***
Слова крольчихи оставили крайне неприятный осадок на душе у Мёбиуса. Белый мишка понимал, что она права и нельзя было от неё скрывать разговор с Джоном, но признаваться в своей и не только тайне не хотел. Ведь если говорить начистоту, то придётся поведать об их давней близкой «дружбе» с мэром и о том, что преступнику о ней известно, а это как минимум тотальная потеря авторитета, а как максимум скандал на весь Зверополис. Нет, на это он пойти был не готов. Уж лучше попытаться перехитрить Джона, чем раскрывать такие подробности о себе. Невесёлые раздумья прервал звонок. — Капитан Мёбиус слушает. — Это Михаил Романов. Капитан, заедьте ко мне в Центральную администрацию, я хотел бы обсудить с Вами некоторые вопросы, — мэр говорил довольно напряжённо и явно был зол. — Какие именно? — Узнаете. Выезжайте немедленно, — после чего мэр повесил трубку. Немного посидев и подумав, он вызвал к себе своего зама, тоже ставленника мэра и тоже «друга», оленя Тиррела Сайрекса. — Вызывали? — Да, заходи, Тиррел — произнёс он, доставая из ящика стола бумаги, необходимые для освобождения Майерса. — Значит так, заполнишь за меня документы на освобождение тигра Мика Майерса и пустишь их в производство, а я поеду по делам. — Майерс? Он же убийца и предатель! Это незаконно! — Это уловка, мы ловим на живца — не моргнув глазом, соврал Альфред. — Спецоперация? — Да. Знать о ней должно минимальное число лиц. Нужно увезти его в пригород Сахара-сити и отпустить. Задача ясна? — Куда конкретно? — Не знаю. Не имеет значения, главное, чтобы не в центр, и, желательно, недалеко от какой-нибудь автобусной остановки. Понял? — Так точно! — Вот и выполняй, — сказал он, поднимаясь с кресла и направляясь к выходу. «Миша не стал бы так резко вырывать меня с работы, да ещё и личным звонком. Походу именно к нему попал тот самый „ящик“ доказательств, обещанный за освобождение Майерса. Интересно, что там ещё произошло?» — крутились в голове Альфреда не самые приятные мысли. Расторопность Джона поражала, говоря о предварительной подготовке как к отказу, так и к согласию мишки. Перед самым отъездом он зашёл в отдел Хоппс и неофициально поговорил с замом крольчихи, сказав передавать ей все доказательства по первому требованию, несмотря на то, что она в отпуске. Это, конечно, было незаконно, но, как показывал печальный опыт, по-другому преступника было не поймать. Это было своеобразное меньшее зло, с которым Альфред быстро смирился и поехал к Романову. Предстоял тяжёлый и, вероятно, напряжённый выбор, сомневаться в этом не приходилось.***
Джуди нехотя ушла, оставив лиса в одиночестве. В комнате стояла тишина, обычно помогавшая размышлять, но мысли о себе и своих воспоминаниях не шли. Стоило ему подумать о прошлом в единственном числе, как в чувствительный нос лез навязчивый, слабый запах крольчихи. У него начинало создаваться ощущение, что она незримо присутствовала рядом. Постоянно хотелось обнять её, но вместе с тем и оттолкнуть от себя. Капля раздражения, рождённая, когда он узнал об утайке воспоминаний, давно уж растворилась в океане души, но боль от осознания сотворённого осталась. Несмотря на проявленную нежность, он, после рассказа Хоппс о его друге, чувствовал себя как глыба льда, сквозь возникшую толщу которого проходили, как через призму, все остальные чувства. Пролежав больше часа, терзаемый мыслями о Финнике, Джуди и себе, он незаметно уснул. Проснулся лис в ледяном снежном сугробе, причём без одежды. На улице стояла тёмная, безлунная ночь, которой аккомпанировал пробирающий до костей ветер, дувший, казалось, со всех сторон. Поднявшись из кучи снега, он непонимающе огляделся: вокруг стелилось однообразное белое покрывало, которое заканчивалось белой же стеной, образующий круг, в центре которого стоял старинный фонарный столб, работающий ещё на керосинке, и припорошенная лавочка. Где-то лис уже видел нечто похожее, но вспомнить не мог. Приглядевшись, он понял, что на лавке сидит одинокая