Психологический предел

      Сон, который, казалось бы, должен был принести хоть какое-то облегчение, теперь медленно убивал мой разум, неизменно возвращая меня в Клиффсайд. Всё происходящее во сне, каждая чёртова деталь, была фантастически чёткой, но при этом само воспоминание имело тёмные насыщенные цвета серого и алого. Каждая ночь превращается в испытание на прочность, и эта не стала исключением. Даже близость с Джуди не помогла, а скорее, наоборот, ухудшила сновидение. Теперь, когда я обнимаю её во сне, мне видится не только то ужасное место, но и мелькают картины похорон матери. Врагу бы не пожелал такого. Даже Джону. Или это Элизабет? Впрочем, неважно. Морковка и сама видела нечто ужасное, постоянно ворочаясь, болезненно мыча, прижимаясь ко мне и подёргивая лапами. Я не знаю, сколько времени мы провели в своих снах, но проснулись оба от криков в коридоре и шума бегущих зверей. Точнее, сначала проснулся я, а потом, стоило мне вылезти из-под одеяла, открыла глаза моя крольчиха, будто почувствовала отсутствие моего тепла.       — Ник? Что происходит?       — Не знаю, сейчас посмотрю.       После того, как я выглянул за дверь, мне предстала весьма занятная картина: доктора вперемешку с пациентами, которые могли самостоятельно ходить, торопливо, даже панически, направлялись в сторону лифта и лестниц, ведущих с нашего, пятого, этажа вниз. Схватив лапой ближайшего зверя в белом халате, дикобраза со смешными круглыми очками и шрамом на лбу, я хотел спросить у него о происходящем, но не успел. Он сам начал торопливо говорить.       — Всеобщая эвакуация. Нам нужно немедленно покинуть больницу!       — Что случилось-то?!       — Кто-то распылил «рапум лунатикум» наверху! Нужно немедленно эвакуироваться, пока одичавшие не спустились вниз!       Выдернув рукав из моей лапы, доктор торопливо зашагал в сторону лифта, бросив по пути что-то типа: «Следуйте за мной». Эта новость была словно удар током, она на несколько секунд парализовала меня, пока сознание старательно обрабатывало информацию и выдавало картины последствий. Одичавшие? В центральной больнице? Это было, пожалуй, самым страшным, что я только слышал в своей жизни. В чувство меня привёл толчок в плечо от особо торопливого пациента. Встряхнув головой, мне пришлось вернуться обратно в палату, за своей Морковкой.       — Так что там? — Джуди уже окончательно проснулась и сидела на краю кровати, свесив перебинтованные, как и у меня самого, лапы. Глядя в вопросительно смотрящие глаза, мне вдруг стало страшно отвечать правду. Она так много перенесла в последнее время, куда больше, чем я, но и молчать тоже было нельзя. Я потупил пару секунд, и в голове всё же возникла одна глупая мысль: не говорить всей правды. Вдруг обойдётся? Она ведь беспокоилась обо мне, теперь моя очередь…       — Наверху проблемы, всех эвакуируют. Нам тоже пора бежать отсюда.       — Что за проблемы? Ты не знаешь?       — Кто-то одичал. Больше ничего не знаю. Ты можешь ходить?       Стоило крольчихе спрыгнуть на пол, как мне сразу стало понятно, что нет. Едва встав на лапы, она почти сразу же зашаталась от слабости и инстинктивно ойкнула от боли. Сомнений не оставалось — никуда моя Морковка не пойдёт.       — Да уж, ходок из тебя не очень.       — Всё в порядке, я себя нормально чувствую… — попыталась отговориться она, но, сделав первый же шаг, ещё сильнее зашаталась и с криком упала на колени от стрельнувшей в лапе боли.       — Только попробуй возразить, — сказал я, беря её на лапы. Руки и раньше побаливали, а ноги, до сего момента не так беспокоившие меня, сразу же загорелись огнём в ранах от вырванных когтей. Впрочем, на боль было плевать. Джуд не могла сама нормально ходить по крайней мере день, а это значит, что мой долг — вытащить её на своих лапах, чего бы это не стоило.       