Инифинт

Но, оказавшись в опочивальне, на той самой кровати, где провела с Вильдом столько приятных ночей, королева уснуть не смогла. Атласная подушка пахла его духами, Ильчиэлла отшвырнула подушку в сторону и разрыдалась… Её тело изнывало от тоски по утраченному блаженству, а воспалённая предательством любовника голова злилась от бессилия повлиять на томление тела. Лежать она не могла: поднялась с постели, долго сидела у окна на пуфе, глядя сквозь ветви дуба на луну. Только под утро, подумав о том, как будет выглядеть, проведя ночь без сна, она заставила себя лечь и забылась. Золочёный петух — оригинальный и изящный будильник — вскоре прокукарекал семь раз, и Ильчиэлла, не выспавшись, не отдохнув и не собравшись с мыслями, была вынуждена приступить к утреннему ритуалу пробуждения. Весть облетела двор: Вильд арестован. Придворные видели, как под конвоем дознавателя он шел в Департамент охраны. Другая весть, и тоже удивительная: Умари уехал из дворца. Его имя было связано с Секретным Департаментом воедино, и многие недоумевали, как там без него обойдутся. Само собой напрашивалось, что отъезд Умари связан с арестом Вильда, но подробности никому не были известны. Министр иностранных дел, отец Вильда, был в Славии и не мог прояснить ситуацию; вероятнее всего, и не знал о ней. Оставалось искать ответа в глазах Её Величества, и Ильчиэлла в полной мере «насладилась» удивлёнными взглядами и немыми вопросами. Но недаром она была королевой! Пудра скрыла тени под глазами, куафёр уложил волосы, причёску украсила серебряная корона, и многолетняя выучка «держать лицо» очень пригодилась. Взгляд Ильчиэллы ясно и коротко давал подчиненным понять, что не произошло ничего такого, что было бы неожиданностью для неё самой, и, уж тем более, такого, во что необходимо посвящать любопытных. В полдень она отправилась в тюрьму, где были заключены заговорщики. Вильда привели в помещение для допросов, королева ожидала его там. Бывший любовник был спокоен и, как назло, по-прежнему хорош. Кудри его были отброшены назад, бледность лица и измождённый вид придавали ему что-то героическое. Фаворита приковали за руку к кольцу в стене, и Ильчиэлла приказала всем удалиться. Воцарилась тишина. Бывший любовник смотрел королеве в глаза, в его взгляде был вызов. — Кто дал вам задание расстроить помолвку? — спросила королева. — Я думал, ты догадалась, — усмехнулся он. — Извольте разговаривать с королевой так, как это предписано протоколом, — сказала Ильчиэлла скорее мрачно, чем холодно. — Ильчи, — сказал Вильд, — здесь никого, кроме нас, нет. Мы были на «ты» довольно долгое время. Да, я сбросил маску, и я готов сказать тебе правду. Королева молчала, холодно внимая его словам. — Пусть я циничен, — проговорил Вильд, — и поступил подло. Думай так, мне всё равно. Я не прошу прощения. Открою тебе свою тайну: там, в Люберии, есть женщина, которую я люблю. Я схожу с ума от одной мысли о ней. Для неё я изменил родине, забыл отца и мать. Ради неё я пошел на преступление. Всё это время я жил одним: мечтою вернуться туда, к ней. Я не назову её имени, и больше вообще ничего не скажу, что бы со мной не делали… Стены комнаты для допросов разом куда-то поплыли, и на каждой из них возникло ядовитое женское лицо с жалом вместо языка… Рука Ильчиэллы бешено затрясла колокольчик. — Уведите его, — задыхаясь, приказала она появившейся страже. Бывший фаворит, уходя, даже не обернулся в сторону королевы. Ильчиэлла дорого дала бы теперь, чтобы узнать, что фаворита толкнули на измену деньги, посулы, честолюбие, азарт… — но не любовь к другой. Удар был слишком силен. Пришлось вызвать ожидавшую в карете камеристку, объяснить, что королеве нехорошо, и необходимо потереть ей уксусом виски и дать проглотить несколько капель настоянного на волшебных