Спокойствие, уверенность в будущем и, самое главное, уверенность в себе. Их так не хватает ей последнее время. Словно она потеряла частичку себя. Частичку, что помогала в прошлом подняться после падений и идти дальше. Теперь, когда Джон пошатнул весы её душевного равновесия, начало приходить осознание красоты ушедших моментов её жизни.
Как же она была счастлива! Работа в полиции, поддержка Ника, добрая душа и какая-то детская наивность Когтяузера наполняли её жизнь невыразимым внутренним источником теплоты и огня, что позволял зажигать души окружающих животных. Теперь этот источник внутренней силы был больше похож на пересохший ручей, которого едва хватает на поддержание самой себя.
«Всё потеряно! С работы выгнали непонятно за что, Бена сама приговорила, а Ник при смерти!» — при мысли о раненом лисе лапка крольчихи сжалась на гладкой поверхности стакана, в глубине которого плескалась горькая, цвета тёмного янтаря жидкость.
Глоток. Обжигающее тепло внутри. Открученная крышка бутылки с тихим звоном упала на деревянный стол, словно знаменуя повторное наполнение стакана.
Джуди никогда в жизни не пила алкоголь, считая, что от него нет толку и что он не решает проблем, а лишь усугубляет их. Но, как показала последняя неделя, её жизненные принципы не так уж и крепки.
Последний замок с личного запрета на пьянку она сняла после вечернего звонка Буйволсона, аккурат после того, как она почистила диван и постирала одеяло.
— Привет, Хоппс.
— Капитан? Что случилось? — Просто так Идрис звонить не будет, это она знала точно. В предчувствии новостей её сердечко забилось чаще.
— Даже не знаю, как сказать… — замялся Буйволсон.
— Говорите как есть.
После нескольких секунд молчания телефон выплюнул голосом капитана всего три слова, резанувших душу Джуди словно тупым, зазубренным ножом:
— Ты уволена, Хоппс.
Это сломало её. Прорвало плотину её самообладания. Не желая больше ни с кем говорить, обиженная и обозлённая, она просто бросила трубку и пошла на кухню, к холодильнику. Ожидания её не обманули: он был почти доверху забит разными бутылками со спиртным, лишь на самой верхней полке стопочкой лежали полуфабрикаты для хищников да пучок свежей морковки. Джуди ничего не понимала в алкоголе, поэтому просто взяла первую попавшуюся на глаза бутылку. Её сегодняшним другом оказался коньяк.
«А не бедно Ник живёт», — подумала она перед тем, как выпить первый в своей жизни глоток огненной воды.
Вкус Джуди не понравился. Горький, обжигающий так, что даже дыхание перехватило, но ей было по барабану. Было лишь желание забыть разговор с Буйволсоном, потерять в памяти прошедший кошмарный сон и утро. За первым глотком последовал второй. Постепенно в голове Хоппс зародилось неведомое доселе чувство.
«Это и есть те самые шумы в голове?» — мимоходом мелькнула у неё мысль.
К тому моменту, когда она начала думать о Нике, бутылка была уже наполовину пуста. Джуди крайне не хватало лиса. Он всегда поддерживал её, помогал в работе и отдыхал вместе с ней, заботился о ней.
Внезапно она задалась вопросом: «Ник просто друг или нечто большее?». Отбросив мрачные мысли, Хоппс предалась размышлениям.
«Нет. Теперь уже нет. Настало время подумать о Нике. Не просто же так он жертвовал собой в этом кошмаре!»
Джуди залпом осушила весь стакан и налила себе новую порцию.
«Нравится ли он мне? Да, конечно! Иначе стала бы я вытаскивать его из баров год назад на своей спине?!»
Рыжий лис засел в её сердце гораздо глубже, чем она думала когда-то.
«Интересно, а как он-то относится ко мне на самом деле? Надо с ним поговорить», — решила уже начавшая пьянеть крольчиха.
Бутылка плавненько заканчивалась, а размышления Джуди о собственной жизни, Нике и Джоне — нет, но это её не беспокоило. В конце концов, за спиной был полный холодильник спиртного, а ночь только начиналась.
Впереди у неё был далеко не один наполненный стакан.
Новый день встретил Джуди, как злейшего врага: убийственной головной болью и ужасной слабостью, растёкшейся по венам, словно густая смола. Она чувствовала себя деревом, не желая двигаться и думать. Как и любому нормальному дереву, ей страшно хотелось пить. Вот прям всё бы, наверное, отдала за кружечку холодненького морковного сока, желательно, чтобы при этом не надо было никуда ходить и наливать его, а кто-нибудь принёс.
