Хит длиною в жизнь

- Опять басуха? - замер в предвкушении я. - Она самая. Да ещё красивее той, которую я разбил о башку Чарли! Красная, как свежая кровь, гладкая и сверкающая... - Мёрдок от удовольствия сощурил глаза. - До сих пор таскаю на концерты эту жгучую красотку, эту обалденную цыпочку! Но в тот момент я просто сидел на скамейке и пялился на неё, как дебил. Разве что, слюни ещё не пускал... Человек, с детства привыкший преодолевать трудности в одиночку. Человек, который ни к кому никогда не привязывался, и к которому не был привязан никто... Да, раньше всё именно так и было. И ведь не мог Мёрдок не согласиться, что именно поэтому раньше ему жилось намного легче. Вот только он этой лёгкости не понимал потому, что не с чем было сравнивать. Зато теперь есть... Убежать от Франсуа в одиночку тоже было бы легче лёгкого. Забыть пережитое, словно дурной сон - и всё, нет проблемы! Но первая любовь сыграла против него. Настолько против, что разноглазый даже решил никого больше не любить. Куда удобнее надеть маску засранца и ходить в ней без боязни раскрыть истину о себе. Однако была ещё одна причина, по которой он столь тяжело переживал потерю Адель: эта девушка опровергала сказанные ему в приюте слова о том, что только красивые люди имеют право быть счастливыми. То, что всегда волновало, беспокоило Мёрдока на подсознательном уровне, Адель разрушала своим отношением к нему. Значит, внешность не имеет такого уж большого значения, раз даже у Джейка, Дандера и всех остальных проснулась дружеская симпатия. И для Адель она значения не имела. И пускай любовь причинила парню сильнейшую боль в его жизни, неоспорим тот факт, что его МОЖНО было любить. - Нравится, пенёк с ушами? - Ага... - как в тумане ответил Мёрдок прозвучавшему над его головой незнакомому голосу, даже не среагировав на обидное обращение. А Теодор наблюдал. Наблюдал за тем, как парнишка пожирает глазами его гитару. Как медленно, но верно тянется к струнам его гибкая смуглая рука. Казалось даже, что слышится биение сердца, которое вдруг вспомнило - оно умеет биться! И такие изменения в ещё недавно тихо съезжавшем с катушек подростке производил музыкальный инструмент. "Определённо, Роберт был прав: он тот, из кого толк может выйти. Поэтому я не должен его так оставлять". Медс и сам не понимал, что с ним происходит. Он вообще никогда ни на чём не играл, но сейчас его неудержимо тянуло к гитаре. Почти наркотическая такая тяга, отголоски которой прослеживались ещё в подсобке Руфуса. Левый глаз снова стал красным, отражая бесподобный алый корпус. Тонкой струйкой в мир вокруг, пока ещё робко, втекали прежние краски. На коленях юноши лежал не просто спасательный круг, за который можно ухватиться и абстрагироваться ото всех проблем - на них лежало нечто большее... - Так, грабли убери! - внезапно выдернул его из нирваны шлепок по руке. - Кто разрешал чужую женщину лапать?! Лишь сейчас Медс поднял взгляд на того, кто с ним говорил. И кому, собственно, принадлежало сие чудо. Высокий черноглазый тип с неслабым таким шнобелем и целой шапкой кое-как причёсанных тёмных волос. Говорят, что у людей с чёрными глазами очень живые лица... Однако в данный момент на Мёрдока смотрела непроницаемая каменная рожа, так что нельзя было угадать даже, сердится незнакомец или нет. - Хватит, напялился. - сказал он, беря гитару и укладывая обратно в чехол. - Дырку мне в ней просверлишь. - А ты... кто вообще? - наконец выдавил Мёрдок. - Твоя эротическая галлюцинация. - заметив, что парень дёрнулся, мужчина ухмыльнулся уголком рта. - Да не боись - не педофил! И тобою всё равно только наркоманов в подворотнях пугать. Я Теодор Никкалс - старший брат директора этой вот богадельни. Здесь по просьбе Роберта, которая тебя касалась. - Вот как? - Мёрдок недоверчиво смотрел на Теодора. - И о чём же он попросил мистера Пиноккио? Или ты просто любитель совать свой нос в чужой вопрос? Ответом ему была затрещина, от которой он чуть не скатился под лавку. - Дядя, ты охренел?! У меня же было сотрясение мозга! - Устрою второе, если ещё будешь так дерзить. Я бы про твой видок тоже много чего сказал, да времени нет. Давай сразу к делу: играть хочешь? Я про гитару, на нервах вижу, что играть умеешь. - Аг-га... Хо-чу... Нет, не подумайте, что Мёрдок с перепугу начал так заикаться. Теодор вообще не внушал ему ужас - скорее, уважение, несмотря на его шнобель (ну, реально - очень длинный был!). Заикался он потому, что не мог поверить - ему предлагают научиться играть на этом чуде из чудес!!! Плевать, что Никкалс-старший был тут по просьбе брата! Плевать, что он грубиян не хуже самого Мёрдока - он же здесь и сейчас явно собирается ухватить разноглазого за шкирку и ткнуть его рожей в совсем иную сторону жизни! Парень интуитивно чувствовал, что должен ухватиться за такую возможность. Ведь она не просто притупит боль утрат - она обещает дать ему нечто новое. Всеми фибрами души, всеми клетками тела он ощущал этот ветер перемен. Его собственный, дикий, восточный ветер, улетевший в окно надолго и снова пойманный... - Стоооп, минутку! А чё ты хочешь взамен? Теодор, уже зашагавший по дорожке к выходу из сквера, притормозил. - Хочу, чтобы ты тоже дал мне стимул жить дальше. - не оборачиваясь, сказал он. - Считай, что это сделка. Выполнишь свои обязательства - и я сделаю тебя музыкантом, ещё более великим, чем был я сам. А если нет, - почти пропел сладким голосом, - то вышвырну из своего дома нахрен, когда твоей тушке стукнет восемнадцать лет, и полетишь, планируя ушами! Запомни сразу и хорошенько - возиться с твоими душевными травмами никто не станет. Мне насрать, что у тебя было, где ты жил, кого потерял, кого спас и как облажался. Мне насрать, ненавидят тебя или считают героем. По дороге до моего дома постарайся сам распрощаться со своей прежней жизнью. Не сможешь - я выбью её из тебя, как пыль из коврика, дабы мы оба смогли продуктивно работать. Ты понял? И, не дожидаясь ответа, этот странный, но, без сомнения, уникальный тип пошёл вперёд со своей гитарой. Мёрдок сейчас всё готов был отдать, чтобы только услышать, как она поёт... Он ещё раз обвёл взглядом сквер и потопал за своим новым опекуном. Красный и чёрный глаз одинаково искрились, полные жизни.