Мы больше не проснемся

      Понедельник начался сумбурно.       Ранним утром в палату ввалился растрепанный и донельзя сонный Рон, намереваясь первым забрать друга из Больничного Крыла. Только вот откуда он мог знать, что Реддл останется там с ночевкой?       И рядом не было Гермионы, чтобы сдержать его потрясенный крик: — ГАРРИ?! ПОЧЕМУ ВЫ НА ОДНОЙ КРОВАТИ?! Рон смотрел во все глаза на открывшуюся ему картину: лучший друг лежал в тесных объятиях с парнем! Да еще и со слизеринцем! Рука не особо любимого им Костона крепко обвивала талию Гарри, а сам парень практически на нем лежал, подмяв несчастного пленника своей дружбы под себя. Благо, Гарри лежал на животе, повернувшись к слизеринцу макушкой, поэтому Рон не так сильно травмировал свою нежную психику.       Поттер дернулся, резко просыпаясь и испуганно озираясь по сторонам в поисках врага. Но найдя только пунцового от смущения друга у входа в Больничное Крыло, тихо зевнул и вновь прикрыл глаза, наслаждаясь приятной тяжестью на своей спине. Все было в порядке. — Который час, Рон?.. Темень же еще, и шести нет... Повисла тишина.       Гарри медленно открыл глаза и с немым ужасом уставился на шокированного увиденным гриффиндорца, который беззвучно открывал и закрывал рот, тыкая пальцем в сторону койки. «Представляю, о чем он подумал. Ну не говорить же, что мы спим вместе из-за совместимой магии, которая дарит нам почти наркотическое опьянение, в самом деле! Даже звучит нелепо. Может, просто промолчать и все само собой образуется?» — с надеждой подумал Гарри, начиная тихонечко вытаскивать из-под себя руку Реддла, стараясь не соприкасаться с ним кожей. «Вот мордредов сапог, ведь проснулся, я точно знаю!» — Гарри раздраженно ущипнул парня в наглую руку через ткань пижамы. Удовлетворенно услышав тихое шипение в ответ, мальчик завозился основательнее.       Наконец, злой, как раненая мантикора, Реддл вскинул голову и свирепо посмотрел на Рона, посмевшего разбудить его настолько рано. Руку из-под груди Гарри убрал, но тут же опустил ладонь на его спину, не дав младшему волшебнику подняться с койки. Тот обреченно фыркнул, даже не пытаясь выбраться из постели в такую рань. — Чего пришел, Уизли?! — холодно и тихо спросил Том, который, в отличие от Поттера, совершенно не выглядел сонным и потрепанным. Вот что значит: моментальная готовность к бою. — Как... Вы... Вы что... — Рон смущенно шмыгнул носом. — Переспали, что ли? От неожиданности Гарри испустил неопределенный хрипящий звук и сам раскраснелся, тут же попытавшись вскочить с кровати. Наткнувшись спиной на чуть ли не каменную ладонь, только повернул голову и яростно зашептал: — Чего орешь, дурья башка?! Конечно же нет! Сколько мне, по-твоему, лет?! Мы в Больничном Крыле! Я не... — Ну все, ладно-ладно, — Рон попятился к двери, оборонительно приподняв руки. — Ты только знай, я совсем не против, ну, насчет твоей ориентации, но лучше бы это был гриффиндорец... — Рон! — А вот не шучу, — рыжий мальчик пришел в себя, а его губы растянулись в широкую довольную улыбку. — Выбирай-ка ты кого-нибудь посущественнее, а то я на вашу с Марволо свадьбу приходить не собираюсь. — Пошел вон! — вскричал Гарри, давясь и захлебываясь воздухом, а Уизли выскочил за дверь, смеясь во весь голос. — Вот дурачок. Теперь же не отстанет! Ведет себя иногда хуже Джорджа. — Джорджа? — Брат его старший, — фыркнул парень. — Дай мне перевернуться, мне так дышать трудно. Почувствовав, как исчезла давящая и удерживающая на месте тяжесть, Гарри перекатился на спину и прикрыл лицо руками, чтобы — не дай Мерлин! — не столкнуться взглядом с глазами Реддла. Какой стыд.       Однако его попытку трусливо спрятаться от смущения прервали, когда слизеринец настойчиво отвел руки мальчика в разные стороны, прижав запястья по обеим сторонам от смущенного и розового лица. Тот даже испугался, заметив на лице Тома широкую улыбку и подозрительно блестящие глаза. — Так значит, тебя всего лишь волнует свой возраст и место проведения полового акта? — Реддл совершенно бесстыдно оседлал костлявые бедра мальчика, отчего тот широко распахнул глаза. — Ничто другое тебя не останавливает, м-м, Гарри? — Ты... Ты чего? — растерялся мальчик, от удивления даже не пытаясь вырваться. Том наклонился к лицу Гарри и тихо зашептал ему на ухо: — Хочешь, займемся тем, что предложил твой друг-болван? — Что? Реддл... — Гарри чувствовал обжигающее дыхание у ушной раковины и мягкие щекочущие волосы на щеке. Голос звучал слабо и как-то сдавленно: — Как ты можешь это говорить? Шутишь, что ли? Так вот знай, это ни капельки не смешно. — Кроме шуток. Совсем скоро наша магия будет способна вызвать взаимное возбуждение. И что же ты с ним будешь делать? — от низкого вкрадчивого голоса Поттер весь покрылся мурашками, а тело бросило в жар. — Ты же знаешь, что мне всего тринадцать? Дин... — Гарри неуверенно замялся, отводя взгляд. Что еще за паскудные темы обсуждений с Волдемортом?.. — Дин говорил, что заниматься... Ээ... Сексом люди начинают гораздо позже. Хватит. Он поджал губы, разрываясь от желания оказаться от Реддла как можно дальше и желания коснуться чужого лица своей щекой. Они были так близко, что мальчик ощущал мощную магию путешественника во времени почти как свою собственную, чужое дыхание и жар кожи. — Да твои друзья настоящие