Надо было открывать глаза и вставать, лечить себя любимую. Ведь если Джуди себе не поможет, то никто ей на выручку не придёт. Напрягая всю силу своей воли, не уменьшившейся от горя последней недели, она со скоростью уставшего ленивца приоткрыла свои тяжёлые веки.
Спала Хоппс, свернувшись калачиком на большом кресле, что стоял рядом с рабочим столом, и снова нагой, укрывшись лишь тонкой простынкой, от которой опять исходил неприятный запах. Правда, на этот раз от неё разило алкоголем, но разило так, будто она купалась в нём.
Сморщив от отвращения носик, Джуди пошла в ванную, приводить себя хоть в какой-нибудь порядок. И снова её ждал стыд: туалет был весь в рвоте. Если бы шерсть могла краснеть, то её цвет было бы не отличить от цвета спелых гранатовых зёрен. Вот как теперь смотреть в глаза Нику? Хоппс, тяжело вздохнув, принялась за уборку.
Закончив отмывать туалет от последствий прошлой ночи и приняв бодрящий холодный душ, Джуди напоследок подвергла инспекции кухню. У самой двери лежали обломки её телефона, разбитого, судя по всему, от удара об стену. На столе стояли две пустые бутылки и одна частично распитая, с отбитым горлышком, которое валялось на полу рядом со столом. Самым странным была лужа около холодильника. Аккуратно подойдя поближе, Хоппс увидела многочисленные стеклянные осколки. С дурным предчувствием в сердце Джуди открыла дверцу.
Внутри царил хаос из разбитых бутылок. Что же произошло с ней вчера? Крольчиха так напилась, что даже не могла вспомнить событий минувшей ночи.
«М-да, тяжеловато будет объяснить Нику, куда делась добрая половина его запасов».
Мысленно ругая себя за несдержанность, Джуди снова отправилась в ванную за тряпкой: пора было навести в квартире полный порядок.
Когда Хоппс закончила с уборкой, из единственного в подвальной квартирке окошка уже лил тёплый свет заходящего солнца. Всё сияло чистотой, но дел было всё равно полно. Надо было зайти за продуктами, купить себе новый телефон, успокоительные и таблетки от головной боли. Аптечка лиса, на удивление, оказалась полупустой: на её дне одиноко лежали в разных углах эластичный бинт и маленький пузырёк перекиси водорода. Надев свою высохшую клетчатую рубашку цвета свежесобранного мёда и серые штаны, Джуди отправилась к себе домой за деньгами.
Заходить в свою собственную квартиру ей, как бы странно это ни было, не хотелось. Дом встретил её прохладой помещения. Все вещи лежали так, как она их и оставила перед уходом.
По спине пробежали мурашки. Тишина — вот что её постоянно напрягало. Чувство бесконечного одиночества в пустой квартире кролика, а ведь в двадцать пять лет у неё уже должна была быть семья, полный дом маленьких крольчат, любящий муж…
Неожиданно накатившие на неё мысли полностью испортили настроение. Ушки, довольно позитивно стоявшие до этого, поникли. Что у неё есть сейчас? Ни работы, ни семьи, ни детей, а единственный зверь, который ей нравится, лежит в больнице. В этой пустой квартире Джуди увидела отражение своей собственной жизни. Немного постояв на пороге, она приняла важное для себя решение. Взяла все деньги, что у неё были, собрала некоторые свои вещи и отвезла их к Нику. Будь что будет, но она ужасно устала быть одна и бояться общественного порицания. Межвидовые отношения не поддерживались в Зверополисе, а сама Джуди раньше относилась довольно нейтрально к ним, хотя иногда всё же осуждала, когда было ужасное настроение. Теперь же её мнение стремительно менялось.
«Я несу любовь к Нику через ненависть ко мне», — вспомнились слова Джона, сказанные в первый день их ужасного знакомства. В душе крольчихи зародилось чувство, которое можно было бы назвать обидой и страхом одновременно. Проклятый безумец оказался прав!
Пожалуй, что впервые она задумалась не только над его словами, но, что ещё более важно, над мотивами. Если бы он просто хотел её помучить, то зачем были слова про любовь к Нику? Не всё так явно с ним. Возможно, стоит поговорить с безумцем, несмотря на отвращение и нежелание.
Заурчавший желудок прервал её мысли, напомнив о естественной и неуклонной потребности в пище. Отбросив размышления, Хоппс отправилась в магазин.
Домой Джуди пришла, уже когда солнце почти зашло, а на улице властвовали сумерки, разделяя городские улочки вместе с теплом ламповым освещением. Разгрузив в холодильник пакеты с едой для себя и для Ника, а также забив до отказа аптечку различными медикаментами на все случаи жизни, крольчиха с чувством выполненного долга упала на высохший вычищенный диван.
