Мы больше не проснемся

      Что-то было не так.       Весь путь от замка к квиддичному полю Гарри снедали беспокойство и тоска.       Он не мог дать определения своим чувствам, не мог их объяснить, не мог даже ухватиться за мелькавшие тяжелые мысли в голове. На периферии сознания он слушал последние наставления Вуда, мало замечал бушующую природу, не слышал рёв трибун.       Мальчик усиленно прислушивался к своей внутренней тревоге, которая тяжелыми путами сжимала грудную клетку.       Сильнее, чем когда-либо.       Из-за Реддла.       Проснулся мальчик на взмокшей от пота кровати, тяжело дыша и испуганно вздрагивая от зловеще позвякивающего стекла в окнах, обдуваемых всеми ветрами.       Вновь кошмар.       Гарри не помнил содержания сна, но в голове все еще стояло эхо далекого страшного гула. Мальчик вздрагивал от каждого шороха, а звуки за окном заставляли подпрыгивать на месте.       Солнце еще не встало, но звезд не было видно — предвестие дурной погоды на весь день. На улице назревала страшная буря, и от темных туч не было видно неба. Соседи по комнате ещё спали, поэтому мальчик, бережно поправив и подоткнув одеяло Рона, тихо выскользнул из спальни, с ухмылкой заметив проскользнувшего мимо него Пивза, который, видимо, намеревался обломить кому-то последние часы сладкого сна. «Нет, Пивз, не в этот раз.»       В Гостиной было по-утреннему тихо и прохладно, свечи и камин уже погасили, а вся комната тщательно убрана. Где-то за окном тяжело и зловеще завыл ветер, и тяжелые холодные капли с гулким стуком забарабанили по стеклу и камню. Начался самый настоящий ливень. Даже в замке мгновенно запахло озоном и мокрым деревом Запретного Леса.       Гарри с ногами забрался на диван и укутался лежащим рядом пледом, чтобы не окоченеть, затем открыл прихваченный с собой дневник и щелкнул шариковой ручкой. Усмехнулся: Реддл был не в восторге от этих «идиотских маггловских штучек», как он их брезгливо окрестил, но позлить слизеринца — дело благое, даже несмотря на то, что он любит мстить. Даже несмотря на то, что это великий и ужасный Лорд-мать-его-Волдеморт.       Хотя от этого еще забавнее. «Доброе утро, Реддл. Ты спишь?» «Реддл. Просыпайся, Реддл.»       Спустя несколько секунд появились следующие строки: «Дьявол, Поттер. Спал. Какого черта тебе приспичило в такую рань?!»       Отфыркавшись при виде маггловских ругательств, Гарри продолжил писать: «Ты же не думал проспать матч? Реддл, я не позволю тебе отсиживаться в замке, пока я успешно ловлю снитч! Кто же тогда будет дарить мне овации?» «Ты всегда такой отвратительно бодрый по утрам?»       Гарри чувствовал его раздражение, не удивляясь этому. Связь уже казалась естественной. «Не злись, я же не виноват, что ты такой соня. Тебя, кстати, не удивляет, что я догадался, какое у тебя настроение?» «Идиот. И фллобер-червю понятно, какое у меня сейчас настроение. Из-за тебя, между прочим. Дай мне поспать!» «И не подумаю. И ты не прав.» «В чем же, Поттер?»       Гарри удовлетворенно хмыкнул, почувствовав вторую волну сильного раздражения. «Говори уже, невезучее ты создание. А про настроение все и так ясно — связь делает наши эмоции доступными друг другу, если не запечатывать их в себе.» «Не хочешь встретиться? У меня еще есть время перед матчем. Ты все равно уже проснулся. Тем более вчера ты, мягко говоря, меня отшил.» «Прибереги эти маггловские выражения для своей Грейнджер. Хорошо. Через десять минут буду ждать тебя в Большом Зале.»       Гарри захлопнул дневник и полетел в комнату, чтобы переодеться. На той же скорости помчался на первый этаж, прихватив с собой сумку. Весь замок окутывала предрассветная мгла, факелы едва горели, а в пустых коридорах раздавалось эхо мощного дождя с улицы, вторящее унылому завыванию ветров и сквозняков. Изредка мелькали далекие молнии.       