фигура, силуэт которой было сложно разобрать в тусклом свете. Ник начал медленно пробираться через сугробы к незнакомцу. Какого же было его удивление, когда он понял, что незнакомец, это точная копия его самого! Возникало сильнейшее чувство дежавю. Когда лис пробрался в тусклый круг света, его копия встрепенулась, будто бы просыпаясь, и обернулась к нему. — А я уж надеялся, что мы больше не встретимся, Никки, — грустно произнёс близнец. — Ч-ч-что происходит? Где я и к-к-кто ты? — Чувство дежавю? — Д-д-д-да. Есть одеж-жда? — Нету. Да тебе и не холодно на самом деле. По крайней мере, не замёрзнешь насмерть, это точно. А я… что-то мне лень снова объяснять, лучше держи воспоминания и присаживайся рядом, мой крошка-лис. В его мозгу всплыли картины уже случавшегося: летняя поляна, обильно поросшая разноцветьем и окружённая со всех сторон молодыми и не очень ёлочками. Он сидит на такой же скамейке и разговаривает с самим собой. Осознав, что всё происходит в его голове, Ник ощутил, что холод и вправду отступил, а по телу начало разливаться приятное тепло. — Я же был при смерти тогда. Почему мы снова разговариваем? — Не знаю. Видимо, у тебя есть вопросы к самому себе. Задавай. — Сколько мы можем беседовать? — Да сколько хочешь, на сей раз торопиться некуда. Будешь? — спросила его душа и протянула лапочку на палочке. Лис принял угощение, несмотря на мороз и снег вокруг, и ненадолго задумался, решая, что бы спросить в первую очередь. — Та-ак, ну тогда… тогда ты можешь вернуть мне воспоминания? Куда я пропал после смерти друга? Чего именно я не помню? — Извини, но не могу. Ты не готов к ним. Поверь, лучше не пытайся вспомнить то, что забыл. Когда настанет время, всё придёт само. — Легко тебе говорить — пробубнил Ник, грызя мороженое. Его душа ничего не ответила, и он продолжил: — Что тут с погодой? В прошлый раз было тепло и солнечно. — Это отражение твоего мира. Когда ты умирал, то был спокоен, пораженчески принимая конец, а сейчас тебя гложет чувство предательства, и ты защитился от него, став ледяным. Ты уже был таким холодным, когда нас не приняли в клуб следокопытов. — Но ведь теперь меня никто не предавал. — Ага, рассказывай сказки. А как же Джуди? Ты ведь считаешь её молчание как раз-таки предательством, хоть и не признаёшься себе в этом прямо. — Нет! Она… — Могла всё рассказать тебе о Финнике, — грубо перебил его близнец, — но не рассказала. Ник замолчал после этих слов правды. Что он мог сказать самому себе? Она ведь и вправду фактически решила всё за него, своим молчанием вычеркнув из его жизни друга, которого он сам убил. При воспоминании о Финнике в груди защемила страшная тоска и чувство вины. Ведь мог же он и посмотреть, что случилось тогда с Джуди, мог обратить внимание на ошарашенный вид фенека, но вместо этого позволил себе разозлиться и поступить так, как подсказывали чувства, а не разум. Пожалуй, что этого он себе никогда не простит. — И не надо прощать себя, надо исправляться и жить дальше. Да, застрелил единственного друга. Но это не повод убивать себя, как ты это делал до амнезии, это повод стать лучше. Например, могу предложить искупление через службу закону. Чем, в общем-то, ты и занимался, хоть и не знал, зачем впахиваешь за двоих сутками на работе. — Почему ты молчал? О матери говорил не затыкаясь, а о… — Хватит размусоливать, Никки. Я жить хочу, а не тонуть в алкоголе и депрессии, заканчивая свой путь в петле верёвки. Хочу Джуди обнимать по утрам, счастливую и улыбающуюся, а не свой хвост, укрывающий от холода, пока мы спим рядом с могилой друга или матери. У нас не будет будущего, если не найдём в себе силы на прощение себя и её. И я говорю не только о прощении за молчание… Если бы я рассказал о Финнике, то на кладбище прибавилось бы ещё одно надгробие… Сходи к нему на могилу, Морковка подскажет, где она, поплачь и живи дальше, навещая его каждый месяц. — То есть я должен её поблагодарить? — Да. Спасибо скажи, что молчала. Ты бы уже спился и покончил