Хит длиною в жизнь

- Вижу, даже не будучи под дурью. - ответил Медс на вопрос привидения. - Я Мёрдок Никкалс. А вы вообще откуда такие нарисовались? Страха больше не было. Наоборот - разноглазый ощутил уверенность после того, как запростяк сыграл вместе с Расселом, и это полупрозрачное чудо даже возражать ему не стало. Вероятно, тоже умело ценить хорошую музыку. - Я думаю, улица - не самое подходящее место для подобных разговоров. - заметил Хоббс, всё это время как бы ощупывающий парня взглядом. - Давайте-ка пойдём в квартиру, где я остановился... Слышь, Мёрдок, а ты далеко живёшь? - В фургоне, на стоянке. Но тут без вариантов - ты в него просто не влезешь! - Признаться, я думал, что он мне зазвездит промеж глаз после таких слов. Но за что все мы любим Рассела - так это за его прямолинейность даже по отношению к самому себе. Вот почему он оценил, поржал и повёл меня в квартиру. Его обитель, кстати, оказалась через дорогу, на соседней улице. Втащив аппаратуру в маленькое и грязное помещение, Мёрдок витиевато выругался, поскользнувшись на шкурке банана. Вероятно, Рассел так спешил постучать в барабаны, что выбежал из дома, не докинув её до ведра. - Не ушибся? - громила за шиворот поставил на ноги щуплого по сравнению с ним Никкалса. - Привык, что Дэл-то не поскальзывается... - Жить буду. Слушай, а этого чмошного полтергейста нельзя как-нибудь заткнуть? Действительно - рэпер, вися в воздухе, до сих пор потешался над его улётным падением. Хоббс покачал головой, вытащил из недр холодильника две банки пива и жестом пригласил за маленький стол. - Дэл был неразлучен со мной при жизни и, как видишь, неразлучен и после неё. Конечно, он не двадцать четыре часа в сутки находится рядом, но здесь, в Лондоне, он помогал мне найти нужного человека... И мы его, судя по всему, уже нашли. А иначе позвали бы сюда? Мёрдок вопросительно изогнул бровь, однако не забыл при этом уткнуться в край алюминиевой банки. Похоже, всё с этими ребятами было намного сложнее, чем просто встреча на улице...

