Психологический предел

      Каждое утро в камере предварительного заключения всегда похоже на предыдущее: подъём с утра, завтрак, работа со следствием, обед, и до самого вечера больше делать нечего, потом скудный ужин и сон. Так и шли дни заключения Майерса, с той лишь разницей что его обычно и после обеда таскали на допросы, выматывая тигра бесконечными, однообразными вопросами. Возвращался он обычно уже порядком вымотанный, но довольный, ведь, насколько он знал, следствию не удалось продвинуться ни на шаг дальше. Никакой важной информации полосатый не выдал, хоть ему и предлагали самые разные уступки и послабления. Иногда, лёжа по вечерам в одиночестве на тонком матрасе, он размышлял, а правильно ли поступает. Джон пообещал ему месть за смерть брата и выполнил своё слово с процентами. Буйволсон, когда-то нажавший на курок, до конца жизни будет страдать из-за смерти дочери. Более того, полиция, которую Мик когда-то ненавидел, небезосновательно считая всех копов продажными, также несколько потеряла в лице при отставке буйвола, а ведь, если верить Джону, самый страшный удар по органам правопорядка был впереди. Теперь, когда «справедливость» свершилась, он думал обо всём, стараясь взглянуть на происходящее со стороны. Выходило довольно ужасно.       «Что плохого сделала Хоппс? За что ей все эти игры? Она ведь и правда хороший коп. Одна из немногих достойных значка. А Ник? Неплохой же зверь, шкуры своей не пожалеет ради других… Зачем делать всё так сложно, Эли?» — задавал он себе вопросы, ответы на которые неизменно больно кололи его совесть. Маска безразличия, которую он каждый день носил и показывал окружающим, надёжно прятала настоящие эмоции тигра, но она стала тяготить его. Хотелось показать всё, что происходило в душе. Это не сильно облегчило бы его душу, скорее, он втайне даже от себя лелеял надежду, что если кто-нибудь всё узнает, то подскажет, как правильно поступить: остаться верным зверю, которой был для него нечто большим, чем просто друг, либо сбросить с себя груз ответственности за происходящее, раскрыв личность Джона.       «Влюблён в одну и женат на другой», — мысленно уничтожал себя по вечерам тигр. Его жену, Элизабет Майерс, допустили до одного короткого свидания с ним неделю назад. Это были самые тяжёлые десять минут жизни за последние пару лет. Глядеть в заплаканные, красные глаза тигрицы он не мог, как не мог и объяснить ей, зачем послушался зверя, которого все ищут. Мик хотел, чтобы она уехала из города, просил, даже был готов умолять, но Лиза наотрез отказалась, заявив, что покинет Зверополис только с ним. Свидание закончилось на обещании, что, несмотря на заключение, их ребёнок ни в чём не будет нуждаться. Поцеловав мужа и расплакавшись от наплыва чувств, беременная тигрица ушла, оставив его наедине со своей совестью.       Разговор с женой окончательно надломил Майерса. Он уже почти был готов сделать окончательный выбор в пользу справедливости, когда в час дня к нему в камеру пришёл неожиданный гость, заместитель капитана, олень Тиррел Сайрекс.       — Майерс, подъём. Сегодня на небе светит твоя счастливая звезда. Капитан подписал документы на твоё освобождение.       — Что?!       — Ты свободен, ублюдок, вот чего. Чтобы через минут сорок хвоста твоего тут не было. Выйдешь через чёрный ход, там тебя подберёт машина и отвезёт в Сахара-Сити, после чего лучше не попадайся на глаза полиции.       — Почему Сахара?       — А ты хочешь здесь остаться?       — Нет, лучше песок жрать на завтрак, обед и ужин, чем ещё раз твою рожу увидеть.       — Я смотрю, у тебя юмор прорезался. Ещё одна такая шуточка, и документы случайно потеряются. Намёк понял?       — Понял, не тупой.       — Вали давай и не испытывай моё терпение — бросил олень, выходя из камеры.       Сайрекс ушёл, оставив ошарашенного Мика одного. Тигр знал, что Элизабет не оставит его семью и поможет, но чтобы добиться освобождения, требовалось куда больше, чем желание увидеть старого друга. Минуты полетели стремительным метеоритом, границы реальности словно стали размытыми: вот он собирается покинуть камеру, а уже, казалось бы, через секунду сидит в машине и едет в Сахара-Сити, ещё минута, и его высаживают где-то на окраине, возле изрисованной различными граффити-рисунками автобусной остановки. Пару раз сморгнув, Майерс пришёл в себя, выходя из транса раздумий, а затем огляделся. Пыльные, старые двухэтажные дома, бабки, торгующие прямо на улице, хмурые фигуры других зверей, завёрнутых в дешёвые тряпки. Он явно попал в бедный квартал, который раньше ни разу не посещал.       «Надо позвонить Эли», — подумал он и стал искать таксофон. Прошатавшись по улочкам минут тридцать и ничего не найдя, он спросил дорогу у прохожих, и его вывели в небольшой тупичок, где стояла ветхая на вид кабинка со старым, с многочисленными царапинами, стёртыми кнопками и разукрашенный местными хулиганами таксофон. Положив маленький пакет с немногочисленными вещами на землю, Мик поднял трубку, ожидая, что древняя развалина может и не заработать. Услышав приглушённые гудки, он уверенно набрал личный номер Элизабет. Через несколько секунд ожидания тигр услышал гудки исходящего вызова и вздохнул с облегчением. Ему не требовались деньги на звонок, это была одна из привилегий полиции, сотрудники могли звонить с любого телефона, достаточно было прибавить номер значка. Была вероятность, что приём не подействует, но в отделе, заведующим документацией, работали в основном ленивцы, так что попытка была обоснованной. После нескольких гудков на другом конце линии приняли вызов.       — Эли, это я, Мик, ты сейчас можешь разговаривать?       Из телефона раздался мягкий женский голос:       — И тебе доброго дня, могу, более того, я ждала твоего звонка, только не на этот номер.       — Извини, конспиративный я не смог вспомнить. Моё освобождение — твоих лап дело?       — Естественно. Так уж получилось, что ко мне совершенно случайно попала щекотливая информация, и я решила сымпровизировать. Раз ты на свободе, идея удалась.       — Спасибо за заботу, я знал, что ты меня не оставишь. Ты никогда меня не бросала. Что теперь делать?       — Тебя высадили рядом с остановкой?       — Да. Уехать из города?       — Чем скорее, тем лучше. Если до тебя доберётся Хоппс…       — Я понял. А Лиза?*       — Она позже к тебе приедет, когда полиции станет не до слежки.       — А может, к тебе?       — Ну, если хочешь. Тебе-то уж я точно всегда рада. Мы так давно последний раз встречались…       — Тогда решено, еду…       Тигр замолк на полуслове, когда на плечо опустилась чья-то лапа, в ту же секунду развернувшая его. Перед ним стояло пять зверей: гепард с многочисленными шрамами на лице, две зебры, похожие друг на друга как капли воды, росомаха и львица, которая его и повернула.       — Майерс, хочешь жить, идёшь с нами — ультимативно произнесла львица.       — Кто это? — услышал он из трубки.       — Кто вы?       Вместо ответа он получил сильный удар по зубам от гепарда. Опомниться ему совершенно не дали, раз за разом нанося новые удары по всему телу. Тигра избивали до тех пор, пока он не потерял сознание. Телефонная трубка тихо повисла на проводе, собеседница прекрасно всё поняла и не спешила говорить. Спустя минуту раздалось пищание сброшенного вызова. Неизвестные дотащили его до белого лендровера, заломили за спину лапы, нацепили наручники, повесили намордник с чёрной повязкой на глаза и уже стали запихивать внутрь салона, когда к ним подъехала ещё одна машина.       В сознание тигра привели звуки выстрелов. Стреляли явно из автоматических винтовок и на поражение. На лежащего на земле Мика упало чьё-то тело. Спустя пару секунд по тёмной повязке потекли капельки крови, окрашивая пробивающиеся лучики света в багровый цвет.       После расправы над похитителями к нему кто-то подошёл и одним движением поставил на лапы, а затем снял повязку. Перед ним стоял огромный белый медведь в полной боевой экипировке: тяжёлый бронежилет, который не каждый калибр пробьёт, компактная винтовка QS-31 с кучей дополнительных модулей и полные разгрузки с боеприпасами. Оружие произвело огромное впечатление на тигра, ведь, насколько он знал, такими «игрушками» экипировались исключительно спецотряды. Позади бойца валялись трупы его первых похитителей, многие из которых даже вытащить своё оружие не успели, а рядом с ними стояли ещё трое медведей, тоже в полном оснащении.       — В машину, — коротким рыком бросил мишка.       