травах, крепкого бальзама… Прошло почти полчаса, прежде чем Ильчиэлла пришла в себя и смогла продолжать. Ей предстояло ещё допросить второго заговорщика. Посол Борге уверял, что не причём. Он всё отрицал, клялся, что с Вильдом незнаком, цель его визита была: доставить послание принца Лоуленвиля. — Я устала от вашего вранья, — сказала Ильчиэлла. — Ваш разговор с Вильдом слышали! Посол божился, что это был не он: Фарли ошибся. — Довольно, — сказала королева. — И вас, и вашего сообщника отдадут палачу, и будут пытать до тех пор, пока вы не перестанете упорствовать. Посол напомнил о своей неприкосновенности. — Отлично, — сказала королева. — Палачу я отдам Вильда, а с вами будет разбираться ваш король. Но Вильд, без сомнения, подтвердит ваше участие в заговоре, причем письменно. Вот с этими показаниями я и отправлю вас на родину. Королю Антору будет крайне любопытно их прочитать! — Блэйк, — сказала королева напарнику Умари, когда озадаченного угрозой дипломата увели, — я разрешаю допросить Вильда в подвале Департамента. Он должен подтвердить, что он — люберийский шпион, что он служит герцогу Ч*, и то, что он связан с послом. — Ваше Величество, — очень осторожно сказал Блэйк, — но ведь он — сын министра иностранных дел!.. Королева посмотрела на дознавателя так, словно проснулась. — Да, верно… Я и позабыла об этом… — пробормотала она. Отец Вильда честно и преданно служил вэтландскому двору вот уже тридцать лет… Неужели из-за этого бывший фаворит так и не заплатит за боль, что причинил ей? — Нельзя допустить, чтобы к сыну господина Мэлиота применялись крайние меры воздействия, — согласилась королева. — Ну, что же, пойдём другим путём. Я сама спущусь в подвал. Пусть Вильду при мне покажут орудия пытки и объяснят, каковы они в действии. Сомневаюсь, что после этого Вильд откажется отвечать на вопросы. Но если всё же откажется, я избавлю его от этой страшной участи. Королева была в подвале один раз в жизни — после войны. Когда слуг узурпатора казнили, она осмотрела арсенал дворцовых палачей. Её нервная система позволяла ей бестрепетно взирать на кровь. Палач в маске, высокий и грубый, склонился до земли, оробев и онемев, когда понял, что глаза не обманули его: сама королева в роскошном платье и мерцающей короне ступила под тёмные своды его зловещей обители. Следом за нею внесли кресло, обитое бархатом. Ильчиэлла присела, не обращая внимания, что подол её парчового платья лежит на грязном полу. Затем в подвал привели её бывшего фаворита. — Вы будете отвечать на мои вопросы, — сказала ему королева. — Сейчас. Здесь. На все вопросы, которые я задам. В случае, если вы хотя бы раз промолчите, — вами займётся вот этот человек в маске… Покажите арестованному, что его ждёт, — обратилась королева к палачу. Тот схватил Вильда за локоть и подтащил его к дыбе. Он разъяснил устройство этого орудия, потом продемонстрировал клещи, молотки, пилы, железные прутья, крюки и прочее. Потом подвёл Вильда к королеве. Лицо фаворита изменилось: на лбу проступила испарина. — На войне, как на войне, — сказала Ильчиэлла спокойно. — Итак, я повторяю свой вопрос: кто дал вам задание расстроить помолвку? Вильд, казалось, был в замешательстве. Видимо, здесь — в тёмном подвале, рядом с человеком в маске, в жилете, заляпанном кровью, — изображать героя было куда сложнее… Королева с минуту холодно и выжидательно смотрела на любовника, потом перевела взгляд на палача и кивнула головой. Тот схватил Вильда за плечи и привычным движением сорвал с него камзол. Он подтащил несчастного к дыбе и уже начал было привязывать его к кольцу, но тело жертвы обмякло в руках палача. Королева поднялась с кресла и подошла: Вильд глубоко и тяжело дышал, лицо его было землистого цвета. Он был близок к обмороку. — Что стряслось, вас тошнит? — брезгливо