с собой, если бы не её забота. — Ты, как всегда, прав… — Знаю, Никки, я же твоя душа. Они молча сидели минут 10-15 просто наслаждаясь покоем. Погода за это время резко изменилась: на небе забрезжил диск рассвета, температура на улице поднялась и сугробы стали стремительно таять, наглядно отражая изменения внутреннего мира. Где-то вдалеке послышалось первое соловьиное щебетание. — Я думаю, мне пора. — Уже, Никки? — Мы вроде всё обговорили, разве нет? — Ну…я хотел тебя попросить кое о чём. — Ух ты, а просто в качестве желания нельзя было? — Нет, нужно было именно тут поговорить. — Значит, всё-таки ты знал, зачем я здесь. Его душа лишь улыбнулась в ответ фирменной лисьей улыбкой. — Ты снова забудешь весь наш разговор, кроме одного предложения. Останутся только принятые решения. Так вот, когда очнёшься, напиши предупреждение Джуди: «Правосудие важнее личного возмездия». Пусть носит его с собой. — Что это значит? — Ты потом всё вспомнишь и поймёшь, возможно, даже поблагодаришь меня за старания. Сейчас же нам нужно хотя бы попытаться удержать её от падения. — От какого? Ты про месть Джону? — Нет, Джон — никто. Не это имя вы будете вспоминать всю жизнь. Я про месть другому зверю, но хватит вопросов, просто предупреди её. — Это как так никто? Такого ведь не может быть! Он же… — Просто поверь мне на слово, — в очередной раз перебила лиса душа. — И ещё, сходи-ка маму проведай. — Хорошо, обязательно схожу. А всё же скажи мне или хотя бы намекни, мы с тобой знаем Джона? Его копия загадочно улыбнулась, явно не собираясь отвечать, а затем неизвестно откуда, будто бы из воздуха, взяла до боли знакомые пассатижи и уже с сочувственным видом протянула ему. — Почему нельзя через удовольствие просыпаться? — прекрасно понимая для чего они, пробубнил лис. — Потому что только боль и испытания развивают нас, а праздность и удовольствия медленно разрушают. Но ты всегда можешь разделить свои тяготы, в этом и есть смысл любви. Больше сказать его душе, видимо, было нечего, она поднялась, забрала палочку от съеденного мороженого и ушла вглубь леса, пройдя сквозь ели, словно через туман. Ник сидел и смотрел на проклятый инструмент, вспоминая, каково это — лишаться когтей. Его ушей достиг шорох, раздавшийся позади него. Обернувшись посмотреть, лис увидел идущую к нему, улыбающуюся крольчиху. Она тоже была без одежды, но возбуждения не вызывала. Увидеть в СВОЁМ мире он её никак не ожидал. Джуди молча подошла к нему, села рядом и, приобняв, упёрла голову с целыми ушками к нему в бок, закрыв глазки. На улице уже совсем рассвело, снег растаял, а на поляне вновь царило разнотравье. Нику очень хотелось остаться на скамейке под тёплыми, ласкающими шёрстку лучами, обнимая крольчиху и наслаждаясь покоем и её нежностью. Однако уйти было необходимо. — Морковка, мне пора уходить, — прошептал он в целое серое ушко. Она грустно вздохнула, открыла глазки и потянула свою лапку к пассатижам. — Нет, я сам. Её это ничуть не остановило. Тело лиса словно налилось вязкой смолой, он даже не смог сопротивляться, когда мягкие пальцы Джуди аккуратно вытащили из его руки пассатижи. Она посмотрела на них несколько секунд и прошептала: — Спасибо, что простил, и впустил в свой мир, — а затем, без сомнений и промедлений, сделала то, что должен был сделать и что когда-то уже делал ради неё он. С криками испуганного болью зверя, Ник проснулся.***