профи в этом вопросе! — расхохотался Том, отклонившись назад. Впрочем, на его лице застыло легкое разочарование: — Но ты прав, ты еще слишком маленький. Впервые Гарри ничего на это высказывание не ответил, понимая, что спор приведет к плачевным результатам. «Некоторые вещи мне следует забыть навеки вечные. Перед тем, как написать о них настоящему Волдеморту. Добавить к списку вещей, способных вызвать у сволочи инфаркт. Мы говорили с ним о сексе. Да меня самого сейчас удар хватит!» — Тебя зельем, что ли, опять опоили? — с подозрением спросил мальчик, недоверчиво осматривая оседлавшего его слизеринца. Но тот лишь высокомерно усмехнулся и перекатился на бок, чем вызвал громадное облегчение у Поттера. — Нет. Просто стала интересна твоя реакция. — Она отрицательная! — возмутился Гарри, а сам досадливо морщился: близость Реддла приносила ему радость. Он лгал. — Ага. Особенно это подтверждают твои стоны во время нашего поцелуя, — Том чувствовал торжество из-за своего влияния на гриффиндорца. — Даже не думай обвинять связь: она лишь подогревает твои чувства, а не навязывает. — К-какие чувства? — испугался Гарри, вытаращив глаза на слизеринца. — Мы же друзья. Друзья же? Неуверенность в голосе разозлила Реддла. «Идиот. Такой идиот. Что ему может быть непонятно? Кажется, я заслужил хотя бы некое подобие доверия. Мальчик слишком насторожен и недоверчив для своего возраста, когда львята обзаводятся тонной друзей. Такое поведение присуще не иначе как слизеринцам. Может, в роду Поттеров это первый гриффиндорец? Нужно узнать больше о родителях мальчишки.» — Друзья, — твердо сообщил Том, повернув голову к Гарри. Взгляд потемнел и был нечитаемым. Впрочем, эмоции парня Поттер все равно почувствовал. Разочарование и раздражение. — Но это не значит, что мы должны остановиться на этой стадии взаимоотношений. — О чем ты? — О том, что мы не должны мешать происходящему. Тебе понравился поцелуй. Так почему ты должен прятать это в себе? — Я не прячу, пр... — Гарри захлопнул рот, поняв, что только что проболтался. Теперь начал раздражаться и он. — Это не важно! — Важно, Поттер, что ты там опять скрываешь? — Реддл крепко злился непонятно на что. — Тебе настолько противны мысли о получении удовольствия от меня и моей магии? — Хватит говорить смущающие вещи, иначе опять разругаемся, — недовольно ответил красный, как вареный рак, Поттер. — Во-первых, ты слишком торопишь события. Мы ведь всего лишь друзья, верно? Да и то, ты как-то слишком легко обвиняешь меня во всех грехах. И просишь меня быть отзывчивым? Погоди, дай я выскажусь! Во-вторых, где это видано, чтобы друзья целовали друг друга в губы? Даже Рон, мой лучший друг, подобное не позволяет, тогда что не так с тобой? — Еще бы он позволял себе, — проворчал Реддл, которого чуть не вывернуло наизнанку, когда он представил с Гарри кого-то другого. — Я не тороплю. И разве те случаи считаются? — А разве нет? Поттер упорно гнул свою линию, не намереваясь уступать. — В первый раз ты умирал. Во второй раз я не отдавал отчета своим действиям. — Тем более. Зачем ты вообще поднимаешь тему, если делал что-то не по своей воле? Это ничего не значит. И Гарри отчаянно хотел завершить разговор. Эта тема всегда вгоняла в краску, а уж говорить об этом с Реддлом! Но тот упорно не желал заканчивать спор, настаивая на чем-то своем. На том, что Гарри пока не мог понять. — А кто сказал, что я не хочу сделать это еще раз? — невозмутимо ответил Том. — Какой смысл отказывать себе в удовольствии? — Мы парни. Оба. — Думаешь, я не заметил? — Реддл не смог подавить смешка. — Нашел новость. Но, поверь мне, в этом нет ничего плохого. У магглов оспаривается, а у нас такие отношения считаются нормальными. Ты слишком зациклен на мнении общества, которому, по сути, на все чужое плевать. Вот теперь слизеринец говорил самым убеждающим и самоуверенным тоном, из-за которого Гарри невольно обрывал все свои сомнения на корню.       Волдеморт умеет убеждать. — Правда? — Конечно. Думаю, больший фурор произвел тот факт, что мы с разных факультетов. И то, что ты оказался настолько пьяным, что тебя буквально волокли по замку. — А Дамблдор... — Какое тебе до него дело? Разве это он должен командовать твоей жизнью? Где был директор, когда тебя похитил разыскиваемый всей страной преступник? Или когда ты умирал от переохлаждения? Пауки в лесу? Летающая машина? По лицу Реддла было видно, что он до сих пор приходил в ужас от мысли, что два маленьких мальчика пересекли полстраны по воздуху на маггловском агрегате с самосознанием. — Это было не по его вине, — второй волшебник тут же бросился защищать своего директора, которого уважал и любил. — Он не должен следить за каждым моим шагом. — Вот именно. Только вот тебя это не всегда волнует. А только тогда, когда это удобно. — Хватит. Том, пожалуйста, не надо. Почему тебя так задевает мое отношение к Дамблдору? — Я обязан отвечать? — прохладно спросил слизеринец, демонстративно безразлично смахивая с мантии несуществующие пылинки. «Боже! Сколько показухи!» — Раз уж я участвую в твоих странных планах. — Ты думаешь, что я действую, исходя из собственных расчетов? — Уверен. Ты — слизеринец. Эндрю сказал, что не в ваших принципах заводить друзей. А твое отношение ко мне... Оно странное, Реддл. — И ты хочешь, чтобы я озвучил причины, почему