Мы больше не проснемся

      Этой же ночью в палату пробрался Реддл — бесшумно, подобно тени.       Гарри уже не спал, ворочаясь с боку на бок, пытаясь хоть как-то облегчить боль. Несмотря на обезболивающее, которое в него вливали целыми кубками, мальчик не мог избавиться от чувства пожара внутри себя, чувства выжигания, клеймения, жуткого тления углей. Органы были объяты болезненным пламенем, хотя кожа оставалась холодной и липкой от лихорадочного пота. Из-за боли Гарри даже не почувствовал, как Том оказался рядом с больничной койкой, мягко отодвинув полог и нависнув над гриффиндорцем. Только невесомое прикосновение пальцев ко лбу и вспышка серебра, секундное удовольствие от сплетения магии позволили не вскрикнуть от испуга и неожиданности. — Гарри, это я. Мальчик все же вздрогнул, но сумел подавить в себе изумленный возглас: впервые он не заметил приближения Волдеморта. Тот стоял в своей привычной подростковой иллюзии, хмуря брови и пристально разглядывая лицо гриффиндорца. Гарри надел очки и хотел было встать, как твердая рука слизеринца уверенно пресекла все его попытки покинуть кровать.       Поттер требовательно спросил: — Что ты здесь делаешь? Как попал сюда? — Это ты так рад меня видеть? — Том насмешливо хмыкнул, присев у изголовья, ведя пальцами по линии всклокоченной влажной челки, чтобы всегда иметь возможность видеть воспаленный шрам. — Очень просто. Через главный вход, как и все студенты Хогвартса. Гарри выжидающе уставился на ненормально спокойного и сдержанного парня, взглядом призывая того продолжить. Внутри все расцвело и предвкушающе замерло: мальчик был счастлив чувствовать Тома рядом с собой. Недостающий пазл вновь находился на своем месте. И... Чего уж говорить, ему бесконечно нравилось, что Реддл был в своей подростковой иллюзии, словно бы и не возвращалась никакая память, и рядышком сидел привычный мальчику друг из прошлой жизни. Даже если это только мираж, Гарри становилось гораздо легче общаться и даже смотреть на практически сверстника. — Дамблдор применил легилименцию, но нашел в моей памяти лишь вполне реальную сцену в лесу, где Сириус Блэк пытается на меня напасть, а Петтигрю убегает прочь, — Волдеморт мерно пригладил спутанные волосы. Однако, несмотря на привычный вид юного мальчика, взгляд слизеринца оставался застывшим, пугающим, мрачным — совершенно отличным. — Директор ничего не узнал. Похоже, я вновь останусь в Хогвартсе в качестве гостя-пленника. — Ты этому не рад? — Поттер уловил досаду в голосе. Тот криво усмехнулся, но на вопрос отвечать не стал, посчитав его риторическим. Тут было две стороны медали.       Во-первых, он станет ближе к Дамблдору, что поможет предвидеть некоторые его действия, относительно самого себя или Поттера. Нечего оставлять свой хоркрукс в грязных лапах врага без присмотра. Старик необычайно проницателен, хоть и не подает виду, играя роль всепрощавшего добренького дедушки. Дамблдор явно преследует некий план. За понимающей улыбкой вполне может стоять холод, ничем не уступающий Лорду Волдеморту. Том прекрасно помнил, как силен Альбус Дамблдор и на что тот способен ради Ордена.       Во-вторых, в Хогвартсе находилось одно из главных оружий Реддла, которое он собрался ревностно оберегать от вездесущего носа своего врага. В Тайной Комнате обитал не только Василиск. Многочисленные научные труды Салазара Слизерина, законсервированные зелья, артефакты, небольшая боевая единица инферналов. Будет глупым посчитать, что Слизерин покинул школу без надежды однажды вернуться назад. В Выручай-Комнате хранится один из хоркруксов, и Реддл пока не придумал, что с ним делать — задействовать или перепрятать.       С другой стороны, у него не будет возможности развернуть свою деятельность вновь в прежнем объеме или свободе размаха. Не сможет наблюдать за своей версией из этого времени, проверить оставшиеся хоркруксы, обеспечить надежное будущее и понять, как и зачем оказался здесь. И главное — как сохранить память по возвращении домой. Хогвартс все еще являлся тюрьмой со своим главным смотрителем — Дамблдором. Реддлу иногда казалось, будто вся судьба Магического Мира решается именно в этом замке, а не в Министерстве Магии, как он считал раньше.       Теперь снова придется играть роль подростка, осторожничать и присматривать сразу за несколькими людьми, тогда как единственным союзником в этой клетке является Гарри Поттер. Единственным союзником стал ребенок. Преданный, храбрый, замечательный, исключительный, но все еще бесполезный и слабый ребенок, которого еще самого следует оберегать и воспитывать. Но даже этот факт все еще подвергается сомнению: неизвестно, что, в конце концов, перетянет Поттера на одну из сторон. Да, мальчик уже расколот на две равные части, и что угодно может переместить одну чашу весов вниз, к победе. Реддл прекрасно изучил характер Гарри и был уверен, что, уже определившись со своим местом, гриффиндорец не отступится от выбранной стороны. Преданность. Верность. И Том собирался добиться того, чтобы это самое место было рядом с ним самим. Не только разум, но и сердце жадно жаждало этого, даже несмотря на всю гниль и чернь в нем. Лорд Волдеморт ценил верность больше полезности. «Гарри Поттер. Колеблющийся между мной и директором, он стал уязвим для окружающего мира. Я покинул Хогвартс на пару месяцев, а он успел наворотить дел», — рука продолжала нежно гладить разомлевшего от ласки мальчишку по голове. Какая нелепая, жуткая, ужасная ситуация. Перед Темным Лордом лежал единственный надежный союзник-котенок среди ямы голодных драконов. Гротескная сцена. На губах Реддла застыла легкая улыбка. — «Конечно, мальчик не виноват в этих событиях, как он себе выдумал, но и на этом можно сыграть. Выбирать методы привязки и воспитания не приходится. Воспользуюсь тем, что имеем. Чувство вины убивает его, оно разъедает душу не хуже ненависти».       Но делать из Поттера сумасшедшего Реддлу совершенно не хотелось. Как и бездумно следующую за ним пешку, слугу. Впервые за всю свою жизнь мужчина надеялся увидеть возле себя преданного друга, а то и любовника, если учесть протекающую между ними химию — ну, время на воспитание еще есть. Не бояться, что Поттер может подставить, не бояться оставить его за своей спиной. Том видел, как влияет на мальчика, но тот все еще окружен любящими друзьями, заботой Дамблдора, поэтому очень важно на раннем этапе становления личности Поттера быть рядом с ним.       