* * *

Рассел Хоббс был родом из трущоб Нью-Йорка. А точнее, из Браунсвилля - района, который весьма удачно называется чёрным за счёт цвета кожи подавляющего большинства его обитателей. Церкви - протестантские, сектантские и католические - прочно соседствовали там с царящим развратом, пьянством, наркотой, преступностью, всеобщей разрухой и хаосом, как часто бывает в негритянских районах с исключительно бедным населением. И вот, во всём этом круговороте на дне Большого Яблока, бегали по улицам двое мальчишек. Оба чернокожие, оба без ума от хип-хопа, рэпа и звуков барабана, оба маленькие и оба никому не нужные. Одного из них звали Рассел Хоббс. И когда-то у него была вполне обычная, любящая семья. Но в пять лет он лишился матери, а отец, недолго думая, женился на другой женщине, которая сразу возненавидела чужого ребёнка. Другого, который был старше на два года, все звали просто Дэл. Пожалуй, он и сам не помнил, каким было его настоящее имя, ведь его мать то пила беспробудно, то входила в ступор ввиду глубокой депрессии, которая у неё началась после ухода из семьи мужа, и некогда было при таком образе жизни уделять внимание ребёнку. Нет, отец Дэла не умер, как мама Рассела: просто в один прекрасный день собрал вещички и ушёл в неизвестном направлении, оставив жену и семилетнего сына практически без средств к существованию. Примечательно, что несчастья в той и другой семье случились в один год. Мальчишки случайно познакомились на улице, и с тех пор нашли поддержку друг в друге. Очень скоро улица стала их домом. Зачастую они даже не приходили к предкам ночевать, а никто о них особо и не волновался. Учили уроки, питались, бегая по друзьям и знакомым, спали в руинах заброшенных зданий и историю их жизни запечатлевали не семейные фотографии в альбомах, а граффити на обшарпанных стенах. Дэл рисовал очень хорошо, и Рассел быстро перенял у него эту науку. Со временем появились и другие увлечения, ставшие главными отдушинами в жизни обоих. Дэл выучился читать рэп и танцевать уличные танцы, а Хоббс брал в аренду у друзей барабанную установку, предварительно научившись на ней играть, что позволило обоим выступать на улицах Браунсвилля. Разумеется, не за деньги - никто из жителей столь бедного уголка Нью-Йорка не раскидывался, считай, просто так даже самыми мелкими монетами. - Чувак, я по глазам вижу, что ты хочешь спросить: а на кой мы тогда вообще это делали? - говорил мне позже Рассел. - Ответ прост, только услышать его в современном мире бывает сложно: я и Дэл всего лишь хотели привнести немного веселья, тепла и света в серую жизнь людей на нашей родине. Поверь, когда глаз радуется, глядя на изрисованные яркими граффити стены, которые ещё вчера были бесцветными, когда от твоей игры на барабане начинают пританцовывать прохожие и подпевать твоему другу, когда хлопают в ладоши от мала до велика и благодарят тебя просто за то, что ты есть - это очень многое значит! Прям чувствуешь, что не зря просираешь жизнь. К тому же, мы ещё подрабатывали и потихоньку копили деньги на то, чтобы пробить нашим талантам дорогу дальше... Вероятно, так бы всё и случилось, если бы не одна-единственная шальная пуля. В тот день Расселу стукнуло восемнадцать лет. По этому случаю Дэл и ещё несколько знакомых ребят устроили вместе с ним яркое выступление в самом центре Браунсвилля. Хоббс был счастлив по-настоящему, даже несмотря на то, что отец и мачеха вообще забыли о его дне рождения. Ведь все искренне любящие люди были здесь, рядом! И барабаны звучали задорно, как никогда, собирая вокруг ещё больше зрителей... Внезапно вся радуга веселья померкла от звуков выстрелов. В районе часто происходили разного рода разборки между авторитетами, но такой масштабной друзья ещё ни разу не видели. И, хотя привычная к подобным явлениям толпа стала разбегаться, ранить и убить успели многих... - Но главное - ранили Дэла. Причём так, что он не дождался помощи и умер прямо у меня на руках. Надо ли говорить, что это было самым большим потрясением за всю мою жизнь? Я не переживал так, когда умерла мама, потому что был совсем мелким, и плохо её помню. Я не переживал так, когда папаша нашёл вместо неё такую стерву, потому что это было вполне ожидаемо. Но с Дэлом я делил всё, что мог, с ним всегда смело встречал завтрашний день... И какой-то больной ублюдок, тот, который выстрелил, в одночасье лишил меня всего! Не хочу описывать подробно, в каком я был тогда состоянии. Но скажем так - оно было близким к извечным депрессиям матушки Дэла. А близким только потому, что сам Дэл перед смертью велел мне не сдаваться, хотя в тот момент ну просто опускались руки. Я, как зацикленный, задавал в пустоту одни и те же вопросы: за что? Что мы вообще сделали тем плохим парням с пушками? Мы никого не трогали, не совершили ни одного преступления, наоборот - пытались сделать жизнь людей вокруг себя по возможности приятнее и счастливее! Очень хотелось самому раздобыть пушку и поубивать нахер всех бандюков в нашем районе... И я ведь реально об этом думал, когда вернулся домой!.. Вот только меня остановил Дэл. До сих пор помню, как полупрозрачная рука легла мне на плечо. Я сначала подумал, что меня с горя так заглючило, но мой потерянный и вновь обретённый друг никуда уходить не собирался. Он сказал, что хоть и умер, однако останется со мной до тех пор, пока я в этой жизни твёрдо не встану на ноги. За этим его и отправили обратно на землю по его же просьбе, хотя он не может пребывать здесь всё время. Дэлу запрещено говорить о загробном мире, так что расспрашивать его без толку. Зато он сказал, что нам надо обязательно поехать в Лондон. Якобы, там мы встретим человека, который сумеет нам помочь. Чем именно поможет, кто он и как будет выглядеть, мы не знали, но Дэлу была указана одна примета: этот человек - единственный, кроме меня, кто сможет его видеть. - Всё так. И ты увидел. - заметил призрак, когда Рассел окончил свой рассказ. - Поэтому мы удивились. Ещё больше я удивился, что ты так быстро пересилил свой страх, и, думаю, тут дело не только в музыке... Похоже, мужик, жизнь по тебе тоже основательно катком проехалась?