Там его уже ждал злой невыспавшийся Том, нервно постукивая носком туфли по полу и скрестив на груди руки. В полумраке спящего замка его силуэт смотрелся донельзя мрачно. Под глазами залегли тени, лицо приобрело болезненную бледность. По всей видимости, часы оборванного сна и без того были слишком короткими, тревожными или беспокойными.       Удивленный мальчик приостановился возле друга, во все глаза разглядывая необычно-плохое состояние слизеринца. — Боги, что с тобой? — Будто ты сам выглядишь лучше, — прохладно огрызнулся Реддл, так же внимательно разглядывая Гарри. Тот неопределенно пожал плечами и оглянулся по сторонам. Не обнаружив никого в просторном темном зале, он быстро подошел к слизеринцу и заключил парня в немного неловкие объятия, зная, что Тому непременно станет чуточку легче. И правда, странник прошлого глубоко вздохнул и расслабился, несильно обнимая Поттера в ответ. Гриффиндорец в тот момент подумал, что даже невесомое сжатие этих рук было колоссальным. Щеки немного горели. — Ну вот, — прошептал Гарри, прислонившись лицом к груди парня и слушая его ровное дыхание с мерным стуком сердца. Отчего-то кожа на щеках запылала сильнее. — Теперь тебе лучше? — Какое бездарное использование магической силы, — произнес Реддл в ответ, рассеянно проведя ладонью по чужой спине и обрывая движение на тонкой шее. — С ее помощью мы можем быть неограниченно могущественными, непобедимыми в бою, а ты тратишь нашу магию на простые объятия. — С кем ты драться-то собрался? — Гарри был рад, что его лица сейчас не было видно. Слова Волдеморта больно резанули мальчика, заставив почувствовать страх и неуверенность. Понимание. Даже с потерянными воспоминаниями человек не меняется. — Какой бой? Сейчас мирное время, мы учимся в школе. — А в моем времени идет война, — Том не мог видеть выражение лица Гарри, но прекрасно чувствовал его настроение, поэтому и сам беззастенчиво пользовался их странной связью: пробрался левой рукой за воротник к открытой шее мальчика и погладил теплую кожу пальцами. Мерцающие искорки немедленно окутали место соприкосновения, особенно выделяясь в неосвещенном Большом Зале. — И быть магически сильным может помочь остаться в живых. Кто знает, в какой момент на приют может упасть бомба? А такая связь, как у нас, может породить такую мощную защиту, что она смогла бы закрыть не только меня самого, но и все здание. — Но меня в твоем времени нет, — Гарри разомлел от контакта кожи с прохладными пальцами слизеринца и улыбался, несмотря на метавшиеся в голове печальные тревожные мысли. — Кто знает, когда ты сам там окажешься вновь? Когда вернешься обратно? И вряд ли когда-нибудь там окажусь я. Все это не будет иметь значения в прошлом, где не будет ни меня, ни моей магии. Да и ты меня уже не вспомнишь. — О чем это ты? — Реддл оторвал от себя гриффиндорца и неожиданно сердито встряхнул парня. — Что тебе известно о моей памяти? — Только то, что сказал профессор Дамблдор, — удивленный волшебник честно признался: — Он рассказал, что ты не вспомнишь это время, как только вернешься назад. Реддл тихо застонал и отошел в сторону, пораженный услышанным. — И ты молчал?! — Я думал, ты знаешь. — Ни черта ты не думал. Будто меня волнуют ваши с Дамблдором секреты. До сих пор не доверяешь мне, а, Поттер? Я застрял в чертовом будущем, а ты посчитал нужным скрыть от меня такую важную информацию?! Ты такой же, как они, — Реддл разъяренно шипел, окончательно выйдя из себя. — Я пленник этого времени, а не неблагодарный гость, которого все только и ждут, чтобы выгнать прочь. А может, ты просто следишь за мной для своего любимого директора? Доносишь о каждом шаге? Гарри молча повернулся к парню спиной, опустошенный и подавленный, и просто ушел, не сказав ни слова.       