Мы больше не проснемся

      В который раз за ночь плечи юного волшебника сотрясались рыданием. Гарри уже не волновало, что его могут услышать. Вся правда потеряла смысл, а реальность сузилась до последствий самой катастрофической ошибки. «Как такое могло произойти? Это я, я во всем виноват! Никому не рассказал про Петтигрю, привел Рона в лес! Гермиона... Это она позвала профессора Люпина, но он не успел до заката солнца найти нас. Я ничего не смог сделать! Мой друг умирает или уже умер, а я...»       Побледнев и кинувшись к лежащему неподвижно мальчику, Гарри приложил два пальца к сонной артерии, моля всех богов, чтобы Уизли был жив.       Пульс прощупывался. «Спокойно, спокойно. От укуса не умирают, волшебник всего лишь становится... О, боги! Что же я наделал! Что же мы все наделали!»       Мальчика начал бить сильный озноб. Он обхватил себя руками, покачиваясь вперед-назад. Зубы стучали, а глаза покраснели и опухли от слез. Как никогда раньше юный волшебник ощущал свое одиночество, тяжелую беспомощность, вину — эти давящие чувства затапливали, мешая дышать, слишком страшные для любого тринадцатилетнего подростка. «Пожалуйста, помогите. Хоть кто-нибудь, помогите мне спасти его. Подскажите, что мне делать, умоляю...»       Холод все давил, проникая внутрь, разрушая разум. Знакомые ощущения дернули мальчика на поверхность, из глубины собственных мыслей. Сработал инстинкт самосохранения, и Поттер судорожно вздохнул носом, ошарашенно оглядываясь по сторонам. До ушей донесся слабый, далекий женский крик. — О, нет. Расширившимися от ужаса глазами Гарри смотрел, как из его рта вырывается тонкая струйка пара. Это была не просто прохлада ночного леса. Уныние и страх поглощали все больше, отбирая надежду и заглушая последние остатки храбрости, голос Лили Поттер звенел в пустоте ночи еще громче, еще отчаяннее. — Да что же это такое! Только вас здесь не хватало! — истерика подкатывала к горлу, вырываясь криком. Гарри вновь вскочил на ноги, инстинктивно прикрывая собой Рона. К ним приближались дементоры.       И их было сотни.       Палочки безнадежно утеряны, а Сириус далеко в лесу сражался с оборотнем. Время стремительно уходило с каждой секундой беззвучного приближения стражей Азкабана. Вот только безропотно принимать свою погибель Гарри не собирался. Кинувшись в траву, где в последний раз стоял Петтигрю, мальчик принялся судорожно искать на земле свою волшебную палочку, царапая до крови руки об острые камни и сухие ветки. — Где же она... Люмос, Люмос! Прошу, пожалуйста... — Гарри оглянулся и, завидев, что дементоры уже неотвратимо заскользили по поляне, закричал от ужаса. В трех дюймах от руки засверкали серебристые искры.       Это была его палочка.       Вскочив и бросившись обратно к другу, мальчик взмахнул ею и выкрикнул: — Экспекто Патронум! Не было даже всполоха. — Экспекто Патронум, Экспекто Патронум, ну же! Гарри отчаянно закусил губу, чувствуя, как по подбородку потекла кровь. Это отрезвило. «Нужны счастливые воспоминания. Так... Рон жив. Сириус сможет остановить оборотня, мы все вернемся в замок. Мы обязательно вернемся живыми. Гермиона должна была сообщить Дамблдору, нас спасут.»       В мыслях не было уверенности, а мерзкий шепот страха и отчаяния забирал последнюю храбрость: «Опусти палочку, сражаться больше не за чем. Ты проиграл. Осталось совсем немного, скоро наступит покой». Из-за паники гриффиндорец не мог сосредоточиться, успокоиться и позволить светлым чувствам наполнить его. Тьма приближалась, утягивая за собой, — мальчик начал терять сознание. — Экспекто Патронум, Экс... «Все кончено. Мы умрем прямо здесь, совсем рядом с Хогвартсом и спасением. По собственной глупости, по моей вине. Это место станет нашей могилой.»       Мысли расплывались, а в голове стоял шум, подобный морскому прибою. Волны с тихим шипением разбивались о гаснущие остатки разума, заглушая его, забирая на самое глубокое и темное дно. Жизненная энергия покидала мальчика, и лишь инстинкт самосохранения не позволил ему выпустить палочку из слабеющих пальцев. Упав на колени, Гарри закрыл глаза, не в силах смотреть, как дементоры постепенно высасывают из них жизнь.       И в самой глубине этой черноты прозвучал твердый и властный голос, вытягивая из нее, заставляя глаза широко распахнуться, а разум проясниться: «Держись, Гарри. Я уже близко.»       Чудовищная волна магии пронзила тело мальчика, а Метка готова была разорваться от боли и перенапряжения, полыхнув раскаленными углями. Реддл вновь перекачивал в него свою магию, но с такой силой, что Гарри буквально подбросило на месте. Его собственная попросту не смогла ее принять, не успевая накапливать, и магия Реддла водопадом прошлась сквозь тело, найдя единственный выход — через палочку в трясущейся руке. Деревяшка сильно нагрелась и подрагивала, готовясь выпустить наружу мощный поток магии. Метка даже сквозь мантию сияла ослепительным серебром, пылая и возвращая рассудок. Другая рука, все еще сжимающая палочку, поднялась. — Экспекто Патронум! Из нее тяжелым серебряным лучом вырвалось нечто крылатое, тут же стрелой обрушившись на дементоров. Мощный яркий щит отталкивал все новые волны стражей Азкабана, откидывая их назад. Вся поляна была озарена магической вспышкой, прогонявшей прочь темных созданий.       Гарри чувствовал, как чужеродная магия непрерывным потоком струилась из его Метки в палочку, текла через все тело, восстанавливая утраченные силы, перенасыщая и болезненно скручивая внутренности. Кости сильно ломило, а палочка казалась раскаленным железом, опаляя дрожащие пальцы.       