хочу нашей дружбы? — Хочешь? Какая тебе с этого выгода? «Законный вопрос. Может, он все вспомнил? И я попросту окажусь крепко запутанным в его сетях, которые собственноручно буду помогать ткать? Или он рассчитывает на то, что я предам Дамблдора? Друзей? Что он от меня хочет? Мне неприятно подозревать... И я действительно хочу быть рядом с Томом, говорить с ним, прикасаться к нему. Чувствовать, что я ему не безразличен. Быть настоящим другом. Быть уверенным в этом.» — Интересно. Меня все больше наполняют сомнения по поводу принадлежности тебя к гриффиндорцам. У тебя в роду не было слизеринцев? — Откуда мне знать? Я жил у магглов. Реддл не понимал, почему Гарри рассердился, но обязательно выяснит причину. — Ты рассуждаешь, как представитель нашего факультета. Более того, я приятно удивлен, что ты способен так умело выражать мысли и сомнения, ведь тебе всего тринадцать. — Хватит тыкать на мой возраст, Реддл, тебя никто не заставлял общаться с третьекурсником! — Не повышай на меня голоса. И ты сам нашел меня в том лабиринте. Не так ли? Тебя что-то туда привело. Тебя привело, а не меня. — Но именно ты просил меня вернуться. Я мог не приходить, — Поттер отвернулся от Тома, уязвленный открывшейся правдой. И ведь слизеринец не соврал: это именно он, Гарри Поттер, поддержал дружбу с Темным Лордом. Нашел. Вернулся. Остался. — В некоторых ситуациях сказывается возраст и ум, которые позволили мне трезво оценить ситуацию. — Ты просто не хотел быть один, — тихо возразил мальчик. — Не нужно притворства. — Тогда какие еще доказательства моих честных намерений тебе нужны? — приподнял брови Реддл, мысленно тормоша недогадливого мальчика. Он с раздражением думал: «Я впервые в жизни хочу близости постороннего человека, не требуя взамен ничего больше! Почему все так сложно? С ним все так сложно? Поттер — ужасный болван.» — Теперь ты учишься в школе. Я больше не нужен для развлечения от скуки и одиночества, — Гарри умело скрывал горечь, что наполняла от этих слов. — В Хогвартсе большое количество студентов. Более умных и взрослых. Зачем тебе я? — Насчет ума верно сказал: ты идиот, — недовольно ответил Том, пытаясь распознать истинные чувства мальчика: он ощущал и боль, и безразличие, и надежду. Он не совсем понимал, чем они вызваны, а парень не давал разобраться, закрываясь в себе. — Ты единственный, кто магически идеально мне подходит. — Так вот в чем дело? Тебе нужна магия и сила, — Поттер вскочил с койки и принялся сверлить злым взглядом слизеринца. — Ну конечно. «Да, я абсолютный болван. Надеюсь, ты доволен, Волдеморт? Упустил, недогадливый, что тебя не волнуют чувства других. Магия — в ней все дело, верно? Моя и твоя магия. Ты как-то сказал, что она способна сделать нас сильнее. Я думал, ты умеешь дружить. Я думал, у Реддла все-таки есть сердце. Какой же я дурак.»       Поттер полыхал от гнева и обиды, что ввиду его возраста душили особо сильно. Реддл удивительно правдоподобно сымитировал непонимание и обиду на лице. Только Гарри теперь ему не верил. Ни на кнат не верил. — Сядь, пожалуйста, обратно на кровать. Ты ошибаешься. — В чем? Да, Реддл, я ошибся, считая тебя другом, — выплюнул колкие слова Гарри, которые жалили в сердце, причиняя боль. — Сядь на кровать! — рявкнул Том, и подростка рывком притянуло обратно, словно невидимый крюк подцепил его за одежду. Гриффиндорец немного остудил свой гнев, испугавшись озлобленного вида Волдеморта. С парня словно сошли все краски, а глаза метали искры. — Не делай поспешных выводов, исходя из своих никчемных и жалких догадок! Поборов очередное желание вскочить и раскричаться, Гарри с неимоверным трудом призвал свои мысли к спокойствию и несколько раз глубоко вздохнул. Обычно в такие моменты вспоминал голос Гермионы, которая с уверенностью объясняла различные сложные составы зелий или вычурные махи руками на Чарах. Ее друзья ничего не понимали, много раз переспрашивали самые простые очевидные вещи, но девушка оставалась такой же спокойной и терпеливой. Настоящая выдержка. Это успокаивало мальчика. И на этот раз, он освободил свой разум от переполнявшего разочарования, отмахнулся от горящей боли, закрыл в себе отчаянное желание кричать и как следует ужалить в ответ. — Итак, когда ты, наконец, завершил истерику, можно спокойно расставить все точки над «i». Гарри, — слизеринец дождался, пока чародей обратит на него свое полное внимание. — Чтобы получить твое магическое сотрудничество, мне не нужно было добиваться дружбы. Я бы предложил взаимовыгодную сделку, не более. К тому же, я выявил у себя желание твоего присутствия еще до установления этой, — он неопределенно покрутил рукой в воздухе. — Связи. Тогда я не знал о нашей магической совместимости. И впредь не смей обвинять в том, к чему я не имею никакого отношения. Я не собирался пользоваться тобой, не собирался играть с твоими чувствами. Я на самом деле рассчитываю видеть тебя своим другом. — Почему? Реддл крепко сцепил зубы. — Правда, Реддл, почему? Что во мне такого особенного? Если ты исключаешь магию? — Ты просишь меня открыться. Но сам же верно оберегаешь всю информацию. Информацию о моем будущем. Какой смысл, если я все равно забуду? — Ты не понимаешь... — Тогда объясни. — Просишь откровенного разговора? — Взамен можешь спрашивать меня о чем угодно — и я отвечу