Он настолько поразился отношением Реддла к нему, что добирался до башни на автопилоте. «Так вот, о чем он думает. Вот, кем меня считает. Что я там себе навыдумывал? Ах да, дружба. Этот идиот либо действительно считает меня таким уродом, либо просто сорвался с утра пораньше. Надо же было мне разбудить этого засранца?! Да что с ним творится в последнее время? Что Я делаю не так?»       Уже у портрета сэра Кэдогана он пришел в себя и начал раздражаться. Гарри подавил в себе желание вернуться к обнаглевшему Темному Лорду и начать ругаться. Каков нахал! Вот они обнимаются, а вот уже ругаются! Даже Рон не страдает такой частой сменой настроения. Но портрет уже открылся и оттуда начали выходить зевающие сонные ученики, слабо приветствуя Гарри и желая ему удачи на матче.       Мальчик плюнул на всю эту чепуху и затолкал собственную обиду куда подальше, намереваясь найти друзей и пойти с ними на завтрак. За гриффиндорский стол. И никаких больше Реддлов.       Промокший до нитки, Гарри взмыл в небо, с трудом удерживая метлу, которую швыряло из стороны в сторону из-за сильных порывов ветра. Ливень был такой силы, что не то что снитча, бладжера не увидишь!       Вуд где-то до хрипоты орал на зазевавшегося Фреда, но его голос перекрыл мощный раскат грома, который на короткий миг оглушил трибуны и самих игроков. Послышались визги с трибун, и Поттер невольно фыркнул. Неженки.       Гарри кружил над полем и сосредоточился лишь на двух вещах: поиск снитча и удерживание метлы в воздухе. Вот, он заметил золотой проблеск, и... Внезапно был сбит с толку, отчего тут же упустил предполагаемый снитч. Поттера окатило едва заметной, но неожиданной волной магии, и мальчик понял, что Реддл все-таки пришел на матч. Сердце забилось чаще.       Разозлившись на себя за подобную идиотскую реакцию, Гарри начал наматывать круги над полем, словно коршун, сердито вглядываясь сквозь серые потоки дождя, что то и дело заливал глаза, приводя в полную негодность круглые очки.       Но снитч уже пропал.       Во время тайм-аута к Гарри подскочила промокшая до нитки и трясущаяся Гермиона и что-то сотворила с очками, благодаря чему он смог прекрасно видеть даже сквозь бушующую стихию. Парень сжал до хруста девочку в своих объятиях, пробормотав искренние слова любви и благодарности, и вернулся к игре.       Совсем окоченевший, Поттер стучал зубами и вертел головой, стараясь охватить взглядом как можно больше воздушного пространства. Взгляд упал на трибуны, заприметив там знакомого черного пса.       К удивлению мальчика, это придало сил, воодушевления и бодрости, а в груди начало разливаться тепло.       Сириус тоже пришел за него поболеть.       Приободренный его появлением, Гарри взмыл вверх, уже не обращая внимания на резко усилившийся холод. Вот только счастье длилось недолго. Внезапное осознание того, что Седрик мчался за снитчем, буквально подбросило Гарри на метле, и он круто развернулся, полетев к вражескому ловцу наперерез.       И «оно» случилось.       Звук пропал, будто все пространство вокруг него погрузилось в воду. Древко промокшей метлы стало покрываться корочкой льда. Дождь все еще хлестал, захлебываясь плачем, по трибунам прокатывалась волна из рук и вскакивающих людей, но Гарри этого не слышал, не замечал.       Зато он чувствовал. Чувствовал и видел.       Холод сковал все движения, не позволяя мальчику вывернуть рукоятку ледяной метлы, а то, что он видел перед своими глазами, привело гриффиндорца в бесконечный ужас. «Дементоры! Их сотни! Мне конец. Нужно срочно улетать, срочно сделать что-то, нужно…»       Последним, что он слышал, были предсмертные крики матери, молившей Волдеморта не убивать ее ребенка.       К своему неудовольствию, в чувство привели громкие голоса близнецов Уизли. В палате Больничного Крыла было настоящее столпотворение: вся команда, грязная и мокрая до нитки, и Рон с Гермионой, глядящие на пациента с глубокой тревогой и паникой.       