Антон Арктик, ондатра средних лет, официально безработный и бездомный алкоголик, подрабатывающий малоизвестным детским писателем. Ни семьи, ни близких друзей, кроме постоянного собутыльника и травокура, бездомной ласки Романа Банникова, также исчезнувшего. Больше Хоппс с Буйволсоном не смогли узнать ничего стоящего. Последний раз его видели за неделю до произошедшего в Клиффсайде, он, как обычно, пил в подворотне с лаской на окраине саванны, в районе трущоб. Куда пропал после, никто не знает. Естественно, что никто ничего не видел и не слышал, пока не запахло большими деньгами за информацию. Кто-то вспомнил, что в последний месяц они вдвоём подрабатывали у какого-то Джона, один енот вспомнил, что друзья-бомжи отзывались о нём как о «белой нежности». Но больше ничего стоящего. Зайдя к вечеру в тупик, они поехали к мистеру Бигу за списком специалистов по технике. — Идрис, как Вы оказались в подручных у Адриана? Я думала, что Вы духом пали после отставки. — Давай без выканья, говорим на ты. После того как я… ну, ты поняла… — замялся он, но Джуди, внешне оставаясь спокойной, поправила: — После того, как ты отстрелил мне ухо. — Да. Ещё раз извини за это. — Хватит о нём, что было дальше? — Хорошо. После этого я серьёзно задумался о дальнейшей жизни. С работы выперли, дочь погибла из-за моей глупости, а жена сошла с ума. Это было тяжело. После твоего повышения до инспектора, мыслей совершенно не было, только депрессия, и я пошёл заливать её в ближайший бар. Хотел там напиться в доску, забыться хоть на день. — Понимаю. Однако что-то тебя остановило. — Частично. Я уже был порядком пьян, когда мне позвонил Джон. — Джон? Что он хотел? — Извинился за дочь, — сжав руль, процедил сквозь зубы буйвол. — Серьёзно? — Да. Я сам удивился. И разозлился. Меня в тот момент его извинения вообще не бодали, хотелось просто придушить эту тварь. Отомстить, хоть это и не по закону. — И что ты сделал? — Обматерил его. Весь бар смотрел на меня как на идиота, но было плевать, что они подумают. Он выслушал меня, а потом сказал, чтобы я шёл домой и проспался, что у меня будет много работы. — И? Ты послушал его? — Естественно, нет. Наутро не мог вспомнить, даже как домой добрался. Решил опохмелиться и снова пошёл в тот бар. Там мне сказали, что позвонил некто Джон, и заказал для меня такси до моего дома. Я пошёл обратно, принял холодный душ и, переодеваясь, нашёл бумажку с номером и адресом мистера Бига, однако помимо этого там было написано: «Работай ради Хоппс, помоги ей». Что мне оставалось делать? Поехал к мафии. Меня сначала послали куда подальше, а как только получилось донести до них, зачем я вообще пришёл, отвели сразу к бурозубке. С тех пор временно работаю на преступность, с которой боролся когда-то. — Ради меня? — Ради мести… И тебя с Уайлдом. — Может… — её прервал зазвонивший телефон. Вызов был от Адриана. — Да? — Джуди, бросайте поиски, мои ребята взяли Майерса. — Куда?.. Поняла, — положив трубку она с довольной улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, повернулась к Буйволсону. — Едем на Еловую, 26. Время побеседовать с Миком.***
Прошёл час с тех пор, как Хоппс с Буйволсоном уехали искать Зальцрика. Мистер Биг сидел в своём любимом кресле, доставшемся ещё от отца, и курил сигару, пытаясь хоть немного расслабиться. Все несколько недель, что прошли с момента его спасения ценой жизни гепарда Бенджамина, выдались на редкость ужасными. Мало того, что надо было искать безумца, решившего поиграть с мафией, так ещё и бизнес пошёл на спад. Потерю некоторой части дохода он бы пережил без особых напряжений, если бы к денежным проблемам не прибавилась ещё одна: мафия Сахара-сити, управляемая пустынным жеребцом Салах ад-Дином Айюбидским, начала активно расширять свою зону влияния, что уже привело к нескольким мелким стычкам на границе Тундратауна. Воевать за зону влияния Адриану не хотелось, время было слишком неудачным для таких перемен, но судьба, видимо, хотела другого. Когда он выпускал очередное облачко дыма, к нему в кабинет без стука вбежал его личный помощник. — Мистер Биг, сэр, наш источник в полиции только что сообщил, что Майерса, тигра, лично знакомого с Джоном и убившего пару полицейских экспертов, сегодня выпускают! — Что? А кто отдал приказ на освобождение? — Лично капитан полиции. — Кажется я догадываюсь, почему он так поступил. — Вас это не удивляет? — Ничуть. Когда его отпустят? — Примерно через час. — Пусть наши ребята его встретят. С ним нужно поговорить, да и Хоппс тоже захочет с ним повидаться. — Сэр, источник сообщил, что