честно. Но только в том случае, если и ты не соврешь. Ты знаешь, что ложь я почувствую. — Это несправедливо, — Гарри покачал головой. — Что ты можешь мне такого сказать, что сравнится с опасными знаниями о твоем будущем? — Действительно, — Реддл задумался. — В таком случае, оставлю за тобой право получать от меня честные ответы в любое время. Как тебе такой расклад? «Узнавать от Волдеморта правду? Да о таком я и мечтать не смел! Вот только он просит слишком много... Слишком.» — Только с небольшой поправкой, — медленно ответил Гарри, взвешивая все допустимые ходы, все за и против. Сейчас решалось нечто ужасно важное. — Я не буду отвечать на вопрос, если это будет представлять опасность для кого-то. Это твое будущее. И мое настоящее. — Тогда и со своей стороны внесу условие. Я не буду лгать, если не смогу выложить правду на твой вопрос. Просто не отвечу. Удовлетворительно? — Немного, — Гарри с сомнением разглядывал слизеринца, сам еще не зная, на что подписался. — Хорошо, идет. — Я хочу, чтобы ты находился рядом со мной, потому что мне нравится твое присутствие, — неожиданная смена темы разговора заставила мальчика растеряться, но с жадностью вслушиваться в решительные слова. — Ты спас от одиночества и скуки, это верно. Я долгое время был заперт в четырех стенах, не видя живых людей, помимо тюремщиков, которые вели допросы под зельями. Вначале меня настораживало твое присутствие. И я не доверял чужаку. Чувствовал, что ты знаешь меня, знаешь относительно много. Предполагал, подослан самим Дамблдором. Хотя моя уверенность быстро пошатнулась: ты даже щиты Окклюменции ставить не мог. Конечно, странное взаимодействие нашей магии подогрело интерес. Удивительно, что ты всегда возвращался, ведь я откровенно пугал. И... Мне не было больше одиноко. Раньше я не обращал на одиночество внимания, это какая-то сопливая чепуха. И мне до сих пор не нужны друзья, не думай, что наши отношения что-то изменили. Нет, просто вместо «Я и они» появилось «Мы и они». Тогда, на стадионе... И у того озера, в лесу. Это были самые отвратительные моменты в моей жизни, потому что я никогда не испытывал такого страха. Я ненавижу страх, я ненавижу чувства, которые делают меня слабее и человечнее. Ты делаешь меня слабее. Поттер, если опять узнаю, что ты влез в нечто подобное — запру где-нибудь и не выпущу больше никогда, — Реддл поджал губы. Было видно, откровенная правда давалась с большим моральным трудом. — Ты мне дорог, тупоголовый мальчишка. — Спасибо, — прошептал гриффиндорец, пораженный искренностью чувств второго парня, которые бились на том конце их связи. Правда, он чувствовал и волнение, и торжество, и злость. «Он волнуется, боится, а вдруг я вновь не поверю. Или высмею такую искренность. Или отвернусь. Или уйду. Том на самом деле боится. Удивительно... Невероятно. Он говорит правду! О, Господи, человечность Лорда Волдеморта и восхищает, и пугает одновременно. А еще он ненавидит искренность. Да Том просто в ярости от того, что приходится такое говорить вслух! Кошмар, что творится в его голове?» — А я накричал на тебя. Прости меня, пожалуйста. — Трезвая оценка ситуации, ум и возраст, — надменно ответил Том, повторяя недавние слова. — Кто-то же должен проявлять холодное благоразумие. Мальчик улыбнулся, чувствуя, как отлегло от сердца. Слова слизеринца лились бальзамом на душу, на все переживания и сомнения. — Гарри, я испытываю волнение, когда ты попадаешь в неприятности. И радуюсь, когда выходишь из них живым. Радуюсь, что ты больше не искажен страхом и ненавистью, как остальные, когда улыбаешься мне, — Реддл чувствовал, что для Гарри слова были очень важны. Ему важно услышать правду, ломкую и тщательно скрытую самим Томом. От себя самого. — Не хочу, чтобы отвернулся. Как все остальные. Тем более из-за своих нелепых размышлений! — Их бы и не было, скажи ты все раньше, — мягко заметил мальчик. — Прости, но ты всегда такой замкнутый. Как же мне, по-твоему, обо всем догадаться самому? — Да, действительно, — пробормотал Том, соглашаясь. — Я не привык к такой чепухе, как чувства. Это чуждо для меня, Поттер. Это слабость. Один раз сказал, и больше эти сопли жевать не буду. Он разозленно сверкнул глазами, возненавидев разговор с самого его начала, чувствуя себя героем какой-то дешевой мыльной оперы. — Слабость? — Гарри упрямо завертел головой. — Нет, это не так. Она делает сильнее. Сильнее, быстрее, умнее. Знаешь, на первом курсе было кое-что... Задания. Была наисложнейшая загадка, которую и взрослому волшебнику было бы тяжело разгадать. А моя Гермиона справилась с ней за несколько минут. Она волновалась за меня и Рона! Рон смог применить заклинание, которое ему совершенно не давалось. Он тогда спасал нас за считанные секунды... А я сам? Многие идеи приходили ко мне за одно мгновение, только из-за того, что дорогие люди были в опасности. — Опасности, — медленно повторил Реддл непонятным тоном. — Так значит, пауки — не предел? — Тут уж не моя вина, — Гарри развел руки в стороны. — Но смысл-то в том, что я в те моменты был не один. Дружба, Реддл. И чувства. — Оставим эту тему. Не жди от меня повторения слюнявой дружеской сцены. Больше никаких признаний. А теперь Я жажду услышать обо всех твоих приключениях. Подробно и правдиво. Гарри помялся, не зная, с чего начать. — Может, поговорим после пар? Или лучше завтра? Это будет непростым... Разговором. — Ты от меня не отделаешься, — прищурился Том, но мирно отступил. — Хорошо. — Спасибо, что был откровенным. И спасибо, что хочешь общаться со мной. Мне... Нравится. Я не хочу, чтобы ты отдалялся от меня, — Гарри пожевал губы, не зная, как подобрать точные слова. — Это... Сложно. Ты поймешь, когда расскажу. Но о многом тебе придется догадываться самому. — Поверь, я обладаю достаточно изворотливым умом, чтобы докопаться до истины самостоятельно, — слизеринец чувствовал разлитое внутри тепло от слов Гарри. «Он хочет быть моим другом. Хочет быть рядом. Большего требовать не стану. Но только пока.»       