Поправлять действия и мысли Гарри. Искоренить слабость и сомнение. «Мой маленький милый хоркрукс».       Теперь необходимо расхлебывать накатившую лавину проблем, как и должно делать взрослым. — Дамблдор рассказал о том, как моя магия повлияла на твой организм. Том чувствовал тревогу. Он ошибся, а так быть не должно. «И это действительно был поступок чистых эмоций, а не здравого рассудка. Переживания за Гарри заставили мою магию пылать огнем, передавая этот жар и мальчику. Для ребенка подобное количество магии приравнивается к полноценному проклятию. Действуй я более осторожно и медленно, то Поттер бы не просто отогнал дементоров, но и остался невредим. Не будь наша магия совместимой друг с другом, то мальчишка был бы мертв. Такого не должно повториться. Мои эмоции не должны брать верх над разумом.» — Мне очень жаль, — Реддл говорил медленно и на полном серьезе. — Я не рассчитал количество магии. Это моя ошибка. Он мягко притянул мальчика за плечи, прижимая его к себе в несильных объятиях. Кожа даже сквозь пижаму была холодной. Поврежденные органы забирали все тепло.       Нахмурившись, Том ухватился за верхнюю пуговицу пижамной рубашки мальчика. Но замер, посчитав нужным сообщить тому свои действия: Реддлу совсем не импонировало становиться в глазах мальчика человеком с извращенными потребностями. Все же, ничего сексуального в детях мужчина не находил. — Я постараюсь убрать неприятные ощущения, изопью остатки магии, и тогда зелья восстановят повреждения в положительном темпе. В твоем теле осталась чужеродная магия, моя, она продолжает вредить, — объяснял «парень», аккуратно расстегивая рубашку немедленно покрасневшего Гарри. Тот молчал, сосредоточенно рассматривая полог и закусив губу. Несмотря на слова Тома, все это действо порядком смущало. Ну, еще бы не смущало. А ощущения мимолетных касаний пальцев к коже и вовсе заставляло сердце пуститься вскачь.       Реддл почувствовал изменения в настроении мальчика, но никак не прокомментировал, боясь спугнуть странную покладистость и молчаливость. Романтические проявления чувств — очень даже хорошо, а, скорее, даже нужно мужчине, однако Волдеморт надеялся на... некоторые более поздние взаимодействия. Хорошо, конечно, направить любовь Поттера именно с этого возраста, взрастить и усилить, укрепить в глубине души и сердца, но...       Мягко коснувшись грудной клетки гриффиндорца, Том с наслаждением почувствовал его ускоренное сердцебиение. Эту жизнь, эту магию естества мальчика, что притягивала с чудовищной силой. Пространство возле больничной койки озарилось серебристым сиянием, слабо мерцающим облаком пыли, а место соприкосновения их кожи приятно покалывало.       Гарри закусил губу, сдерживая стон облегчения и легкого удовольствия.       Пожар боли стихал, сменяясь совсем иным пламенем. «Это смущает. Смущает настолько, что я хочу сквозь землю провалиться. Смущает то, что мне нравятся эти прикосновения. Мысли, что меня касается Том, приносят гораздо больше удовольствия, чем ощущение переплетения нашей магии, а это пугает. Но я не хочу прекращать.»       Реддл медленно убрал руку, второй коснувшись пылающего лица Гарри и заставив мальчика посмотреть на себя. Зеленые глаза блестели, переполненные эмоциями. Том хотел бы испить их все, подобно остаткам своей магии. — Теперь все хорошо, — негромко произнес слизеринец, медленно застегивая рубашку с присущим взрослым целомудрием.       Гарри спорил сам с собой пару секунд, закусив губу и немного нахмурив брови. Внутри происходила отчаянная борьба, заставляя сердце колотиться все быстрей и быстрей. Но решающим фактором в этом поединке был пронзительно синий цвет, заменивший весь его мир. Мальчик порывисто подался вперед, продолжая смотреть прямо в глаза Реддла. Гарри притянул его ближе за ворот мантии, не ощущая сопротивления, и мягко коснулся его губ своими.       Если бы перед гриффиндорцем сидел тот взрослый мужчина с вернувшейся памятью, то ни за что бы не решился повторить давний нежный жест. Однако прямо сейчас рядом с мальчиком сидел другой юный мальчик, и их магия воспалила каждое их любовное воспоминание, прикосновение, каждый поцелуй.       Новое прикосновение стало теплым и нежным, а движения невозможно медленными. Поттер слегка потерся о неподвижный рот губам, слегка надавил, выдыхая. В тот момент Гарри полностью отбросил прочь все мучившие его мысли: о том, что было, и о том, что грядет. О том, кто именно сидит рядом. Вновь осталось лишь горячее дыхание, и точно такие же обжигающие чувства, которые опаляли не хуже недавних повреждений, нанося раны, которые невозможно так же легко и быстро излечить. И своими чувствами к Тому, Гарри ранил самого себя, даже не замечая этого. Не замечая за радостью и чувственным наслаждением, что все, что принес ему Реддл — боль.       Реддл с любопытством наблюдал за действиями невероятно смелого волшебника, несколько мгновений размышляя о своих ответных действиях — поддержать поцелуй или решительно оттолкнуть под любым невинным предлогом. Прикосновения невероятно приятные и желанные, но ровным разумом мужчина понимал, что не хочет тела этого ребенка: мысли, чувства, эмоции и магию — возможно. Но ничего сексуального. А подросток внутри, кем Том и должен являться, рвал и метал в требовании немедленного ответа. Противоречивые желания.       Темный Лорд склонил голову немного влево, потому что теплый нос Гарри то и дело утыкался в его, что не было удобным, и в то же мгновение губы соприкоснулись в плотном горячем касании.       