Victime de l'Histoire

      День кастинга выдался не особо жарким, но душным – стало ясно, что к вечеру пойдет дождь, а потому Сальери, подумав, снял с крючка ключи от машины. Водить автомобиль он научился практически сразу, поскольку был поражен возможностью подчинить себе подобный аппарат. И быстро понял, насколько это было удобно.       Потом ему объявили, что ему предлагали прослушаться на роль Сальери. На этом моменте Антонио откровенно захотелось посмеяться и даже стало интересно, каким видят создатели его общение с Моцартом. Сальери пробежал глазами предложенный отрывок текста и мысленно страдальчески застонал: такое впечатление, что создатели абсолютно всех произведений о нем и Вольфганге стремились сделать его «неуравновешенным маньяком с навязчивой идеей и комплексами на почве зависти» (цитата, кстати, была дословная – такую характеристику себя Антонио почерпнул на одном из сайтов – мнение принадлежало какой-то квалифицированной даме-психологу). И Сальери вздохнул и начал читать эту галиматью. В конце концов, сколько раз он являл свой актерский талант в общении с высшим светом и императором, например, делая вид, что да, ему вот сейчас действительно интересно, и нет, он не спит, потому что всю ночь провел за написанием новой оперы. - Как вы тонко чувствуете персонажа! – Восхитился один из членов комиссии, запоминанием имени которого Сальери не стал себя утруждать. Зачем, если его все равно здесь больше не увидят. Он не собирался изображать эту дешевую пародию на самого себя! Члены комиссии о чем-то заспорили громким шепотом, а затем, словно бы резко вспомнив, что объект их дискуссии все еще находится здесь, попросили его выйти, пообещав объявить результаты позже.       Антонио вышел в рекреацию, заполненную людьми, которым еще предстояло пройти тот же путь, что минуту назад завершил Сальери. Девушки увлеченно щебетали, сбившись в кучку, мужчины держались группками поменьше или же вообще поодиночке. Поймав несколько брошенных ему улыбок и заинтересованных взглядов, Антонио стал спускаться по лестнице, ведущей на выход, и уже у самой двери он…

…столкнулся нос к носу с Моцартом.