Естественно, мой крольчонок воспринял это в штыки, активно уговаривая поставить её на пол, но она быстро поняла, что по-другому не будет, и, обняв меня за шею, замолчала. Выйдя из палаты, мне пришлось влиться в ослабший поток зверей и направиться к ближайшей лестнице. Спуск на лифте я отмёл сразу, слишком была большая толпа, чтобы его ждать. Почти пройдя по очень длинному коридору, я услышал крики паники справа от себя, как раз там, где и находился лифт. Вслед за ними прозвучал грозный львиный рёв, перешедший в чей-то крик боли. Мне надо было бежать так быстро, как позволят лапы, но вместо этого я инстинктивно обернулся. Вот же глупец! В большую толпу, собравшуюся около лифта, ворвался чёрный лев, мгновенно устроивший фактическую мясорубку, разрывая когтями и клыками всех, до кого мог дотянуться       Меня охватила какая-то первобытная паника. Не думая ни о ком, кроме себя и Джуди, я, несмотря на ломящую боль, побежал к лестнице, где-то в глубине души искренне надеясь, что в той несчастной толпе найдётся хоть один зверь, способный остановить черногривую машину убийства. Я уже почти достиг лестницы, когда нас догнала паникующая, бегущая от безумного льва толпа. Некоторые из обогнавших нас животных были в крови, некоторые чистыми, но все буквально ломились вниз, к спасительному выходу. Джуди, уже порядком сломленная увиденным вчера вечером в Тундратауне, просто закрыла глаза и крепче обняла меня. Она не хотела видеть ни кровь на одеждах и телах, ни страха в глазах окружающих зверей.       Подхваченному потоком тел, мне пришлось буквально перейти на бег, пока не начался сам спуск. Кто-то постоянно наступал на больные лапы, из-за этого я просто перестал их чувствовать, лишь ощущая что-то мокрое и липкое под бинтами каждый раз, когда ставил лапу на пол. Лестница была порядком забита, а на пролётах началась настоящая давка. Крупные звери, спасая свои жизни, пробивались к выходу, несмотря на других. Прямо на моих глазах на пол упал перевязанный по торсу гиппопотам, раздавивший своим весом выдру в медицинском халате. Несчастный попытался было встать, но сверху раздался новый рык. Это был тот же лев, но теперь в его голосе не чувствовалась уверенность хищника, скорее, это был безумный крик отчаяния животного, осознающего скорую смерть. Толпа, и так изрядно паникующая, понеслась вниз, затаптывая бедного гиппопотама. Когда поток зверей проносил меня мимо него, я увидел на его боку слетевшую повязку, и под ней находилась огромная рана. Из-за веса проходивших по нему зверей шов лопнул, не оставляя пациенту никаких шансов на спасение. От увиденного я ослабил контроль над собой, позволив боли на мгновение взять верх. Мои лапы на секунду ослабли, и Джуди чуть не свалилась прямо под ноги слону. В самый последний момент я схватил её, но не совсем удачно, за лапу, отчего она закричала от боли. Когда-нибудь я прощу себе эту свою оплошность. Прижав к себе трясущееся тело, словно самое дорогое сокровище мира, я продолжил путь вниз, стараясь лавировать между ногами крупных зверей и не упустить мою Морковку.       