У входа в Большой Зал они замедлили ход. — Неделя нашего договора закончилась, — вспомнил Гарри. — Не хочешь присоединиться к нашему столу? — Боюсь, ваши львята подобного не оценят, — усмехнулся Реддл, но предложением мальчика остался доволен. — Я не беспокоюсь по этому поводу, как ты. Идем. Его появление за столом гриффиндора произвело на всех сильное впечатление. Слизеринцы то и дело оглядывались на вражеский стол, перешептываясь, а сами гриффиндорцы довольно-таки яростно выражали свое нежелание видеть Реддла у себя за завтраком, инстинктивно защищая территорию от врага. — Он мой друг, все в порядке, — наивно уверял их Гарри, подсаживаясь к Гермионе и Рону. — Привет. — Как вы мило смотритесь вместе, — тут же поддел друг. — Но не надейся! Мое благословение получишь, только если твое сердце будет занято другим гриффиндорцем. Гарри залился краской и сделал вид, что ничего не услышал. Гермиона удивленно подняла глаза на мальчиков, видимо, пребывая в неведении. — О чем ты говоришь? — О всяком... — Уизли загадочно улыбнулся, многозначительно посмотрев на невозмутимого Реддла и старательно отворачивавшегося Гарри. — Разве ты не видишь? — Что не вижу? — Ах, этот воздух счастья и сладострастных благовоний... — Рон! — Гарри стукнул по столу, не выдержав. — Гарри, его ударили по голове? — Гермиона с тревогой посмотрела на рыжеволосого друга, который так и лучился самодовольной радостью. Ее это немного раздражало: Рон явно знал что-то, а ей не рассказал! «Неужели Рон не растрепался, что видел нас на одной кровати? Вот это да!» — удивился Гарри, подкладывая себе омлета. — О, Гермиона, это же очевидно! — пропел Уизли, в свою очередь нанизывая на вилку сосиску и рассматривая ее взглядом мудрого профессора. — Тут у нас любовь... Сидящие рядом Симус и Дин затряслись в беззвучном хохоте, а Джинни, во все глаза смотревшая на мальчиков, тихо охнула и убежала прочь, скрывая слезы.       Гарри не выдержал.       В Рона полетела тарелка с омлетом, а затем и куски хлеба, которые он метко зашвыривал другу прямо в лицо. Уизли издал громкий боевой клич и начал ответную атаку, запуская в красного, как рак, парня целую горсть макарон. Естественно, содержимое тарелки попало и на соседей. Так что началось!       Том переглянулся с Гермионой и тут же нырнул вместе с ней под стол, тогда как львиная братия с громким хохотом принялась разбрасывать во все стороны еду из своих тарелок. — Ну-ка успокоились! — раздался громкий голос директора, и Реддл, несмотря на яростно крутящую головой Гермиону, решился высунуться из своего временного убежища. И это было роковой ошибкой. Рон, в это время швырявший мармелад направо и налево, запустил пригоршню в сторону Гарри, который инстинктивно отклонился назад. И целая горсть мягких конфет угодила прямо в лицо и волосы Реддла, который успел только прикрыть глаза. — Оп-п! — Рон остался доволен. Такого Том вытерпеть не мог. Поддавшись порыву, он схватил первое попавшееся блюдо и запустил туда всю пятерню, намереваясь отомстить обидчику той же монетой.       Пригоршня малинового варенья — а это было именно оно — попало точнехонько в цель, прямо в смеющееся лицо Уизли. Присвистнув, его старшие братья-близнецы принялись активно защищать честь семьи, швыряясь едой уже исключительно в Реддла. Тот, являясь хитрейшим из хитрейших, активировал щиты, и все заряды попросту рикошетили в другие столы. Из-за присутствия Гарри, защитные чары вышли такими мощными, что студенты, в которых попадала еда, охали и потирали ушибленные места. А затем Реддл заклинанием левитации отправлял сразу несколько залпов во взбудораженных его активными действиями гриффиндорцев.       Гарри расхохотался от взъерошенного вида Тома, который сверкал глазами и широко ухмылялся, отправляя очередной заряд в зазевавшегося противника. Реддл моментально метнул в рот смеющегося Поттера кусок ненавистной ему квашеной капусты, отчего мальчик мгновенно позеленел и принялся яростно отплевываться.       Остальные столы либо откровенно потешались, надумывая подключиться к веселой борьбе, либо демонстративно не обращали на стол Гриффиндора внимания, либо сердились на подобное поведение прямо под носом у директора.       Который, впрочем, как и обычно покрывал свой любимый факультет. Но на этот раз поводом являлись не личные чувства глубокоуважаемого профессора Дамблдора, а впечатление, которое произвел на него детский поступок Реддла. Альбус не спешил заканчивать переполох, с едва заметной улыбкой наблюдая, как юный Темный Лорд присоединился ко всеобщему веселью, будто бы и не являлся самым страшным ночным кошмаром всего волшебного мира последних лет. Будто он был самым обыкновенным ребенком, а сейчас восполнял мгновения утраченного детства, которого сам себя и лишил. Положительных эмоций, которых у него практически не было. Настоящей улыбки, которую директор не видел никогда.       