Victime de l'Histoire

      Свет играл на причудливых изгибах золотых валют и прочих элементов декора. В зале было жарко и шумно, то и дело тут и там слышался смех. Разговоры превратились в один сплошной гул, подлетавший к потолку и мешавшийся с музыкой струнного оркестра. Пары выступали по вощеным до блеска полам, машинально исполняя заученные с детства движения менуэта. Все эти дамы, стремившиеся выделиться роскошным туалетом только еще больше походили друг на друга в нелепом желании показать себя.       Сальери не танцевал. Он вообще эти праздники не очень любил, но присутствовать приходилось, положение обязывало, и потому композитор откровенно скучал в стороне, надеясь, что его хоть ненадолго оставят в покое. В голове складывалась новая ария, записать которую не было сейчас возможности. От необходимости учтиво улыбаться направо и налево, отпуская пустые реплики светских бесед, честно говоря, сводило челюсть, совсем как когда маленький Антонио в саду однажды наелся зеленых слив. Антонио взглянул на одну из роз, которыми украсили зал по одной лишь императору понятной прихоти, и завис. - Любите розы? – Голос принадлежал юноше, младше самого Сальери лет на шесть, одетому в яркий претенциозный камзол. Сам он был….про таких обычно говорят «хрупкий». Взгляд живых голубых глаз выжидающе вперился в капельмейстера. - Не люблю, герр… - Моцарт. Вольфганг Амадей Моцарт, - он сделал изощренный поклон явно не без доли самолюбования, - к вашим услугам. Сальери вскинул брови. Это Моцарт? Неужели то самое «дарование Зальцбурга», о котором судачили на светских вечерах некоторое время назад? Антонио представлял его совершенно другим и не мог в данный момент определиться, не оправдались его ожидания в лучшую или в худшую сторону. - Наслышан о ваших талантах, герр Моцарт, - Антонио позволил себе легкую улыбку, - и зачем же вы прибыли в Вену? - Я приехал получить то, что мне полагается, а именно, - он многозначительно приосанился, - место придворного капельмейстера! От такой явной претензии со стороны этого цыпленка Сальери стало смешно. Этот Моцарт забавлял его. - Вот как. Думаете, Антонио Сальери уступит вам это место? – ответ услышать было действительно интересно. - Сальери пишет, как сотни таких же,- с долей презрения отозвался Моцарт, - а я переверну музыкальный мир! И ваш Сальери еще будет ходить ко мне, умоляя включить его оперы в репертуар. Так-то! - Даже так! - Так! – Моцарт бегло оглядел зал, высматривая какую-нибудь мадемуазель, чтобы потанцевать. Ему не нравилось, что многие девушки танцуют не в такт. После этого он вновь обернулся к Сальери,- друг мой, вы увлекаетесь музыкой? - В некоторой степени. Я порой сочиняю сам, - игра становилась все интереснее. - Правда? – у Вольфганга загорелись глаза, - О, я хотел бы услышать вашу музыку! Но, - внезапно спохватился Моцарт, - как я груб! Я так и не узнал вашего имени! - Сальери! – донеслось сбоку. Вольфганга аж передернуло от плохо скрываемого любопытства, с коим он, встрепенувшись, начал озираться по сторонам: - Что? Он здесь? - Сальери! – граф, к удивлению Амадея, направился к его собеседнику, - вас срочно требует император! Антонио кивнул и повернулся к ошарашенному и явно смущенному Моцарту. - Так вы…. Я, простите…. - Прошу меня извинить, герр Моцарт. С удовольствием еще поинтересуюсь вашим мнением о моей музыке, как только представится возможность, - Антонио учтиво склонил голову, прощаясь и одновременно пряча довольную полуулыбку, и пошел вслед за графом. Моцарт растерянно смотрел ему вслед, чувствуя себя неловко до невозможности…

…Микеле Локонте подскочил на кровати. 5:23.