Том скользящим движением переместил руки на спину Поттера, заставив его наклониться немного ближе. Ощущения подобны фейерверку, намного более сильному, чем магическая вспышка удовольствия, более реальному, чем взаимодействие их магии. Реддла не особо трогал тот факт, что перед ним, по сути, всего лишь мальчишка, тринадцатилетний ребенок, потому что и спать он с ним прямо сейчас не собирался. Том мало находил прекрасного во внешности Поттера, если не считать его глаз и тонких черт лица, хотя в будущем мужчина видел в нем красивого и статного мужчину. Нет, Темный Лорд считал привлекательным его характер, мысли и чувства, преданность. Их магическая совместимость тоже сыграла немаловажную роль, даря удовольствие уже физическое. А может, им ничего другого и не нужно.       Во всяком случае прямо сейчас необходимо ответить. Гарри ищет любви, он ищет того же влюбленного подростка, кем являлся Том Реддл, лишенный памяти. Лорд Волдеморт даст это мальчишке. Его левая рука аккуратно погладила спину гриффиндорца, исследуя выступающие позвонки.       Том осторожно провел кончиком языка по чужим приоткрытым губам, ощутив нарастающее возбуждение от тесного перелива их смешавшейся магии и взревевшего одобрения «подростковой стороны личности». Он думал, что Поттер испугается и тут же отстранится, но мальчик лишь уверенно обвил руками шею Реддла, вплотную прижимаясь к чужой груди, похоже, даже не отдавая отчета своим действиям. Легкое касание губ незаметно переросло в жаркое переплетение языков, отчего дыхание мгновенно сбилось, на что никто даже не обратил внимания. Сейчас обоих занимали лишь тесные объятия, бьющееся напротив сердце и долгий поцелуй, наполненный жаром мокрых языков и припухших губ.       Гарри потерял себя, позабыв обо всем на свете, чувств было так много, что он не мог контролировать ни их, ни себя. Однако прикосновение холодных пальцев к обнаженной спине послужило ледяным ведром воды, мгновенно остудившим пышущую невнятную страсть.       Мальчик дернулся и отпрянул от Реддла, тяжело дыша и ошарашенно глядя на... мужчину. Собственный порыв застал врасплох. Гарри даже не заметил, когда руки взрослого чародея переместились к нему под пижаму, медленно поглаживая распаленное тело. Иллюзия пропала. На языке осел вкус ледяного мороженого — нечеловеческий. На плечах тяжелой волной покоились спутанные длинные волосы Волдеморта, его взгляд с любопытством и темной насмешкой наблюдал за ошарашенными эмоциями Поттера.       Дыхание у Тома тоже слегка сбилось, но выглядел мужчина вполне довольным и поражающе спокойным, будто только что не пытался опрокинуть на койку мальчика напротив. Поттер с шоком осознал, что — нет, не пытался. Это он сам набросился. — А теперь даже лучше, — так же тихо сказал Реддл, задержав свою ладонь на спине Поттера чуть дольше, чем нужно, показывая свое одобрение и ободрение, поощрение действий юнца. Затем аккуратно расправил пижаму Гарри, который пребывал в каком-то ступоре, отчего Том беспрепятственно уложил того обратно на больничную койку, накрыв тонкой простыней — ночи стали необычайно жаркие, во всех смыслах этого слова.       Темный Лорд вернул свою подростковую иллюзию и склонился для заботливого поцелуя в шрам Поттера, в кончик его носа и уголок губ. Том пригладил сбившуюся прическу мальчика, поднимаясь на ноги. — Спи. Утром нам предстоит нелегкий разговор.       Сказать по правде, Гарри Поттер конкретно струхнул.       Даже хотел сбежать из Больничного Крыла, и плевать он хотел на Дамблдора и Реддла. После событий этой ночи храбрый гриффиндорец не знал, куда девать глаза. Сто раз отругав себя за неожиданный порыв, Гарри понятия не имел, что делать и как вести себя с Томом. Побег показался самым лучшим решением.       Проснувшись еще до рассвета, мальчик раздосадовано заметил вполне бодрого Реддла, читавшего книгу при свете Люмоса. Он сидел у изголовья койки напротив, полностью сосредоточенный на библиотечном фолианте.       Гарри пользовался моментом, пытаясь найти веское оправдание своим действиям. Ведь это он, он сам поцеловал Реддла. И опять списать эти чувства на магию было бы глупо. Гарри отчаянно не хотел показывать себя ребенком, но взрослеть подобным методом решительно отказывался.       Нет, он помнил тот давний поцелуй, с еще не вернувшим себе память слизеринцем, но он воспринимался несколько иначе. Не было разрушающей страсти, возбуждения, такого отчаянного желания. А если учесть недавнее совместное убийство человека — то подобное вообще недопустимо. И со взрослым мужчиной недопустимо. С полноценным Лордом Волдемортом — тем паче хуже. «Мне стыдно, и я смущен. Так почему же я не чувствую отвращения? Почему тот поцелуй не вызвал во мне никаких отрицательных эмоций? И почему я так сильно желал продолжения? А если бы на месте взрослого тоже был бы подросток, как я? Мы бы... О, нет. Нет-нет-нет, не думай о таком!»       Что бы не происходило с ним в тот момент, мальчик твердо решил даже не заикаться на эту тему. Гарри нащупал на прикроватной тумбочке очки и тут же водрузил их себе на нос. Притворяться спящим надоело. — Еще рано. Почему ты проснулся? Мальчик неопределенно кивнул, а на щеках вспыхнул предательский румянец. Язык будто свернулся бантиком, и все возможные слова для ответа просто пропали.       Том отложил книгу в сторону и подошел к Поттеру, пристально всматриваясь в его глаза. Ах, вот почему ребенок так странно себя вел. Реддл постарался сделать свой голос максимально нейтральным и спокойным, даже отстраненным. — Как ты себя чувствуешь? — Все хорошо, — голос оказался хриплым, но Гарри постарался вложить в него всю уверенность. — Как новенький. — Замечательно, — Том удовлетворенно кивнул, присаживаясь на краешек кровати. Он взмахнул палочкой, накладывая на полог заглушающие чары. — Думаю, до рассвета нас никто не побеспокоит. Боюсь, теперь из-за опеки Дамблдора с подобными разговорами придется быть осторожнее. — Он много чего узнал, — Поттер насупился. — Например, про Черную Метку. Волдеморт изящно повел плечами, ухмыляясь. Его длинные пальцы сомкнулись на левом предплечье гриффиндорца, огладив его. Глаза лучились глубинным удовлетворением, что не понравилось Гарри. — И не только он, — мальчик посмотрел на «парня» с вызовом. — Но и колдомедики в Святом Мунго, мадам Помфри. Может, даже Снейп. — Полагаю, со всех взят Непреложный Обет. — Какой догадливый, — едко ответил Гарри, чувствуя досаду на спокойную реакцию Тома. — Я не собираюсь становиться врагом профессора Дамблдора, даже и не мечтай. — Оставим эту тему, — Тон