Мы больше не проснемся

      Февраль Гарри встретил неожиданным шокирующем известием.       Питера съел кот Гермионы.       Казалось бы, ничего не могло омрачить его радость после возвращения Молнии, но смерть человека, который был близок с его семьей, да еще и подобным образом... Всю неделю мальчик ходил сам не свой. Но, в конце концов, он решил, что Петтигрю инсценировал собственную смерть, как и в тот раз, двенадцать лет назад. Мало ли, может, враг был на горизонте? Поттер даже стал более осмотрителен, стараясь на каждую ночную вылазку брать с собой мантию-невидимку и Карту Мародеров. Насчет отсидки в своей спальне, разумеется, и речи быть не могло.       На дополнительных занятиях с профессором Люпином у мальчика были значительные успехи. Счастливые воспоминания давались легко, а кошмары давным-давно отступили. Правда, обещанная телесная форма все никак не могла материализоваться. Выходило что-то расплывчатое, туманное, но достаточно мощное, чтобы отпугнуть одного-двух лже-дементоров.       Гарри пытался делиться своими успехами с Реддлом, но тот только отмахивался и поджимал губы: профессор ЗОТИ ему чем-то не приглянулся. Хотя сам Гарри подозревал, что все дело было в том, что слизеринец физически не мог призвать патронуса. Аналогичная странность происходила, когда он оказывался рядом с дементорами: настроение Тома не менялось совсем, а страшные существа будто его не замечали. Впрочем, теперь Реддл относился ко всем занятиям отстраненно, безразлично, постоянно витал глубоко в своих мыслях, часто смотрел перед собой в пустоту, не реагируя на вопросы Поттера. И Гарри остерегался наседать слишком настойчиво — теперь Том все более не выглядел безопасным и дружелюбным, и парень старался по большей части молчать: говорить со взрослыми мужчиной было не о чем. Немного грустно. Немного обидно.       Каждый вечер в течение нескольких недель Гарри возвращался в нижние ярусы Слизерина через потайной портрет Леди Морреты на третьем этаже. Друзьям Гарри объяснил свое отсутствие тем давним наказом Дамблдора находиться в защищенной комнате. И практически каждый вечер Реддл доводил его до белого каления, словно бы пробуждаясь от спячки и размышлений целого дня. Самая настоящая змея. Он настолько доставал Поттера, что тот забывал, что перед ним взрослый мужчина, убийца и психопат. — Ты просто недостаточно стараешься. — Я вымотан до предела, — Гарри смахнул со лба пот, задыхаясь от перенапряжения. — Не даются мне эти щиты, Том. Давай оставим это, а? Попробуем через два года, например... Слизеринец раздраженно зашипел, а хрустальная ваза, находящаяся за его спиной, с оглушительным звоном взорвалась. Гарри подавил в себе желание отшатнуться: в конце концов, к подобным магическим выбросам он привык. Когда Реддл злился (а злился он весьма часто), вокруг него постоянно что-то рушилось. Но позволял себе так открыто показывать эмоции он только в этих комнатах.       И на этой неделе слизеринцу вбилась в голову навязчивая паскудная идея, что Гарри просто обязан научиться использовать боевые щиты, которые поглощали проклятия и с немыслимой скоростью возвращали их атакующему без прицеливания. Естественно, такой уровень магии был третьекурснику не под силу. «Я мог это делать только в пятнадцать лет», — с безразличием думал мальчик, совершенно не осознавая двойственность воспоминаний. — «Не моя вина, что учителя больше не преподают высший уровень защиты, не моя вина в твоей заносчивости.» — Репаро, — Гарри даже не смутился от собственной неудачи: осколки лишь слабо пошевелились. — Видишь? Я уже даже вещь не могу починить. Ты совсем загонял меня. Реддл молниеносно взмахнул волшебной палочкой, мгновенно убирая все на место в своем первозданном