Заметив, что ловец проснулся, все тут же кинулись к кровати, облегченно вздыхая и улыбаясь. Выслушав достаточную порцию поддержки, Гарри с ужасом узнал, что они продули. Матч проигран. Гриффиндор больше не участвует в итоговом соревновании.       Из-за ловца.       Он виноват.       Парень с молчаливой благодарностью наблюдал за тем, как подавленных игроков выгоняет прочь новая заместительница мадам Помфри, позволив лучшим друзьям остаться рядом с пациентом: они были относительно чистые и спокойные. И вряд ли кто-то сумел бы прогнать их прочь. — Дамблдор был в гневе, — вещала Гермиона надтреснутым голосом, все еще не придя в себя. — Мы думали, что все… Их было так много! Директор что-то наколдовал, как профессор Люпин в поезде, и им пришлось тебя оставить. У меня чуть сердце не выскочило! Ты падал с огромной высоты! Без сознания! Дамблдор ничего никому не сказал… Гарри крепко сжал дрожащую ладошку девушки и прижался к ней лицом на пару секунд. Грейнджер не должна так страдать. Все в порядке. Просто проигранный матч. — Давно я тут лежу? — Минут тридцать, — с готовностью сообщила девушка, протянув другую руку и пригладив волосы Поттера, убирая со лба. — Тебя Костон видеть хотел. Я должна была сказать. — Ну, как хотел… Чуть Большой Зал не разнес, — ошарашено хмыкнул Рон, присев на кровать друга. — Да вот только Дамблдор увел его от греха подальше. Поттер нахмурился. Опять Реддл. И все-то с ним всегда неладно. — Что такое? — Выброс у него был. Магический, — тихо ответила Гермиона, отворачиваясь. — На первом этаже в окнах выбило все стекла. Кажется, он вначале совсем оцепенел. Марволо. Сидел рядом с нами на трибунах, а когда ты свалился с метлы, упал, и мы кинулись на поле — Костон остался сидеть на месте. И, клянусь, он сидел там, даже когда все уже ушли в замок! — Зато потом, — Рон веселился, вспоминая события, которым стал свидетелем. — Сидим, значит, ждем вердикта Дамблдора… Седрик куксится и страдает, мол, «это нечестно!» Малфой, дерьмо гиппогрифа, что-то орет на языке идиотов, половина учеников гадает: мертв ты или нет. И тут в зал влетает Костон! Мокрый до нитки. Орет, шипит, рычит, чтобы его пропустили в Больничное Крыло, весь трясется, то ли злой, как черт, то ли потрясенный, кто его знает? Похоже, решил, что ты мертвый! И точно спятил. — А Дамблдор не позволил ему, — Гермиона покачала головой, напротив, обеспокоенно хмурясь. Она не разделяла веселья друга. — Никогда бы не подумала, что лицо Марволо может выражать такую ненависть. Так нельзя. — И тут — на тебе! Все стекла вышибло ударной волной, но учителя поставили над нами щиты от осколков. Никто не пострадал, конечно. Зато криков-то было! А твоему слизню хоть бы хны. Стоит себе напротив директора, спокойный стал, равнодушный, ну, точно психопат. Тогда-то и у меня поджилки затряслись, каким страшным был… — В общем, — сглотнула Гермиона. — Все очень волновались. Ты бы поговорил с ним, я очень беспокоюсь за его состояние. Это ненормально. Его поведение — ненормально. Пораженный услышанным, Гарри лежал на кровати, приоткрыв от удивления рот. «Невероятно! Совсем умом тронулся! Мантикора его подери, что с ним сегодня такое?! Это простое падение! Обыкновенные травмы!» — И, да, Гарри, твоя метла… — Гермиона замялась и отвела погрустневший взгляд. — Она попала в Гремучую Иву и та… Сам понимаешь. В общем, метлы больше нет, прости. Она покосилась на мешок с останками Нимбуса, лежащий возле кровати, и вновь пригладила голову друга. Тот оглушенно молчал.       