слизеринца похолодел на полтона. — Директор — моя проблема, а сам не лезь. — Видишь ли, уже слишком поздно. Гарри отвернулся. Он решил ему все рассказать. — Дамблдор знает, что я твой хоркрукс. Реддл поперхнулся воздухом, услышав слова мальчика. «Я еще ни разу не упоминал «хоркрукс» в наших разговорах. Это по-настоящему темная и древняя магия, такого уже не найти в школьной библиотеке. Дамблдор постарался. Но даже там скупо описан ритуал, лишь простое упоминание. Директор не мог узнать всех подробностей, это невозможно. Не мог догадаться!» — Что именно он сказал? Гарри вздрогнул. Глаза Тома отливали безумием, а сквозь иллюзию пробивались искаженные гневом черты лица, делая прекрасное уродливым и жутким. — Я... Подслушал его разговор со Снейпом, — тихо ответил мальчик, чувствуя страх, но не видя ни единой причины смолчать или соврать. — Директор Дамблдор упоминал, что во мне есть хоркрукс Волдеморта, и что его нужно уничтожить. Конец предложения он закончил практически шепотом, опасаясь взглянуть в пугающие красные глаза. — Уничтожить. Ты же понял, что он имел в виду? Догадался, как можно убить часть чужой души внутри тебя? Том внимательно следил за реакцией Гарри. Внутри бушевали злость и страх. Но Темный маг ни за что бы не признался, что напуган. Волдеморт был так уверен в своей гениальности, что даже подумать не мог, что тайну могут раскрыть. Что у главного врага может появиться возможность убить его.       Гарри рассказал правду. Очень хорошо. — Нет, — Гриффиндорец покачал головой, сжимаясь в комок. Эта тема все еще приносила сильнейшую боль, внушала ужас. — Не я понял. Дамблдор прямым текстом говорил, что я должен умереть. Палата погрузилась в тишину. Реддл попытался задавить подкатившее к краю взрыва бешенство и не встряхнуть мальчишку, как тряпичную куклу, чтобы достучаться до него. — И после этих слов ты не чувствуешь в нем врага? Поттер, твои мозги совсем размякли?! — Да, я не чувствую к нему ненависти! — вспылил Гарри, сжав кулаки. — Нет ни моей, ни его вины в том, что во мне сидит тот чертов осколок души! Это ты его враг, из-за тебя он хочет моей смерти. Но он никогда не желал мне вреда. Это из-за тебя я должен буду умереть! Том отвесил разбушевавшемуся мальчишке звонкую пощечину, тем самым заставив того умолкнуть. Терпеть истерики он был не намерен. Даже если это Гарри Поттер. На покрасневшем лице юнца застыли настоящая сильная обида и боль. — Не смей повышать на меня голос, мальчик, — медленно произнес Темный Лорд, опустив ладонь на покрасневшую щеку и скользнув пальцами к мочке уха, успокаивающе оглаживая. Зря ударил. Но это самый действенный метод: кнут и пряник. — И никогда, — с тихой угрозой продолжил мужчина, после нескольких секунд давящей тишины. — Слышишь меня? Никогда не смей говорить о своей смерти. О нашей смерти. Этого не будет. — Но ты все равно попытаешься меня убить. Гарри был растерян. Сначала не сильной, но унизительной пощечиной, затем ласковыми прикосновениями. Даже несмотря на решительный и уверенный тон Реддла, он считал, что все было безнадежно. — Когда вернешься обратно, твоя память будет стерта. Какой смысл надеяться на такое будущее? На подобный исход? — Думаешь, я не позабочусь о нас? — Реддл наклонился к мальчику, сумасшедше оскалившись, и быстро коснулся губами его красной и горячей от удара щеки. «Весь мир падет к моим ногам, а все, кто знает что-либо о хоркруксах, будут убиты. Никто не посмеет причинить вред мне или моему Гарри. Никто не сможет». — Я просто хочу тихой спокойной жизни. Мне не нужны ни войны, ни политика, ни что-либо еще, — Гарри потер горящую от пощечины и поцелуя щеку. Несмотря на спокойный голос, взгляд был все таким же упертым. — Я не хочу ничьих смертей. — Ты еще слишком юн. «Мне плевать, каким ты меня считаешь, Реддл. Если смогу, то предотвращу любую смерть, любой вред от тебя кому-либо. Я не позволю убийствам прошлого повториться». Гарри вдруг замялся от своих же мыслей. В голове вспыхнуло лицо Питера Петтигрю. «Конечно, если они заслужили это, то я...» — Как я и говорил, оставь все «взрослые проблемы» на меня. Не лезь. Оставайся в стороне. Целым и невредимым, — Реддл говорил с паузами, желая, чтобы каждое слово впечаталось в сознание лежавшего рядом мальчика. Гнев утихал, а в голове роились тысячи мыслей, касательно безопасности его хоркруксов и одного конкретного. Поттер некоторое время разглядывал снова ставшие синими глаза, в который раз поражаясь такой резкой смене эмоций. А затем просто кивнул. «Ведь пока все хорошо. Том будет в замке, волноваться не о чем». — А... — Гарри запнулся, кинув встревоженный взгляд на парня, но тот ободряюще кивнул, на этот раз поощряя расспросы. — Ты расскажешь, куда уходил? — Навещал лачугу своих родственников, — усмехнулся Том, скрестив руки на груди. Такие крупицы правды можно и раскрыть. Такое и Дамблдору подсмотреть, подслушать позволено, если решит воспользоваться Легилименцией. — Удивительно, что она еще не развалилась. — Что? У тебя кто-то остался? — Конечно, нет. Давно уже мертвы. Мне нужно было забрать кое-что ценное. Посмотри. Слизеринец протянул удивленному мальчику золотое кольцо с простым черным камнем. — Это реликвия нашей семьи. Надень его, — довольно резким тоном приказал Том, пристально следя за движениями рук Поттера, чувствуя предвкушение и волнение, сильное томление. «Вид хоркрукса на пальце другого моего хоркрукса... Небывалое наслаждение, это просто великолепно. Это... возбуждает. Что самое главное, никто помимо меня или Гарри не сможет надеть кольцо и при этом остаться невредимым. Полная безопасность».       