Инифинт

Приятно проведя время во дворце королевы Вэтландии, Энель собралась возвращаться домой. Перед отправлением она заглянула в кабинет королевы: поблагодарить Её Величество за гостеприимство и попрощаться. — Надеюсь, вы не очень скучали у меня? — проговорила королева дружелюбно. — Я почти не уделила вам времени… — Что вы, Ваше Величество, — вежливо возразила герцогиня, — мне, право, было бы совестно злоупотребить вашим гостеприимством. У вас во дворце так чудесно! Какой изумительный парк! Я восхитительно провела время. Ваш очаровательный Фарли не дал мне скучать ни одной минуты. Какой милый мальчик! Он — ваш родственник? — Не кровный, — уклончиво ответила королева. — Мне искренне жаль, что я вынуждена покинуть ваш гостеприимный дворец, — продолжала герцогиня. — Брат ждет меня, его нельзя оставлять надолго одного, он скучает… Несчастный убежденный холостяк, мне бы его женить… В этот момент в дверь постучали. Показалась кудрявая голова Фарли. — Вот и ваш развлекатель, — сказала королева. — Что ты хотел, Фарли? Молочный брат старался поймать взгляд королевы и что-то беззвучно ей сообщить. Ильчиэлла поднялась со своего кресла: — Простите, герцогиня, оставлю вас на пару секунд… — Ваше Величество, — прошептал Фарли, едва королева вышла из кабинета и притворила за собой дверь, — Умари прибыл во дворец! Вставший из-за своего стола при появлении Ильчиэллы Грант смотрел на королеву беспомощно: — Я не посмел помешать вам, Ваше Величество… Он хотел зайти, но я сказал, что вы заняты, и попросил его повременить… — Зато я решился помешать Вашему Величеству, — заявил Фарли. — Я подумал, что новость не терпит отлагательства! Королева застыла на минуту, лёгкая тень раздумья пробежала по её лицу. — Ты говорил ему, что она гостит во дворце? — тихонько спросила Её Величество у Фарли. — Нет конечно, — ответил молочный брат. — Молодец… И королева решительно приказала: — Пригласите его, Грант! Фарли посмотрел на свою молочную сестру с непониманием: — Ваше Величество, вы это серьёзно?.. Вы хотите позвать Умари к себе в кабинет — сейчас? Королева молча взглянула на него. Две быстрые молнии сверкнули в её глазах. Фарли понял. — Преклоняюсь перед вашим гением, Ваше Величество, — с большим уважением произнес он. — Я жду, — коротко сказала королева и удалилась в кабинет. — Там прибыл Умари, мой гонец, — обратилась она к герцогине. — Он прервёт нашу беседу буквально на несколько мгновений: у него срочная информация. Не будете возражать? — Ну что вы, Ваше Величество, как я же посмею, — заверила Энель. — Тем более, я, кажется, с ним знакома, — она смущённо улыбнулась. — Правда, я не знала, что он служит во дворце… — Знакомы?.. — удивилась королева. — Каким же образом… Но она не успела договорить. Дверь распахнулась, и, в своем неизменном чёрном плаще, серьёзный, уставший и спокойный, на пороге появился гонец. Королева и герцогиня располагались в тех же самых креслах, где Умари с Ильчиэллой сидели, когда он рассказывал ей о своих приключениях в Люберии. За спиною Её Величества висел портрет короля Ильдара с трёхлетней принцессой, стоявшей возле отца и серьёзно глядевшей на изящного белого лебедя, плывущего по искусственному пруду. Королева смотрела на своего посланца в упор. Сестра герцога Ч* приветливо и загадочно улыбнулась Умари. Тот застыл на месте. Не менее минуты понадобилось ему, чтобы осознать увиденное. Потом он низко поклонился Её Величеству, обернулся и наклоном головы приветствовал Энель. — Простите, Ваше Величество, кажется, я не вовремя… — Я велела позвать вас, — возразила королева холодно, — потому что с нетерпением ждала вашего возвращения. Она ни на минуту не сводила с Умари глаз. — Как ваша поездка? Он, молча, преклонил колено и протянул Ильчиэлле письмо короля Антора. — Я и не знала, что вы служите при дворе, — услышал он голос Энель. Королева приняла письмо. Умари поднялся и обернулся к герцогине. На изящно лежавшей на подлокотнике кресла руке её сверкали алмазы королевского перстня. Её Величество, не глядя, отложила письмо. Она смотрела на Умари. — Вы утром неожиданно уехали, — спокойным голосом, с милой улыбкой сказала Энель бывшему гостю герцога. — Брат передал мне это, — она кивнула на перстень, — и сказал, что вы оставили его мне в подарок… Ох, простите, Ваше Величество: я отвлекаю вашего посыльного болтовнёй, — спохватилась она. — Ничего, продолжайте, — хладнокровно произнесла Ильчиэлла. — Это не так, — сказал Умари. У него было ощущение, что земля уплывает из-под ног. — Я не оставлял этого кольца вашему брату. Вернее… — он посмотрел на королеву и по её