Когда Джуди покупала продукты в ближайшем магазине, её взгляд упал на коробку с пончиками — сразу же вспомнился Когтяузер. Мысли об убитом друге не покидали крольчиху с тех пор, и даже лёжа на диванчике, она думала о нём, задаваясь вопросом, правильно ли она поступила. Джон, конечно, не ошибался: полицейские должны быть готовы отдать свои жизни, защищая граждан, но всё же Бен был другом. Из озера грусти её вырвала вибрация новенького телефона, лежащего на рабочем столе. Вставать, откровенно говоря, не хотелось, но на звонок ответить стоило бы. С неохотой подняв себя с дивана, теперь пахнувшего фиалками, она села на стул и посмотрела на номер. К её удивлению, звонили родители.
Родители! Она совсем забыла о них, постоянно работая или думая о работе.
«Когда же я им звонила в последний раз? Неделю назад? Или больше? Что же им сказать?!»
В суматохе мыслей не нашлось места спокойному рассуждению. Радостное возбуждение смешивалось с небольшим стыдом, ведь она им долго не звонила, а также ко всему прибавилось чувство неуверенности. Джуди не знала, изображать ли ей хорошее настроение или быть самой собой. Время стремительно поджимало и, решив импровизировать, крольчиха приняла входящий вызов. На экране возникло улыбающееся лицо её матери, Бонни Хоппс.
— Привет, мам! — тёплым и восторженным голосом поприветствовала её Джуди.
— Здравствуй, доченька, у тебя всё хорошо?
— Всё в порядке, мам! У меня всё в порядке. А что?
— Да просто ты не звонила долго, и мы с отцом беспокоились, у тебя ведь не самая безопасная работа. Мы скучаем, Джуди.
— Я тоже по вам скучаю, мам. — Обычно Бонни звонила вместе с отцом, которого сейчас не было, и Джуди это сразу заметила. — А где, кстати, папа?
— Поехал вчера в гости к Эннингтонам на Винные холмы. Они уже давно звали нас в гости.
— А ты почему не поехала?
— Дома дел много. Кстати, а ты знаешь, что…
Разговор перетёк на повседневные темы и новости Малых Норок. Джуди очень соскучилась по матери, она давно уже не приезжала в гости к родителям, всё время занятая работой. Беззаботная беседа с Бонни длилась около семнадцати минут, пока не зашёл разговор о…
— А где ты сейчас, Джуди? Это ведь не твоя квартира, верно?
— Я у Ника, мам, — не подумав, ляпнула на автомате она.
— Святая морковка! Это же тот лис, с которым ты приезжала в гости? Вы пара?
— Нет, мам, ты неправильно меня поняла! Просто он сейчас в больнице и, в общем-то… — вопрос матери внёс неожиданную тревогу в её думы, и Джуди не знала, что ответить. Долго молчать было нельзя, поэтому она выдала самый нейтральный, по её мнению, ответ. — Мне не хочется ночевать у себя дома.
Рассказывать матери о своих мыслях и открывающихся чувствах Джуди не хотелось. Да, конечно, она родной зверь, многое понимает, но обычно она разделяет мнение отца, а он никогда не поддерживал межвидовых отношений, считая их неестественными. Впрочем, её неуверенность не укрылась от родной мамы.
— Неправильно поняла? Доченька, я ведь не слепая. В твои двадцать пять у тебя нет своей семьи, а единственный, о ком ты упоминаешь уже второй год — это твой напарник, и теперь ты ночуешь в его доме! Мне кажется, что я всё правильно понимаю.
— И-и-и… — не ожидавшая такого напора, Джуди совсем растерялась. — Как ты к этому относишься?
Бонни грустно вздохнула и опустила взгляд.
— Я не знаю, как мне относиться к нетрадиционным чувствам моей дочери.
— Разве ты не поддерживаешь мнение папы?
— Обычно поддерживаю, но не сейчас, — лицо матери растянулось в улыбке от воскресших в её памяти воспоминаний. — У меня у самой когда-то был «необычный» парень! — подмигнула она дочери.
— Да ладно, мам, серьёзно?!
— Да. Знаешь, давай поступим с тобой так: приезжайте в гости, когда освободитесь от работы. Посидим в семейном кругу, поговорим, чаю попьём, а заодно расскажу тебе о своей молодости.
— То есть, ты одобряешь Ника? — радостно уточнила Джуди.
— Ну, не то чтобы одобряю, но принимаю твой выбор. Не такой уж он и страшный, чтобы мне быть против. Я бы даже сказала, что он мне показался довольно милым… Для лиса, разумеется!
