был прав, — обратилась королева к молодому человеку, очень довольному произведённым эффектом. Придворные, словно выйдя из оцепенения, заговорили между собою тихо, но Олеана слышала в их речах одобрительные нотки и разобрала шёпотом произнесённое слово «Бельканто». — Что вы скажете, господин концертмейстер? — обратилась королева к худощавому придворному во фраке. «Ой… — подумала Олеана, — и концертмейстер королевского театра тоже слушал, как я пою!» Тот важно кивнул головой: — То, что мы слышали — это действительно чудо, Ваше Величество. Я готов обсудить со своими коллегами возможность пригласить исполнительницу в труппу королевского театра. — Олеана, — спросила королева, — ты согласилась бы выступать во дворцовом театре?.. Юной певице вполне хватило бы того, что ей поверили и с миром отпустили домой… Но получить приглашение петь во дворцовом театре, — такое не могло привидеться Олеане в самом фантастическом сне…