виде. Мужчина крепко стиснул зубы. Злость увеличивалась прямо пропорционально спокойствию гриффиндорца. А вот благодарность Диппету и Дамблдору, что много лет назад отказали ему в должности преподавателя, все росла. Нет, учить целый замок бездарей он бы не вынес! — Патронус-то ты быстро выучил. Может, мне принять вид твоего любимого профессора? В этом все дело? Гарри устало вздохнул и покачал головой. Хотелось отвернуться и сесть, наконец, в кресло, но мальчик точно знал: если во время очередного приступа ярости Реддла повернется к слизеринцу спиной, то обязательно словит какое-нибудь особенно пакостное проклятие. — Почему ты это сравниваешь? Я не владею боевой магией. Это высший уровень, он мне неподвластен. — Патронус — тоже высший уровень. Это точно такой же щит. Гарри помассировал указательными пальцами виски и нахмурился. — В любом случае, ты же прекрасно видишь, что у меня ничего не выходит. Я не ты. Том громадным усилием поборол в себе гнев, ведь он не терпел слабости. — Хорошо. Попробуем через месяц. А сейчас займемся Черной Меткой. Мальчик застонал, поражаясь такой невыносимой упертости. — У тебя однажды получилось ментально связаться со мной ввиду своей... — Том опять скривился. — Эмоциональной неустойчивости. — Это кто тут неустойчив? — сварливо отозвался Гарри, начав раздражаться. Пределы спокойствия были и у него. — У меня все чернильницы взорвались от твоего ора, Реддл! — Я не виноват, что не переношу идиотизм, из которого ты состоишь. Замолкни, Поттер, и слушай меня. — Нет, это ты меня послушай! Я... Гарри поперхнулся словами и грозно зашипел: на него попросту наслали «Силенцио». Мальчик покраснел от гнева и унижения. — Давай же, — Реддл самодовольно ухмыльнулся, вопреки своим словам наслаждаясь подобной эмоциональностью Поттера. — Ты полон ярости, но ответить не можешь. Воспользуйся ею. Используй злость, как энергию. Том привалился спиной к стене и с усмешкой смотрел на пышущего яростью гриффиндорца. Это было очаровательно.       Реддл всерьез задумался, что у него появилась маниакальная потребность вызывать у Поттера крайности: до предела, со всей своей силой, без каких-либо примесей. Абсолютная радость, животный страх, беспредельный гнев. Конечно, только если эти эмоции были направлены на него. Мужчина чувствовал буквально исходящие от мальчика волны злости, впитывая их, купаясь в них, будто в живительном свете, поглощая и насыщаясь. Недавнее безумие отступало, но вместо привычной холодной расчетливости было нечто животное в его поведении. Желание направлять на себя эмоции Гарри было инстинктивным, почти не зависящим от него.       Метка на предплечье отозвалась приятным жжением, что говорило о полном успехе Поттера: похоже, в противоположность Реддлу, чье спокойствие гарантировало ему абсолютный контроль над собственной силой, в порыве гнева мальчик был действительно силен. «Ублюдок! Ненавижу твое высокомерие, да как ты посмел! Да чтоб ты полысел от собственной наглости, Реддл!»       Том на это только шире ухмыльнулся и бодро возвестил: — Видишь, благодаря мне ты неплохо справляешься. Где-то под столом взорвалась последняя чернильница.       Приближался матч с Равенкло.       