Через пару мгновений гриффиндорец уже почувствовал теплоту летней ночи, а дементоры бесшумно ускользнули прочь, исчезая кошмарным сном. Патронус описал большой круг в воздухе и вернулся к мальчику. — Птица?.. — Гарри удивленно протянул к большому ворону руку, но тот уже начал растворяться в темноте. Как только магия Реддла полностью выплеснулась наружу, ранее держа мальчика на ногах, словно стальной прут, поддерживающий куклу, Гарри упал на землю, отбивая колени о камни. Хватая ртом воздух, он тяжело дышал, в виски тяжелыми ударами бил пульс, зубы громко стучали друг о друга. Кажется, из носа текла кровь, но гриффиндорец этого даже не заметил, во все глаза рассматривая свой изменившийся Патронус, пока тот совсем не пропал. «Но был же олень... Может, это Реддл сделал? Мерлин, да он вообще не может их вызывать! Но что...»       Его мысли прервали хлопки, доносившиеся с другого конца поляны. Оттуда вышел Питер Петтигрю, скаля зубы в презрительной усмешке и манерно хлопая в пухлые ладоши. — Какое представление, Поттер! Надо же, дать отпор стольким дементорам, мама с папой бы тобой гордились, верно? — Ты! — Гарри захлебнулся гневом, попытавшись встать и кинуться на врага, чтобы разорвать на части голыми руками, но ноги опять подкосились, и он свалился на землю. Черная Метка продолжала гореть мучительным огнем, а шрам непрерывно покалывало. Левая рука ощущалась огромной воспалившейся раной, и все тело дрожало от напряжения после такой чудовищной отдачи. — Мерзкий лживый предатель! Я убью тебя! — Маленький храбрый мальчик все упростил. Ты же понимаешь, как хорошо все выходит? Теперь больше нет никого, кто бы мог тебя защитить. Питер всего несколько секунд назад трясся от страха, боясь пошевелиться, боясь дементоров всем своим нутром. Но мысль о скором прибытии своего Хозяина пугала больше: мальчишка мог сбежать. — Зачем... — Поттер болезненно скривился. — Почему ты предал их? Они считали тебя другом! — «Они считали тебя другом», — передразнил мужчина. — Твой папаша был тем еще уродом! Высокомерный самовлюбленный павлин, не замечающий никого, кроме этого... Блэка. Лили лицемерная слепая сука, Люпин слабак и неудачник, носился со своими правилами! Но в итоге такой же пустой лицемер! Если бы они присоединились к Темному Лорду, то я бы не знал печали, но нет! Мы скрывались по каким-то погребам, штабам, норам! Я не мог спокойно жить, пока они заставляли меня быть верным этому Дамблдору! Гарри так устал, что едва мог шевелить побелевшими губами. Крик ярости в сторону Петтигрю забрал последнюю энергию, и эмоции сменялись оглушительной апатией — подросток стал опустошенным оврагом, пустым и диким, не желающим больше наполняться ничем, никем, никогда.       Хотелось спать.       Но Петтигрю был так восхищен собой, что попросту не обращал внимания на притихшего неподвижного Поттера. Он продолжал взахлеб рассказывать, выпучив глаза и сумасшедше улыбаясь: — Выкрасть карту не стоило ничего. Джеймс запирал свой чемодан на кучу чар, а ты даже элементарный замок не поставил! Такой правильный, всецело доверяющий всем подряд, — Питер озлобленно плюнул в траву. Эта черта бесила Петтигрю больше всего. Ведь она была и в Джеймсе. Ведь ее не было в нем самом. — Этот Блэк все испортил. Представь себе: не сбеги он из Азкабана, ничего бы не случилось, а я тихо-мирно продолжил бы жить ручной зверушкой этого рыжего полудурка. Ты бы спал в своей уютной постельке, а не сидел тут, дожидаясь своей кончины, — Питер на долю секунды прикрыл глаза, наслаждаясь собственным триумфом. Но молчание Поттера его дико бесило, не удовлетворяло. Анимаг ожидал бурной реакции: гнева, отчаянной мольбы о пощаде (о, ее он желал больше всего), но Гарри продолжал молчать. Разозлившись, волшебник шагнул ближе и направил на гриффиндорца палочку. — Встань! Немедленно встань! Иначе я собственноручно заставлю тебя это сделать. Но это был чистой воды блеф. Магически мужчина был так же слаб, как и раньше. Украденная у какого-то ученика палочка плохо слушалась, не способная на что-то посложнее «Экспеллиармуса» и привычных Анимагических чар — без волшебной палочки он и вовсе не мог оборачиваться. «Два слова. Жизнь этого дерьма могут оборвать всего два слова. Теперь я знаю, каких. Нет, я знал уже давно.»       Гарри приподнял голову, по-звериному исподлобья покосившись на покрасневшего от злости мужчину, и тихо прошептал: — Ты поплатишься за все, что натворил, Питер. Он и так это знал. Петтигрю больше всего на свете боялся расплаты за свои грехи. И ради спасения собственной шкуры он был готов служить тому, кого ненавидел и боялся. Чтобы направленные на него взгляды мертвых и живых друзей исчезли, растворились, перестали так болезненно терзать. — Неужели? Моя награда — слава и почет в кругу близких друзей Темного Лорда, мое имя будет везде, а поступок сохранится в истории! Мальчик презрительно скривил губы, наблюдая за окончательно спятившим человеком. Ненависть ушла, забрав и горечь, и вину, и обреченность. Ничего, кроме усталости, не осталось. Кажется, Гарри с минуты на минуту потеряет сознание по-настоящему. — Я смог связаться с Темным Лордом. Метка начинает чернеть, Он возвращается! И мой дар будет самым ценным из всех предложенных Ему даров. Твоя жизнь, Поттер! Гарри облокотился о собственные колени, сильно сгорбившись. Внутренние органы выкручивало от боли. Его тошнило и сильно знобило. И даже угроза волшебника не возымела никакого эффекта. Сейчас Гарри желал одного: потерять, наконец, сознание. Он делал это с такой завидной регулярностью, что оставалось только удивляться, почему же на этот раз так поразительно вынослив.       