Инифинт

— Так, — сказал герцог, — отлично. Нашему вэтландцу не повезло… Этот раунд мы выиграли. Но война всё равно неизбежна: долго скрывать правду не удастся. Нужно собирать войска и заручиться поддержкой наследного принца. Он должен сыграть на моей стороне, и тогда я в скором времени освобожу для него престол! Поеду к Аэленду, а ты… — Чувствую я, любезный брат, что пора мне познакомиться с Ильчиэллой, — улыбнулась Энель. — Неужели ты собираешься отправиться к ней? — усмехнулся герцог. — Почему нет? Должна же я, в конце концов, увидеть мегеру, уморившую моего несчастного Вильда. Заодно посмотрю, как там у неё приживается наш племянник… Вы же не будете возражать? — Кстати, — сказал герцог, — когда ты приедешь туда, надень этот перстень… Он тебе очень пойдёт… — Какой же вы недобрый и злопамятный, брат, — с усмешкой заметила герцогиня. — Вам мало того, что король уморит вашего вэтландца, вы еще хотите, чтобы на родине его считали изменником? — Vae victis* — сказал герцог Ч*.

***

Лоуленвиль жил во дворце Ильчиэллы уже почти неделю, и, положа руку на сердце, королева была бы не против, если бы путь на родину был ему открыт, и принц отбыл бы в Люберию. «Ты не забыла, — спрашивала она себя, — что тебе ещё жить с ним в этом дворце до-о-олго-долго?» И эта мысль тяготила её. Лоу был не то чтобы навязчив или неприятен, но Ильчиэлла понимала, как далеки от него насущные проблемы и занятия королевы. В то время, когда она собирала кабинет министров, подписывала указы, соображала, как ей поступить с провинцией Алток, управляющий которой отказывался выполнять распоряжения министра финансов, Лоуленвиль катался на гондоле по парковому пруду, играл в мяч с Фарли и горничными, упражнялся в стрельбе из лука, уже дважды съездил на охоту и интересовался, когда ожидается следующий бал. Конечно, Лоуленвиль пока был лишь гостем, но его поведение не давало повода предполагать, что когда он станет законным супругом, всё будет по-другому. Королева видела, что принц будет скорее мешать, чем помогать ей в управлении сложнейшим организмом под названием «Вэтландия», что он не привык заниматься государственными делами, и если бы ему пришлось заменить её, в стране начался бы разброд и разруха, а министры бы разбежались. Это угнетало Ильчиэллу, вызывая справедливое сомнение: «А стоит ли?..» Если бы ещё королева испытывала к принцу что-нибудь, помимо дружеской теплоты и участия! Но Лоуленвиль был не в её вкусе, и даже мысль о поцелуе во время свадебной церемонии была ей неприятна… Вот и в тот день, когда сестра герцога Ч* прибыла во дворец с визитом, Ильчиэлла одна сидела в своем кабинете, составляя важный государственный документ, а принц плавал на гондоле по пруду. Изумлению королевы не было предела. Первым желанием её было запретить впускать карету герцогини в дворцовые ворота. Но поразмыслив и поняв, что официального объявления войны не было, а значит, следовало поддерживать хотя бы видимость хороших отношений, она, пригласив придворных дам, советников и Фарли, приняла гостью в тронном зале. Изящная, тонкая, в облегающем стройную фигуру чёрном бархатном платье и высокой шляпке, Энель была весьма мила и почтительна. — Никакой особенной цели моего визита нет. Единственным моим желанием было познакомиться с Вашим Величеством. О красоте вашей, мудрости и справедливости идёт молва по всей Люберии… Она говорила по-вэтландски с легким, придававшим ей особый шарм акцентом. — Мне очень приятно видеть вас в своем дворце, — отвечала королева. — Право, жаль, что вы не предуведомили меня о своём визите: я с головой погружена в неотложные дела и не смогу уделить вам достаточно времени. Вас займут мои придворные, а мы с вами увидимся за ужином… Гостья, в сопровождении королевской свиты, отправилась на прогулку в парк, а Её Величество вернулась в кабинет… …Едва увидев красавицу Энель, королева поняла, о какой женщине говорил Вильд во