его не станут просто выпускать из департамента, а хотят отвезти в Сахара-сити и там высадить, но где неизвестно. — Сахара?! Этого мне ещё не хватало. Впрочем, неважно. Мне всё равно, где он окажется, схватите его и доставьте в один из наших домов. — А как же звери Айюбида? Ведь тигр будет на их территории. — Знаю. Я сам лично позвоню Салах ад-Дину и договорюсь обо всём. Ну, а если нет, то пусть хоть бойню там устроят, но доставят Майерса. — То есть отправлять вооружённую группу? — Естественно. Иди пока, собери мишек, я позже скажу, чем закончатся переговоры и к чему готовиться. Когда помощник вышел, Адриан устало прикрыл глаза и затушил сигару. Он и без звонка знал, что жеребец откажет ему в элементарном праве прохода, но попытать счастья всё равно стоило. — Сигурд, принеси телефон и выпить. Гигантский белый медведь, всегда тенью находившийся рядом с бурозубкой и не оставляющий его с момента похищения даже в спальне, достал из ящика стола крохотную бутылку вина и не менее крохотный футляр, в котором хранился личный телефон мафиози. Пригубив полбокала вина, Биг набрал один из немногих сохранённых в записной книжке телефонов. Трубку на другом конце линии подняли довольно быстро, и бурозубка услышал знакомый, уверенный в себе, твёрдый голос его конкурента. — Никак это сам мистер Биг, да ещё и собственной персоной! Не думал я, что ты в ближайшее время лично позвонишь мне. — Я тоже не думал. У меня есть к тебе одно предложение, даже скорее просьба…***
В просторном, светлом кабинете в широком кресле, обитом чёрной искусственной кожей, сидел весьма внушительных размеров зверь. Бурый медведь, хозяин этого самого кабинета и мэр Зверополиса Михаил Романов. Вид у градоначальника был, мягко говоря, расстроенный, если не сказать озабоченно-встревоженный. Ещё бы ему не быть таким, ведь далеко не каждый день объявляется не пойми кто и грозит тебе выложить в общий доступ подробную информацию о твоих шалостях. Вот и медведю пришлось столкнуться с таким шантажом со стороны маньяка по имени Джон, пригрозившим распространить информацию о его связи с новым начальником полиции, Альфредом Мёбиусом. Дело в том, что они уже довольно долгое время были любовниками, и оба к тому же являлись поклонниками крайне жёстких отношений в стиле БДСМ и доминирования. Так что, выйди информация подобного рода наружу и всё, с их карьерой, репутацией и прочим было бы покончено раз и навсегда. Но Джон неожиданно для мэра предложил своеобразную сделку-игру: компромат будет уничтожен, если Мёбиус добровольно согласится на уничтожение того, что он ему предложил. Поэтому Романов и ждал Альфреда, который должен был явиться к нему с минуты на минуту и отчитаться о своих шагах, а также сказать, что ему было предложено. Из омута мрачных мыслей Михаила вывел звонок служебного телефона. — Тут к вам Альфред Мёбиус, началь… — секретарь не успела договорить, вздрогнув от рыка начальника, ранее никогда себя так не ведущего. — Я знаю, чёрт побери, кто такой Альфред Мёбиус! — прорычал мэр, — Пусть немедленно пройдёт ко мне. Все встречи и дела временно отменить. Меня нет, я на экстренном совещании. Ясно?! Отлично. Романов грузно осел в кресло, прикрыв от моральной усталости глаза. «Да чтоб тебя! Вот ведь зараза… Ну вот надо же было всему этому всплыть именно сейчас, когда я стал мэром… — нахохлившись, думал медведь, едва заметно покачивая своей массивной головой. — Мать твою! Откуда же, мразота ты чёртова, компромат достал? Чёрт… Ну ты и тварь, Джон, редкостная тварь. Раритетная, я бы даже сказал экзотическая…» От мысленного обкладывания матом Джона, мэра отвлёк стук в дверь. — Да-да, войдите, — попытался в своей прежней, вежливой манере, сказать медведь, но всё равно получилось довольно грубо. — Проходите! — Вызывали? — робко произнёс не менее массивный белый медведь, входя в кабинет. — Альфи, Альфи, Альфи… Да не стой ты столбом, проходи, присаживайся, — Михаил показал Мёбиусу на кресло. — Говорить можно начистоту, оставь