Питер что-то продолжал говорить, а Гарри задохнулся от удивления, когда ощутил приближение знакомой магии. Это было настолько ярко на фоне поглощающей его апатии, подобно недавней вспышке Патронуса в темноте, подобно всполоху чистейшей незамутненной ярости, что мальчик неосознанно приподнял уголки губ в облегченной улыбке.       Как и всегда, Гарри почувствовал присутствие Тома Реддла намного раньше, чем увидел его.       Резко повернув голову влево, он немигающим напряженным взглядом уставился в черноту между деревьями. Спустя пару невероятно долгих секунд на поляну вышел высокий мужчина, скрытый тяжелым черным плащом. Лица не было видно, но Гарри абсолютно точно знал, кто это.       Петтигрю резко замолчал, тоже увидев гостя. «Неужели это спасение? И все, наконец, закончится?»       Тем временем, Реддл тихо подошел ближе, остановившись в метре от волшебников. Голова медленно повернулась, обводя открывшуюся ему сцену взглядом. — Мой Лорд! — Петтигрю упал на колени перед ним, подползая, целуя краешек мантии и тут же отползая в сторону. — Поттер, — Реддл проигнорировал дрожащего перед ним мужчину и бесшумно скользнул к мальчику, нависая над ним мрачной тенью, и выглядело это куда более жутко, чем орда дементоров. Гарри опрокинул голову назад, пытаясь разглядеть лицо волшебника, но видел лишь черноту. Как никогда раньше он хотел увидеть друга, прикоснуться, оказаться в объятиях и стиснуть в ответ так крепко, чтобы трещали кости. Сделать все, что Том скажет, лишь бы уйти из этого места.       И половину жизни отдаст, чтобы все происходящее здесь оказалось сном. — Хозяин, нужно торопиться... — Петтигрю поерзал, боясь даже поднять голову на Волдеморта. — За мальчишкой в любую секунду могут прийти. — Тогда поспешим, — ответил Том ничего не выражающим тоном, откидывая назад капюшон и не отрывая взгляда кроваво-красных глаз от Поттера. Гарри же озадаченно нахмурился. Не так. Опять, все — не так, иначе. И вновь его лицо изменилось, заставляя щурить глаза и вглядываться внимательнее.       Кожа совсем утратила оттенки или, может быть, это все лунный свет? Лицо все больше напоминало змеиное, сточенное, ненастоящее, но оно еще дышало потусторонней и той самой нечеловеческой красотой, что поражала и пугала одновременно. Волосы совсем утратили свой лоск и волнистость, тяжелыми и спутанными прядями падая на грудь и спину. Болезненная худоба была скрыта за черной мантией, но острые скулы, запавшие глаза и по-паучьему тонкие кисти рук раскрывали всю картину происходящего. Дыхание Гарри перехватило.       Том Реддл больше не был похож на человека от слова «совсем». Монстр, кукла, статуя, но не человеческое существо. «Он вновь вернул себе часть памяти. Стал старше. Даже взгляд изменился.»       Вопреки своим словам, Реддл оставался неподвижен и бездействовал. Волшебник разрывался на части между Поттером и собственной безопасностью, собственным будущим. «Если убью Питера, то раскрою себя. Метка этого слабака позволит узнать магию убившего его, ведь я сам создал Черную Метку — будущая версия не могла забыть все свойства, убью носителя — и Метка исчезнет. Он узнает, что я здесь. Безумный, покинутый всеми, утративший тело и былое могущество. Естественно, я бы попытался уничтожить собственную копию, дышащую здоровьем и силой. Я бы его возненавидел. Иметь во врагах самого себя — чрезвычайно глупо. Нельзя раскрывать свое существование, еще слишком рано. Но... Поттер. Конечно. В каждой бочке затычка, как он вообще умудрился попасться Петтигрю?! Как это ничтожество выманило Гарри из замка, почему никто не уследил? Тринадцатилетний мальчик в Запретном Лесу, где полным-полно темных тварей.»       Том чувствовал, как нечто дискомфортное сжимается в груди, и это были не только ярость и разочарование: даже в темноте мужчина видел, как сильно пострадал Поттер. Было удивительным, что юнец еще способен двигаться. Нутро охватило нечто болезненное и ядовитое.       Хотелось поджечь Запретный Лес Адским пламенем. — Тебя тут быть не должно, — холодно процедил волшебник, согнув спину и наклонившись к сидящему на земле мальчику. Его переполняла злость. Злость на эту безрассудность, умение появляться совершенно невовремя и в самом неподходящем месте. «И что же тебя постоянно так тянет на меня, идиот? Так отчаянно стремишься к смерти?»       Том чувствовал ярость и досаду, едва сдерживаясь от порыва протянуть руку и сжать тонкое горло Поттера в стальной хватке. Из-за этого юнца, он, один из сильнейших волшебников этого времени, бросил все и примчался обратно, спасая глупого ребенка от самого же себя. — Прости, — голова мальчика опустилась, скрывая выражение глаз за растрепанной челкой. — Меня обманули. — Ты знал, кем являлась крыса Уизли. Ты ведь давно все знал о Коросте. — Я... Знал. Я пытался тебе рассказать, но... Мальчик замолчал. Сказать Волдеморту, что Гарри попал в эту ситуацию из-за той давней и по-детски глупой обиды? Да Том ему голову свернет, не задумываясь. «И правильно сделает. Все это — моя вина. Что будет с Роном, когда он очнется? А с Люпином? Сириусом? Я каждый раз подвергаю всех опасности, но в этот раз моя вина колоссальна. Что было бы, расскажи я тогда Тому правду о Коросте?»       