— Ого, а ведь ещё два года назад ты бы не назвала лиса милым!
— То было два года назад, — улыбнулась ей Бонни.
С мамой крольчиха разговаривала ещё минут семь. После беседы с родным зверем на душе равномерным слоем растеклось тепло. Впервые за неделю ушки зайки поднялись от радости и удовлетворения, а не просто по привычке в надежде на хорошие новости. С приподнятым настроением Джуди отправилась на кухню печь голубичный пирог, который хотела отнести на следующий день Нику, если, конечно, позволят. Заодно себе приготовила бы что-нибудь овощное, вкусное и сытное.
У плиты крольчиха провозилась добрых полтора часа. Когда она закончила с едой для себя и с лакомством для лиса, в свои права полностью вступала ночь. Плотно поев и надев свою любимую синюю ночнушку с капюшоном и лисьими ушками, Джуди приняла лёгкое снотворное, чтобы уснуть. Крольчиха в блаженстве легла на диване, укрывшись приятным, высохшим, постиранным красным махровым одеялом. Уснуть она не успела: не дала вибрация телефона.
Кроме родителей ночью мог позвонить только один зверь. Глубоко вздохнув и решив ничему не удивляться и не паниковать, чтобы вытянуть побольше сведений, она приняла вызов.
— Добрый вечер, Джуди, как самочувствие после ночи? — раздался ласковый мужской голос.
— Привет, Джон, правильнее будет сказать: «Доброй ночи», — спокойно поправила его она. — У меня нормально всё со здоровьем, а откуда ты знаешь, что я делала ночью?
— О, так ты не помнишь ничего?! — немного удивлённо спросил он.
— Ну, допустим, не помню.
— Скажешь честно, сколько выпила, а взамен я детально расскажу тебе о нашей беседе ночью. Идёт?
— Бутылку коньяка, бутылку текилы, и попыталась выпить бутылку виски, но не смогла, — честно призналась она.
Телефон молчал секунд семь.
— Ты хоть до кровати смогла доползти? — растягивая слова, удивлённо спросил он.
— До кресла доползла, — всё так же спокойно и коротко ответила крольчиха. — Твоя очередь рассказывать.
— Рассказ будет очень коротким. Ну, слушай…
***
Когда в её кармане завибрировал телефон, первая бутылка уже стояла пустая, а сама Джуди уже была пьяная. Она знала, кто это.
Мысли о Джоне рождали в затуманенном разуме сильный гнев, который Хоппс редко ощущала. Столько горя из-за одного зверя. Если бы он сейчас оказался рядом, она бы его придушила не задумываясь. Или пристрелила. Или порвала бы зубами, но как бы ей не хотелось в данный момент прекратить его жизненный путь, любопытство всегда брало верх, как и сейчас.
Со второго раза Джуди попала по кнопке «принять вызов».
— Что тебе от меня нужно? — зло прошипела она в трубку.
— Доброй ночи, зайка, — поприветствовал он Хоппс, несмотря на злость в её голосе. — Просто поболтать хотел, узнать, что тебе снилось.
— Не хочу я с тобой говорить, — заплетающимся языком ответила она ему и положила трубку.
Говорить и вправду не хотелось. Сегодня она собиралась общаться только сама с собой. Джон был иного мнения и ещё раз позвонил ей, что стало последней каплей. В приступе накрывшей её ярости она с размаху запустила свой телефон, который вдруг стал таким ненавистным, в стену.
— Поговорить он, видите ли, захотел, — пробурчала Джуди себе под нос, наливая очередную порцию горячительного, — а жаренной ботвы не желаете? — пробубнила она и отправила в себя очередные сто с чем-то грамм.
Пьянка в одну мордочку продолжилась.
***
— Да уж, разозлил ты меня ночью знатно.
— Я заметил. Если бы я пришёл к тебе, то убила, наверное.
— А ты бы пришёл?
— Я хотел. Я ведь уже заходил к тебе, только днём. Одежду тебе постирал, покушать оставил.
— Я видела. Скажи, с чего такая забота обо мне?
— Просто, кхм, как бы сказать… Каждому зверю нужно о ком-нибудь заботиться, вот я и забочусь.
— А зачем тогда мучаешь меня?
— С психикой маленько у меня… Того. Я осознаю, что делаю ужасные вещи, Джуди, но я не могу остановиться и не хочу идти в психушку. Лучше я проживу свои последние месяцы ярко, чем угасая целую жизнь в четырёх стенах.
— Если ты осознаёшь свои действия, тогда скажи, почему я? Ты хочешь меня?