Спорить с такими зверьми совершенно не хотелось, и Майерс, превозмогая боль в изрядно побитом теле, потрусил к указанному тяжёлому джипу, больше походившему на лёгкий БТР без орудий, чем на мирный транспорт. Что удивительно, запихивать силой его никто не стал. Самостоятельно сев на заднее сиденье, он оказался буквально зажат двумя массивными белыми телами, и машина понеслась из Сахары на умопомрачительной скорости. Вопросов по пути никто не задавал, намордник тоже не сняли, как и наручники. Всю дорогу стояло ужасное, давящее на разум Майерса молчание.       «Я в жопе», — подумал он. — «Походу, надо было в камере сидеть. Это явно не друзья Элизабет».       В пункт назначения приехали довольно быстро. Им оказался небольшой двухэтажный особняк где-то в Тундратауне. Выходя из машины, он смог бегло оглядеться: дом охранялся по периметру белыми медведями, но явно не столь внушительными как его конвой. Местная охрана вообще ходила без оружия, видимо, полагаясь на скрытые пистолеты и когти. Само здание было построено из красного кирпича и было примечательно маленькими окнами, явно закрывающимися изнутри. Гараж на 3 машины был, судя по всему, занят, так как «БТР», как окрестил его Мик, припарковался у самого входа в дом. Обернувшись к командиру, тигр опустил взгляд на свой намордник, давая понять, что было бы неплохо от него избавиться.       — В дом. Там снимут.       Мик покорно пошёл в дом, в глубине души лелея едва живой огонёк надежды, что его не похитили у похитителей, а спасли некие неизвестные ему «друзья». Главный холл дома встретил его теплом хорошо отапливаемого помещения и неприятными изучающими взглядами двух гигантских волкодавов, явно не радовавшимся гостям. Входная дверь закрыться не успела, как к ним стал спускаться по главной, центральной лестнице, уложенной коврами, хозяин — управляющий этого дома, добродушный с виду ёж.       — Сигурд, Вы уже приехали! Быстро работаете. Снимите намордник и наручники с нашего гостя, нам предстоит разговор.       — Ну и к кому я попал? — разминая лапы спросил Мик.       — А это так важно?       — Кого расстреляли в Сахаре? Зачем я вам? — нахально продолжил задавать вопросы тигр.       — Расстреляли? — ёж недовольно посмотрел на медведя и трёх его подчинённых, стоявших позади своего командира. — Тебе сказали обойтись без стрельбы. Что там произошло?       — Они сами нарвались — угрюмо сказал мишка.       — Они даже оружие вытащить не успели, — усмехнулся Майерс, — вам, ребята, в спецназе работать нужно.       — М-да, не зря тебя, Сигурд, некоторые зовут «Гамбит». Докладывать боссу будешь сам. Мне его недовольство даром не упало. Где телефон, ты знаешь. Ну, а ты, — показал он пальцем на тигра, — иди за мной.       — Как мне Вас называть?       — Лир. Просто Лир, большего тебе знать не нужно.       Ёж провёл его в конвое из волкодавов по главной лестнице на второй этаж, в одну из гостиных комнат, усадил в глубокое кресло, а сам сел напротив.       — Итак, Мик, я работаю на мистера Бига, у него к тебе несколько вопросов…       «Теперь всё ясно. Чёртова бурозубка», — мелькнула у него мысль.       — Я не выдам Джона, — сразу же перебил его Мик. Ещё утром он сам хотел признаться во всём, но полиции, а не мафии. Это был вопрос принципа, ведь тигр в молодости своими глазами видел всю грязь, которой покровительствовала организованная преступность.       — Выдашь. Я рассчитываю на мирный разговор без применения жестокости, но если станешь упрямиться и корчить из себя не пойми что, то говорить будешь не со мной и не здесь.       — Жаль, что разговора у нас не получится, — нацепил он на морду свою, ставшую несколько привычной, маску безразличия.       — Ты уверен? Я не хочу вытаскивать силой то, что можно получить, всего лишь поговорив.       — Уверен.       — Это печально…       Уговаривать и предлагать ему что-либо действительно не стали. Вместо этого информацию стали методично выбивать. Сколько продолжалось избиение он не знал. Просто потерял нить времени, постоянно проваливаясь куда-то в забытьё. В конце концов, избитого, его кинули в ледяной подвал без мебели, с одними голыми стенами. Замерзая в углу и мучаясь от боли в теле, Мик сидел и пытался думать о ситуации. Да, ещё утром были мысли рассказать о друге, но теперь утро казалось таким далёким и нереальным, словно прошло много дней. «Если кто и достоин, так только Хоппс. Ей всё расскажу, если увижу», — подумал он и буквально через несколько десятков минут, показавшихся вечностью, проведённой в ледяном плену, услышал выстрелы.