Внутренний голос едко шепнул: «А ничего бы не было. У твоего Реддла отсутствовала память о последних годах жизни до своего развоплощения. Тебе бы все равно не помогли.» Собственная язвительная мысль заставила поднять широко распахнутые глаза на Тома. — Короста. Ты сказал «Короста». Так значит, ты действительно вернул все оставшиеся воспоминания? Как? Реддл взбешенно отшатнулся от мальчика и прошипел: — Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время это выяснять?! Питер наблюдал за ними, приоткрыв рот. Происходило нечто странное, не вписывающееся в его планы. Темный Лорд должен был благодарить своего верного слугу, а не общаться с Поттером, будто... с союзником. На равных. Подумать о них «друзья» у мужчины не хватило духу, но именно это слово вертелось на кончике языка, имея гнилостный тошнотворный привкус безумия. — И что... Что теперь делать? — у мальчика сел голос. — Что будет дальше? — Ты вернешься в замок, а я сотру Петтигрю память. Гарри не поверил своим ушам. «Это значит, что Том собирается отпустить его на свободу?! После всего, что случилось, этот ублюдок просто спокойно сбежит?» — Ты не посмеешь, — теперь уже низко шипел сам мальчик, чем изрядно удивил Реддла. — Сириус из-за него провел двенадцать лет в Азкабане, а я лишился семьи. — Вообще-то это я лишил тебя семьи, — сухо ответил Волдеморт. — Да мне плевать! — Гарри перевел дыхание, пытаясь восстановить силы для диалога. Он просто не мог все так оставить, нужно было любыми способами остановить Реддла. — Сириус... — Меня не волнует этот Блэк, — перебил его мужчина, покривив губы с отвращением. — Как и все остальные. Убийство Петтигрю не принесет выгоды. Будет удобнее сохранить ему жизнь. — Какой же ты ублюдок, — прошептал Гарри, закрыв глаза. Разговоры отзывались болью в ребрах. Мальчик привалился спиной к дереву и замер. «На что я рассчитывал? На счастливую жизнь с крестным? Судьбы Рона и профессора Люпина сломаны навсегда, а предатель, ради которого я привел сюда нас всех, уйдет. Просто потому что так будет удобнее Волдеморту.» — Хорошо, — устало ответил Гарри, безразлично смотря перед собой. — Делай, что хочешь, бесчувственная тварь. Тома едва заметно передернуло от этих слов. Состояние Поттера ему не понравилось. Он был готов к гневу, слезам и обвинениям, но такой реакции Реддл не ожидал — разочарованного смирения. Что-то рушилось между ними сейчас, исходило трещинами, но Волдеморт не собирался ломать ни своего Гарри, ни их связь. — Что с мальчишкой Уизли? Он мертв? Ему было все равно, что случится с друзьями мальчика, но смерть ученика — проблема.       Гарри вновь ожил. Что и может вывести его из апатии, так это чувство вины. — Его укусил оборотень. Ты... Ты можешь чем-то помочь?.. Глаза Поттера наполнились такой искренней надеждой, что Реддл передумал отвечать на вопрос саркастическим оскорблением: «Что, я уже не тварь? Какой очаровательный ребенок.» — Я посмотрю, что можно придумать. Нам пора идти, Гарри. Внезапно они услышали мягкий топот больших лап, а на поляну выскочил потрепанный и искусанный оборотнем пес. Гарри в очередной раз порадовался, что своей анимагией крестный оградил себя от обращения, но тут же похолодел: сейчас Реддл был взрослым мужчиной, как никогда похожим на Волдеморта в былые дни.       Сириус замедлил движения, приостановившись посреди поляны. Уши торчком, а голова неподвижно застыла, обращенная в сторону Питера. Он был прекрасен. Освещенный светом полной луны, с гротескными тенями деревьев за спиной. Шерсть всклокочена, а из пасти падают маленькие капли крови, разбиваясь о темную землю. Всего на несколько мгновений Блэк был самим воплощением ночного Запретного Леса.       Громко зарычав, Сириус оттолкнулся от земли и мощными скачками направился к предателю, готовый разорвать Петтигрю на месте. Но Реддл взмахнул палочкой, не позволив Блэку даже приблизиться к Пожирателю, откинув озлобленного анимага назад, словно бы отпнув надоедливую псину с дороги. Тот машинально встряхнулся и мгновенно вскочил на ноги: подобный толчок был пустяком для такой массивной анимагической формы. Пес вновь зарычал, но уже на незнакомца. — Гарри, будь добр, разберись со своей неуправляемой псиной, — раздраженно и резко произнес Том. — Нет, — мальчик поджал губы. Его взгляд был тверд и холоден. — Он сделает то, что должен. Питер не уйдет с этой поляны. Я не позволю ему сбежать. Он умрет. Глаза Темного Лорда расширились и наполнились колоссальной жадностью, жаждой, желанием всего на одно мгновение, прежде чем вернуться к изначальному раздражению и досаде. Он коротко выдохнул ртом, еле заметно дернув головой, силком сбрасывая с себя это чарующее наваждение, что едва не разрушило все планы. — Не позволишь? — взвизгнул Питер, поднимаясь на ноги и шагнув ближе к Волдеморту, до смерти боясь бывшего друга — в гневе Блэк был страшен. — Мой Лорд, мальчишка бредит, не лучше ли его отключить? Окончание слов предателя потонуло в громоподобном яростном рычании, которое переросло в полный горечи, неверия и гнева крик человека. Перед ними предстал тяжело дышащий волшебник, не сводивший ошарашенных глаз с Тома. Разумеется, все верно сопоставивший. — Ты... — из-за переполнявших все нутро чувств, он даже не мог подобрать слов. — Ты... — Что, Блэк, испугался? — Питер неровно рассмеялся, в очередной раз смахивая со лба пот. — Думал, с великим Темным Лордом давно покончено? Последний из Поттеров пойман, а тебе конец! Том Реддл перевел на Питера холодный взгляд и попросту вырубил мужчину заклинанием. Мерзость. Бельмо на глазу. — Отойди от него, гнусная погань, — прорычал Блэк, в глазах которого разгорался еще более яростный пожар ненависти. Это не было похоже на жажду мести. Все его нутро переполнило единственное желание — защитить. Древняя, как мир, жажда защитить своего ребенка, свою кровь, свою семью. — Сражайся со мной прямо сейчас, ты, монстр. — Неужели? — Волдеморт позволил себе усмешку. — Но Гарри не хочет уходить, верно? Мужчины перевели взгляды на сидящего у ног Волдеморта гриффиндорца. Тот со страхом и мучительным ожиданием следил за действиями волшебников, опасаясь всего и сразу: он не хотел ни сражений, ни смертей, но этому не бывать. Блэк не при каких обстоятельствах не бросит своего крестника. — Гарри, все хорошо, я послал Патронус Дамблдору, — Сириус скривился, понимая, что его, скорее всего, уже к утру приговорят к поцелую дементора, если мужчина, конечно, переживет бой с Волдемортом. — Скоро прибудет подмога, — взгляд потемнел, когда Блэк вновь перевел его в сторону Реддла. — Так что мне всего лишь нужно удержать тебя здесь, до их прихода. И поверь мне, я перегрызу тебе горло, если хоть пальцем тронешь Гарри. Темный Лорд оскалился, чувствуя подступающую к горлу ярость — каждое мерзкое слово из рта противника являлось заявлением прав на его Гарри Поттера. Делиться с кем бы то ни было Том Реддл не собирался.       