взгляду понял, что погиб. — Вернее… добровольно не оставлял… — Не понимаю, — мягко сказала Энель. — Не мог же мой брат забрать его насильно: ведь он не разбойник?.. Вы говорили мне, что это кольцо досталось вам по наследству, от матери… — Я солгал, — с трудом проговорил Умари. Происходящее казалось кошмарным сном, спасти положение было нельзя, но нужно было говорить, и он договорил: — Это кольцо принадлежит Её Величеству… — Какая низость! — с ужасом воскликнула герцогиня. — Видит Бог, Ваше Величество, я не могла такого и предположить… Ильчиэлла ледяным взглядом смотрела на обоих. — Вы поставили меня в чудовищное положение, — с негодованием сообщила Умари Энель. Она стащила перстень с пальца. — Немедленно возьмите его и верните королеве! Умари взял у неё перстень, подошёл к Ильчиэлле, не смея взглянуть на неё. Он снова преклонил колено и подал украшение Её Величеству, держа его на ладони и низко опустив голову. Королева медленно, очень медленно, словно брезгуя невзначай коснуться руки своего подчиненного, взяла перстень, но не надела, а положила на стол. Энель, поднявшись со своего места, проговорила, едва не плача: — Мне так стыдно, Ваше Величество! Простите меня! Я столько времени мозолила этим перстнем вам глаза, не зная, что он — ваш… — Ничего, — сдержанно сказала королева. — Вы же этого не знали… Умари так и стоял: коленопреклонённый, с опущенной головой. Обе дамы словно перестали его замечать. — Я не смею более злоупотреблять вашим гостеприимством, Ваше Величество, и карета ждёт… — Прощайте, герцогиня, — отозвалась королева. — Не смогу проводить вас, у меня — видите — дела… — С вами я даже прощаться не хочу, — бросила Энель коленопреклонённому Умари, сделала реверанс Её Величеству и ретировалась. … — Уж не знаю, как ему удалось вырваться от Антора, — смеясь, рассказывала она брату, спустя сутки, — но вчерашний день твой вэтландец не забудет долго! А как твоя поездка к Аэленду?.. Когда дверь за герцогиней закрылась, королева поднялась с кресла, обошла стоявшего на колене Умари, села за свой стол и распечатала письмо короля. «Любезная дочь! — писал Антор. — Не взыщи, что поступил с твоим посланцем жестоко: заподозрил его, по наговору своего двоюродного брата, в коварном и гнусном деле. Лишь стойкость и сообразительность твоего гонца убедили меня в ошибке. «Тревожась о судьбах страны, сына и вашего с ним брака, я тем не менее не могу выступить против нашего общего врага один, не заручившись поддержкой Аэленда. Сейчас я отправляю к нему гонцов, и, если наследный принц чтит сыновний долг, к пятнице мы объединим войска и выступим, да поможет нам Бог. «Твой посланник предупредил меня, что мой двоюродный брат считает возможным договориться с Аэлендом и, вероятно, попытается привлечь его на свою сторону, но я верю в порядочность старшего сына. «Дорогая дочь, лишь получишь это письмо, вели принцу Лоуленвилю немедля отбыть на родину. Дай ему охрану, и пусть отправляется, не хочу и думать, что сын мой — трус. Пусть добирается морем — этот путь безопаснее. Приказываю ему, по прибытии в свои владения, срочно собрать войско и присоединиться к нам. Втроем мы быстрее одолеем коварного противника, предадим его заслуженной каре и сможем, наконец, сыграть вашу с Лоуленвилем свадьбу, которую придётся отложить до окончания военных действий… Твой любящий отец — Антор, король Люберии». Ильчиэлла взглянула на Умари, который так и не посмел ни встать, ни поднять головы и напоминал статую, — полы чёрного плаща лежали на паркете, как драпировка. — Умари, — холодно сказала королева. — Да, Ваше Величество, — не меняя положения, отозвался он. — Надеюсь, вы понимаете, что с того момента, как я увидела свой перстень на пальце герцогини Энель, я не могу верить ни единому вашему слову. Я не стану спрашивать вас ни о том, что произошло у короля, ни о том, как попал мой перстень к сестре герцога Ч*. Вы сей же час покинете столицу и больше сюда не вернетесь. Я не вправе держать на вас зла, если перейти на службу к герцогу вас заставила не корысть, не посулы, но обида на мою несправедливость… — Ваше Величество, — сказал Умари, и королеве вдруг показалось, что в глазах у него слёзы. — Прикажите меня казнить, — глухо проговорил он. — Или, если мне нельзя больше служить в Департаменте, я могу быть конюхом или истопником… Пусть мне отрежут язык, истопнику он не нужен! — Зачем? — не поняла королева. — Вам не придётся меня прогонять: я не смогу ничего донести герцогу… Ильчиэллу поразило, насколько серьёзно он это предложил. — Ну что за глупости, Умари? — королева подошла к нему и, так как он не