Целительница заглянула к друзьями и велела им оставить Поттера до утра. Пожелав мальчику скорейшего выздоровления и хорошего сна, они нехотя вышли из палаты, пообещав в скором времени вернуться, принести покушать и что-нибудь почитать. Гарри рассеянно кивал, не сводя взгляда со свертка. «Моя метла… Моя непобедимая прекрасная метла. Как же теперь мне…»       Погрузиться в сожаления ему не дала резко распахнувшаяся дверь, которая заставила парня вздрогнуть. Почувствовав и узнав посетителя, Гарри немного напрягся, не зная, чего и ожидать. Криков? Драки? Слезливой драмы? Но Реддл подлетел к кровати и принялся поспешно ощупывать и осматривать Гарри, который порядком ошалел от подобной бесцеремонности. — Эй! — возмутился маг, когда холодные руки Тома начали забираться под пижаму, ощупывая выступающие ребра. — Ты непрошибаемый невезучий идиот! — прорычал слизеринец, грубо притянув к себе Поттера, сдавливая того в крепких, будто змеиных объятиях, да так, что у мальчика чуть глаза на лоб не полезли. Это походило даже не на объятия, а на самую настоящую атаку. — Отпусти! Задушишь! — И не подумаю. Заткнись, — рассерженно ответил Реддл где-то над головой сопротивлявшегося мальчика. — Думал, сможешь так просто от меня избавиться? Я не вернусь в свое время, пока сам того не захочу. И не позволю тебе сбежать, не разрешу умереть. Ты меня слышишь? Не разрешу. Гарри от удивления даже отбросил попытки посильнее лягнуть сдавливающего его ребра спятившего Тома. «Что за... Я не ослышался? Это таким образом он извратил заботу? И что мне с этим делать?» — Ну что ты, как маленький, — прохрипел Поттер, обессиленно привалившись грудью к груди Реддла. Он вновь чувствовал его учащенное дыхание и сумасшедшее сердцебиение. Пальцы еще сильней сжали плечи, оставляя синяки. Действительно волновался и переживал. — Тут я, живой и невредимый. На матче же был Дамблдор, что ты так переживаешь? Просто игра в... — Он мог и не успеть! — рявкнул слизеринец, борясь с желанием навесить оплеух этому дурному мальчишке. — В моем времени тебя бы уже не спасли. Не было подобных заклинаний! Дементоры, падение с такой высоты… Ты был бы мертв еще на спортивном поле. Дементоры. И почему именно ты?! — Карма, — буркнул Гарри, будучи солидарным с последним вопросом Реддла. Да, почему именно он? Почему всегда он? Почему все, кроме лучших друзей, думают, что быть на грани смерти для него в порядке вещей? Похоже, Реддл приходит в ужас от подобного. Поттер был благодарен разделить с ним эти эмоции. — Ну все, все, — Гарри предпринял попытки успокоить Тома, так как дышать становилось совсем тяжело, и он, с большим трудом высвободив руку, принялся ласково гладить Реддла по мягким темным кудрям, успокаивая, будто ребенка. Тот немного расслабился и прикрыл глаза, вдыхая уже привычный запах Поттера, убеждая себя в том, что все-таки не потерял его, их чудесную магию и ощущения чужих эмоций. И их последним разговором стала не бессмысленная ссора. Все казалось глупым и бессмысленным на фоне вероятной гибели Поттера. — Чего ты в Большом Зале устроил? — Дамблдор не хотел мне ничего говорить, — едко выплюнул слова Том. — Смотрел как на врага. Словно я ничего не стою для простого ответа. Он уже у меня в печенках сидит. Грязная старая зазнавшаяся тварь. «Но дело-то совсем не в Дамблдоре. Который вовсе и не обязан перед тобой отчитываться. Тем более с твоим ужасным отношением к пожилому волшебнику. Волдеморт и сам дедушка, конечно, но...» — заметил Гарри, но вслух, конечно, произнес совершенно иное. — Знаешь, не переживай так. Я здесь часто бываю, это нормально, — он вновь пригладил еще влажные от дождя кудри. — Не повод для паники. Это спорт. Травмы случаются. — Дементоры — не повод для паники? Так обычно говорит ваш директор, когда на его учеников нападают темные твари? — терпеливо сказал Реддл, чудом держа себя в руках и отстраняясь, заглядывая в глаза мальчику. — Они — воплощение смерти и страданий. Сеют панику и страх, забирают последние крохи надежды и радости. Желание жить. Они питаются хорошими воспоминаниями, счастьем. Сжирают все подчистую, оставляя за собой пустоту боли и страха. И твой любимый директор допустил присутствие этих тварей рядом со