официоз за порогом, ведь сейчас мы одни. Пить будешь? — А есть повод? — Ещё какой, только нерадостный. — Тогда наливай. Романов встал, подошёл к сейфу и, открыв дверцу, вытащил оттуда бутылку дорогого коньяка и пару хрустальных бокалов. Снова усевшись в кресло, он откупорил бутылку и щедро наполнил каждый бокал янтарным спиртным. Свой он осушил сразу, второй пододвинул поближе к Мёбиусу. Белый мишка взял бокал, недолго повертел его в лапе, словно наслаждаясь узорами хрусталя, а затем одним махом отправил содержимое себе в пасть, фыркнув при этом. Не дожидаясь вопроса, Михаил коротко рассказал, чего от него хочет Джон. — Теперь ты мне скажи, что он тебе предложил. — Хитрый ублюдок… Налей ещё. Он мне предложил доказательства на себя в обмен на освобождение его друга и отправку в отпуск Хоппс. — Интересный ход, — задумчиво пробурчал мэр, наливая очередные бокалы коньяка. — Однако у нас нет особого выбора, придётся отказаться от предложенных улик. — Миша… Ты что, не понимаешь, что этот Джон натворить может? Тебе что, мало «Теремка»?! А что ещё он учудить может? — белый медведь, залпом осушив второй бокал, поставил его на стол. — Да чтоб тебе… Вот скажи мне, Альфи, ты хочешь своё место потерять? А? Хочешь или нет? — Если общественность узнает о его играх, то я и так вылечу из полиции. Ты знаешь, что он учудил прошлой ночью? — Что? — Чуть не накачал семью выдр кислотой, в том числе двух детей. Они выжили только потому, что Хоппс с Уайлдом своими шкурами пожертвовали ради них. Миш, пойми, пойдём на уступку ему, так он в следующий раз и не такое попросит. А если ты не сможешь ему это дать? Что тогда будет с нами? Ты об этом подумал? — Аль, Аль, Аль… Ты сам-то хоть понимаешь, что говоришь? Выдр, конечно, жалко, однако нас мне жалко гораздо больше, — сделав паузу, бурый мишка снова наполнил бокалы и продолжил только после того, как осушил свой. — Ты пойми, дурья твоя башка, если не согласимся, то всё! Крышка нам, крышка! Полный звиздец! Ты хочешь этого?! Я — нет. Мёбиус уставился в пол. Он прекрасно всё понимал: и то, что может случиться в случае отказа от услуги Джону, и в случае, если они согласятся. Выбор у него был далеко не из лёгких: отстранить сотрудника и выпустить преступника в обмен, как оказалось, на вещдоки с подвохом. Как представитель полиции он прекрасно понимал, что совершил, мягко говоря, не совсем законную вещь, выпустив Майерса, но и Джона он не мог сбросить со счетов. — Миша, а может, нам всё-таки попытаться поймать урода? Ведь он таких дел наворотить может, за сто жизней потом дерьма не разгребём. А карьера… Может, ну её, а? — Ты что, с дуба рухнул?! Нахрен карьеру? Ты что, хочешь, чтобы все эти сраные газетёнки пестрели новостями о том, что мэр города в чёрных латексных труселях охаживает связанного начальника полиции с игрушкой во рту кнутом и плёткой? Ты идиот?! — А ты задумайся о том, что этот урод натворить может! Ты о жителях города подумай, о жителях! Неужели тебе всё равно? Они что, зря тебя выбирали? — Жители, жители… Не так уж они меня и выбирали… Ты хочешь своего места лишиться? А чести? А достоинства, карьеры? М-м? Доброго имени? — Да не знаю я! Но… чёрт возьми, этого отморозка надо, понимаешь, надо остановить! Может, даже и ТАКОЙ ценой. — Да твою же налево, Аль, неужто ты не понимаешь, что нас не только с дерьмом смешают, всплыви это всё, а ещё и поджарить не забудут! Ты журналистов не знаешь? Да ни один, ни один, мать его, самый паршивый журналюга в этом городе, — Романов неопределённо повёл лапами по сторонам, — ни один грёбаный, мать его, канал не упустит возможность макнуть нас с тобой в самое дерьмо! Это же поле для них непаханое, море неисчерпаемое. Да нам жизни после этого не будет. Нигде! Ни здесь, в Зверополисе, ни где бы то ни было ещё! После такой сенсации даже дворником не возьмут! — Думаешь, я этого не понимаю?! — обиженно фыркнул Мёбиус, вставая и подходя к окну. — По-ни-маю! Но и ты меня пойми, Миша! Эта сволочь