Он обернулся посмотреть на преподавателей, желая увидеть то же удовлетворение от увиденного, но наткнулся на глухую стену отвращения и страха. Они не понимали поступка Волдеморта, они не видели в нем подростка. Профессора продолжали смотреть на парня, словно через секунду он должен достать свою палочку и начать пытать детей.       Нелегко было ее достать. Удивительно, как Министерство Магии не заинтересовалось такими мощными всполохами магии в Хогвартсе. Но вполне объяснимо — иногда у младшекурсников, которые провели детство в маггловских семьях, случались магические выбросы. А иногда учителя разрабатывали новые заклинания. Дамблдор лично наблюдал за процессом, чтобы никто не пострадал.       Больше всего старика удивлял вовсе не изменившийся Том Реддл, а его новый друг — Гарри Поттер. Этот невозможный мальчик перешагнул свой страх перед могущественным темным волшебником, оставил позади себя ненависть к убийце своих родителей. Именно он заставил Реддла повернуться лицом к свету, именно Гарри смог стать его другом, пробудив в заблудшем ядовитом змее светлые чувства. Он, Дамблдор, не смог этого сделать в свое время за долгие годы бесконечных чаепитий и «разговоров по душам», а тринадцатилетний ребенок сделал за несколько дней. Возможно, всему виной была странная связь. А возможно — вырезанное, вырванное прошлое, воспоминания, перетертая кем-то личность. Дамблдор не был наивным человеком, и делал большие ставки на последний вариант.       Но полагаться только на дружбу не стоило. Мудрый волшебник чувствовал, что Реддл должен все понять в конечном итоге. Если не вспомнить, то выяснить самостоятельно — точно.       Хоть Альбус и позаботился о многом: убрал из библиотечных книг любое упоминание о Темном Лорде, попросил деканов всех четырех факультетов приказать своим подопечным не распространяться про «Сами-Знаете-Кого», как Реддла продолжают называть в магическом мире.       Снейп смог в достаточной мере припугнуть свой серпентарий. Хаффлпаффцы попросту не горели желанием наживать себе проблем. А уж говорить о самом Лорде Волдеморте... Нет, они послушаются декана.       Факультет Равенкло слишком горд. Дамблдор, положа руку на сердце, был абсолютно точно уверен, что они и ухом не повели на указ своего декана. Самая высокая цена для этих детишек — знания, загадки, сложные ребусы. Поэтому они могли бы удовлетворить любопытство Реддла в любой момент, когда тот захочет. Да и кто смог бы отказать очарованию Тома? А уж похвастаться знаниями?       Основная проблема — гриффиндорцы. Его милые львята. Храбрые, честные. И Гарри Поттер — один из них. Только вот Дамблдор был уверен, что уж кто-кто, а Гарри точно не расскажет правды Реддлу, чтобы не потерять дружбу. Остальное — не важно. Когда-нибудь этот день должен будет наступить.       Директор и не предполагал, что время для правды наступит так скоро.       Очнувшись от своих размышлений, он встрепенулся и наткнулся на многозначительный взгляд профессора МакГонагалл.       Директор кашлянул и слегка покраснел.       Затем на головы гриффиндорцев полился самый настоящий ледяной дождь. Послышался визг и смех.       Смеялись все: и обычно серьезные равенкловцы, и добродушные хаффлпаффцы, и напыщенные слизеринцы, которые со злым удовлетворением наблюдали за расплатой непослушных и своевольных врагов, и сами гриффиндорцы, что весело отфыркивались от воды. Девушки визжали, закрывая руками лица, а некоторые смелые парни пытались продолжить атаковать соседей. Только им помешала тут же исчезнувшая с тарелок еда. — Минус десять баллов с Гриффиндора, — весело сообщил Дамблдор. — Ах, молодость. Помнится, в ваши годы занимался тем же самым. — Швырялись едой? — громко спросил Джордж, смахивая с волос крошки хлеба. Раздался смех. — Баловался водяным проклятием, поливая разбушевавшихся студентов, — так же весело ответил директор, и в подтверждение своих слов на голову Уизли обрушилось ещё ведер пять холодной воды. По залу вновь прокатился смех. Реддл же, пытаясь сохранить серьезный вид, невозмутимо отряхивался от еды. Гарри посмотрел на парня и вновь прыснул: он был абсолютно мокрым! Волосы завивались еще сильнее, а лицо покрывал яркий румянец стыда за свое недопустимое ребячество.       В этот момент из-под стола вылезла Гермиона и с невозмутимым гордым видом осмотрела масштаб причиненного ущерба: мокрые и грязные студенты, точно такие же стол, лавки и пол вокруг них. В ее взгляде читалось: «И с ними я учусь!»       Старшекурсники быстро очистили пространство вокруг себя, бросая виноватые взгляды на преподавательский состав школы.       Гарри, отсмеявшись, принялся отряхиваться сам, а Гермиона наложила на троих парней высушивающее заклинание, приговаривая что-то об их интеллекте.       На пары шли медленно, так как у гриффиндорцев завтрак закончился намного раньше, чем у остальных: еда-то с тарелок исчезла.       