«С этим надо что-то делать, - заверил он себя, - или я с этим Моцартом с ума сойду!»       Эти сны начались с того момента, как он уже по-нормальному познакомился с Флораном и пошли репетиции «Моцарта». Сальери из снов был до невозможного похож на Мота.       Микеле спустил ноги на холодный пол в попытке нащупать оставленные около кровати шлепанцы. Плюнул. Пошел на кухню босиком. Вставать, чтобы успеть на репетицию вовремя, нужно было уже через полтора часа, и Локонте злило, что из-за столь реалистичных снов он не может выспаться уже которую ночь, потому как все равно ворочается еще с полчаса, а там только уснешь, как уже будильник. Утешал себя Микеле только возможностью стрясти с Флорана кофе в перерыве. ___/___       Записей в дневнике Антонио становилось все меньше, а потом он и вовсе забросил его, поскольку жизнь этого мира его затянула. Сам Сальери обозвал это словом «Привык», но, вернувшись домой после прослушивания, в этот раз он вновь достал исписанный ровным почерком большой блокнот, последние записи которого были уже просто на вложенных сзади листах, ибо места не хватало, а заводить новый Сальери не хотел не то из практических соображений – он же все равно почти ничего туда не пишет последнее время – или же из-за глупой сентиментальности (которой, к слову, за собой при жизни особо не замечал), выражавшейся в нежелании выносить события прошлой жизни за пределы этой потертой книжечки. Ему ее подарила Агнесс, которая как раз и подала идею ведения дневника.       Кстати про Агнесс. Она уехала в Америку по приглашению крупной клиники. На прощание она крепко обняла Антонио и попросила не пропадать, заверив, что она всегда постарается помочь, если что-то случится. Расставаться было жаль – эта кудрявая француженка стала ему как сестра за время их общения. Но тут вновь раунд выигрывали современные технологии: пришлось освоить еще и скайп, хоть пообщаться удавалось редко из-за разницы во времени. - У тебя что-то не так. - Несс, все хорошо. Просто устал на прослушивании, вот и все. Девушка прищурилась: - Ты бы хоть бутылку убирал из зона охвата веб-камеры. Антонио поспешно спрятал початого «Джека» под стол и вновь обернулся к экрану. - Итак, я жду от тебя, - Антонио закатил глаза, - правды, Фло. Сальери вздохнул. Терять было нечего. Да и потом Агнесс уже много раз доказала способность терпеть его со всеми его странностями. - Я видел Моцарта. - Ты ведь имеешь в виду актера, которого взяли на эту роль? – опасливо уточнила Агнесс. - Нет, настоящего Моцарта, Вольфганга Амадея. Девушка посерьезнела: - Фло, мы ведь уже говорили об этом. Это все не взаправду, это все последствия… - Замолчи, - довольно резко, но не повышая голоса, прервал Антонио, - перестань. Вы здесь так привыкли сваливать все на одну, самую простую причину, что шире смотреть просто не можете. И почему я вдруг решил, что ты отличаешься от всех? - Фло, послушай, я понимаю, тебе тяжело. Но и мне тоже. Сальери откинулся в кресле: - Агнесс, скажи, только честно, ты ведь действительно считаешь меня не больше, чем просто пациентом с помутнением?       Было видно, что Агнесс старательно подбирает слова, не зная, с чего начать. Антонио неотрывно следил за ее реакцией, особо ни на что не надеясь. Понимая, что сейчас девушка попытается обличить в более мягкую форму ожидаемое «да, считаю». Впервые с момента знакомства Антонио почувствовал, что Агнесс, что называется, «не в его команде». Она оставалась дочерью этой эпохи, и винить ее за неверие было попросту глупо. Ведь если бы к нему явился человек и представился, например, Фрескобальди, Антонио принял бы его за умалишенного. Умом он понимал это, но человеческая сущность такова, что не всегда хочет подчиняться схемам, предлагаемым разумом. Тем временем Агнесс договорилась с собой: - Флоран, слушай, я скажу тебе честно, что не верю ни в перемещения во времени, ни в регенерации, ни в переселение душ и все прочее. И я действительно склонна считать, что все это последствия сотрясения. Но чем больше я общаюсь с тобой, тем больше сомневаюсь в себе. Я пытаюсь принять и понять тебя, потому что чувствую в тебе что-то особенное, особенно когда ты садишься за инструмент. И да, ты, наверное, прав, Фло, я действительно не умею смотреть шире. Прости, это все, что я могу тебе сказать, - она, может, хотела еще что-то добавить, но передумала и просто опустила голову на руки. Антонио смотрел на нее, молча кивнул, прокручивая в голове услышанные слова. - Несс, может, я и правда всего лишь псих? – сомневаться в себе Сальери не любил. Это было противно. - Ты не псих. Не знаю, в чем тут дело, но одно могу сказать точно, ты не псих. И мне плевать, будешь ты Антонио Сальери или Флораном Мотом. Просто можешь всегда на меня рассчитывать.       Агнесс в который раз доказала свою преданность. Может, у небесных сил осталась хоть капля сочувствия?