Пролёт кончился, и мы попали на этаж ниже. «Четвёртый этаж — Гнойная и чистая хирургия» гласила светящаяся вывеска над боковым проходом в отделение. От духоты стало тяжело дышать. Даже не духоты, а внутреннего, спиравшего дыхание, жара. Стали трястись лапы, постоянно оскальзывающиеся в собственной крови. Бинты с них слетели, а я этого даже не заметил, как не заметил и того, что спустился на пол-этажа ниже. Борьбу с собственными лапами неожиданно прервала вспышка боли. Кто-то наступил мне на хвост, а у меня даже нет возможности обернуться посмотреть, что с ним случилось. В глазах сильно зарябило, мир стал покачиваться из стороны в сторону, будто я был пьян. Может быть, это был всего лишь глюк, но я как будто услышал хруст ломаемых хрящей. Кто-то толкнул меня сзади, а затем буквально вдавил в спину идущему впереди слону. Мои руки охватило пламя боли, но хуже всего пришлось Джуди. Её хрупкое тело чуть не раздавило весом напиравшего сзади зверя. Ей стало очень плохо. Я понял это по тому, что она не закричала во весь голос, а лишь тихо заскулила мне в ухо, до боли сдавливая мне шею своими лапками.       Пытаясь справиться со всевозрастающей слабостью и вынырнув из потенциально смертельной ловушки тел, я даже не заметил, как мимо промелькнула другая вывеска: «Третий этаж — Травматология». Я понял, что мы почти внизу, когда, очередной раз сморгнув и сжав зубы от боли, увидел над головой ещё одну вывеску: «Второй этаж — Родильное отделение». Именно здесь всё практически остановилось. По неизвестной мне причине толпа больше не спускалась вниз в прежнем темпе, а из отделения, медленно переваливаясь на лапах, только сейчас выходила группа беременных самок.       Смотря на них, я понял, насколько ужасными могут быть последствия сегодняшнего дня. Сглотнув ком в горле, я стал ждать, когда толпа пойдёт дальше, старательно отгоняя встававшие перед глазами картины одичания беременных. Где-то наверху, на третьем, либо четвёртом этаже, я не разобрал, раздались новые крики, и толпа сверху начала усиленно напирать вперёд. Не прошло и полминуты, как сверху стали кричать уже от боли. Вниз, на перила, сначала закапала струйка крови, а потом ниже, на первый этаж, упала, пролетев пролёты, чья-то рыжая лапа. Звери совсем обезумели. Расталкивая друг друга, все пытались пройти вниз, и плевать было всем на то, что внизу, по каким-то причинам, пройти было временно нельзя. Всюду слышались стоны затаптываемых мелких и средних зверей. Я бросил взгляд на перила, и в горле встал настоящий ком. Через решётку, ломая кости, продавливали тело скунса. Кричать бедолага уже не мог. Ему почти сразу разорвало горло. Столь ужасная смерть несколько отрезвила меня, чуть-чуть очистив рассудок. Проталкиваясь среди других, я пролез в родильное отделение, просто боясь давки. Такие как мы с Джуди там не жильцы. Кинув взгляд на хвост, у меня окончательно спёрло дыхание от накатывающих чувств и жара внутри. Он был буквально раздавлен на конце и почти до самой середины, а вслед за мной тянулся след из кровоточащих лап и хвоста. Я стоял и совершенно не знал, что мне делать и как поступить: ждать, пока проход внизу освободится или же искать другие пути.       Долго раздумывать не пришлось. На площадке что-то глухо хлопнуло. Стоявшую около отделения толпу осыпало осколками от взорвавшейся вывески, а затем… Я сначала не мог поверить в увиденное. Зверей, в том числе и самок, накрыло почти прозрачным, пурпурным облачком. Несколько секунд ничего не происходило, а затем раздалось рычание. Вслед за ним началась бойня. Поражённый до самых дальних уголков души, я стоял и как в замедленной сьёмке наблюдал ад. Самка дымчатого леопарда, стоявшая недалеко от нас с Джуди, с рычанием набросилась на лосиху, не успевшую понять, что происходит. В одно движение когтями распоров живот соперницы, леопардиха вторым движением запустила когти внутрь живота и под дикие крики вырвала небольшое тельце нерождённого лосёнка. Буквально раздавив в зубах голову младенца, она стала наносить рвущие плоть удары по всему телу лосихи. Упавшее на пол, к трупу своего ребёнка, окровавленное тело щёлкнуло моё сознание. Оторвав взгляд от дымчатого леопарда, сцепившуюся с чёрной пантерой, я увидел и всё остальное. По всей лестнице шла битва насмерть. Плоть поверженных летела во все стороны, крики раненых и умирающих заполнили все мои уши. Я инстинктивно до боли прижал к себе Джуди. Я понял это, когда услышал ослабший шёпот в ухо:       — Ник, мне больно.       