время встречи в тюрьме… Забыть своего фаворита Ильчиэлла не смогла до сих пор, хотя никто и не знал об этом. Днём жизнь Её Величества была переполнена людьми и проблемами, занимавшими мысли, — но едва королева оставалась в опочивальне одна и хотела уснуть, большие глаза Вильда, его полуулыбка, его совершенное тело, вьющиеся по широким плечам кудри — все это моментально всплывало в памяти; она садилась на кровати, обняв колени, и часами, беззвучно плача, смотрела в темноту. Приезд Энель привёл королеву в смятение. Любая женщина, увидев свою счастливую соперницу, невольно ищет в её облике роковые черты, заставившие избранника предпочесть разлучницу, — ищет и, как правило, не находит. Разукрашенный воспалённой фантазией, образ соперницы наяву всегда выглядит бледным: Медуза Горгона обретает плоть, ничем особо не отличающуюся от плоти тысячи других женщин: те же губы, та же шея… ещё и какой-нибудь изъян в виде всё портящей горбинки на правильном носу, или сутулости, или излишней худобы… Вопрос: «Что он в ней нашёл?», так занимающий умы обманутых женщин, никогда не имеет ответа и не стоит времени, затраченного на его разгадку. Проще осознать, что значит «бесконечность», чем постичь любовную химию. Да, Энель была привлекательна, но не более… «Зачем она приехала? — думала королева. — У нее наверняка есть какая-то тайная и гнусная цель… Надо, чтобы в Департаменте следили за ней в оба!» — Фарли просит разрешения войти, — доложил Грант. — Ну пусть войдёт. — Ваше Величество! — воскликнул молочный брат возбужденно. — Ну что там?.. — У неё на пальце ваш перстень! — Что?! — рука королевы с пером дрогнула, и на бумагу упала чернильная капля. — Я клянусь! Это ваш! И Рея сказала ей: «Какой у вас красивый перстень»… И знаете, что та ей ответила?!.. — Ну, говори же… — тихо сказала королева. — Что ей подарил его поклонник!! Королева медленно опустила перо в чернильницу. Рука её бессильно легла на стол. — Значит, он не доехал до короля… — пробормотала она. — Он или в плену, или убит, или продался герцогу… — В последнее я не верю, — отрицательно покачал головой молочный брат. — Не мог он этого сделать… — Почему — не мог? — спросила королева. — Мне так кажется, — заявил Фарли, но ничем не аргументировал. — Пойду-ка я, пофлиртую с ней в шутку: глядишь и разузнаю что-нибудь ещё для вас… — Ступай, — вздохнула королева. — Но кому придёт в голову предположить, что она расскажет тебе правду… И — постарайся найти принца и шепнуть ему, что я очень прошу Его Высочество срочно зайти ко мне… «Ну, конечно! Какие могут быть сомнения?» Всё началось в тот момент, когда она вместо благодарности взяла и выгнала Умари. Он был так обижен, что не взял денег у казначея и — ему было всё равно, куда ехать, — отправился в Люберию… Здесь его не ценят, подумал он, возможно, он пригодится там… И герцог взял его к себе на службу! И с тех пор бывший дознаватель ведёт игру на стороне герцога и его сестры… А чего она, собственно, ждала? Что после её выходки Умари будет служить ей также верно, как и прежде? Наивно с её стороны было так думать… Он так обрадовался, когда королева позвала его назад: еще бы, шпион герцога в стане врагов! Ох, как же она промахнулась, отправив его в Люберию с таким важным поручением! Для монархини, которая шесть лет у власти, которая росла во дворцовой среде и знает цену и клятвам и обещаниям, которой с детства внушали: никому нельзя верить, — недопустимая оплошность! И не первая: а Вильд?.. «Ваше Величество, причина — очень личного свойства…» Ну, конечно! Причина та же — красавица Энель! Проклятая змея! Неужели герцогине было мало сына министра иностранных дел, и она приворожила ещё одного подчинённого Ильчиэллы, к тому же — самого преданного ей человека?! Как мог Умари подарить сестре герцога Ч* перстень, который принадлежит королеве Вэтландии?! Ведь это же немыслимо! — но факт остается фактом, Фарли не мог ошибиться: перстень Её Величества — на пальце её соперницы… «Интересно: она отвечает ему взаимностью?..» Она представила себе дознавателя. Что в нём?.. Не выше среднего роста, худощав, строен; сложен хорошо, пожалуй, отлично сложен. Тёмные волосы, узкое лицо. Глаза… Серые и такие преданные! Черты неброские, но довольно правильные. Пожалуй, он привлекателен. Да… Нашла же что-то в нём эта ведьма! А как смело и свободно он держится последнее время! По прежнему внимательно и почтительно, — но куда увереннее и изящнее. А как красиво сидит на этом своём вороном жеребце? Посадка у него просто грациозная. А когда ветер сдувает прядь с его лба — какое серьёзное и одухотворённое у него лицо… Нет, Умари нельзя отказать в мужской привлекательности, и сестре герцога Ч*, можно сказать, повезло: этот сильный и благородный человек настолько потерял от неё голову, что подарил ей королевский перстень! Что за злая колдунья? Как ей это удается?! — лишать мужчин рассудка?.. Умари, почему-то, было особенно жаль отдавать на съедение этой горгоне, и Ильчиэлла стала придумывать возможные версии для его оправдания, но тут размышления королевы были прерваны приходом принца. — Вы звали меня, дорогая? — Вы видели, кто к нам приехал, Ваше Высочество? — Видел, она даже посмела со мной поздороваться… — Вы заметили перстень на её пальце? — Нет, а что за перстень? — Тот самый, — сказала королева. Принц охнул и сел на стул. — Мой подчиненный, тот, которому мы так доверяли, кажется, служит двум господам, — бесстрастно сказала королева. Принц закрыл руками лицо: — О, только не это! Значит, мой отец до сих пор ничего не знает?! — Надо думать, что так, раз мой перстень не у него, а на пальце герцогини, — заметила королева с ледяным лицом. — Но ведь наш поверенный спас мне жизнь! — приободрился было принц. — Какой тонкий маневр… — вдруг пробормотала королева. — Что? — не понял Лоуленвиль. — Как же я сразу не догадалась?! Спас вам жизнь… Ловкий способ вернуться в Департамент победителем и завоевать наше доверие! Вы же сами рассказывали, как легко и просто удалось ему разделаться с шайкой грабителей! Разом убеждённый в коварстве Умари, принц с негодованием спросил: — Но где же он теперь?! — Пьёт славийские вина с герцогом и мечтает жениться на вашей тетушке, — усмехнулась королева, хотя ей было абсолютно не до смеха. — Нет, нельзя отбросить версию, что герцог убил его или взял в плен. Теперь нам этого не узнать: ваша тетушка вряд ли нам об этом расскажет. Придётся ждать. Если он не вернется завтра — скорее всего, его уже нет в живых. Но если он приедет и будет рассказывать, как побывал у короля Антора, — значит, он обманщик и шпион герцога… — Ну что? — спросила Ильчиэлла, когда Фарли вернулся. — Мы покатались на гондоле вдвоём: я и герцогиня, — фыркнул Фарли. — Вышла очень романтичная поездка… — Тут же он посерьёзнел: — Я попросил её показать перстень: там, внутри, гравировка, это, точно, ваш. В общем, эта змея рассказала мне кое-что, но я не верю ни одному её слову… — Что рассказала? Чему ты не веришь? — Ну, якобы, её поклонник — вэтландец — приезжал к герцогу и подарил ей перстень. Я сказал, что ревную, и потребовал описать поклонника, чтобы я нашёл его и заколол насмерть… — И? — Ну, она описывает Умари, но он никогда бы не осмелился подарить ей ваш перстень… И не мог он перейти на службу к герцогу! — Я слишком ему доверяла… — с горечью проговорила королева. Прим. *«Vae victis» (лат). — «горе побеждённым». Крылатое выражение, принадлежит вождю галльского племени Бренну. Завоевав в 390 году до н. э. Рим, предводитель галлов Бренн наложил на него контрибуцию (военный налог) в тысячу фунтов золотом. Побеждённым римлянам пришлось взвешивать это золото теми гирями, которые принесли галлы, — гири были фальшивыми и весили больше обычных. Римляне пытались возражать, но Бренн сверху гирь положил на чашу весов свой тяжёлый меч и произнёс эту фразу.