школой. Ты знаешь, что делают дементоры? Высасывают душу. Совсем. Становишься овощем. Понимаешь? Это нельзя вылечить, нельзя обратить вспять. Это хуже смерти. И они чуть было не поцеловали тебя. Гарри поперхнулся воздухом. — Чего?! — Это так называется процесс высасывания ими души через рот. — Вот мерзость, — мальчик поморщился, его всего передернуло. — Но я же не преступник! Что им от меня надо? — Откуда же я знаю? Может, все от того, что ты Поттер, — Реддл невесело усмехнулся, окончательно приходя в себя и успокаиваясь. «Смерть. Никогда о ней не думал так много и часто.» — Реддл… Какое последнее Непростительное заклинание? — наконец, задал давно мучивший его вопрос Поттер. Знал, какое. Он хотел услышать слова. И только от одного человека. — Авада Кедавра. Заклятие смерти. «Смерть.»       Гарри завозился и устроился поудобней в объятиях парня, пододвинувшись на койке, чтобы освободить слизеринцу место. Тот сразу же забрался на кровать с ногами, заняв большую часть подушки. Они уже перестали удивленно вздрагивать от мерного серебристого свечения, исходящего от контакта их кожи, но при тусклом свете пасмурного дня — это свечение казалось особенно таинственным и волшебным.       Гарри невольно засмотрелся мерцающей пылью, словно загипнотизированный, полностью завороженный, бездумно поглаживая оголенное запястье Реддла, которое покоилось на груди гриффиндорца. Позор от собственного поражения, чувство потери и нарастающую странную безнадежность вытеснило яркое магическое удовольствие, которое жаркими волнами окутывало тело, радуя и успокаивая. «Вот, значит как Он сделал это. Авада Кедавра. Всего два слова могли оборвать мою жизнь. Как же в магическом мире просто и легко умереть. От двух слов. От поцелуя. Упав с метлы.»       Полчаса спустя Гарри погрузился в мирный беззаботный сон, а Реддл призвал книгу по трансфигурации, погрузившись в чтение.       Все выходные его продержали в Больничном Крыле, несмотря на честные уверения недовольного Гарри, что он прекрасно себя чувствует. Рон был на стороне недовольного друга, всячески пытаясь увести оттуда. То колдомедика отвлечет, то возьмется брать Больничное Крыло штурмом. Правда, мадам Трисса, колдомедик, почти сразу распознала жалкие попытки Уизли увести больного из-под ее опеки, поэтому больше не велась на тщательно продуманные «отвлекающие маневры».       Гермиона пропадала за домашним заданием, не сильно тревожась за Гарри: уж кто-кто, а он не сможет удрать от цепкого взора слизеринца и профессионального внимания мадам Триссы. Поэтому даже Рона не отчитывала, когда тот брался докладывать ей о ходе операции по вызволению Гарри Поттера из Больничного Крыла.       Сам Гарри воспринял его поддержку с радостью — уж больно достало постоянное ворчание Тома Реддла над ухом, мол, это все для твоего блага, тупой ты идиот. Блага! Поттер старался не думать, что все эти вещи вчесывает ему сам Лорд Волдеморт. Конечно, самый благостный волшебник Британии. Какие несусветные глупости. Смешно и грешно одновременно. Колдомедик быстро сошлась с этим парнем (что и неудивительно: его очарование мощным потоком атаковало несчастную женщину, которая была совершенно не готова к чарам молодого и красивого Темного Лорда), поэтому они были заодно.       К Поттеру часто наведывались друзья, поддерживая затисканного вниманием мальчика. Чего стоили цветы Хагрида, запах которых тяжелым сладким ореолом еще долго витал по палате, даже после того, как Рон, не выдержав, накрыл презент лесничего какой-то стеклянной крышкой. Уничтожить их ему помешал Гарри, возмущенный таким обращением с подарком друга. Невилл заглядывал пару раз, рассказывая о положении дел в школе.       