Том наклонился к мальчику и шепнул ему, что хочет поговорить наедине. Гарри привычно покраснел, но кивнул. — Ребята, я вас догоню, хорошо? Идите без меня. — Не забывай, у нас сейчас сдвоенное зельеварение, — Рон закатил глаза. — Потом намилуетесь. — Да иди ты! — беззлобно проворчал Гарри и утянул улыбавшегося чему-то Реддла за угол. Он оглянулся по сторонам: пусто. — Что такое? — Буду ждать тебя завтра после ужина на восьмом этаже. — Что? Почему там? — Увидишь. — Ой. У тебя тут... — парень фыркнул и выудил из еще немного влажных кудрей парня желатинового червячка. Реддл не смеялся и не сердился, лишь неотрывно смотрел в глаза гриффиндорца, у которого что-то сильно екнуло в груди. Медленно поднеся вторую руку к лицу слизеринца, мальчик нерешительно коснулся его щеки подрагивающими от напряжения и предвкушения пальцами. — Том, — повторил он, когда Реддл наклонился к лицу чародея и замер в нескольких миллиметрах от него, прикрыв глаза. Гарри почувствовал, как к губам прикоснулось горячее дыхание, и подался вперед. Это был словно наркотик, словно дурман.       Мальчик запустил обе руки в волосы слизеринца, чтобы тот — не дай Мерлин — не передумал, но Том только притянул Поттера ближе, не веря своей удаче. Реддл чувствовал невероятный триумф, ведь Гарри решился, сам. Позволил себя поцеловать, сам желая этого. И каким сладким показался обоим парням поцелуй! Волна удовольствия накрыла их, вызывая тихий трепет. Магия взметнулась вверх чистым белым светом, распаляя своих носителей больше.       Гарри учащенно дышал через нос, а воздуха все не хватало — ему сейчас всего было мало: и горячих рук, блуждающих по спине и бокам, они будто прожигали кожу сквозь мантию, и совершенно потрясающего ощущения чужого сбившегося дыхания, которое Поттер принимал собственной грудью, когда его прижимали к чужой, так часто вздымающейся, и не менее потрясающих губ, что лишь покрывали лицо невинными поцелуями, не заходя дальше.       Все это было настолько чувственным, новым, неожиданным, что Гарри буквально задыхался от наслаждения, прижимая Тома еще ближе к себе, желая ощутить его тело еще явственнее. Это не были поцелуи страсти или острого желания плоти. Это было желание души — покорить и отдаться без остатка, подарить тепло и получить его взамен.       Не выдержав собственного бездействия, Гарри нерешительно прикоснулся губами к открытой шее, куда мог дотянуться. Он боялся, что эти действия могли вызвать отторжение или смех: ведь Поттер не имел никакого опыта, лишь поддался желанию. Но, услышав хриплый стон над ухом, повторил поцелуй, одной рукой притягивая голову Реддла ниже, чтобы суметь дотянуться и до чужой головы.       Гарри помедлил секунду, разглядывая расслабленное лицо Тома. Он улыбался. Чуть подрагивающие веки были опущены, и длинные ресницы бросали мягкие тени на раскрасневшиеся щеки, волосы сильно растрепаны, но все это делало Реддла еще более прекрасным. «Словно кукольное. Никогда не видел лица более красивого, чем у него,» — невольно подумалось Гарри, перед тем, как он уже увереннее накрыл губы парня своими, чувствуя сладостную дрожь по всему телу.       Том подхватил внезапно ослабевшего мальчика, удерживая того от падения на каменный пол. Оба тяжело дышали, а перед глазами темнело от нехватки воздуха и перенасыщения магией. Возле них утихали серебристые искры, а в воздухе растворялась мерцающая белым светом пыль.       Поттер чуть тряхнул головой, пытаясь навести в своей голове порядок и уже встал на ноги ровнее, все еще держась за плечи Тома. Тот жадно разглядывал лицо парня, запоминая его нежность и удовольствие. Он видел отражение своих эмоций, и это приводило слизеринца в ласковый трепет, поднимало где-то в недрах сердца бушующую бурю из чувств, о которых он доселе не догадывался. — Ого, — выдохнул Гарри, старательно отводя взгляд в сторону. Реддл сам развернул смущенное лицо волшебника к себе, заставив того поднять взгляд вновь. И Гарри завороженно смотрел в темные глаза Тома, забывая собственное имя.       В подземелья мальчик спускался словно окрыленный чувствами. Он ощущал себя легким, будто перышко, и счастливым. Ему казалось, что все существующие проблемы совершенно нелепы и глупы. Что не нужно искать никакого предателя, нет и не было никакого Волдеморта, который должен будет занять место Тома, а Сириус не скитался по Запретному Лесу. На сдвоенное зельеварение опоздал на пятнадцать минут. И даже отругавший его Снейп не способен был заглушить мартовского счастья мальчика.       Он подсел к Рону, продолжая глупо улыбаться. Уизли удивленно хмыкнул и наклонился ближе, чтобы профессор их не услышал: — Ты чего такой довольный? Что-то случилось? — Ничего, — Гарри мечтательно разглядывал список ингредиентов, совершенно не понимая, о чем речь. Кажется, Малфой опять начал паясничать. Сначала падение с метлы, а затем утреннее перебрасывание едой. — Что, тоже захотелось? Так на! — Рон вдохновленно швырнул крокодилье сердце прямо в лицо смеющегося Драко. Гарри беззаботно хохотал всю дорогу, а его друг ругал взбесившегося Снейпа самыми грязными эпитетами.       