Её голос вывел меня из плена ужаса. Повинуясь инстинктам, я бросился, несмотря на лапы, которых уже и не чувствовал, а также слабость во всём теле, в сторону, в глубину коридора. Вслед за мной бежала единственная успевшая отскочить от газа беременная антилопа, которую я сначала не заметил. В её глазах нельзя было прочитать ничего, кроме парализующего страха. Она так бы и умерла там, на лестнице, если бы не увязалась за мной.       «Бежать! Только бежать! Бежать, пока можно…» — мелькало у меня в голове, и лапы несли моё тело дальше по коридору, спасая разум от того, что разворачивалось за моей спиной. По мере того, как мы с каждым шагом отдалялись в пустое отделение, в мои уши влетали всё новые и новые крики боли, страданий и смерти. Позади открылись врата ада на земле. Мне не надо было видеть, что за кровавая вакханалия происходит там, я знал это, уже словно видел когда-то. Беременные хищницы, рвущие друг друга и других зверей, пожирая как трофеи плоды поверженных противниц, либо просто разрывающие раненых — вот что творилось позади. Обратно пути не было. Когда-то давно я слышал, что в центральной больнице, в которой мы с Джуди и находились, из каждого отделения есть минимум два выхода.       Слепая надежда на лестницу с другой стороны здания рухнула, когда впереди показалась окровавленная морда тигрицы-санитарки, выходящей из комнаты для новорождённых. С её клыков капала свежая кровь, это я различил удивительно чётко, как и то что она была явно тяжело ранена. Её передняя лапа была неестественным образом вывернута, бочина сильно подрана, а с бедра ноги свисал клок шкуры. Посмотрев в нашу сторону, она зарычала, и я понял — мы трупы, если не случится чуда. Развернувшись, мы с антилопой в слепом страхе побежали обратно, даже не зная, зачем. Убегать было проблематично из-за кровоточащих лап, постоянно ускользающего куда-то в тьму зрения и вцепившейся в шею Джуди. Позади послышались звуки бряцающих о пол при беге когтей. Она медленно догоняла нас! И это даже несмотря на то, что была сильно ранена. Это были ужасные секунды погони. Всё закончилось неожиданно быстро. Свернув на небольшом повороте, мы выбежали обратно в коридор, ведущий к лестнице и увидели последствия скоротечных смертельных схваток.       Лестница, ещё минуту назад бывшая полной зверей, превратилась в бойню. Пол скрылся под трупами зверей, пытавшихся в последний момент своей жизни защитить себя. Больные, врачи, беременные… Все тела смешались в кровоточащую кучу, достойную адских гравюр. Но самым страшным, буквально парализовавшим моё сознание, стали бесформенные комки плоти, выделявшиеся даже на этой куче тел. Это были нерождённые дети, на живую вырванные из животов своих матерей. Мой разум отказывался принимать увиденное, отказывался признавать открывшуюся картину возможной на этой земле. До ушей донёсся рык, и из тел поднялась окровавленная голова чёрной пантеры с оторванным ухом и разодранной мордой. Из её пасти выпала жёванная, оторванная от тела голова младенца, после чего хищница рванула к нам.       