Гарри чувствовал себя странно. Кольцо оказалось тяжелее, чем он думал, и от него веяло каким-то холодом. Злостью. На указательном пальце оно сидело, как влитое, хотя до этого размер казался многим больше. Оно манило и отталкивало, очаровывало своей красотой и наводило страх. Это очень походило на... — Здесь что, твоя магия? Ощущения знакомые, — напряженным голосом сообщил свои мысли Поттер, вытянув руку и разглядывая блестящий темный камень в свете начинающегося красного рассвета. Он поблескивал яростным алым цветом — гневом, страстью, силой. Но Реддл молчал, продолжая пожирать глазами пальцы Гарри, полностью очарованный моментом. Огненные проблески на камне завораживали, притягивали, пленили. — Пусть оно пока останется у тебя, — наконец, Том совладал с собой, с трудом переведя взгляд на лицо мальчика. Рука невольно сомкнула плен на маленькой ладошке с надетым хоркруксом, сжимая ее. — Но запомни: никто не должен надевать кольцо, кроме тебя. Это очень важно, Поттер. — Смотри, если ты отдал мне какой-то темный артефакт... — сварливо начал Гарри, но тут же был остановлен поднятой ладонью Тома. — Всего лишь кольцо моего рода. — Погоди, тут какой-то рисунок. Мальчик поднес кольцо ближе к глазам, рассматривая камень. — Это герб моих предков. Гарри кивнул, удовлетворенный ответом. Кольцо не казалось ему девчачьим, как он думал раньше про все кольца, поэтому был совсем не против носить его на указательном пальце. — Как ты вернул память? — Долгая история. Совсем скоро явится колдомедик — пора принимать зелья. Утро уже полностью окрасило светлые стены Больничного Крыла в холодный красный свет, а в приоткрытое окно подул прохладный ветерок, разнося благоухание лесных разнотравий. Ночные птицы прекратили петь, уступив свое место дневным, наполняющим воздух веселыми трелями.       Через несколько минут к больничной койке Поттера подошла немного сонная мадам Помфри, неся с собой поднос с флаконами и кубком. — Доброе утро, — вежливо поприветствовал ее мальчик, а Том просто кивнул, занятый разглядыванием Запретного Леса. Колдомедик поджала губы, завидев сидящего возле своего пациента Реддла. Дамблдор еще вечером прислал к ней домового эльфа, оповестив о прибытии слизеринца. Несмотря на сильное нежелание видеть в Больничном Крыле Волдеморта, с прямым наказом директора она поспорить не могла. — Вы должны выпить все прямо сейчас, мистер Поттер, — сухо наставила мадам Помфри, опустив поднос с зельями на прикроватную тумбочку. Том тут же внимательно осмотрел его содержимое и отобрал всего два флакончика. — Обезболивающее и Укрепляющее. Остальное больше не потребуется. Женщина нахмурилась, готовая поспорить, но ее прервал негромкий стук в дверь. Пришел Альбус Дамблдор.       Заметив Тома Реддла, он вполне приветливо кивнул ему, что тот благополучно проигнорировал. Гарри чувствовал, как в нем клокотала ярость, но посторонний наблюдатель увидел бы только ледяное спокойствие. Поттер тихонько нащупал широкую ладонь «парня», стискивая в поддержке, а Волдеморт накрыл другую руку гриффиндорца и часть его тела тонким одеялом, пряча хоркруксы. — Вижу, тебе уже лучше, мой мальчик? — Да, сэр. Гарри незаметно пошевелил рукой под легкой тканью, почему-то опасаясь показывать директору кольцо, возможно, из-за того, что секундами ранее мужчина под иллюзией не позволил Дамблдору нечто увидеть. Глупо, конечно, очень иррационально. Кольцо было очень большим и необычным, и не заметить такое позднее невозможно. Тогда придется объяснять, откуда оно оказалось у Реддла. Опять врать Гарри был попросту не готов.       Колдомедик ушла в свой кабинет, а Дамблдор приостановился у открытого окна. — Я рад, что вы оба вновь в Хогвартсе, в целости и сохранности. Реддл подавил в себе презрительный смешок. Игры, игры, игры, и снова эти игры. Том пригладил макушку Поттера. Вот, ради кого они оба сейчас продолжали фальшиво играть — два врага — Альбус Дамблдор и Лорд Волдеморт. Гарри рассеянно улыбнулся на ласку. — Думаю, ты вполне можешь не посещать оставшиеся занятия, — директор лукаво подмигнул гриффиндорцу. — Скажу по секрету, результаты экзаменов вполне неплохие. И Патронус... Великолепно! Телесный полноценный Патронус против десятков дементоров. Отец мог бы гордиться своей маленькой копией. Гарри не понравилось сравнение со своим папой. К тому же он ощущал небольшую неловкость из-за сидящего рядом Тома. — Форма твоего Патронуса — олень, верно? — голос директора всепонимающий и уверенный. — Нет, он изменился, — тихо ответил мальчик, бросив взгляд на Реддла. Тот внимательнейшим образом наблюдал за тоном ведения их диалога. — Теперь это ворон. — Птица? Хмм... Такого Альбус не ожидал. «Я предполагал, что общение с Темным Лордом наложит на мальчика свой отпечаток. Конечно, несмотря на то, что Том Реддл еще не стал безумным монстром Волдемортом, черты характера все равно остались прежними. Это могли быть змея, гиена, паук... Но птица? Совсем не похоже на Волдеморта». — Профессор, разве Патронус может меняться? — Гарри, его форма — отражение твоей личности, твоего характера и внутренних переживаний. Твоей души. С чем у вас ассоциируется птица? — Дамблдор бросил взгляд на внимательно слушающего Тома, испытывая неподдельный интерес. — Свобода, — парни ответили одновременно и удивленно переглянулись. — Так вот оно что... Директор выглядел задумчивым. «Телесная оболочка Патронуса Поттера изменилась из-за слияния его магии с магией Реддла. Их общее инстинктивное желание. Они слишком похожи».       На самом деле Дамблдор был приятно удивлен. Все оказалось куда лучше. «Он не поддался его влиянию, мальчик все еще держится. И продолжает менять Томаса. Вмешиваться еще слишком рано». — Грядет замечательный теплый денек. Почему бы вам не провести его снаружи? Думаю, свежий воздух и солнце пойдут на пользу ослабленному организму, нежели каменные стены замка. С этими словами, донельзя довольный Дамблдор заглянул в кабинет мадам Помфри, чтобы сообщить о своем решении выпустить Поттера из Больничного Крыла. И, напевая веселую мелодию, бодро вышел прочь. — Что ты об этом думаешь? — спустя некоторое время спросил Гарри, когда оба волшебника удобно расположились у корней полюбившегося дерева у озера. На улице было по-утреннему свежо и прохладно. К обеду обещало стать совсем жарко, поэтому долго засиживаться Реддл не хотел — он не любил лето, как и солнечную погоду, предпочитая холод теплу. — Он выжидает, — Том прекрасно понял, о чем говорит гриффиндорец. Все его мысли были о том же. — Не думаю, что Дамблдор поверил моим воспоминаниям, как бы реалистично я их не подкорректировал. Моя магия изменилась. Поттер отбросил в сторону сухую веточку, которую до этого бессознательно крошил в руках.       