вставал, села в кресло рядом, чтобы не возвышаться над ним. Он поднял на неё глаза: в них, действительно, были слёзы, и у неё внутри что-то сжалось. Таким она его ещё не видела. Негодование её куда-то улетучилось, уступив место сочувствию. — Я никогда не переходил на службу к герцогу. Никогда не перейду. Никогда не сделаю ничего, что могло бы причинить вам вред! Я не дарил кольца герцогине. Я соврал ей, что перстень достался мне от матери, когда Энель его заметила. Меня привезли к герцогу силой. Я притворился, что готов служить ему, иначе мне было не уйти. Он потребовал перстень в залог, и я его оставил… Ваше Величество, я знаю, что вы мне не верите. Прикажите меня казнить. Для меня нет ничего дороже вашего доверия, если я потерял его — у меня ничего не осталось. Я… я люблю вас! — Ну, ну, что вы, в самом деле, — растерянно произнесла королева, протянула руку и ласково провела ладонью по его щеке. — Я никогда бы не посмел сказать этого, — продолжал Умари. — Я понимаю, что вы не можете мне верить… Но я просто не знаю, что теперь мне делать! Его отчаяние казалось очень искренним. — Не думал, что так бывает, — пробормотал он. — Не виноват ни в чём, а оправдаться не могу… Королева еще раз погладила его щёку и пальцем осторожно провела у него под глазами. Он взял её руку в свои, прижал к губам и замер… — Ну всё, всё, — примирительно сказала королева, шевельнув пальцами, чтобы высвободить руку. — Успокойтесь. Встаньте, наконец, и пойдите отдохнуть. Я должна подумать, как мне поступить. Умари покорно встал и вышел из кабинета. Фарли появился, спустя пять минут после его ухода. — Можно? Королева, которая так и оставалась в раздумье сидеть в своем кресле, кивнула. — Я проводил герцогиню! Она поцеловала меня на прощанье. В щёку. Если бы она погостила еще немного, Павилина сошла бы с ума от ревности. Хорошо, что вы отправили Глорию в деревню: втроём они бы меня разорвали… Что здесь было? Вы его отпустили? У него такое лицо, что задавать ему вопросы было бы беспощадно. — Фарли, — медленно сказала королева, — ты — самый близкий мне человек. Мы выросли вместе. Ты — мой молочный брат. Помоги, я в большом затруднении. Не знаю, как поступить. — Я горжусь вашим доверием, — сказал Фарли и сразу стал очень серьёзным. — Что случилось, Ваше Величество? — Фарли… он признался мне в любви! И почти плакал. Я не знаю, верить ли ему, или это — крокодиловы слезы… Фарли не удивился и сразу ответил: — Верить, Ваше Величество! О том, что он влюблён, лично я догадался, ещё когда приходил к нему из-за этой чёртовой эпиграммы, помните? Он тогда сразу стал другим, стоило мне лишь упомянуть о вас. А когда я сообщил ему, что вам грозит опасность? Вы бы видели его лицо! Королева задумалась и помолчала. — Фарли, ты напрасно говоришь с такой уверенностью, — возразила она. — Один шпион герцога уже клялся мне в любви… — Ваше Величество, давайте рассуждать здраво. Умари прибыл из Люберии с пустыми руками? — Нет, он привёз письмо от короля. Он выполнил свою задачу: поставил Антора в известность о том, что происходит, — это ясно из письма. Но это ещё ничего не доказывает. Возможно, герцог позволил ему так поступить, допускаю, что герцог видел письмо Антора… Ты же знаешь, с каким интриганом мы имеем дело! — Ну, дайте Умари шанс! Скажите, что верите ему, но… А сами как-нибудь проверьте! — Фарли, я устала от этих игр. Я не могу тратить на это время. Либо я верю всему, что он говорит, и должна наградить его, либо — не верю и тогда запрещаю ему доступ в столицу навсегда. — А что подсказывает сердце? — спросил Фарли. — Никогда больше не слушаю сердце, — сказала Ильчиэлла. — Женское сердце всегда хочет верить, а если ты у власти — тебе нельзя мыслить, как женщине… Спасибо, Фарли. Оставь меня ненадолго. Я обдумаю все, что услышала, и приму решение… Спустя четверть часа королева вызвала Умари к себе и объявила ему: — Интересы государства требуют от меня радикальных решений. Я подозреваю вас в измене: вы были в замке у герцога, а он слишком коварен, как и те, кто ему служит. Я уже убедилась. Мой приказ остается в силе: вы должны покинуть Лавэнну и никогда не появляться здесь. Казнить вас у меня нет повода, а оставить вас во дворце я не могу ни в каком качестве… — Прощайте, — сказал Умари. — Я с отчаяния наболтал тут лишнего… Забудьте. Он поклонился и исчез. Королева посмотрела на закрывшуюся за ним дверь. У неё вдруг возникло непреодолимое желание остановить его. «Что же я делаю? — вдруг подумала она. — Я отталкиваю от себя человека достойного, а с кем остаюсь? С трусом Лоуленвилем?.. Впрочем, решение принято…»