К ужасу Гарри, Джинни прислала вопящую открытку, напомнив давний позор на День Святого Валентина, когда ему пришлось слушать любовное признание на глазах у всей школы. К облегчению мальчика, Реддл тут же сжег заклинанием злополучный подарок, который отчего-то мозолил слизеринцу глаза. Хотя Гермиона была только рада, ведь громкие завывания открытки мешали ей читать. А сидела она за книгами постоянно, устроившись на соседней койке, и мало обращала внимания на друзей. Иногда обсуждала особо заинтересовавшие ее темы с Томом, который охотно заливался соловьем на всю палату, купаясь в лучах восхищенного изумления девочки, которая неожиданно для себя приобрела ценного и умного собеседника.       Гарри только смеялся, наблюдая за возмущенным Роном, которому очень не понравилось, что Гермиона перешла на сторону слизеринца. Подумать только, парень один единственный пытался «помочь» своему другу! Так он думал, когда в очередной раз с видом отпетого заговорщика наклонялся к уху Гарри, нашептывая новый коварный план. Казалось, сплочение Гермионы и Тома против задумки распаляло только сильнее. «По крайней мере, развлекусь. Какой же Рон замечательный.»       Гарри принял самый невинный вид, страшно заинтересовавшись противоположной стеной, когда Уизли громко сообщил, что собирается принести что-нибудь пожевать.       Гермиона на секунду смерила их подозрительным взглядом, но ничего не сказала. Спустя некоторое время Рон вернулся, прихватив с собой пакет с мятным печеньем (Гарри рассказал другу, как проникать в хогвартскую кухню). Угостив всех сидящих в палате, он подошел к Гарри, протягивая печенье и ему. Затем незаметно сунул мальчику в карман пижамных штанов мантию-невидимку. После чего, довольный собой, уселся на соседнюю койку, похрустывая сладостью, а Гарри мысленно поаплодировал за великолепную актерскую игру.       Правда, радовались они рано: Реддл, уловивший изменение в настроении Поттера, просканировал его ликующего друга прищуренным взглядом и кивнул сам себе.       Вскоре мадам Трисса попросила друзей уйти (кроме Тома, которому что и понадобилось, как пару раз показать белозубую обворожительную улыбку). Реддл тут же устроился на одной кровати с Гарри, потеснив того в сторонку. Затем попросту грозно предупредил, что поставил на вход сигнальное заклинание.       Обреченно вздохнув, мальчик сдался, оставив и без того вялые попытки сбежать.       Он ведь и сам радовался присутствию Тома, чего уж там?       Гарри проснулся, обливаясь потом и мелко вздрагивая.       Ему вновь снилось что-то ужасное, но пробуждение забрало остатки сна вместе с памятью о нем. В ушах затихал какой-то жуткий звук, пальцы мелко подрагивали. Он отчетливо ощущал смертельную усталость, злобу, ужас, горечь потери. Чьи?       Гарри провел ладонью по лицу и с удивлением обнаружил, что плакал.       Да что с ним такое?! Какая расхлябанность!       Скинув невероятно жаркое одеяло, мальчик осмотрел темную палату и не обнаружил там Реддла. «В подземельях, наверное. Ну да, а ты уже решил, что он с тобой всю ночь проторчит? Дурак ты, Гарри.»       Одиночество он воспринял остро, с тоской признавая собственное поражение. Мальчик озлобленно ударил в мокрую подушку, ненавидя себя, свои чувства и эту дурацкую связь. Он не обязан чувствовать себя одиноко лишь в отсутствие Реддла под боком. Глупости. Это нормальное поведение парней. Что еще за ребячество? «Отвратительно. Я просыпаюсь от кошмара и в первую очередь ищу Волдеморта, хотя я на девяносто процентов уверен, что именно Он играл главную роль во сне. Да кто же еще. Обычно так и бывает. О, что сказала бы мама?»       Мысли о матери привели мальчика в еще большее уныние, и он тихо взвыл, уткнувшись в многострадальную подушку, чтобы хоть немного приглушить звук. При чем здесь родители? Поттер не искал любви, и любви у него было предостаточно от лучших друзей, от семьи Уизли, теперь от Сириуса. При чем здесь... Совершенно ни к месту вспомнились невероятно теплые губы Тома Реддла, горячее сбитое дыхание на коже, ускоренный пульс, его руки, полыхающие потемневшие глаза.       