Да, он тоже это чувствовал. Казалось, Тома окружал слой темноты, через которую не пробивалось ни солнечное тепло, ни житейские радости. Все хорошее отталкивалось, а наружу выплескивалось нечто негативное и мертво-ледяное, отчего окружающие его люди отходили все дальше и дальше. Холодная сладость нечеловеческой кожи. Это запах монстра. Гарри заметил, что другие студенты мало замечали потоки магии, исходящие от Реддла, которые тот максимально естественно скрывал за присущей ему харизмой. Однако нечто инстинктивное заставляло учеников обходить странного парня стороной, отсаживаться на парах дальше, не заводить близких разговоров, а тем более перебранок. Сам же Поттер просто привык ощущать возле себя этот могильный сладкий холод, что теперь прочно ассоциировался лишь с Томом. Совместимость их магии будто исправляла всю черноту, перекрашивая ее в чистый серебристый свет. Для Гарри эта магия казалась восхитительной.       Единственное, что тревожило — кольцо. Несмотря на ощущение магии Реддла в нем, оно отталкивало, таило угрозу, забирало радость. Оно тяготило. «Нужно просто привыкнуть. Точно так же, как я привык к Тому. Ничего страшного, он бы не отдал то, что может причинить мне вред». — Ты обещал, что расскажешь мне о возвращении своей памяти. Том бросил быстрый взгляд на кольцо, который не заметил мальчик, подставлявший лицо ласковым солнечным лучам, а босые ноги прохладному утреннему ветерку. — Мне удалось слиться разумом со своей взрослой версией из этого времени. — Что? — Похоже, Он возвращает тело. Теперь это не просто бесформенный полупризрак, а нечто более материальное. Не удивлюсь, если и ты в скором времени начнешь замечать отголоски Его сильных эмоций. — Очень заманчиво, — поджал губы Гарри, начав нервничать. — Он заметил? — Думаю, нет. — И... Как это было? — Он абсолютно безумен. Я — безумен, — вздохнул слизеринец, прикрывая тонкие подрагивающие веки. — И опален злобой. Воспоминания передались вкупе с Его яростным сумасшествием, из-за чего я некоторое время ощущал ненависть к Гарри Поттеру. Поэтому не вернулся раньше. Я несколько дней подряд оставался чрезвычайно опасен для тебя. — То есть... — Да, я желал убить тебя. Гарри содрогнулся. Спокойствие в голосе Реддла сильно калечило.       Но Том себя прекрасно контролировал, смог побороть инородные чувства, абстрагировать эмоции воспоминаний от самой их сути. Рука мужчины пригладила бедро мальчика в утешении. — Я увидел анимагическую форму Петтигрю — он смог связаться с моей взрослой версией напрямую. Отдал приказ вернуть свою волшебную палочку. Спроси у Уизли, думаю, они даже скажут точное время, когда и на сколько их крыса сбежала тем летом. — И Петтигрю каким-то образом узнал тебя в замке? — Подслушал, скорее всего. Повезло, что крыса оказалась достаточно тупа, чтобы решить действовать самостоятельно, не связавшись со своим хозяином. — Но как ты узнал? — О том, что Петтигрю выманил тебя из замка? Твоя карта. Гарри непонимающе скосил глаза в сторону Тома. — Та, что ты подарил мне на Рождество. Я просто увидел вас, идущих к Запретному Лесу. А затем почувствовал, как Петтигрю прикоснулся к Черной Метке, вызывая Его. Теперь я связан с Ним больше, чем когда-либо. — Ты сказал «Черная Метка». У него была Черная Метка, — медленно проговорил мальчик. — Ты говорил, что Снейп тоже Пожиратель, так? Реддл мгновенно понял, к чему ведет Поттер, чувствуя за него некую гордость. Хороший мальчик. Маленькая умница. — Верно. — Снейп знает, что Сириус невиновен. Он знает о Питере. Он всегда знал. — Черная Метка на руке Пожирателя — честь. Собирались практически все приближенные, чтобы они могли знать новичков в лицо. Молодец. Ты понял все правильно, — длинные пальцы пригладили уже смоляные волосы мрачного подростка. — Крестный говорил, что Снейп влюблен в мою мать. Так тот верный Пожиратель, о котором ты говорил Петтигрю, он и есть? Это Снейп умолял тебя не убивать маму? — Ты так спокойно решил обсудить эту тему со мной? — мягко ответил вопросом на вопрос Том, будто впервые разглядывая мальчика перед собой. — О, я бы многое мог тебе сказать, — глаза Гарри сверкнули, а сердце отозвалось мимолетной ненавистью — застарелой и уже позабытой. — Не думай, что прощение тебя далось мне так легко. Поттер отвернулся. Наконец, когда завеса тайны начала приподниматься, вернулась и старая боль. Ворошить эти раны было самым неприятным занятием, но он очень хотел разобраться в этой запутанной темной истории, которую надежно заперли в прошлом. Удивительным было то, что вся правда раскрывалась не людьми, дружившими с его мамой и папой, а мужчиной, убившим их.       Реддл же нетерпеливо нахмурился: говорить о родственниках мальчика сейчас у него не было ни цели, ни желания. — И все-таки, на чьей он стороне? — Не думаю, что Северус яро придерживается одной из них. Его даже в нейтралитет сложно отнести. Но этот хитрый лис был мне полезен. Несмотря на всю свою непостоянность. Сейчас — понятия не имею. Сейчас это предатель. — Он же ненавидит тебя. Я видел своими глазами. — Конечно, он будет ненавидеть человека, убившего его возлюбленную, Поттер, — Том неопределенно повертел в воздухе пальцами, выражая свое презрение к таким чувствам. — Но есть что-то, что снимает все оправдания с этого человека. Пророчество. — Что? Что еще за Пророчество? — Много лет назад одна провидица произнесла слова, решившие всю нашу судьбу. Гарри вслушивался в тихий голос слизеринца, понимая, что сейчас перед его пониманием откроется нечто очень важное. — Оно было о нас. Говорилось, что родится мальчик, способный меня уничтожить. И я выбрал тебя. — Почему? — Сын моих врагов, родившийся в нужное время. И совершенно неважно, почему. Я выбрал. Я избрал тебя быть равным себе, — переиначил Пророчество Том. — И произнесено оно было Сивиллой Трелони. Гарри громко фыркнул. Вся таинственная и мрачная атмосфера просто испарилась. Волдеморт, верящий в заунывные напугивания этой стрекозы-шарлатанки, вот так номер, ух ты. — Серьезно? Ты просто взял и поверил в слова шарлатанки? Боже, Реддл. — В большинстве своем она тупая неудачница и выдумщица, все верно. Но дар предвиденья у Трелони в крови, и это неоспоримая правда. — Вообще-то... Было кое-что. Во время экзамена с ней произошло нечто странное. Ну, знаешь, еще более странное, чем обычно, — они одарили друг друга понимающими усмешками. — Она сказала о возвращении Темного Лорда. И о его верном соратнике, что примкнет к нему. Предрекла смерть Питера. Но она не говорила имен. Трелони не сказала, кто умрет, что это за друг такой и какой именно Темный Лорд «вернется опаснее и сильнее, чем когда либо». Кто знает, о ком она?.. Ты вернул память, а значит стал сильнее. Тот... — Гарри запнулся. — Другой ты обретает тело, а значит точно так же становится сильнее. — Впусти меня в свои воспоминания. Гарри кивнул и без сомнений посмотрел Реддлу прямо в глаза, чувствуя, как в голове проносится водоворот картинок и диалогов.       