Вуд изводил команду тренировками, от которых Гарри буквально валился с ног, хотя, казалось бы, ему, ловцу, совершенно необязательно бежать по четыре километра вокруг стадиона. Благо, старшекурсники заранее растопили последний снег, и гриффиндорской сборной не пришлось ломиться сквозь сугробы (хотя, по единогласному мнению всей команды, Вуд вполне мог додуматься до подобного). У входа в замок его нетерпеливо ждала Гермиона, иногда бросая испуганные взгляды в сторону Рона, который точно так же встречал близнецов. Дело в том, что мадам Помфри строго-настрого наказала всем командам в зимнее время принимать после каждой тренировки разбавленное бодро-перцовое зелье: пропотевшие игроки очень легко могли подхватить на холоде воспаление. Но из-за недавней ссоры Рон на дух не мог переносить возле себя девочку. Он постоянно вворачивал колкие фразы, кидал озлобленные и оскорбленные взгляды, но чаще всего попросту игнорировал Грейнджер. Гарри очень волновало подобное поведение друзей, но ничего не мог с этим поделать: у него и своих проблем хватало, хотя, конечно, подросток терпеливо надеялся, что Рон с Гермионой помирится до возвращения в приют — не хотелось переносить школьные проблемы к остальным, не менее эмоционально затратным. К тому же, мальчик был уверен, что они вскоре помирятся, а когда Рон узнает, что оплакивал малознакомого мужчину... «Да уж, я бы точно двинулся, если бы узнал, что моя Хэдвиг является какой-нибудь странной сумасшедшей теткой. В добавок и спит со мной в одной кровати. Мама дорогая.»       Гарри с подозрением покосился на виднеющийся вдали Запретный Лес, над которым кружились совы, и мысленно погрозил кулаком своей верной спутнице. — Вот, держи, — Гермиона протянула мальчику флакон с зельем и зябко поежилась: к весне ветра дули намного яростнее. — Спасибо, — Гарри тепло улыбнулся подруге, отчего та немного оттаяла, и залпом выпил содержимое флакона, поморщившись от жжения в груди. — А что насчет... — Мне некогда. Увидимся на парах. Гермиона сразу же пресекала любые попытки поговорить об Уизли, что огорчало мальчика, ведь его друг поступал точно так же. Вели себя как дети. Грейнджер кинула последний затравленный взгляд на нарочито громко смеющегося Рона и зашагала прочь, прижимая к груди стопку библиотечных книг, что не умещались в сумке.       Устало и печально вздохнув, мальчик покачал головой, вытерев пот со лба. После подобной тренировки ему срочно нужен был душ.       За ужином Рон вяло ковырял вилкой еду, подперев голову рукой. — Ты чего? — Гарри усилием воли придал лицу обеспокоенность. От постоянного напряжения, тренировок по квиддичу и занятий с Реддлом, у гриффиндорца не оставалось сил даже на банальные эмоции. Зато спал как младенец.       На парах. — Смотри, а ведь Короста всегда любила пожевать еды с Большого Зала... Невилл опасливо отодвинулся от удрученно вздохнувшего Уизли: крыс он боялся и не любил. — Да брось, от нее одни проблемы были, — подала голос Джинни и закатила глаза. — Перси постоянно на нее жаловался. Считай, тебе повезло. — Повезло?! Она была моим другом! — вспыхнул мальчик и стукнул кулаками по столу, заставив вздрогнуть сидящих рядом студентов. — Тише, тише, — Гарри положил ладонь на плечо друга и обратился к Джинни, которая моментально покраснела. — А что про нее говорил Перси? — Ну, знаешь, — девочка сдула со лба непослушную прядь волос и неопределенно скривила губы. — Крысы сами по себе неприятные создания, как по мне... Спокойно, Рон. Ты и сам знаешь, толку от них чуть, а забот полон дом. То заболеют, то прогрызут что-нибудь... Эта Короста, когда еще жила у Перси, всегда была немного странной. Заторможенной, медленной, не играла, а еду для грызунов не ела совсем. Мама не одобряла кормление крысы с общего стола... — Джинни замолчала, а ее глаза сверкнули неприязнью — видимо, девочка была полностью на стороне матери. — Она всегда куда-то пропадала, хотя клетку мы оставляли запертой! — Точно-точно, — Перси важно кивнул. Он в этот момент придвинулся ближе к родственникам. — И я точно уверен, что она умудрялась воровать еду из заколдованного буфета. — А уж как она странно таращилась на меня! — подхватила Джинни. Гарри поперхнулся соком, не поверив своим ушам. — В смысле? — Ну, когда я заходила в комнату