      Это чувство было похоже на то, что испытал итальянец в один из первых дней в Париже, попытавшись сунуть кусок металлической проволоки в розетку на пробу. Тогда Агнесс полвечера посвятила лекции про удары током. Это действительно был Вольфганг, хоть и сам на себя непохожий – он был как-то нелепо одет, да еще и с волосами творилось что-то странное: то ли они выцвели, то ли просто были покрашены, но да, теперь они были подстрижены, явно чтобы их обладатель не утруждал себя необходимостью причесываться, судя по тому беспорядку, в котором они находились. Но глаза были абсолютно Моцартовские, и тот самый живой огонек никуда не пропал.       В этот момент внутри все перевернулось, одновременно нахлынули страх, облегчение, волнение – все это смешалось воедино. Удивление пришло первым, за ним - осознание (он в этом мире не один), непонимание (судьба вновь свела его с Моцартом. Зачем?), и снова страх от того, что он вновь ничего не понимал. Не понимал этих игр мироздания, но все это разольется в сознании с новой силой позже, по пути домой, а сейчас же…Сейчас Моцарт кашлянул, и Антонио понял, что перед ним все еще держат дверь. - Месье, вы выходите? Простите, если нечаянно задел вас дверью! Голос! Голос точно его! - Моцарт? – негромко с надеждой спросил Сальери, - Моцарт, вы? Но парень смотрел молча со смесью удивления и какого-то…снисхождения? Понимания? Несерьезности? Словно бы Антонио сейчас удачно пошутил. - Да, я на кастинг. Хотелось бы, чтобы Моцарт, конечно, а так.. Может, хоть в ансамбль возьмут. - Моцарт, это же я! – он не может не узнать его! Сальери выглядел так же, как тогда, в декабре, когда они виделись в последний раз (за свою вторую молодость Антонио был безусловно благодарен). - Простите, месье, я вас не знаю. Меня зовут Микеле, кстати. Микеле Локонте, и я…- он перевел взгляд на часы, - вот черт, я опаздываю! Простите, мне правда надо уже быть наверху!       Антонио медленно кивнул. Моцарт смотрел на него пристально, и Сальери спохватился, что он все еще загораживает проход. Они неловко шагнули влево - вправо, потом Антонио прошмыгнул под рукой Микеле, которой он все еще держал дверь, и сразу же обернулся – парень уже взбегал по ступенькам вверх, на ходу поправляя рюкзак на плече.       Сальери смотрел вслед, силой подавив желание броситься следом. Моцарт, или теперь Микеле, его абсолютно точно не узнавал. И весь тот красочный фейерверк эмоций, до того бушевавший в душе, потух в один миг, оказавшись придавленным черным кирпичом всепоглощающей растерянности. Антонио почувствовал, что упустил только что что-то очень важное. И, возможно, это был тот самый знак, о котором Сальери так долго просил в молитвах.       Ему позвонили и пригласили во второй тур. За промежуток нужно было выучить одну предполагаемую песню персонажа. «Душевные терзания» - про себя прочитал Антонио присланное пояснение. Да сколько угодно! Он выключил присланный минус с ярким названием «Le bien qui fait mal» - Помимо того, что маньяк, я еще и мазохист, - философски подытожил капельмейстер. Видела бы это Терезия!       Сальери знал, что его возьмут. Он хорошо научился читать людей за время подъема по карьерной лестнице при дворе. Ему даже не нужно было слушать обещанное прямо сегодня объявление фамилий конкурсантов, прошедших в третий тур, но все-таки решил остаться. Ему, если честно, хотелось увидеть Моцарта, ради этого он был готов даже принять участие в этом балагане.       К вывешенному списку с фамилиями он не ходил, зато в толпе желающих узреть свое имя он впервые увидел Микеле в тот день. Локонте выглядел поникшим. - Не взяли, - с досадой объявил он паре девушек, с которыми общался до этого, - я слышал, еще когда выходил, они обсуждали, что я не Моцарт по типажу.       Ирония судьбы. Сальери захотелось истерично хохотнуть. Они не взяли Моцарта на роль Моцарта! Аплодисменты господам! Но вместе с тем словно поток воды окатил его. Все это означало, что он будет изображать себя вместе с каким-то актеришкой, в то время как настоящий Моцарт будет разгуливать по городу?! И Сальери медленно широко улыбнулся той самой улыбкой, которая ничего хорошего не предвещала. Хотели маньяка? Будет вам! Действовать капельмейстер привык быстро и решительно, иначе не добился бы такого положения.       Вот и сейчас он рывком поднялся с места, развернул Моцарта к себе и, велев никуда не уходить, шагнул к двери в зал. - А, месье Мот, - Дов Аттья узнал его, - вы… - Верните. Микеле. На роль. Моцарта. В третий тур, - прямо с порога заявил Антонио. - Кого? - Этого блондинистого. Локонте, или как там его. Не суть. - Ах, этого. Но какой же из него Моцарт, месье Мот? – «Идиоты!» - мысленно простонал Сальери. - Он Моцарт. Самый настоящий. Слушайте, этот парень сделает успех вашему шоу. - Месье Мот, вам не кажется, что это несколько не ваше… - Нет, как раз мое. Слушайте, дайте парню шанс. Один тур. Одну репетицию. Не понравится, будет этот ваш португалишка по сцене скакать. Но, заклинаю вас, дайте. Блондину. Шанс. Он выпалил это все с таким напором, что в воцарившейся тишине можно было слышать, как стрекочет кузнечик где-то в районе Версаля. - Кроме того, - добавил Антонио, понимая, что простым напором ничего не добьется, - он из довольно богатой семьи, и если он пройдет, то ваш проект могут очень хорошо спонсировать. Подумайте. По изменившимся лицам комиссии было видно, что сработало. Ну, этот прием еще никогда не подводил. Времена меняются, люди остаются. - А, эм.. Месье Мот, давайте так, мы обдумаем, и… - И вы его возьмете, - пригвоздил Сальери и вышел. Сменив гнев на милость, он направился к Микеле и коротко бросил: - Тебе дали шанс, Моцарт.