Том кивнул и приблизил свое лицо чудовищно близко, а после легонько чмокнул парня в губы жестом благодарности, обмораживая мальчика запахом сливочного мороженого. Темный Лорд нахмурился, переваривая увиденное. — Как всегда. Извечная проблема всех Пророчеств — необходимо все додумывать самому. — Может, в этом все и дело? — отозвался Гарри, голова которого немного болела и кружилась от вторжения чужого разума. — Может, и не стоило додумывать? Что было бы, если ты двенадцать лет назад не воспринял слова Трелони всерьез? — Пророчество на то и Пророчество, что это сказание о будущем. Его нельзя изменить. — Нет, послушай же. Ты собрался убить меня только потому, что услышал предсказание? А если бы не узнал о нем? То ничего бы и не было. — Что значит «если»? — раздраженно откликнулся Реддл. — Нет и не будет никаких «если». Нельзя изменить будущее. Снейп подслушал Пророчество и передал его слова мне. И поступок Пожирателя Смерти был не туманным будущим, а твердым настоящим для нас всех. И все мои действия стали настоящим. С какой стати я бы оставил в живых свою угрозу? Любезно бы ждал, пока ты вырастешь в члена Ордена Феникса? Напичканный дамблдоровскими сказками? Мне не было дела, ребенок это или взрослый и могущественный колдун. Это борьба за жизнь, Поттер. Я вижу угрозу и исправляю ее. В самый разгар войны не до расшаркиваний с младенцами. Будущее существует уже с учетом прошлого. Это как волны от брошенного в воду камня. И Пророчество — та самая волна того, что уже не изменить. Оно было произнесено с поправкой на то, что я узнаю о словах Трелони. Иначе — Пророчества бы и не было вовсе. Как бы тогда я выбрал тебя, не донеси мне Снейп содержание? — Постой, — Гарри потер переносицу, приподняв очки. Это было безумно сложно для тринадцатилетнего мальчика, поэтому самым ярким во всем монологе Реддла было известие о непосредственном участии зельевара. — Это Снейп тебе рассказал? Именно он подслушал? — Да, Поттер, — ухмыльнулся Том. — Мужчина, безумно влюбленный в женщину, без зазрения совести отдает ее родного сына на плаху. Неплохо, правда? Как тебе такая любовь? Этот несчастный, видимо, надеялся на особую благодарность с ее стороны. Гарри вскочил и с замахом ударил его кулаком точно в скулу, в ответ на презрительную насмешку. Голова слизеринца сильно дернулась, а с лица стерлись все эмоции, оставив лишь изумление. — Никогда не говори в таком тоне о моей матери, — Гарри тяжело дышал, чувствуя и горечь, и гнев, и странное любование неподдельным удивлением во взгляде Тома. — Я ненавижу Снейпа, это верно. Не заставляй меня ненавидеть и тебя. — Ненавидеть за что? За правду? — слизеринец по-звериному облизал разбитую губу и сплюнул на траву кровь. Почерневшие глаза жадно горели. — Я предотвращаю россказни Дамблдора о великой и прекрасной любви Снейпа, трижды предателя. Взгляни на истинную суть вещей. Взгляни на мир так, как вижу его я, и ужаснись. — Если я когда-нибудь стану таким как, ты, то вряд ли смогу называться Гарри Поттером. Это буду уже не я. — Ты, — спокойно ответил Том. По его подбородку потекла капелька крови. — Только повзрослевший. Поттеру нечем было крыть, и он просто замолчал.       Темный Лорд склонился к нему, вперившись в побледневшее лицо темными глазами. Затем мягко толкнул волшебника в грудь, заставив того упасть на землю, и впечатался в небольшой рот грубоватым безответным поцелуем, размазывая по чужим губам собственную кровь. Оторвался он от глубоко изумленного мальчика почти сразу, до того, как тот попытался бы отвечать или отбиваться, подтерев большим пальцем бордовую капельку, скатившуюся к уху. Поттер выглядел ошарашенным и задыхающимся. Гарри машинально облизал размазанную по своему рту кровь, наблюдая, как Том притягивает к себе его безвольную ладошку и размашисто облизывает свое кольцо, оканчивая жест крепким укусом на кончике пальца. — Вот он, цвет твоей ярости. Моя кровь. Ты получил, что хотел. И я получу то, чего желаю. Реддл хмыкнул, не став разъяснять свои желания и как-то оправдывать поступки, которые Поттеру все равно не понять. По крайней мере сейчас. Откинувшись назад, он вполне удобно оперся спиной о широкий ствол дерева. Гнев Поттера его вовсе не разозлил. Нет, приятного от удара оказалось мало, но Том все еще неотвратимо тянулся к подобным вспышкам, поглощая сильные эмоциональные всполохи.       Гарри смог прийти в себя не сразу, не решаясь стереть со рта отпечаток собственной ярости. Низ живота тянуло. Тряхнув головой, мальчик неловко спросил: — Что нам делать с новым Пророчеством? Больше никто о нем не знает. — Пусть это так и останется тайной. Предсказание не несет в себе какой-то значимый смысл, не думаю, что мне стоит на него реагировать. Я сильнее Него. Реддл поморщился, чувствуя двойственность чувств. С одной стороны, он был рад обладать таким преимуществом, а с другой... «И это мое будущее? Бесполезный озлобленный червяк с наглухо разорванной душой? Никто до меня еще не создавал такое количество хоркруксов. Я не догадывался, что это так повлияет на разум. Отвратительно. Как все исправить, не прибегая к уничтожению хоркруксов и себя самого вместе с ними? Кто знает, как это отразится на нем... на мне.» — Так значит будем ждать попутной волны? — Камень брошен давно, — кивнул Том, ощупывая разбитую губу длинными пальцами. — С того самого дня, как я родился. — Или с того дня, как мы умрем, — тихо добавил Гарри, странно пессимистичный даже для самого себя. — Держись рядом со мной и не пострадаешь. Уж что-что, а защитой я смогу тебя обеспечить. Даже от самого себя. «До тех пор, пока мы не захлебнемся от этих волн». — Кстати, если ты можешь подглядеть в его воспоминания, то он может и в твои? Том ответил не сразу. Его и самого тревожил этот вопрос. — Может. Но я ему не позволю. Видишь ли, у нас есть одно неоспоримое преимущество. — Да? И какое же? — В отличие от меня, он понятия не имеет о существовании двух Темных Лордов в этом времени, — торжествующая ухмылка вновь окрасила лицо Реддла в уродливое безумие. — И я собираюсь этим воспользоваться. Гарри только кивнул, успокаиваясь.       