А Блэк выпрямился, успокаиваясь. Впервые в жизни он усмирил гнев по собственному желанию: мужчина отчетливо понимал, что победить такого могущественного волшебника ему не суждено, но Сириус сделает все ради спасения Гарри. Даже умрет.       Тем более умрет.       Резкий взмах — и в Реддла полетело темное заклинание, мгновенно откинутое назад невербальным щитом. Следующее смертельное проклятие встретилось с деревом, прожигая в нем дыру. Том уклонялся так же легко и ловко, как и ставил щиты, но Блэк отбросил попытки применить Аваду: он мог задеть Гарри. Том, подумав о том же самом, незаметно переместился в сторону от мальчика. Сириус бросал все новые атакующие чары, но Том быстрыми движениями сбивал их. Он не нападал, будто играя с Блэком.       Сердце мальчика бешено колотилось, разбиваясь на части. Смотреть, как дорогие ему люди сражаются, оказалось высшей степенью боли.       Бездействие Реддлу быстро надоело: молниеносным движением палочки он наслал на Блэка обыкновенный «Ступефай», который попал точно в грудь. Волшебник упал, не успев увернуться. Гарри вскрикнул от ужаса, не зная, что сделал Том: весь бой был на невербальных заклинаниях. — Без сознания, — кратко пояснил мужчина, брезгливо осмотрев место действия. «Отлично. Что мы имеем? Трех бессознательных волшебников, которым придется подчищать память. Пса следовало бы убить — на Беллу чары, связанные с памятью, не действовали. Еще одна фамильная особенность семьи Блэк, чтоб их черти в аду вечно драли. Нет, необходимо обдумать тщательнее. Мальчишка нашел в крестном болезненное утешение, и пес будет ходить за ним, как послушный утенок за мамой-уткой, это достаточная проблема. Преданность Поттеров Блэкам прямо пропорциональна преданности Блэков Поттерам. Это может пригодиться, только если Блэк примет и смирится с тем, что Гарри Поттер принадлежит мне.»       Том резко повернулся на восток, почувствовав болезненное напряжение. Его ноздри широко раздувались, а у переносицы появились звериные яростные складки. Гарри тихо охнул, прижав пальцы к выстрелившему болью шраму. — Он идет. Скорее, тебе нужно вернуться в замок. — Что? Но как же Рон и Сириус? Я не оставлю их здесь, это не обсуждается, Реддл! — Я пришел спасти тебя, меня не заботят жизни остальных. Том с секунду рассматривал решимость и страх на лице мальчика, поражаясь этому нелепому сочетанию эмоций. Мужчина колебался. — Я не уйду без них. «Нет, я сделаю все быстро, это только незначительные мелочи. Время у меня еще есть.»       Реддл удручающе-тяжко вздохнул. Сам же связался с юнцом. Самому и выруливать проблемы. — Хорошо. Акцио, волшебные палочки, — он сунул в руки Гарри палочки Рона, Сириуса и Петтигрю. Последние две явно следовало отдать настоящим владельцам. — Соберись, все делай быстро и без возражений. Том дернул мальчика за руку, поднимая того на ноги. От соприкосновения их рук вспыхнул серебристый свет, напитывая и восстанавливая измотанного мальчика. Он облегченно вздохнул, до последнего не разрывая контакт с холодной и мраморно гладкой кожей чужой ладони. Том разглядывал Гарри, невольно наслаждаясь долгожданным воссоединением, чувствуя, как собственная магия старается защитить хоркрукс, а разум и чувства — непосредственно только мальчика. — Я наложил на тебя Укрывающие чары. Как тогда, на берегу озера, помнишь? Меньше, чем через час, чары спадут, и начнется откат. Он ударит по тебе с той же силой, и лучше тебе в это время быть в Больничном Крыле. Гарри серьезно кивнул, чувствуя себя бодрым и абсолютно здоровым. — Пора, — тихо сказал Том, отойдя от мальчика и отпуская его руку. Затем повернулся к Сириусу и произнес заклинание вслух, чтобы Поттер оставался спокоен: — Мобиликорпус, — переместив Блэка в пещеру посреди поляны, он запечатал проход, наложив защитные чары. — Его никто не найдет, даже если попытается проникнуть в пещеру. К утру все заклинания спадут. Они вернулись к лежащим Рону и Петтигрю. — Фините Инкантатем. Взрослый волшебник вздрогнул и дернулся, тут же попытавшись нащупать волшебную палочку в кармане. Гарри демонстративно повертел ею в руках, поджав губы и сильно нахмурившись. Теперь мысли об убийстве Питера вызывали отвращение к самому себе. «Если я желаю другому человеку смерти, чем я лучше Питера? Или Волдеморта? Если во мне столько ненависти, желания отомстить, причинить боль, то могу ли я быть светлым волшебником, как называет нас всех Дамблдор? Родителей не вернуть, что бы я не делал, как бы сильно не хотел. Никакая месть, никакое убийство не вернет мне моих маму и папу. Они останутся мертвыми, навсегда. Том прав. Я не испытываю к нему ненависти, зная, что именно он убил моих родителей. Но хочу причинить боль Питеру. Это лицемерие.»       