***

      Схватив Джуди в охапку, Буйволсон бросился к спасительным дверям дома. Несмотря на то, что до прохода было всего несколько метров, они растянулись в бесконечность, схлопнувшуюся в одну точку, когда в незащищённую бронежилетом спину вонзились пяток пуль. Тело сразу же скрутила волна слабости, но бывший капитан подавил её своей железной волей. У него была цель, которой смерть не должна стать оправданием: вынести крольчиху из-под обстрела, даже если придётся быть живым щитом. Случись нечто подобное месяц назад, не стал бы так печься о ней, смертельно рискуя своей шкурой, теперь же он просто знал, что поступает правильно. По-другому было нельзя. Крольчиха даже не пыталась вырваться, скованная неожиданным шоком. Подсознательно она понимала, что единственная преграда между ней и смертью — тело буйвола. Уже на входе в дверь ему в спину прилетело ещё три пули, и одна в бедро. Запнувшись на самом пороге и падая, как подкошенный, на мокрый от растаявшего снега входной коврик, он отбросил от себя серое тельце в глубину холла. Долго разлёживать под обстрелом не пришлось, его почти сразу же втащил вглубь дома огромный, бурого цвета волкодав. Понимание, что конец близок и что Джуди в относительной безопасности, сломало стальной стержень внутри, силы стали стремительно вытекать из ран с каждой капелькой крови. Сознание стало заволакивать дымкой слабости, отгораживая его от боли и страданий. Последнее, что он увидел, это глаза Хоппс, подбежавшей к нему и что-то бубнящей.       «Мелисса… Папа уже идёт к тебе…» — подумал он, прежде чем отключиться.

***

      Хоть буйвол и бросал её из последних сил, удар оказался очень болезненным. Крольчиха приземлилась спиной на угол ступеньки, и тело сразу же пронзила короткая молния боли. Дезориентированная, она начала отползать в сторону от прохода, спасая свой короткий хвост от пули. Оказавшись в относительной безопасности, Джуди огляделась, ища Идриса. Буйвол сидел около самой двери, привалившись к стене и закрыв глаза, а рядом с ним, посылая одиночные выстрелы в окно, сидел огромный гибрид, смутно похожий на волка.       «Волкодав», — всплыло в кроличьей голове нужное слово. В соседних комнатах тоже были слышны выстрелы, а на втором этаже трещали короткие очереди винтовок. Охрана дома отстреливалась как могла, но мало что могла противопоставить нападавшим на них зверям в бронежилетах и с автоматическим оружием. Метнувшись серой кометой к буйволу, она попыталась привести его в сознание.       — Нет, нет, нет. Только не отключайся. Не смей уходить. Только не сейчас…       Очередной знакомый зверь умирал у неё на лапах. Конечно, Хоппс не прощала его, держа в глубине души обиду за ухо, но теперь, когда он вытащил её из-под обстрела, пожертвовав жизнью, она поняла, как была глупа и как дорог был её сердцу вечно строгий буйвол. Бывший капитан отключился от полученных ранений. Очнуться ему уже было не суждено, и крольчиха это понимала. Пытаясь стряхнуть с разума шок и унять начавшие дрожать лапы, она уже собиралась любой ценой узнать, где держат Майерса, но тут из соседней комнаты вывалился огромный медведь в броне и с винтовкой наперевес. Морда была смутно знакома, но где именно она его видела, вспомнить не смогла.       — Хоппс? За мной!       — Куда? — растерялась от рёва Джуди.       — В жопу! Уши в лапы и к Майерсу!       Сразу после этих слов гибрид, отстреливающийся в окно, грузно осел на пол, встретив свою смерть от кусочка свинца. Не говоря ни слова, медведь развернулся и побежал куда-то вглубь комнаты. Хоппс не нужно было два раза уговаривать, и она побежала за ним через целую череду меленьких комнат. Прежнего слуха у неё не было, но она и так понимала, что дом атаковали не только с фасада. Выбежав в небольшой коридор и пробегая его, Джуди заметила один из немногочисленных дверных проёмов. Там она увидела дерущегося с пантерой бурого медведя в бронежилете. Зрелище было захватывающее и явно не для слабонервных, но задерживаться было нельзя, поэтому крольчиха пролетела дальше, почти не сбавив темп. Последнее, что она увидела краем глаза, так это как окровавленный бурый хищник буквально наматывал на лапу хвост пантеры, ломая хрящи и вызывая душераздирающие крики боли. Её проводник нырнул в незаметный левый боковой проход, где оказалась лестница, ведущая в подвал. Внизу находилась небольшая прачечная, заставленная рядом гигантских стиральных машин. Напротив них находился одинокий дверной проём. Показав лапой на дверь, белый гигант удалился наверх, бросив на ходу: «У тебя максимум минута».       