такой каши заварит, что в ней утонуть можно будет. Тебе фарш мясной нужен? Ну давай, не будем его останавливать. Посидим, посмотрим, что из этого выйдет. А что? Прихватим попкорна солёного, пивка холодненького и будем смотреть, наблюдать за представлением, сидя у тебя на веранде в коттедже… Сколько ты продержишься на своём посту после бойни? День? Неделю? Месяц? А я? Сколько я смогу продержаться на своём посту? Романов встал из-за стола, подошёл к Альфреду и, обняв его, погладил по голове, почесав за ухом. Мёбиус сначала хотел было отстраниться, но в последний момент передумал и, подняв правую лапу, тоже почесал своего друга. — Э-эх, Альфи… — тихим голосом проговорил Михаил, — ну как же ты не поймёшь, что надо согласиться на его условия? А? Надо принять правила его игры. Ну вот скажи, долго мы сможем друг без друга прожить? А? Не сделаем того, о чём этот мудак просит, и не будет больше у нас встреч в нашем гнёздышке. Никогда не будет. Ты на это согласен? — Не согласен, но мне жалко зверей… — Какой же ты идеалист, блин, Аль, — вздохнул Романов, размыкая свои объятия. — Да в конце-то концов можно и так сделать: согласимся на его условия, сделаем всё так, как он хочет. А потом… Да кто же помешает его жопу потом найти? А? И прихлопнуть как клопа. Без шума и пыли. Уж что-что, а это мы всегда умели. М-м? Так что давай, соглашайся и делай всё так, как этот мудозвон хочет. — Уверен, Миш? — Альфред повернулся и немного смущённо посмотрел на мэра. — Да брось ты… Я же обещал сделать тебя капитаном и вот, ты им стал. Главное, делай так, как я скажу, тогда ещё и медаль получишь. Уж я-то точно всё обставлю в лучшем виде, не сомневайся! — Романов подошёл к Мёбиусу, снова обнял его и поцеловал в нос. — Хватит, ну не здесь же… Ладно. Убедил. Соглашусь я на его условия. А там посмотрим. Попробуем сами выловить тварь, — уже собравшись уходить, Мёбиус обернулся. — У меня дурное предчувствие насчёт сегодняшнего дня. Я уже словно устал. Давай вечером встретимся? — Снять стресс? — улыбнулся мэр — Ага. Только… давай вместе с Тиррелом? Я хочу очень жёстко. — Ну хорошо, давай втроём. Тогда до вечера. Белый мишка ушёл, и Романов вновь нацепил на морду маску серьёзности, полностью скрывавшую его чувства и эмоции, ведь впереди был ещё целый рабочий день.***
Идрис, узнав о Майерсе, стал гнать, нарушая все дорожные правила, понимая, что чем быстрее они «поговорят» с Миком, тем быстрее найдут Джона. На всю поездку им потребовалось минут двадцать, тридцать. Еловая улица находилась на самой окраине Тундратауна, на ней сплошной стеной располагались личные дома богатых жителей Зверополиса, так что район фактически представлял собой коттеджный посёлок. Искать нужный особнячок долго не пришлось: охрана из белых медведей Бига чуть ли не кордоном окружала участок. — Идрис, одна просьба, не мешайте мне и не пытайтесь остановить, — въезжая в отрывшиеся ворота, сказала Хоппс не принимающим возражения тоном. — Ты пытать его собралась, что ли? — Нет, не хотелось бы, но если выбесит молчанием, то мирные разговоры будут окончены. — Джуди, не опускайся до таких методов. Мы полицейские, а не мстители. — Полицейские? Один уволен, а другая в отпуске. Знаешь, я сама решу, как мне работать, но ты, пожалуй, прав, надо себя контролировать, а не… Ну, ты понял. Крольчиха с буйволом уже были на полпути к двери дома, когда услышали гул подъезжающих машин. Инстинктивно обернулись посмотреть на источник звука, так как забор, окружавший участок, был довольно низким. По дороге неслась колонна из трёх обычных автобусов и одного тяжёлого пикапа. В душе Джуди родилось нехорошее предчувствие, оправдавшееся на сто процентов. Пикап на полной скорости свернул в ворота, разнеся их на части, а вслед за ним во двор влетел и один из автобусов. Охрана Бига, не дожидаясь команд, открыла шквальный огонь по машинам. — Бегом в дом! — схватив в охапку крольчиху, буйвол понёсся к дверям коттеджа. Разговор с Майерсом явно откладывался.