Инифинт

«Ну и что же, что она больше не хочет видеть меня, — думал Умари, когда Король уносил его прочь от берега Оуица. — Я сумею быть ей полезным. Если я не могу быть рядом с ней, я должен быть там, где живёт её главный враг. Я узнаю о нём всё, и предотвращу его коварные замыслы». Утром следующего дня он отправился в соседнюю державу. Владения герцога были намного ближе к границе, чем Валион, столица Люберии. Умари остановился в гостинице провинциального города неподалёку от ***, оставил там коня и свои вещи и, одевшись, как простолюдин, отправился в деревню, жители которой обслуживали замок герцога Ч*. Он пришёл в самый крупный трактир и предложил хозяину услуги вышибалы. Трактирщику он понравился: и тем, что был согласен работать за гроши, и тем, что не употреблял крепких напитков. Поняв по акценту, что Умари иностранец, трактирщик, видимо, решил, что тот бежал из какой-нибудь вэтландской тюрьмы. Привыкшего к такому сорту людей люберийца это не беспокоило, — главное, чтобы беглый переселенец честно выполнял свои обязанности и не покушался на хозяйскую собственность, — впрочем, покушаться-то особо было не на что… Трактирщик любил поболтать, и Умари узнал от него многое: и про самого герцога, и про его сестру, и про клевретов, — и от него же узнал, что милорд иногда пользуется услугами местных разбойников и держит в страхе их атамана. Одна из сходок головорезов в трактире привлекла внимание Умари, когда их главарь тихо произнес имя Лоуленвиля. Наш герой как бы невзначай приблизился к длинному столу, за которым сидели разбойники, и подслушал, о чём идет речь. Верзила-атаман, показав пальцем на одного из разбойников, сообщил тому, что принца должен будет заколоть шпагой именно он. — Э-э-э! — запротестовал разбойник. — Я не согласен! Потом меня повесят за это убийство, а вы все выйдете сухими из воды! — Кретин! — заорал на него верзила. — У тебя двадцать висяков* на душе! Тебе один лишний помешает? — Нет, всего семь, — твёрдо возразил взбунтовавшийся разбойник. — А за принца… Договорить верзила ему не дал: мощный удар кулака отбросил возражавшего к стене. — Проваливай на все четыре стороны! — проорал верзила. — Больше ты мне здесь не нужен!! Разбойник упал у стены, истекая кровью. Атаман подскочил к нему и со злостью принялся избивать его ногами. Тогда спокойная и твёрдая рука вышибалы легла верзиле на плечо: — Приятель, ты зальёшь тут кровью весь пол! — Я тебе не приятель, — живо обернувшись к нему и разом охладив свой пыл, прищурившись, сообщил верзила. — Как скажешь, — Умари не стал возражать. — Но если этот парень тебе больше не нужен, давай, я уберу его отсюда, а если тебе нужен кто-нибудь другой, не боящийся испачкать руки о какого-то там принца, — то, например, я готов помочь — за хорошую плату, разумеется. — А ты кто такой? — еще больше прищурился верзила. — Когда-то был «лесным братом» в Вэтландии, потом вкалывал там же в каменоломнях… Теперь служу здесь вышибалой и честным трудом зарабатываю себе на жизнь, но, — говоривший усмехнулся, — не очень-то хватает… — Каким оружием владеешь? — быстро спросил верзила. — Тем, — ответил Умари, — которое есть. Атаман расспросил о работнике хозяина трактира: — Парень нормальный, — ответил тот — Дело знает, не пьёт, глупостей не болтает и со старшими не спорит. Возьми, коли хочет подзаработать… Так Умари и оказался во Фламском лесу вместе с нападавшими… Он не знал, что принц держит путь в Вэтландию, и для него было неожиданностью, что ему придётся так скоро вернуться из Люберии на родину. Но так уж получилось… — Если бы я услышала эту историю не от вас, а от кого-нибудь другого, — сказала королева, — и если бы принц не поведал мне о вашем подвиге, я бы в неё не поверила. Похоже на приключенческий роман… Устроиться вышибалой в деревенский трактир! Рискнуть связаться с разбойниками! В одиночку увести у них карету!.. — Это было несложно, — отозвался Умари. — Они действуют крайне неслаженно, каждый — сам за себя, и от этого их провести — легче легкого… Атаман их — командир весьма бестолковый. Королева рассмеялась, а потом снова стала серьезной: — И всё же я не могу понять… Вы уехали, не взяв у казначея денег, — я справлялась у него. Вы направились в Люберию, чтобы предотвратить козни моего врага, хотя я отстранила вас от службы и была к вам несправедлива. Вы, рискуя собой, спасли жизнь моему жениху. Ни славы, ни награды вы не искали — вы даже не назвали ему своего имени… Я хочу понять — что руководило вами?.. Глаза любимой женщины, такие ясные и такие серьезные, смотрели прямо в лицо Умари. Он был в смятении. Слова «я люблю вас», — которые столько раз он произносил в уме, — в тысяче разных фантазий, в сотне разных мест: спасая её из плена, вытаскивая из огня, вырывая из рук врага, на своем смертном ложе; у трона, когда она награждала его орденом за заслуги перед отечеством, — уже готовы были сорваться с языка. Но он представил, как произнесет эти слова, — и глаза Ильчиэллы вдруг станут ледяными: неужто дознаватель смеет претендовать на место её фаворита?! Ведь наверняка она ещё помнит, возможно, ещё любит его… Нет, не время… — Почему вы молчите, Умари? — спросила королева мягко, но настойчиво. Признаться он не посмел, но соврать не смог: — Ваше Величество, причина — очень личного свойства… — Вы не можете её назвать? — Если позволите, предпочёл бы не называть… — Ну, что же — это ваше право, — спокойно отозвалась королева.

***

— Как хорошо, что вы вернулись, — сказала как ни в чём не бывало госпожа Ави, увидев Умари на пороге своего дома. — Я и не думала сдавать ваши комнаты… Умари был приятно удивлен: он не надеялся, что комнаты в ожидании его будут пустовать. — Ева уже приготовила ужин, — бесстрастно сообщила госпожа Ави, — и если вам это будет угодно, сию же минуту накроет для вас стол… Утром, за завтраком, хозяйка удивила Умари еще больше. Когда он намазывал масло на хлеб, ненавязчиво наблюдавшая за этим госпожа Ави вдруг удовлетворенно заметила: — Какие красивые у вас руки. — Руки как руки, — он смутился. Госпожа Ави впервые увидела его без перчаток, на которые как будто бы никогда не обращала внимания. — Нет, — возразила госпожа Ави спокойно, — руки бывают разные. У вас они очень красивые. Не так, как у пианиста или аристократа, не так, как у женщины: пальцы не короткие, как у мясника, и не такие длинные, как у музыканта-виртуоза; сами руки не такие большие, чтобы грести ими, как лопатой, и не такие маленькие, чтобы ничего, тяжелее рюмки, не удержать… Я бы сказала: вполне гармоничные. Вот! У вас рука — ровно по эфесу. — У меня эфес — ровно по руке, — неловко отшутился Умари. Он поспешил закончить завтрак и откланяться: такого красноречия и, тем более, таких неожиданных и странных комплиментов от госпожи Ави он никак не ожидал. Прим. *Слово «висяк» на жаргоне люберийских разбойников означает «убийство, которое карается смертной казнью», а не «уголовное расследование, не доведенное до суда», как в современном сленге правоохранительных органов.