В пару прыжков достигнув двери, она открыла её и встала, как вкопанная: в комнате не было абсолютно ничего, одни голые стены да лампочка в закрытом плафоне на стене, освещавшая скудным могильно-холодным светом ледяное помещение и единственное живое существо. Тигр лежал, свернувшись в клубок на полу в углу, но явно сильно избит. Морда чудовищно опухла, а тело тряслось, как осиновый лист на ветру от холода. Не таким она ожидала его увидеть, только не таким жалким, разбитым и беспомощным. Выстрел очередью возле самой лестницы вывел её из оцепенения.       — Мик, ты жив?       — Д-д-д-джуд-д-и? Это ты? — судя по всему, из-за холода и избиения он плохо отличал сон от яви. Когда Майерс заговорил, крольчиха ещё больше ужаснулась. Половина зубов была сломана либо вообще отсутствовала, а на полу была целая лужица вытекшей из пасти крови, которую она сразу и не заметила.       — Да, это я. Мик…       — Эл-лиз-з-забет — ослабшим от холода и избиения голосом перебил её тигр.       — Не поняла? — подошла поближе Джуди. — Какая ещё Элизабет? Это жена Джона?       — Н-н-н-нет. Эт-т-т-то и ес-сть Д-д-джон.       — Но голос мужской!       Прежде, чем ответить, тигр положил трясущуюся лапу себе в пасть и прокусил до крови, заскулив от боли, чем сильно шокировал Хоппс. Вынув истекающую кровью лапу из пасти, он заговорил уже чуть более уверенно, перебив чувство холода болью.       — Не в-верь голосу. Это самка, а не с-самец.       — Но почему ты раньше молчал?!       — Потому что был д-дураком. Я её с-самый близкий друг, фактичес-ский как брат, но для меня она г-гораздо больше, чем сестра.       — То есть?       — Догадайся, ты же ум-мная… Джуди, прости что раньше молчал. К-к-когда встретишься с ней, с-скажи, что я люблю её.       — Но ты же женат!       — Она всегда была против межвидовых пар. Я с-струсил, Хоппс. Жену я люблю н-но…но также я всегда любил Эли.       — Мик, а какая у неё фамилия? Что она за зверь? Кого мне…       Закончить предложение крольчиха не успела. В подвал влетел окровавленный медведь, который и привёл её вниз. Без лишних слов он схватил огромной лапищей Джуди и в два прыжка оказался у огромных стиральных машинок.       — Нет! Только не сейчас! — попыталась вырваться ушастая, но безуспешно.       — Прости её! — услышала она вдогонку отчаянный крик тигра.       Мишка рывком открыл дверцу машинки и грубо запихал крольчиху в огромную кучу грязного белья, после чего захлопнул дверцу, разбив нос попытавшейся высунуться Хоппс. Она совершенно не поняла, зачем он это сделал, но когда короткая дезориентация от удара прошла, то увидела через круглое стекло происходящее в комнате и предпочла зарыться как можно глубже. Нападавшие буквально ломились в подвал, и единственное, что их останавливало — это два медведя, один из которых сражался врукопашную на верхней ступеньке, а другой прятал Хоппс. Спустя несколько секунд прозвучал выстрел, и один мишка мешком скатился в подвал. Не ожидая больше серьёзного сопротивления, вслед за трупом вниз сбежали трое нападавших: верблюд, рысь и слон. Сигурд, издав боевой рёв, бросился в битву. Одним мощным ударом когтей он порвал живот удивлённому верблюду. Продолжая использовать эффект неожиданности, он буквально разорвал надвое несчастную, оравшую от невероятной боли, рысь. Треск ломаемых костей и разрываемых мышц несчастной был слышен даже закопавшейся в потные футболки Джуди, заставив ещё больше сжаться от страха перед неукротимой животной жестокостью. Страшная смерть кошки отрезвляюще подействовала на слона, начавшего наносить сокрушительные дробящие удары своими огромными руками. Завязалась яростная скоротечная драка на выживание. Точно неизвестно, кто бы вышел победителем, но всё закончилось, когда вниз спустился толстокожий хряк с дробовиком, буквально разнёсшим горло и плечо медведя двумя выстрелами. Последний защитник дома упал на холодный бетонный пол истекающим кровью куском мяса. Выстрелов больше не было слышно. Нападавшие убили всех зверей Бига.       — Спасибо за помощь Хорс, ты очень, блять, вовремя, — поблагодарил хряка истекавший кровью слон.       — С тебя пиво. Тут чисто? Кого этот выблядок так защищал?       Прежде, чем слон успел ответить, из своей комнаты, пошатываясь, неспешно вышел, держась за стенку, Майерс. — Эй! Уроды! Вы за мной?       