Гарри вскочил с кровати и несколько раз хлопнул себя по горящим щекам, прогоняя прочь такие абсурдные мысли. Вопреки всему, волшебника бросило в жар. «Он не девушка! НЕ девушка! Тогда какого черта я испытываю такое влечение?! Мне ПОНРАВИЛСЯ поцелуй, я не могу этого отрицать и закрывать глаза на подобную странность. Это ужасно.»       Теперь Гарри не мог спихнуть эти абсурдные невозможные чувства и ощущения только на магический отклик, ведь Реддла рядом не было. Однако гриффиндорец продолжал думать о приятных прикосновениях, желал их и ждал больше всего. Нового поцелуя?.. «Нет-нет-нет! Люпин прав: меня очаровали. Нет. Нет, это нелепо, Том рядом со мной ведет себя как последняя слизеринская скотина. Но и… Он защищает меня. Проявляет заботу, разве нет? А мои чувства к нему — не обязательно привязанность или л… Лю...»       Гриффиндорец сильно испугался пришедшей мысли и побледнел, силком обрывая навязчивый голосок в голове. «Нет, я просто благодарен ему. Пытаюсь исправить Волдеморта, как и говорил Дамблдор. Он говорил... Только что я для этого делаю? Обнимаюсь? Какая глупость. Но это только из-за своих эгоистичных побуждений и желаний. Мне нравится. Это приятно. Директор надеется на мою помощь, а я даже не знаю, чем там занимается Реддл. Может, именно сейчас он все вспоминает и возвращается, а я тут развожу сопли по поводу своих никчемных и никому не нужных чувств?!»       Крепко разозлившись, Гарри решительно поднялся с койки и вытащил мантию-невидимку, намереваясь отыскать Реддла. В любом случае — будет знать, что тот делает. Конечно же, он не сможет остановить Волдеморта, если тот задумает кого-нибудь убить, но… «И я отвратителен. Том был прав насчет меня. Я продолжаю думать о парне в таком ключе, и он бесконечно прав, не доверяя мне,» — горько думал мальчик, крадущимися шагами направившись к выходу из больничного крыла. — «Он не сделал никому зла. Ни мне, ни другим людям. Я могу доверять Тому. Нужно просто проверить, где и что...»       Раздавшийся за спиной вкрадчивый негромкий голос заставил Гарри подпрыгнуть на месте и тихо охнуть: — И далеко ты собрался? — Том? — Поттер оглянулся и вытаращил глаза на высокую темную фигуру, а затем круто развернулся на месте, ощупывая грудную клетку и пытаясь привести бешеное сердцебиение в норму. — Как ты тут оказался? — Я никуда не уходил. А вот куда намеревался пойти ты сам? Ночью. — Тебя искать, — честно признался мальчик, тщетно пытаясь успокоить и ускоренное дыхание, возвращаясь к влажной от пота кровати. Немного подумав, он пересел на соседнюю, взбивая подушку. От присутствия слизеринца руки отчего-то начали слегка подрагивать. — Меня не нужно искать. Я заходил к мадам Триссе. Как ты? Реддл присел рядом с нервозным на вид мальчиком и положил ладонь на щеку гриффиндорца. В слабом свете мерцающей магии он рассмотрел тревожное выражение лица. Челка была мокрой от пота, а глаза лихорадочно блестели. — Опять дурной сон? — дождавшись кивка мальчика, Том нежно погладил щеку кончиками длинных пальцев, немного задевая губы подростка, чувствуя, как у него самого от этой ласки учащается пульс. — Постарайся заснуть. До рассвета еще далеко, а завтра пары. Я буду рядом. Гарри послушно улегся на кровать, не смея перечить Реддлу в такие редкие минуты странной нежности. Более того: вряд ли бы он сумел произнести нечто внятное. Щека от прикосновения чужой теплой кожи горела огнем. Сердце громко стучало в грудной клетке, не собираясь успокаиваться. Воспоминание о поцелуе плотным слоем забивало мысли.       Пришло долгожданное облегчение, и все вопросы рассыпались прахом под гипнотическими голубыми глазами. Магия дурманила и сбивала с толку. Кошмар отходил на второй план, забываясь окончательно.       Ведь Реддл действительно был рядом.