- Ну, и куда же ты рванул-то? - я опять заёрзал от нетерпения.
- Сам не знал. - честно признался Мёрдок. - Просто мчался до города, как ошалелый, и только в Харлоу сбросил скорость до допустимой. Потом мне сказали, что это я так стресс снимал, ведь смерть Теодора не могла на меня не подействовать... - мужчина ухмыльнулся. - Ну, да, даже его смерть действовала не как на нормальных людей! Хорошо ещё, что я в восемнадцать на права успел сдать.
Роберт Никкалс, чей довольно роскошный дом находился в двух кварталах от реабилитационного центра, был разбужен посреди ночи звонком в домофон. Его супруга Мэри, спавшая рядом, испуганно подскочила.
- Кто это может быть в такое время?
- Понятия не имею. - мистер Никкалс встал, быстро оделся, после чего оба выглянули в окно.
- Это что... фургон твоего брата?
Действительно - за воротами в свете уличного фонаря стоял "Виннебаго", который даже без номера Роберт узнал бы из тысячи.
- Тео, что-то случилось? Чего приехал так поздно и не позвонил?
Это Никкалс-младший говорил, уже открывая ворота. Вместо брата перед ним предстал замёрзший, еле стоящий на ногах парень.
- Мёрдок?
Ночь сегодня и правда выдалась холодной. А разноглазый был одет совсем по-домашнему - в майку, спортивные штаны и кеды. Он тяжело дышал и казался страшно уставшим.
- Что произошло? - растерянно спросил Роберт. - Как же тебя отпустили одного за рулём так далеко?
- Боб, да помолчи ты! - возмутившаяся Мэри взяла Медса за руку и потянула во двор. - Не видишь, что ли - он сейчас упадёт! Пошли, милый, отдохнёшь и тогда всё расскажешь.
- Сказать по правде, я не помнил, как добрался до Лондона. - развёл руками Никкалс. - Просто ехал и ехал себе по шоссе, даже слишком хорошо следуя предсмертному совету папаши... В башке опять стоял бардак, потому что навалились вдруг разом все мои самые яркие воспоминания: ненавистный приют, прощальные слова Иннельды, встреча с Джейком, побои от Франсуа, знакомство с Адель и Дандером... Наш побег, несостоявшаяся любовь, год блуждания во мраке, Теодор с его гитарой, музыка, смерть среди могил и душа чернокрылой птицы... Это было водоворотом, в который меня основательно затянуло. Оказывается, когда уже во взрослой жизни тебя внезапно начинает кружить вот такой водоворот из всего пережитого, это и больно, и стыдно, и страшно. Да, Теодор не был образцовым папой. Да, он ни разу просто, по-человечески, не пожалел меня, и вообще весьма своеобразно показывал свою любовь и заботу. Но сейчас, когда мы вместе перевернули страницу жизни, ставшую для меня новой, а для него - последней, я не мог не признать, что ощущал себя потерянным. Сумел только последовать последнему наставлению папаши, и очнулся, когда впереди заблестели огни столицы.
- Фигасе, куда уехал!
- Ну, да. Сразу понял, что возвращаться назад сил уже не будет. Позвонил одногруппникам Теодора, они пообещали обо всём позаботиться, а мне, раз уж я в городе, посоветовали остановиться у Роберта, что я и сделал.
Полуголые ребятишки шаловливой стайкой прибежали на кухню, где их родители сидели вместе с незнакомым им юношей. Разумеется, тот вызывал животрепещущий интерес у детворы - двух мальчиков и четырёх девочек, обступивших стол этаким живым колечком. Кто он такой, как его зовут, почему приехал сюда так поздно, почему его глаза разного цвета? Общими усилиями Мэри и Роберту едва удалось угомонить свой выводок. Мёрдок, уже поевший и согревшийся, исподтишка наблюдал за ними, думая о том, какими счастливыми со дня рождения были все эти крохи. Любящая семья и крыша над головой - разве что-нибудь может быть лучше? Пожалуй, только музыка, но в этом разноглазый убедился не слишком давно. А о семье мечталось гораздо дольше...
Когда он рассказал всё, Роберт смахнул слезу со щеки. Единственную, но по ней было вполне понятно, как сильно он любил своего беспутного старшего братца. А Мэри заплакала по-настоящему, почему-то обняв и притянув к себе Медса. Тот округлил глаза и хотел вывернуться, но оказался прочно зажатым со всех сторон ещё и детишками.
- Э-эй, вы чего? Меня утешать не надо!..