Подойдя к нему ближе (получив при этом предупреждающий жесткий взгляд от Реддла), Гарри почувствовал жалость. Этот волшебник был сломлен и слаб. Сумасшедший, одинокий, жалкий. Разве таким стоит желать смерти? — В будущем не попадайся мне больше на глаза. Никогда, — тихо, но твердо сказал Гарри. Питер непонимающе хлопал глазами, смотря то на одного волшебника, то на другого. — Мой Лорд?.. — Отправляйся в Визжащую Хижину и жди меня там. Никуда оттуда не выходи и не пытайся со мной связаться. Ступай. Том вновь взмахнул палочкой, обращая волшебника в крысу, которая тут же кинулась в сторону замка, пропадая в зарослях. Гарри проследил за ней взглядом, жалея лишь о том, что не смог помочь Сириусу. Тем временем, Реддл наложил на себя иллюзию подростка. — Мы встретились в лесу. Ты узнал, что Блэк не предавал семью и отправился искать настоящего преступника. Из-за схватки Сириуса с оборотнем Петтигрю удалось скрыться. Не забудь упомянуть про дементоров. Не лги, но моего полного присутствия не упоминай. Я всего лишь помог разогнать дементоров. И ты понятия не имеешь, где я был. Не то чтобы Гарри действительно знал. — Что? — Сюда идет Снейп, — Том прикоснулся к своему левому предплечью. — Полагаю, с ним и Дамблдор. Скорее всего, к утру в Хогвартс прибудет министр для разбирательства: после случившегося дементоров должны убрать. Оставим Уизли здесь, преподаватели заберут мальчишку в замок. Гарри неуверенно кивнул и пошел вслед за молодым парнем, таким непривычным в этом ночном кошмаре. Они затаились среди деревьев, скрытые тенями, и принялись ждать. Поттер невольно вдыхал запах от кожи руки Тома, что находилась в нескольких миллиметрах от лица с задранным по самый локоть рукавом мантии, опираясь о ствол дерева, и почему-то в этот самый момент мальчик подумал о замороженных свежих цветах или даже сливочном мороженом — щеку опалял холодок, и аромат чего-то сладковатого, даже приторного щекотал легкие.       Ассоциации с мороженым, конечно же, добрались и до вкуса, вот только чувствовавшаяся странная сладость не вызывала никакого желания ощутить ее сильнее, на языке. Наверное, Гарри размышлял, отвернуться. Следом появилось легкое отвращение. Так пахнуть человек не должен был. Реддл только что довольно шустро перемещался по малопроходимой поляне, сражаясь, но ничего, похожего на пот, гриффиндорец не ощущал, ни запаха пота, ни какого-либо специфического мужского запаха, что был у него самого, у Рона, у других мальчиков, с которыми Гарри находился достаточно близко.       Поттер попытался как можно более незаметнее вдохнуть воздух возле кожи руки Реддла глубже. Просто чтобы понять, да. Люди не могут пахнуть так странно. Или потому что Гарри искал именно мужской запах, тот, который и должен быть в этой ситуации, который ощущал при контакте с другом раньше? Ухватившись за мысль, мальчик постарался ее развить.       Не то чтобы Том пах, как девчонка, но... Волшебник сравнил бы аромат именно с женским, но уже мертвым, поэтому и поначалу приятный, нежный, но уже ледяной и с ноткой чего-то страшного, отвратного, едва-едва нарастающего, оттого и почти незаметного. — Что ты делаешь? — прошептали над ухом, и Поттер вжал голову в плечи, пойманный с поличным. — У тебя запах странный, — впрочем, прямо сейчас мальчик не находил ничего дикого сказать об этом, учитывая обстоятельства. — Сладкий. Отталкивающий и приятный одновременно. — Ты в такой ситуации пытаешься флиртовать? — в голосе Темного Лорда слышались то ли раздражение, то ли забава. Он с насмешкой потрепал и без такого лохматые волосы Гарри. — С ума сойти. Неужели подростковые гормоны заиграли? Сейчас не самое подходящее время, чтобы обнюхивать других парней, а тем более мужчин. Замри и не шевелись. Поттер хотел было праведно возмутиться, что ничего такого не имел в виду, но на него шикнули.       Всего шесть минут спустя на поляне появился директор, зельевар и профессор трансфигурации. МакГонагалл быстро подошла к Рону, что-то встревоженно говоря Дамблдору. Они осмотрели поляну, освещая ее Люмосом, тихо и быстро переговариваясь: похоже, решая, что делать дальше. Наконец, Дамблдор что-то коротко произнес, и учителя, прихватив с собой застывшего в полуметре от земли Рона, пошли обратно. Директор что-то объяснял Снейпу, как вдруг бросил взгляд прямо на то место, где стоял Том вместе с Гарри.       Реддл тихо зашипел, а Гарри вжался ему в грудную клетку, иррационально пряча лицо где-то в ключицах слизеринца, чувствуя собственный стук сердца где-то под горлом и чужой — размеренный и спокойный. Мальчик зашептал на ухо своему другу: — Что это было? Он нас заметил? Тогда почему просто ушел? — Кто знает, что творится в голове у директора, — в шипении Реддла проскальзывала неприкрытая ненависть. Желание обыграть Альбуса было настолько велико, что Том решил действовать не по плану. Жажда убийства от лица Гарри все еще маячила в мыслях, и Темный Лорд впитывал ее в себя, как сухая губка — одно лишь воспоминание заставляло кончики пальцев предвкушающе подрагивать. Убивающий людей Гарри Поттер. Идентичный Лорду Волдеморту. Плечом к плечу. Повзрослевший именно так, как мужчине угодно. «Я заберу его. Мальчишка никогда не будет тебе принадлежать, как бы ты ни старался, Дамблдор. Какие бы шахматные фигуры ни выкидывал, я уже на два шага впереди. И этой ночью Поттер шагнет намного ближе ко тьме.» — Пойдем другой тропой. И будь тише — уверен, по лесу дежурят еще две-три группы, разыскивая тебя. Том дернулся от дурного предчувствия, почти затылком ощущая собственное приближение к поляне. Гарри перевел на мужчину в личине подростка испуганный взгляд. — Мой шрам... — Да, Он уже здесь. Быстро! Том схватил мальчика за запястье и кинулся прочь, на ходу накладывая на себя и Поттера Дезиллюминационные чары.       