к брату или просто... — волшебница немного смутилась от такого пристального внимания своего кумира. — Крыса-вуайерист, — жутким голосом отозвался Фред. — Грызун-извращенец, — поддакнул Джордж, с устрашающим видом наматывая макароны на вилку. — Да заткнитесь вы! — воскликнула покрасневшая до кончиков ушей Джинни. — Уроды, — едва слышно пробормотал Рон, на протяжении всей беседы не отрывавший взгляда от тарелки. Гарри не знал, что и думать. И ведь действительно, Питер жил с семьей на протяжении двенадцати лет. Чужой мужчина жил в одном доме с ничего не подозревавшими детьми... «Но ведь... Он не причинил им вреда, так? Верно?» — Гарри убеждал себя успокоиться, но мерзкое чувство, поселившееся в глубине души, не давало ему покоя. Что-то было не так. Не сходилось. Не получалось. Однако странное ощущение прошло так же быстро, как и вспыхнуло: мысли о предстоящем матче перекрывали вообще все сигналы с окружающей средой, а остальные мысли пропадали сами собой, из-за чего мальчик то в кого-нибудь врезался, то застывал на месте и смотрел в одну точку. Он просчитывал свои возможности и силы при столкновении с дементорами.       Прошлый инцидент не должен повториться. Теперь он был готов.       Гарри обеспокоенно рылся в чемодане, закусив губу и не обращая внимания на подрагивающие от холода пальцы. — Друг, ты чего тут застрял? Дверь в спальню мальчиков приоткрылась, являя слуху шумную вечеринку в гостиной, в комнату заглянул Рон с повязанным на голове галстуком и возбужденным румянцем на щеках. — Моя карта... Я не могу найти ее, — Поттер беспомощно отклонился назад, оглядывая раскиданные по полу вещи, которые он сам же и разбросал в попытке найти Карту Мародеров. — Ты не видел ее? — Нет, — Уизли только фыркнул. — Может, Гермиона взяла, чтоб ночью в библиотеку намылиться, ты же ее знаешь. Ну, или ты куда-нибудь сунул. Поищешь потом. Пошли уже праздновать! Мальчик нехотя собрал бардак и поднялся на ноги. — Мне бы еще заглянуть в одно место, так что я ненадолго. — Что, опять к своим слизеринцам пойдешь? Рон скривился от досады: после ссоры с подругой, он ревностно отстаивал свою дружескую территорию, вечно недовольный тем, что Гарри проводит практически каждый свободный вечер с Марволо. Собственно, с недавних пор Костон пугал Рона, и находиться с ним в одной компании было подобно испытанию. От одного только взгляда на его странное отстраненное лицо по телу пробегали мурашки, а в душе застывало тревожное чувство — будто то был анимаг наоборот: со зверем внутри. Он пытался объяснить эти странные дела Гарри, но парень лишь отмахивался, утверждая, что тот все накручивает. — Брось, вас всех все равно скоро МакГонагалл разгонит. Думаю, тот взрыв был слышен в подземельях, — непринужденно увильнул от темы мальчик, натянуто улыбнувшись. — И кто же из монстро-дуэта учудил на этот раз? Уизли весело рассмеялся, обхватив друга за плечи одной рукой и потянув его вниз, к веселившимся гриффиндорцам. Они спустились в ярко освещенную камином и свечами комнату, где собрался практически весь курс. Гарри с усмешкой огляделся и направился к друзьям, расположившимся у самого камина, в «вип-зоне», как назвал этот диван Рон.       На самом деле, по местной легенде, Джордж пролил туда реактив собственного изготовления, и теперь все попросту боялись туда присаживаться, опасаясь за свои мягкие места. Позже гриффиндорец шепнул Гарри, что то был обыкновенный тыквенный сок.       