Ответом ему послужил выстрел картечью в живот. Упав на колени, он согнулся от боли так, что головой коснулся пола. Брюшная полость буквально горела огнём. Это был конец. О смерти он не жалел, понимая, что из завязавшейся заварушки ему никак не выбраться. Правда, только умирая, он понял, что так и не сказал Джуди, кого надо искать. Борясь с судорогой и слабостью в мышцах, Мик начал выводить фамилию Элизабет прямо на полу, собственной кровью. Подойдя к загнувшемуся тигру, отчаянно пытавшемуся помочь крольчихе, хряк наступил ему на шею, не дав вывести больше одной буквы и не став продлевать мучения, надавил ногой на позвонки, ломая их.       — Вот теперь, видимо, всё. Уходим отсюда нахрен, — прохрюкал кабан.       Хоппс, наблюдавшая всё происходящее одним глазом из разящей потом и не только кучи белья, боялась даже пошевелиться. Она просто не могла поверить в происходящее. Мик, ещё полминуты назад собиравшийся выдать ей преступника, лежал с разнесённым животом и сломанной шеей. Снова умер зверь, которого она не любила, но, по крайней мере, знала, и с которым работала когда-то. В груди росло давящее чувство обиды на судьбу, сострадания к умершему и душевной боли.       «А ведь если бы он меня не закинул сюда, то…» — промелькнула в её голове мысль, когда взгляд упал на мёртвого медведя. Воображение сразу же нарисовало ей картины собственной смерти от лап отморозков, столь ужасные, что оцепеневшую крольчиху коротко передёрнуло. «Надо выбираться из этого могильника», — подумалось ей и сверху снова зазвучали выстрелы. Перестрелка наверху разгорелась с новой силой и ещё яростнее чем прежде. Гадая, что же происходит, Джуди решила, что лучше перетерпеть ужасный запах грязного белья и подождать, ведь неизвестно, кто там устроил новую войну. Гадать, кто именно там стрелял она даже и не пыталась. Бой продолжался недолго, минут пять, после чего стремительно затих. До боли в голове напрягая слух, она уловила чьи-то шаги, направлявшиеся по коридору в сторону лестницы. Буквально через пару секунд вниз заглянули пару бойцов спецназа полиции. Обрадованная помощью, крольчиха уже хотела постучать в стекло, чтобы её освободили, как наверху прогремели пару взрывов. Спецназовцы сразу же бросились обратно наверх, где началась новая перестрелка.       — Да что там происходит-то, господи, — прошептала она, вновь ожидая окончания нового боя.       Тишина наступила минут через десять-пятнадцать. Вниз никто не спускался. В доме воцарилось спокойствие, от которого хотелось спрятаться, пусть даже и в грязной куче трусов. Это был покой смерти. Поняв, что помощи не будет, Хоппс попыталась открыть закрытую дверцу стиральной машинки, но усилия не приносили никаких видимых результатов. В душе крольчихи начал загораться огонёк паники «Как выбраться из этой ловушки?». От бессильной злости она стукнула кулачком по стеклу, и её осенило. Собрав всю свою волю, она упёрлась спиной в стенку и начала изо всех сил молотить по стеклу ногами, разбивая их в кровь. Когда силы почти покинули её, появился первый результат. В прозрачной броне появилась небольшая трещина. С остервенением долбя уже кулачками, так как ног уже не чувствовала, она наконец-то добилась своего, хоть и ценой раздробленных костяшек да нескольких сломанных пальцев. Стекло разбилось, открыв маленькую дырку к свободе. Глубоко разрезая лапы об острые края, она расширила дыру до размера, в который уже вполне уверенно могла бы пролезть. Конечно же, она с самого начала понимала, что могла бы просто подождать, пока её кто-нибудь спасёт, но предчувствие, которому она безоговорочно доверяла, так и кричало: «Бежать! Выбираться и бежать без оглядки!».       Выпав, наконец, из машинки на пол, она попыталась встать, оперевшись на руки, но быстро поняла, что это крайне проблематично. Передние лапы были сбиты в кровь, пальцы на правой кисти частично сломаны, а костяшки раздроблены. Левая выглядела ничуть не лучше. Ноги же, только недавно полностью зажившие, снова были разрезаны стеклом и кровоточили. Возникло знакомое чувство узнавания. «А ведь не так уж и давно они зажили и вот снова…»       Преодолевая боль, она медленно, постоянно оскальзываясь на бетонном полу от собственной крови, подошла к Мику, словно желая убедиться в его смерти. Сомнений не оставалось никаких: перед ней лежал труп, с криво написанной кровью буквой «У» рядом. Страшная кончина тигра, наконец-то дошедшая до сознания, словно нажала невидимый выключатель: в голове образовалась пустота и тишина, не нарушаемая ни единой мыслью. В полутрансе