- Ты тоже плачешь! - уверенно заявила, глядя на него, шестилетняя Рина. - Только по-другому.
И Мёрдок послушно замер, не зная, куда деваться от всевидящего взгляда ребёнка.
* * *
- На похороны я, конечно, приехал. И сразу поймал себя на мысли, что дом стал совсем другим. Скучал даже по Фаусту, который так и не вернулся. То ли улетел вороном, лишившимся своего хозяина, то ли душой Теодора... Во всяком случае, больше его никто не видел. Могила прославленного бас-гитариста по сей день находится на кладбище перед нашим домом. Я её иногда навещаю. Считай, рассказываю папаше, что у меня и как.
Я молча кивнул. Нечего было на это отвечать.
- По завещанию старшего Никкалса, наследство мы с Робертом разделили честь по чести. - немного погодя, продолжил Мёрдок. - Мне полагался этот дом (старикан знал, что его брат ещё не спятил, чтобы жить с семьёй посреди кладбища!), часть вещей (в том числе, конечно, гитара!), половина нехилой такой денежной суммы и одна машина. Роб ничуть не препятствовал тому, чтобы я забрал "Виннебаго". Этот фургончик за два года успел стать мне настоящим домом и, даже когда я заслужил право жить с Теодором под одной крышей, отдыхать и творить всё равно уходил в свою лачугу на колёсах. Там всё было пропитано мной, тем, что я люблю... Поэтому бросить "Виннебаго" было бы непростительно. Почти весь следующий год мы, в общем-то, и провели вдвоём, ибо я, оставив дом под присмотром друзей Теодора, одиннадцать месяцев раскатывал по всей Англии.
- Снимал стресс? - улыбнулся я.
- Скорее, вкушал плоды свободной жизни. Одни были говном, завёрнутым в красивый фантик, другие - конфетами, которые надо было ещё выкопать из кучи говна... Хотя, в то время мне, молодому и безбашенному, было не отличить одно от другого. Говорил же тебе - год полного отрыва!
- Эм... а если его описать, так скажем, в общих чертах?
- В общих? Пил, курил, дебоширил, трахался, пил, курил, дебоширил, трахался... В промежутках пытался примкнуть к какой-нибудь начинающей музыкальной группе - ни с кем не сложилось. Характер у меня, конечно, не сахар, но попадались одни рукожопы и придурки с непомерно завышенной самооценкой, контрабасом бы их по роже... Единственное, что у меня тогда оставалось неизменным - любовь к книгам и к игре на гитаре. И больше всего хотелось создать свою группу - особенную, не штампованную, от которой обалдеет этот скучный мир! Добиться всего не за чей-то счёт, подставляя кому-то то шею, то жопу, а силой и талантами, которые и так были даны мне с лихвой. Вот только последователей в то время у меня не нашлось.
* * *
Спустя год, Мёрдок уже двадцатилетним парнем вернулся обратно в Лондон. Именно в Лондон, поскольку рассудил, что сидение на заднице в Эссексе никак не поможет осуществлению его планов. Хотя, он и в столице слабо себе представлял, что будет делать, но решил пока не сообщать одногруппникам Теодора о своём возвращении.
- Не знаю, было ли это шагом отчаяния или последней стадией дебилизма, но я оставил "Виннебаго" на охраняемой стоянке, взял гитару, выперся вместе с ней на улицу и стал играть. Для себя ли, для прохожих, для других ли музыкантов, которые могли меня таким образом заметить - хрен знает! Так и спроси у этого всезнающего растения.
И Никкалс просто играл, собирая постепенно вокруг себя восторженных слушателей. Улица куда-то исчезла - в воображении парня со всех сторон сверкали огни сцены, на которую он так хотел. Ради этого можно было забыть не только Лондон, но и вообще целый мир... Отключая реальность, разноглазый играл ещё лучше, чем прежде, а верная алая подруга не подводила его.
Спустя час, он сидел в какой-то забегаловке через дорогу и жевал дешёвый сэндвич, запивая не менее дешёвым кофе. Из головы не выходили слова, сказанные его случайными слушателями: "Ты в курсе, что у тебя талант? Собирай давай группу - далеко пойдёшь!" Если бы они знали, что всё не так просто...
Доев, Мёрдок вышел из кафешки и глянул на часы. Время только-только перевалило за полдень, так что ему можно было вернуться на ту улицу и ещё поиграть. Вернуться-то он вернулся, но оказалось, что не один Никкалс был таким умным: на его месте, налаживая целую барабанную установку, располагался какой-то здоровенный негр!