Защиту от темных искусств вновь вел Люпин. После пар мужчина попросил Гарри остаться, и мальчик молча кивнул удивленным друзьям. Он широко улыбнулся учителю и шлепнулся обратно на стул. — Как вы? Уже поправились? — Да, мне гораздо лучше, спасибо. Слышал о случившемся на матче. Мне очень жаль, Гарри, правда. — Когда-нибудь это должно было случиться, — Гарри шмыгнул носом и пожал плечами. Как-то он за сегодняшний день ни разу и не вспомнил свой драгоценный, но поверженный Нимбус. — Профессор, неужели дементоры всегда будут меня преследовать? Я что... Совсем плохой? — В этом нет твоей вины. За свою жизнь... Ты пережил много дурного. Да ты и сам знаешь. Поэтому и притягиваешь этих существ. Знаешь, что они из себя представляют? — Ага, Том рассказал. Они душу высасывают через рот, — Гарри в подтверждение своих слов раскрыл рот и указал на него пальцем. — Радость, счастье. —Ты все-таки общаешься с ним, — Люпин покачал головой. В его взгляде не было гнева или отвращения к мальчику: лишь грусть и беспокойство. — И знаешь, кто он. — Том Реддл, — мигом откликнулся Гарри. — Парень, который спас мне жизнь и сегодня на завтраке перекидывался едой со студентами. Мне кажется, он хороший. И станет еще лучше. Может, Тома что-то испортило? Не думаю, что все так безнадежно. — Будущее нельзя изменить, — тихо ответил профессор, вздохнув. — Как ни пытайся, Гарри. Ничего не исправить. — Оно уже изменено, — Гарри помрачнел. Люпин — первый, кому он решился рассказать. Он не засмеет. — О чем ты говоришь? — Никто этого не помнит. Оно изменилось. А я, дефектный, почему-то запомнил. Люпин недоуменно посмотрел на расстроенного парня и сел рядом. — Расскажи, Гарри. — На втором курсе Люциус Малфой подкинул Джинни Уизли дневник Тома Реддла. А это оказался темный артефакт с его воспоминаниями. Он заставлял Джинни делать ужасные вещи. Он заставил ее разбудить Василиска в Тайной Комнате. — Что? — ошарашенно воскликнул учитель, побледнев. — Выдумки! Этой комнаты не существует! — Существует, — мрачно ответил мальчик. — Я там был. Убил Василиска и забрал Джинни. Кажется, разрушил дневник. — Убил Василиска? — слабым голосом переспросил мужчина, вытерев на висках пот. — Мерлин, звучит невероятно... — Как и это, — Поттер прикоснулся пальцем к шраму на лбу. — Вот только после появления Реддла никто не помнит прошлогодние события. Пребывание Волдеморта в этом времени что-то изменило. А что случилось с профессором Локонсом? — Профессором Локонсом? — Люпин не был готов к смене разговора и несколько секунд молча моргал, с ужасом представляя этого маленького мальчика против громадной смертоносной змеи. — А, он... Уволился. Кажется, популярность стояла выше, чем преподавание. — Вот оно как... А в моих воспоминаниях он сошел с ума. Напал на Рона с его же сломанной палочкой, представляете? — Ты говорил об этом с Дамблдором? — Нет... — тихо ответил Гарри, отвернувшись. — Боюсь, он посчитает меня психом. — Ну что ты! — мужчина взъерошил волосы на голове поникшего студента, пытаясь его хоть как-то подбодрить. — Дамблдор любит тебя. Может, директор что-то знает о таких случаях? Посоветуйся с ним. — Так и сделаю, — Гарри улыбнулся и встрепенулся, вспоминая о чем-то. — Профессор... Те дементоры... Вы прогнали одного из поезда. Научите, прошу! Как мне бороться с ними? — Но... Это очень мощное заклинание. Даже я не могу заставить его обрести телесную форму после того, как... — Люпин на миг зажмурился, но все-таки продолжил: — К тому же, тогда он был один. Гарри, тот случай на матче больше не повторится. За тобой присмотрят, зачем тебе надрываться? — Когда дементор рядом, я слышу, как Волдеморт убивает мою маму, — бесцветным голосом признался мальчик. — Гарри... — глухо отозвался мужчина, который внезапно сгорбился и словно постарел от отразившейся на лице тоски. Мальчик знал причину. Но он не должен себя выдать, он не должен выдать Сириуса или Питера, пока приспешник Волдеморта на свободе. — Пожалуйста, научите меня. Прошу. Люпин несколько секунд молчал, раздумывая, но брошенный на студента быстрый взгляд сломал всю решимость: — Ну хорошо. Только во втором полугодии, ты не против? Лечение еще не совсем закончилось. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Научу. — Спасибо! — Иди, твои друзья за дверью уже заждались, — профессор тепло улыбнулся счастливому мальчишке, перед тем как тот покинул кабинет.       Гарри медленно брел вдоль темного коридора, придерживая мантию-невидимку за край капюшона. Вновь проснулся от кошмара. Но сейчас была ночь, поэтому он до сих пор помнил.       Все до последней капли убивающего пробуждения.       Безразлично скользнув взглядом по черной кромке запретного леса, мальчик остановился у окна и присел на холодный каменный выступ. «Так я был прав. Каждый раз мне снился Реддл. Я всегда его узнаю, даже если то существо отдаленно напоминает человека. Но я всегда чувствую. Этот черный безумный монстр — Том. И он каждый раз меня убивает.»       Гарри устало вздохнул. «Ненавижу. Как только взойдет солнце — я погружусь в очередное забвение. Как странно, что только в кошмарах чувствую реальность происходящего. Наверное, именно поэтому к утру все уходит. Присутствие Реддла убивает меня, подавляет все, чем я жил до этого. Будь моя воля, то лучше бы остался в ночном кошмаре, где все по-настоящему. Где я испытываю настоящий ужас, настоящую ненависть, как и должно быть. Не любовь. Не к монстру.»       Мальчик заметил слабое белое движение на знакомой лесной поляне, что когда-то показывал Тому. «Мне больше не снятся единороги. Я потерялся. Что мне делать, если я больше не проснусь?»       Поляна вновь погрузилась во тьму. «Что мне делать?»