обойдя тела медведя, верблюда и разорванной пополам рыси, она стала подниматься по лестнице, трясясь от страха, подсознательно зная, что увидит. На последней ступеньке её лапа наступила в тёплую лужу натёкшей крови, отчего Джуди буквально передёрнуло от отвращения. Поднявшись и заглянув за угол, ей открылась картина прошедшего боя: в коридоре лежал с десяток трупов самых разных размеров. У самого угла развалился носорог в форме сил спецназа с оторванной рукой и разорванным лицом. Именно в его кровь она и наступила. Проходя мимо изуродованных тел, ей пришлось силой подавлять в себе рвотные позывы. Что-то ей всё это смутно напоминало…       При переходе Джуди из комнаты в комнату картина не менялась: множество трупов, убитых пулей либо изуродованных когтями и клыками. Около каждого окна валялись стреляные гильзы, утопавшие в парящейся на холоде крови. Когда Джуди вошла в холл, эмоции перестали адекватно работать, застыв, словно в янтаре, в крайней степени животного ужаса. Она узрела то, что никогда не сможет забыть, вид, который всю жизнь будет всплывать в многочисленных кошмарах. Холл превратился в самый настоящий могильник, в пиршественную залу смерти: десятки трупов зверски убитых животных, металлический запах крови, казалось бы, вытеснивший кислород и холод, пробирающий до костей.       Разум отказывался принимать увиденное, зато подкинул воспоминаний. Кафе «Теремок». Тоже гора трупов, на которые она тогда не обратила внимания из-за сильнейшего эмоционального потрясения. Тот же запах смерти и крови. То же странное чувство вины. «Не было бы меня, никто бы не умер…» Это было последнее, что она осознанно понимала. Всё дальнейшее время она была как в густом пару. Выйдя на улицу и ступая по снегу, она, не чувствуя холода, боли и эмоций, вышла на дорогу, забитую машинами и перекрытую горящими остовами техники спецназа. Джуди стало плохо от потери крови из разрезанных рук и ног, но она это просто не заметила, идя прямо по дороге в никуда. Не было конечного пункта или цели, крольчиха просто топала прямо. Отойдя на сотню метров от ставшего кладбищем дома, она обессилено упала в снег. Проползя ещё пару метров, Джуди отключилась.

***

      Открывать глаза было невыносимо тяжело. Всё тело заполнили, словно форму, застывшим металлом, ещё не остывшим в области кистей рук. Лапы пульсировали небольшим жаром, но Хоппс было плевать, она просто лежала, стараясь как можно меньше думать и двигаться. Крольчиха не знала, сколько минут назад она выплыла из океана забвения. Может, несколько часов назад, а возможно, что и несколько минут. В любом случае, возвращаться в настоящее ей не хотелось. Так бы она и лежала неподвижно под тёплым одеялом, если бы не раненые, наполовину оторванные пулей и тупым ножом, чувствительные уши. Постепенно подтачивающая её терпение боль рождалась в половинках ушей, расходясь волнами по всему черепу, а затем и по телу. Терпя её, она стала чаще и глубже дышать, а потом, просто устав бороться, выдохнула всё накопившееся напряжение в тихом стоне. Практически сразу же её погладила по голове другая, перебинтованная лапа. Это мог быть только один зверь.       — Ник…       — Очнулась? Тебе плохо? Позвать врача?       — Нет. Никого не надо. Я в больнице?       — Да. Уже почти утро. Тебя привезли вечером, но я узнал об этом только ближе к ночи.       — А почему ты не у себя в палате? Тебе ведь становится плохо от ходьбы.       — Как будто что-то сможет меня остановить на пути к тебе.       — Глупый лис, никогда не следуешь правилам.       — Обещаю, когда-нибудь я исправлюсь. Расскажешь, где ты успела схватить неприятностей без меня?       — Я… — близость Ника незримо поддерживала её, словно сдерживая ужасные воспоминания и картины ледяного могильника, но прямой вопрос буквально всколыхнул её память. Крольчиха словно вернулась в особняк с трупами. Перед глазами, застилая реальность, стремительно замелькали картины развороченных когтями либо пулями тел. В груди пробудился спавший всё это время ком льда, начавший давить на грудную клетку, отчего стало сложно дышать. Вместе с трупами из особняка почти сразу же замелькали и тела из кафе, словно разум пытался показать некую закономерность.       — Джуди? Что с тобой? — заволновался лис, когда понял, что Хоппс буквально завязла в воспоминаниях. Как вытаскивать из болота памяти, он не знал, поэтому сделал то, что подсказывало ему сердце: забрался к ней на кровать и прилёг рядом, обняв её. Это и вправду помогло, неожиданно выдернув из череды смертей. Вздрогнув, она и сама поняла, что с головой ушла в себя, думая о том, отчего так хотелось убежать.       — Ник, — обняв своей забинтованной лапкой лиса, прижалась к его груди Джуди. — Ты смотрел новости?       — Тут нет телевизора, Морковка, но я слышал разговор медсестёр. В Тундратауне какая-то серьёзная перестрелка случилась.       — Я была там. Я всё видела. Это…ужасно. Непередаваемо…       — Тогда не говори ничего. Ты ведь жива и рядом со мной, — поглаживая её по голове, тихо сказал он. — Всё будет…       — Мик. Там был Мик, — шёпотом прервала его Джуди, — он был страшно избит… Звери Бига бросили его замерзать в подвал. Он был так…беззащитен и…я даже не знаю, как это описать. Когда мы с Идрисом подъезжали к дому, я хотела вытрясти из него имя любой ценой, но увидев то, что с ним стало… — Ник молча лежал, внимательно слушая шёпот крольчихи, терпеливо ожидая, когда она выскажется.       — Идрис… Он погиб, вытащив меня из-под пуль…закрыл собой… Господи, я так и не сказала ему, что простила за ухо и не держу зла… Мелисса погибла из-за меня, теперь Идрис… — от накатывающих на неё эмоций глаза неприятно защипало. Из уголков глаз выкатились первые слезинки, которые она даже не стала вытирать, продолжая свой тихий рассказ.       — Мик сам заговорил. Разговор получился таким коротким… Он сказал, что нам не надо искать Джона, что это не самец, а самка… Элизабет… Я так и не успела узнать фамилию…       Имя Элизабет было незнакомо Нику. Он точно знал, что в Зверополисе у него нет ни одной знакомой с таким именем. Но всё же, в душе зашевелилось нечто, отдалённо напоминающее чувство узнавания, смешанное с дежавю, будто это имя уже было в его жизни, играя некую важную роль. Оно эхом звучало в ушах, рождая неприятное чувство неопределённости. Крольчиха не заметила замешательства и, с болью запустив перебинтованные пальцы в шерсть лиса, продолжила.       — Он любил её. Любил, несмотря ни на что. Просил передать ей это…а ещё попросил простить…это были его последние слова. Меня тогда схватил белый медведь и забросил в огромную стиральную машину… Фактически спас, а сам погиб…потом умер и Мик. Ему выстрелили в живот и сломали шею… Даже он не заслужил такого… Перед смертью он пытался написать своей кровью что-то, но успел вывести только букву «У»… Господи, это так жестоко… Наверху несколько раз стихала и разгоралась стрельба. У меня было чувство, словно там война. Когда всё стихло, я выбралась, разбив лапами стекло… Поднялась наверх, и там…там…это было словно… — от вставшего в горле кома она снова не смогла подобрать слов тому ужасу, что увидела в особняке.       — Ник, я так устала. Все эти смерти, игры, боль…       — Скоро мы поймаем эту Элизабет, и всё закончится, крольчонок.       — Нет. Не закончится… Ник, а давай… давай бросим всё и уедем куда-нибудь? Убежим подальше от всего этого?       — Джу, а как же город? Тут ведь бойня начнётся. Мы не можем всё кинуть и уйти. Мы должны поймать его или её.       — Я всё понимаю, просто я не выдержу больше зверств. Мне страшно выходить из палаты. Сколько ещё умрут? Идрис, Бенджамин, Мелисса, Мик, три десятка зверей в кафе, и даже боюсь представить, сколько трупов было в том доме… — от разрывавших её эмоций она вовсю расплакалась лису на грудь, не в силах остановиться. Бойня на Еловой улице надломила внутренний стержень Хоппс, и это поняли оба зверя.       — Вместе мы всё выдержим, зайка моя. Завтра же начнём поиски, а сейчас постарайся не думать о смертях. Нам надо отдохнуть и выспаться. Закрой, пожалуйста, глазки…       Она послушно закрыла глаза и постаралась выбросить из головы навязчивые картины. Тепло лиса и объятия успокаивающе подействовали на Джуди, всё-таки уснувшей беспокойным, полным кошмаров, боли и безнадёжности сном. Ник же лежал и думал над словами о побеге. Да, это было низко и подло, но… личное счастье было куда важнее гордости.       «А вдруг мы завтра умрём? Вдруг я обнимаю её последний раз?» — навязчиво лезли в рыжую голову мысли, неспешно подтачивая уверенность в выборе. — «Нет. Нельзя убегать, поджав хвост. Мы себе этого никогда не простим». Вздохнув, он перевернулся набок, подогнул болевшие всё это время лапы и свернулся вокруг крольчихи полумесяцем. Прикрыв хвостом вздрагивающее от кошмаров тельце, он сам начал засыпать, молясь, чтобы следующий день прошёл спокойно. Уже через десять минут он сопел, находясь, как и Джуди, в ужасном мире кошмарных снов.