Конечно, новость о возвращении оставшихся лет воспоминаний должна причинять мальчику боль. Память о войне, о всех убийствах, о Поттерах... А теперь еще и странные Пророчества. Но отчего-то подобное не тревожило Гарри. Если Реддл смог побороть в себе ненависть к ребенку Пророчества, то все в порядке.       Мальчик нащупал ледяную ладонь Тома и несмело ее обхватил. Получив уверенное сжатие в ответ, Поттер расслабленно закрыл глаза.       О большем он и не просил.       К обеду они вернулись в Хогвартс под тихое ворчание Тома — становилось все жарче. Гарри любил тепло, в отличие от слизеринца, потому что постоянно замерзал, поэтому в ответ только игнорировал и пожимал плечами. В Большом Зале на них тут же налетела Гермиона, стиснув Поттера в стальных объятиях. Мальчик с удивлением взглянул на темные круги под покрасневшими глазами. Девочка сильно осунулась от страхов и волнений. — Гарри! Боже, как я рада, что с тобой все в порядке... Мадам Помфри выгоняла меня из Больничного крыла весь вчерашний день, а сегодня даже толком не объяснила, где ты и что с тобой... — Гермиона, — Гарри прервал бесконечный поток слов и утянул ее за локоть к гриффиндорскому столу, кивнул на прощание Реддлу. — Давай, я тебе после обеда все-все расскажу? Я страсть какой голодный, правда. Грейнджер закусила губу. Быть в неведении ей сильно не нравилось, тем более бояться за своих лучших друзей, не зная, что с ними случилось. — Где Рон? Из замка четыре дня назад уехали все Уизли! — Позже, — голос у Гарри дрогнул, что не могла не заметить встревоженная подруга. Но она покорно замолчала, заметив навострившихся гриффиндорцев, которые желали уловить хоть крупицу информации — абсолютно все знали об отсутствии Гарри Поттера и Рональда Уизли в замке и поисковых работах в Запретном Лесу несколько дней назад. Также ничего не сообщалось о дементорах, вернувшихся в Азкабан. Гарри набросился на жареную курицу, также заставив поесть и Гермиону: девочка намеревалась и на этот раз пропустить обед. Она съела всего пару кусочков, продолжив сверлить взглядом друга.       Пообедав, Гарри утянул ее в Выручай-Комнату, наличию которой Гермиона совершенно не удивилась: она откуда-то знала о ее существовании. — Что произошло? — тут же набросилась на Гарри гриффиндорка. — Прости, что не послушались тебя. Питер Петтигрю и был тем самым преступником. Как оказалось, нападение на него Сириусом — правда. Прости, желание отомстить оказалось сильнее голоса рассудка. Мы побежали в лес, Питер разоружил нас с Роном. Гарри склонил голову, приготовившись услышать поток обвинений и крика, но девочка в ответ только подошла ближе и крепко обняла друга. — Вы бы ничего не смогли сделать со взрослым волшебником, — прошептала она, нежно погладив спутанные волосы Поттера. — Я счастлива, что ты вернулся. Но... Что с Роном? Ее голос задрожал, а на глазах выступили слезы. Девочка не позволила Гарри отстраниться, чтобы он не увидел ее плачущее лицо. — Он в больнице Святого Мунго. Дамблдор сказал, что к нему пока не пустят. — В Святом Мунго?! — Его укусил оборотень. Гермиона отошла от Гарри на несколько шагов назад, шокировано смотря тому прямо в глаза. — Это моя вина, — внезапно прошептала она, прикрыв ладошкой рот. Из глаз девочки беспрерывным потоком текли слезы. — Что? Нет-нет, ты ведь предупреждала нас не ходить в Запретный Лес... — Это я виновата в случившемся! — Да при чем здесь ты? — не выдержал мальчик. — Я з-знала, что профессор Люпин оборотень. — Ты... Что? Как давно? — Еще с момента его частых «болезней». Я просто посчитала дни. Вот, почему профессор Снейп говорил об оборотнях. Он хотел, чтобы и другие догадались. — Мерлин, — Гарри провел рукой по лицу. Это могло быть проблемой. — Кто-то узнал о тайне Люпина? Гермиона покачала головой. — Он уволился на следующий день. Никто ничего не узнал, я думаю, это Дамблдор постарался. — И Рон не должен узнать, — тяжело вздохнул Гарри. — Директор попросил об этом. Прошу. — Он сильно пострадал? Голос Гермионы продолжал дрожать. Она пыталась взять себя в руки и, к удивлению Гарри, держалась очень стойко. — Дамблдор был у него. И сказал, что Рон в порядке. Нет, правда, директор говорил, что Рон даже гордится этим, представляешь? — Вот дурак! — в сердцах воскликнула Гермиона, улыбнувшись сквозь слезы. — Послушай, это очень важно, — Гарри знал, что она поймет. — Люпин не виноват в случившемся, он ничего не помнит. — Не волнуйся, — девочка вытерла кулаком слезы, несколько раз кивнув. — Я не расскажу Рону. Никому не расскажу. — Спасибо. — Что там было? Что произошло в лесу и как вы спаслись? И Гарри рассказал ей откорректированную версию событий от начала до конца. Девочка слушала с большим вниманием, часто переспрашивая и уточняя. — Так значит, Петтигрю все еще на свободе? Гарри, об этом должны узнать в Министерстве! — У нас нет доказательств. Кто поверит тринадцатилетним подросткам? — Дамблдор... — Он не всесилен, Гермиона. Просто будем теперь осторожнее. Мы предупреждены, а значит сильнее. Петтигрю не сможет вновь застать нас врасплох. — А что мистер Блэк? — Не знаю, — Гарри отвернулся. — После той ночи я не видел его. — Не сердись на своего крестного, — Грейнджер сжала его руку, неверно истолковав взгляд мальчика. — Он хотел оградить тебя от опасности, Сириус просто не хотел, чтобы ты совершал безрассудные поступки, поэтому не рассказал всей правды. — Но только их я и совершаю, — вздохнул Гарри. — Все наладится, — прошептала Гермиона. — Все будет хорошо.