поинтересовалась королева. — Ну, дайте ему, что ли, воды… Помощник палача принес кружку с водой, Вильду плеснули в лицо, дали глотнуть, потом, едва живого, подвели к лавке, усадили. — Ну что? — подойдя к нему, спросила Ильчиэлла почти сочувственно. — Вы будете говорить? Не поднимая глаз, Вильд кивнул. Кресло Ильчиэллы подвинули ближе к лавке, и королева, удобно расположившись напротив любовника, повторила свой вопрос: — Кто дал вам задание расстроить помолвку? — Герцог Ч*… — одними губами проговорил Вильд. — … Ваше Величество, — сухо добавила королева. — Ваше Величество… — как эхо повторил Вильд. — Имя вашего сообщника? — Борге, посол Люберии. …Ваше Величество… Он подтвердил, что через посла поддерживал связь с Люберией, что герцог Ч* любою ценой старается избежать союза королевы и принца. Её Величество приказала принести чернила, перо и бумагу. — Теперь вы будете писать под мою диктовку, — усмехнулась она. — Итак: «Я, такой-то такой-то, настоящим подтверждаю, что получил задание от такого-то герцога добиться расторжения помолвки королевы Вэтландии с принцем Люберии Лоуленвилем. Такого-то числа я, угрожая королеве убийством, вынудил Её Величество написать королю Антору беспримерно грубое письмо, которое являло собой отказ от предстоящего брака. Мой сообщник, посол Люберии Борге, по заданию того же герцога, должен был доставить это письмо Его Величеству королю Антору…» После того, как Вильд дописал всё, что ему было сказано, и расписался, королева вдруг спросила, как бы между прочим: — А все же — кто эта женщина, о которой вы говорили? Вильд посмотрел на Ильчиэллу затравленно, и она прочла во взгляде бывшего фаворита униженную просьбу не заставлять его отвечать на заданный вопрос. Королева усмехнулась. — Ну, что же… Об этом можете умолчать, — разрешила она великодушно и бросила охране: — Уведите арестованного! … — Вот эти обрывки, — сказала королева своему секретарю, — надо склеить — да-да, именно склеить, — и вот с этим документом, — она взяла показания Вильда, — и с письмом королю Антору, которое я сейчас напишу, запечатать в конверт и отправить в Люберию: пусть стражники, которые будут сопровождать посла Борге, передадут это Его Величеству. Я хочу, чтобы король своими глазами увидел, какие интриги плетёт его двоюродный брат у него за спиной… …На следующее утро Блэйк вошёл в кабинет Её Величества какой-то не такой: то ли страшно обеспокоенный, то ли чем-то напуганный. Он поклонился королеве и долго стоял перед нею в молчании. — Что случилось, Блэйк?! — Ваше Величество, — собравшись с духом, произнес дознаватель, — сегодня ночью, в камере, Вильд покончил с собой… Когда он вышел, королева разрыдалась так, как не плакала никогда в жизни. Сомнений не было, это она убила своего несчастного любовника. Она унизила его, заставила проявить слабость, трусость, и Вильд не смог перенести этого. Нет, безусловно, он понимал, что игра окончена, и только не стал дожидаться, когда жизнь его оборвет рука палача, но тем не менее Ильчиэлла считала, что внезапная смерть эта на её совести. Она забыла и про острую шпагу, и про верёвки на руках и ногах, и про ту боль, которую Вильд причинил ей, открыв причину своей измены. Она простила, слезы её были чистыми и искренними. Похоронили фаворита тихо. Безутешному отцу, узнавшему по возвращении из Славии страшную весть, было сказано, что сын его разбился, упав с лошади. Тех придворных, кто видел Вильда, шедшего под конвоем, убедили, что им померещилось. Умари не мог никуда вести фаворита, потому что уехал по заданию королевы в другую страну, а Вильд развлекался конной прогулкой, и лошадь споткнулась, перепрыгивая ров. Сохранить память о сыне, незапятнанной государственной изменой — это всё, что могла теперь сделать Ильчиэлла для несчастного министра иностранных дел.