Мне было уже плевать на жизнь, слишком много я увидел ужасов. После такого было бы страшно засыпать. Однако, когда пантера приблизилась, я сделал то, что подсказало мне странное наитие: нырнул в ближайшую дверь и захлопнул её, оставив беременную, шокированную до паралича антилопу на растерзание. Сам не знаю, что заставило меня так поступить, но это был точно не инстинкт самосохранения. Скорее, неожиданно пришедшее чувство дежавю. Необъяснимое и пугающее. Когда же я мог это видеть?       За дверью сразу же раздался визг, а спустя всего пару секунд он резко прервался, сменившись странными звуками, словно кто-то захлёбывался, пытаясь сказать что-то, а затем раздались ни с чем не сравнимые звуки работающих когтей. Господи, я оставил беременную самку на смерть, а ведь мог утащить за собой, мог хоть что-то предпринять. Я ведь даже не попытался её спасти!       Размышления резко оборвались, когда я услышал, как подбежала раненая тигрица и сцепилась с пантерой в схватке за добычу, антилопу, а также за нас. Отойдя на пару шагов назад я, перехватив поудобнее трясущееся тело беззвучно рыдавшей Джуди, обернулся и бегло осмотрел комнату. Получилось не с первого раза, зрение регулярно затемнялось, либо смазывалось, словно запотевшее стекло. Это было какое-то техническое помещение, скорее всего, для уборщиц этажа. На полках стояли многочисленные бутылки с различными моющими средствами, тряпками и ещё чем-то непонятным, а около полок была куча швабр. В конце комнаты было открыто окно.       Окно!       — Джу, у меня есть идея, как выбраться отсюда, — прошептал я на ухо сжавшейся на моих руках крольчихи. Она что-то прошептала, но мои уши почему-то не уловили её слов. Неужели и слух начал отказывать?       Джуди ничего не ответила, просто продолжая самозабвенно плакать. Я воспринял это как знак к действию и потопал бесчувственными кровоточащими лапами к окну. Уже у самого подоконника по телу прошла волна слабости и я, поскользнувшись, рухнул на пол, больно стукнувшись головой о батарею. На пару секунд я выпал из реальности, а когда вернулся, понял, что лежу на полу. Джуди лежала рядом и обнимала меня, словно в последний раз. Дверь в комнатушку беззвучно содрогалась от ударов. Видимо, кто-то всё-таки победил. Взглянув на заплаканную мордашку крольчихи, я попытался улыбнуться, но вышло плохо.       — Я сейчас, Джу, сейчас мы свалим отсюда, только дай встать, — беззвучно для самого себя сказал я.       — …Умрём. — прочитал я её ответ по губам. Она уже не хотела никуда бежать и никого искать, просто принимая покой скорой смерти рядом со мной.       — Мы здесь не умрём.       До окна было лапой подать. Преодолевая слабость, я начал подниматься на дрожавшие лапы. Она попыталась остановить меня, что-то говоря, но я уже не мог понять, что именно. Передо мной стояла цель: вытащить мою Морковку из здания, и я это сделаю. Всё-таки встав, я поднял её с пола и залез на окно. Кинув взгляд вниз, я понял, что прыгать вниз — идея дерьмовая. Здание строилось с учётом больших животных, и высота этажей была соответствующая. Окно выходило на внутренний двор, на котором никого в данный момент не было. Обычно он служил прогулочной зоной для тех, кто мог сам ходить и гулять. Внизу, под самыми окнами, был голый бетон.       — Прости, но так надо. Прижав к себе свою крольчиху, я запрыгнул на козырёк, закрыл за собой окно и смело шагнул вперёд. Последовало короткое чувство полёта. Я попытался сгруппироваться так, чтобы упасть на ноги, завалившись потом на спину, и мне это удалось. Наверное. Я не знаю точно.       Короткая вспышка боли в, казалось бы, бесчувственных ногах, затем окончание приземления на спину, когда я прижимал к груди мою Джуди. Боль быстро разрасталась по телу, и её было уже не сдержать.       — Я сделал всё, что смог, — прошептал одними губами я, а затем отключился.