Присев на подлокотник дивана, Гарри наклонился к плечу сидящего рядом Колина, которого на правах фотографа пригласили в компанию более старших ребят, что обожали разглядывать новенькие фотографии с матча. Заметив его, второкурсник радостно воскликнул и подскочил на месте. — Гарри! Ты вернулся! Ты посмотри, что мне удалось сделать! — мальчик с трепетом посмотрел на альбом. — Это мне профессор МакГонагалл помогла. Здорово, правда? — Хорошие фотографии, ты молодец, — одобрительно кивнул Гарри, разглядывая маленькие фигурки игроков в воздухе. Но заинтересовал его лишь один снимок. Конечно, все ему уже об этом сказали, но он должен убедиться. Сам. Увидеть собственными глазами свой Патронус.       На одном из снимков ловец команды Гриффиндор на лету вскидывает палочку и насылает серебряный луч на «дементора». Придвинувшись еще ближе, мальчик жадно разглядывал появлявшуюся раз за разом маленькую грациозную фигуру оленя. — Сохатый. — Что? — Колин приоткрыл рот, недоумевая, почему его кумир уже не был так весел. Напротив, Гарри выглядел немного растерянным и растроганным. — Понравилась фотография? Если хочешь, я могу отдать ее тебе. Поттер быстро кивнул и с благодарностью принял фото, все еще наблюдая зацикленные во времени действия. — Забудь. Спасибо за фотографию, — Гарри убрал ее в сумку, которую прихватил с собой, намереваясь показать Патронуса Тому: тот по причинам своей исключительной вредности отсутствовал на матче. Да и какой прок его посещать взрослому мужчине? Гарри дивился, как он вообще из школы не сбежал, Реддл откровенно скучал в ней. Недавно открытые заклинания и зелья он изучил, как и пропущенную им историю. Мальчик не знал, что его тут держит. Боится Дамблдора? Готовит что-то более грандиозное? Или имеет какие-то виды на Хогвартс? Ведь, по сути, замок принадлежит ему, как последнему прямому наследнику. Да и Реддл ни словом не обмолвился о Тайной Комнате. Задавать подобные вопросы Гарри не решался, опасаясь спровоцировать волшебника на какое-либо действие, которое может причинить вред окружающим. Ему не следует забывать, что это уже далеко не тот Том Реддл, с которым он имел дело в начале учебного года. И затишье темного мага очень нервировало, тревожило, что держало Гарри все ближе к нему — так парень хотя бы попытается предотвратить беду.       Гарри даже немного сник от подобных бредовых и наивных мыслей. Ага, конечно, «предотвратить». Он даже не может выучить заклинания, что предлагал ему Реддл, они были то слишком энергозатратными, то требовали максимального сосредоточения, то еще что-то такое, чем Гарри Поттер не мог обладать. Нет, после слияния души с хоркруксом его магический резерв увеличился в сто крат, но пользоваться им мальчик не умел или совсем не мог — волшебство хоркрукса принадлежало только хоркруксу. Да и сама мысль о том, чтобы использовать магию Волдеморта, магию того осколка души, что появился в нем сразу после убийства родителей, вызывала отвращение. Но и Реддл не намекал о собственной магии, что наводило мальчика на определенные мысли — мужчина тоже не хотел, чтобы гриффиндорец ею пользовался. «Том не из тех, кто будет опасаться за чужую сохранность. Он бы обязательно потребовал подключить тот самый запас, что сейчас клубится внутри, подобно едкому дыму, распыленному яду. Я чувствую это внутри себя. Реддл отчего-то не хочет, чтобы я даже пытался пользоваться этой дрянью.»       Мрачные мысли прервали веселые крики Джорджа и Фреда. — Все сюда! Сейчас такооое покажем! Гарри кивнул сам себе и быстро направился к выходу из гостиной, точно уверенный, что после этой выходки, что бы там ни задумали близнецы, — а это абсолютно точно будет очень громко — прибежит МакГонагалл и разгонит шумный праздник по кроватям. — Рон, я пошел. Прикрой меня, если что, — шепнул он другу на ухо и незаметно для всех вышел за портрет, накидывая на себя мантию-невидимку. За спиной раздался страшный грохот и громкий смех веселящихся.       Гарри на это покачал головой и двинулся в сторону третьего этажа.