Гарри был на грани обморока от нового подступающего ужаса. Шрам горел огнем, несмотря на наложенные чары, а шестое чувство буквально кричало об опасности. Под ногами хрустели мелкие ветки и прошлогодние листья, мелькали темные деревья, слышался шум дыхания, по лицу хлестали ветви, оставляя тонкие быстро вспухающие борозды, кожу на руке сдавливало чужое тепло, порождающее серебристое свечение, словно ясный маяк в непроглядной тьме. Пальцы Реддла до синяков сжимали запястье, оставляя вмятины и царапины впившимися ногтями, но гриффиндорец даже не чувствовал этого. Он не чувствовал ни усталости, ни боли в ногах и легких, не задыхался от долгого и быстрого бега — подросток был полностью во власти Укрывающих чар.       Наконец, Том остановился почти у самого выхода из леса. Но пошли они не в сторону замка. Помня об осторожности, Гарри держал рот на замке. Том был прав: Поттер видел в темноте зажженные Люмосом палочки, звуки голосов вдалеке, которые выкрикивали его имя.       Они остановились у Гремучей Ивы, и Том взмахнул рукой, используя магию. Гарри изумленно приоткрыл рот: бешеное дерево стало абсолютно спокойным и неподвижным! Парни некоторое время брели по туннелю, а затем оказались в старом разваливающимся доме. — Это же... Мы что, в Хогсмиде? Это Визжащая Хижина? — Верно. Малфой-старший рассказал особенности этого старого строения. И здесь их искать точно не будут. — Зачем мы здесь? Разве нам не пора возвращаться? — Время восстанавливать справедливость. Наш дорогой гость жаждет награды, и мы ее предоставим, — Том мрачно ухмыльнулся и сбросил с себя иллюзию, а с них обоих чары невидимости, дергая за руку мальчика и принуждая его встать рядом. Волдеморт зажег на кончике волшебной палочки Люмос, и Гарри, наконец, смог рассмотреть лицо друга более внимательно. Реддл, в свою очередь, точно так же разглядывал мальчика. — Отвратительно выглядишь. Том кивнул на размазанную запекшуюся кровь на лице. На руках были ранки и маленькие занозы, появившиеся во время поисков волшебной палочки. Но на деле все было куда серьезнее. Одно из ребер сломано, а внутренние органы частично поражены магией, тело покрыто ушибами и порезами, но Гарри ничего не чувствовал, лишь с любопытством посматривая на Волдеморта.       Его кожа действительно стала практически белой, мраморно ровной, восковой, словно у статуи. Глаза казались ярче, радужная оболочка была насыщенного алого цвета. Капилляры в белках глаз полопались, отчего взгляд волшебника внушал ужас.       Нет. Это уже явно не было человеком. Подобное чувствовалось шкурой, краешком глаза, на грани слышимости — всегда так, что точных доказательств трезвым разумом найти было невозможно.       И Гарри спешно отвел взгляд к полу.       Реддл не стал приводить в порядок мальчика. Ученики бегали по Запретному Лесу, сражаясь с преступником и дементорами: все должно выглядеть правдоподобно. Они поднялись наверх и застали спящую в уголке комнаты крысу. Реддл ленивым движением палочки превратил анимага обратно в человека. Тот совершенно по-крысиному пискнул и вскочил на ноги, несколько дезориентированный резким пробуждением. — Питер, Питер... Как же ты встречаешь своего Хозяина? Нехорошо. Тот посерел от страха, тут же кинувшись в ноги волшебнику. — Простите меня, Мой Лорд! Гарри почувствовал отвращение. Он прохладно взглянул на Тома, выражая в плотно сжатых губах и прищуренных глазах свое отношение к подобному действу. Раболепное поведение Пожирателей было отвратительным. — Встань. Петтигрю немедленно повиновался, дрожа всем телом. Его глаза наполнялись то радостным предвкушением, то страхом за свою жизнь. Предатель часто кидал странные взгляды в сторону застывшего в другом конце комнаты мальчика. Гарри же вообще старался делать вид, что его здесь нет. — Ты поразил меня своей верностью, — начал Том, растягивая будто выточенные из камня губы в усмешке. — Сумел найти храбрость, чтобы призвать меня. Или, может, ты просто спасался от ненависти Блэка? Питер благоразумно промолчал, услышав обманчиво мягкий голос Реддла. — Дважды предать Поттера, дважды сдать Поттера врагу. Знаешь, а ведь Джеймс считал тебя другом до самой своей смерти, — Реддл краем глаза следил за поведением Гарри, который напряженно слушал. — А его мать была намного храбрей твоей жалкой душонки. Ты ведь помнишь Лили Поттер? Я знаю еще одного человека, что был Пожирателем, но молил оставить в живых мать мальчика. Молил меня лично. А ведь он не был ее другом уже несколько лет. Я ценю подобную преданность в людях. Преданность сдвигает горы и иссушает моря. Как и предательства. Гарри почувствовал, как в душе начинает разрастаться пожар из горечи и ненависти. Том пробуждал в нем те чувства, что мальчик силился погасить, словно тлеющие угли. Которые с большим успехом вновь раздувал Реддл. Мальчик сжал кулаки. «Зачем он это говорит? Разве не чувствует, что слова причиняют мне боль? Разве он не пытался сохранить жизнь Петтигрю? Предательство... Шла война, и люди теряли близких на обеих сторонах, это я прекрасно понимаю. Волдеморт убил врага, а Питер убил своего друга. Это нечто страшнее, нечто чудовищнее — обречь на смерть лучших друзей, свою семью. Лишить одного свободы, а другого вовлечь в долгие годы одиночества и скитаний. Я мог бы жить с крестным и родителями, никогда не зная ненависти магглов. Познать любовь и дружбу с малых лет, иметь настоящую семью.»       