— Нет, нет, нет, у меня нет полового влечения к тебе! — быстро протараторил Джон. — Так уж получается, что я хочу устроить личную жизнь Ника. Ничто так не сближает, как горе. Не спрашивай меня сейчас, почему именно он. Расскажу тебе позже, при встрече.
— А мы встретимся?
— Обязательно. Это будет конец моего пути вне зависимости от твоего решения.
Джуди решила неожиданно сменить тему и не придумала ничего лучше, кроме как спросить:
— У тебя есть семья?
— Что? — у неё явно получилось сбить его с толку. Первая маленькая победа крольчихи. Один — ноль в её пользу.
— Ты хочешь устроить личную жизнь Ника, но при этом заботишься обо мне, значит, ты одинок. Я права?
— Нет, не права. Я женат и у меня есть четырёхлетняя дочь.
Вот теперь Хоппс была настолько ошарашена, что даже слова вымолвить не могла, открыв от удивления свой маленький кроличий ротик. Молчание затянулось, и Джон продолжил разговор:
— Ты думала, я безумный одиночка, обозлённый на весь мир и ведомый лишь жаждой чужих страданий? Это не так. Скажу больше, я только что вернулся от друзей. В гости ходил. У меня даже работа была. Я помогал зверям, делал их жизнь лучше. Сейчас я уже не могу работать, к сожалению. Я скучаю по своей работе.
— Кем же ты работал и как помогал? Это ты на работе научился взрывчатку мастерить и в электронике разбираться? — удивлённо спросила она.
— Не могу сказать, где я работал, ты прости. Взрывчатку мастерил не я, да и в электронике тоже не я копаюсь. Я, скорее, хороший организатор, да и в душах зверей хорошо разбираюсь.
— Чем ты и пользуешься при шантаже.
— Ага! — не стал отрицать он и резко сменил тему. — Кстати, хочешь отдохнуть немного от меня?
— С чего бы такая щедрость? — действительно, поверить в доброту этого животного было сложно. Крайне сложно.
— Да мне за цветами надо ухаживать. К зиме готовить, конец сентября всё-таки.
— Я не ослышалась? Ты сказал, за цветами поухаживать? — он опять её удивил. Один — два в пользу Джона.
— Не ослышалась. Цветы — это моя страсть. Да и с семьёй хочется побыть немного.
— Странный ты, однако. Одновременно безумный и нормальный.
— Ты поймёшь, откуда растут корни моего безумия. Со временем. Что же, мне пора, зайка.
— Стой, ещё пару вопросов!
— Хорошо, давай.
Неожиданно легко согласившись, он окончательно выбил её мысли из колеи. Что бы спросить-то?..
— Ты что-то добавлял в кексы и в мороженое?
— Да, ты расскажешь мне потом о своих снах?
— Я подумаю. И последнее. Наверное, ты не боишься, что я отслежу твой звонок?
— Не-а. Только не ты. Идрис попытался, но я его обломал, а заодно наказал за неисполнение договорённостей.
— Каких договорённостей?
— Тебя ведь уволили?
— Это твоих лап дело?
— Частично. Так вот, тебя не уволили, зайди завтра к капитану. Я уверен, ему есть, что тебе рассказать.
Не уволена. Три — один. Ей вспомнились его слова о последних месяцах.
— Ты говорил, что хочешь прожить последние месяцы ярко, ты при смерти, что ли?
— Нет, — спокойно ответил он. — Ты бы смогла жить спокойно, сотворив то, что делаю я? Мне это приносит не только невообразимое удовольствие, но и боль. Либо ты меня убьёшь, либо я сам убью себя. Всё когда-нибудь заканчивается, солнышко моё, и наши с тобой приключения — не исключение. На сегодня, я надеюсь, всё?
— А ты куда-то торопишься?
— Да, я спать хочу, а ты разве нет?
— Хочу, — на автомате ответила она.
— Позвоню тебе, когда выпишут наше солнышко, огненного лиса. Спокойной ночи, мой пушистик, пусть тебе приснятся добрые и тёплые сны.
После этих слов Джон отключился, оставив трижды удивлённую крольчиху одну в темноте комнаты. Имеет семью, друзей, имел работу, на которой, с его слов, помогал зверям, любит цветы выращивать. Да кто он такой?!
«Глупая крольчиха. Надо было спросить, что он за зверь!» — недовольно подумала Хоппс и протяжно зевнула. Снотворное уже начинало действовать.
«Утро вечера мудренее», — решила она, перевернулась на бочок и уснула, закутавшись в одеялко. Завтра с утра у неё будет много дел. Завтра она увидит Ника.