Том подавил в себе довольную улыбку. Его слова возымели нужный эффект. Мальчик вспыхивал как спичка, подобно всем юнцам. Вспыльчивость Гарри была ему только на руку, и сейчас Том мог отдать даже самого преданного Пожирателя Смерти, если Гарри станет еще на шаг ближе к нему самому. Еще более похожим. Идущие рука об руку, по одному пути. — Я всегда презирал предательство. Предатель он и есть предатель, что на одной стороне, что на другой. Блэк обладает неоспоримым преимуществом перед тобой. И я с радостью взял бы его в свои ряды, даже несмотря на то, что он мой враг. Это Блэк был готов пожертвовать своей жизнью ради друзей, а не ты. Эта безграничная преданность может изменить ход событий, — Том говорил совсем тихо, но стоявшие рядом волшебники практически не дышали, не пропуская ни единого слова. — Гарри, что бы ты сделал, если бы Рональд Уизли встал на сторону Петтигрю? Если бы он стал причиной гибели твоих близких? Мальчик изумленно перевел взгляд на Тома, не понимая, к чему тот ведет. — Такого бы никогда не случилось, — Гарри покачал головой. — А если бы и встал, то по незнанию или под Империо. Нет ничего, что другие могли бы предложить моему другу, чтобы он предал меня или Гермиону. Том мысленно закатил глаза в ответ на наивные речи Гарри. Главная проблема семьи Уизли была в деньгах и положении в обществе. Реддл был убежден, что любую преданность можно купить, главное узнать правильную цену. Но сейчас он играл на чувствах мальчика и спорить не стал. — Допустим. Но я спросил не об этом. Что бы ты сделал? — Убил, — Гарри бездумно сделал шаг вперед, не замечая еще одного короткого алчного взгляда на себя. — Если бы кто-либо, кто угодно, посмел причинить намеренный вред близким мне людям. — Друзья быстро становятся врагами, совершая непростительные ошибки, — прошептал Том. — И какую же ошибку совершил Джеймс Поттер? Повисла напряженная вязкая тишина. — Отвечай на вопрос, Петтигрю, — приказал Том, выглядя сейчас так устрашающе, что даже Гарри вздрогнул. Питер всхлипнул и быстро заговорил: — Поттер в-всегда был выскочкой! Все, все восхваляли его, но Джим и сикля ломанного не стоил, Хозяин! Везде лез со своей популярностью, в-выставлял меня дураком... Все девчонки на него вешались, и по оценкам... Все профессора в рот заглядывали, хотя Джеймс н-никогда не утруждал себя зубрежкой! Да он был никем! Лишь громкая фамилия и внешность... Даже после окончания Хогвартса Поттер не изменился — все министерские заглядывали Поттеру в рот. Я сделал все правильно, в-выбрал правильную сторону, Мой Лорд! Это они сглупили, это они отреклись от Вашего щедрого предложения, но не я. Это они встали у Вас на пути, это они з-заслужили все то, что с ними случилось! Том опустил веки, немного наклоняя голову к плечу. Вот э́то — то, что стало с армией великого Темного Лорда? Таких людей в конце пути вербовал могущественный лидер? Питер, очевидно, обыкновенное травмированное ничтожество с разумом отсталого ребенка, тем не менее, сумевшее заманить Гарри в лес. А значит, заслуживающее наказания.       Принятое решение обрело сталь. — Что за ребячество: девочки, оценки... — глумливо пожурил Волдеморт, открывая глаза. — Он погиб из-за твоей зависти? А что Лили? Из-за чего умерла она? Питер замолчал. Несмотря на полный кавардак в голове, что-то щелкнуло в его перевернутом мозгу. — Гарри, спроси же его, за что я убил твою маму? — Реддл понимал, что ходил по тонкому льду: он вполне мог обратить ненависть Поттера на себя. Но мальчик смотрел только на Питера. Магия Реддла все еще была в нем, вызывая чувство защиты и покоя со своей стороны. Она так сильно резонировала с магией Поттера, что собственная энергия мальчика будто жила своей жизнью, на уровне инстинктов признавая Реддла безопасным, частью семьи, частью себя. В минуту чистых эмоций Гарри даже подумать не мог, что Том умело руководит его чувствами, что всегда обострялись за счет их магического взаимодействия. — Почему? — выдавил сквозь зубы Поттер, послушно повинуясь глубокому голосу Тома. — Она выбрала его, она не разглядела гниль внутри Джеймса, — голос же Питера стал жалким и неуверенным. Глаза забегали по комнате, в поисках выхода, а дыхание участилось. — Как ты думаешь, сколько во мне гнили? — Гарри сделал еще шаг вперед. — Хочешь убедиться в этом? Мальчик бросил в сторону Реддла пылающий взгляд, не отражавший ясного рассудка. — Том? Мужчина посмотрел на мальчика в ответ.       И это мгновение показалось им часом, месяцем, вечностью. Они смотрели друг другу в глаза и видели самих себя. Это не Гарри стоял в Визжащей Хижине, это Том направлял волшебную палочку на собственного отца. Это не Гарри тонул в безумии, ненависти и горе, а он сам.       Мальчик чувствовал, что Реддл в этот момент сделает все, что Гарри прикажет. Реддл знал, что Гарри поймет любое изменение во взгляде Темного Лорда, каждую мельчайшую деталь распознает, разглядит. И тут же ему подчинится. Они больше никогда не будут одиноки, пока продолжают смотреть в глаза напротив, утопая в чужой душе, сливаясь в единый безумный разум.       Жаждущие зеленые в жаждущие красные. Это был момент одного целого, мысленный диалог, молчаливый договор о верности, о власти друг над другом. Но мгновение закончилось, а принятое Реддлом решение отразилось в желаниях мальчика. — Убей его. Реддл знал, что Гарри это скажет. Сам Поттер знал, что Том убил бы Питера, даже если бы мальчик не произнес эти слова вслух. Этот приказ, эта просьба читались в каждой черточке лица Гарри. В изгибе его тела, в повороте головы, в клокочущей внутри него магии.       По комнате будто пронеслось нечто громадное, черное, страшное, будто сама смерть следовала за убивающим лучом еще до его появления, предвещая гибель. Том поднял палочку, а губы растянулись в жестокой торжествующей ухмылке, отчего лицо исказилось до неузнаваемости: бесчеловечно, пугающе, еще более дикое, чем привычная ярость. Наслаждение от собственной победы, от падения Гарри Поттера, от предвкушения убийства отразились на Реддле, оставляя еще более черный осадок внутри.       Он праздновал. — Авада Кедавра!