«Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку – Каждый выбирает для себя.» Ю. Левитанский
Уже неделю Элиос гудел, словно потревоженный улей. Потрясающие новости передавались из уст в уста, обрастая подчас совсем фантастическими домыслами: в очередном легендарном походе на засекреченные территории командир Дельтрас встретил демонов. Или не демонов, а балаурских прихвостней? Нет, там были новые солдаты, искусственно выращенные драканами в лабораториях, чистейшая правда! Рейлинн так ушел в работу по созданию нового легиона, что узнал обо всем поздно — уже когда в Элизиуме последний шиго был в курсе очередной легенды. Не слишком доверяя общественному мнению, он стал повсюду разыскивать стража (по тавернам, знамо!) но не нашел. Попытки разузнать местонахождение командира через высшее командование тоже не принесли результата. И только когда разум был готов поверить в любую чепуху, восторженно излагаемую прохожими друг другу, Дельтрас объявился. Дело было к вечеру, и гладиатор решил наведаться в Храм знаний — библиотеку. Много свитков и книг остались неизученными; сколько истин ждало своего часа, чтобы помочь умному человеку немного облегчить полную забот повседневную жизнь! Рей любил читать, и это приносило ему пользу вместе с радостью — всегда приятно отвлечься от трудовых будней воина, проходящих если не в сражениях, то в схватках. Получив от Хранителя библиотеки трактат о тактическом превосходстве гладиатора в бою над остальными воинскими классами, Рейлинн направился к читальным столам и вдруг увидел за одним из них донельзя серьезного легендарного предводителя Дельтраса, изучающего древние свитки. Одетый в простые одежды, с повязкой, скрывающей пол-лица, — только близкий человек мог узнать в примерном с виду горожанине доблестного воина. — А я его по тавернам ищу! Знал бы, что вместо злачных предпочтешь приличные заведения, встретились бы раньше, — весело поприветствовал гладиатор друга, усаживаясь за стол напротив него. Дельтрас оторвался от чтения и улыбнулся с ехидцей: — Ты меня, дорогой, лишаешь свидания с забавной дамочкой, написавшей сей странный трактат о Служителях Бездны. То ли она записала свои сладкие сны, то ли нашептал кто, но таких бредней нарочно не придумаешь! — Значит, мне не будет стыдно, что оторвал тебя от увлекательного чтива, — Рей был почти счастлив, что наконец смог встретиться с Дельтрасом, увидеть его целым и невредимым. Заметил, что он непривычно грустен, да это несвойственно шумному балагуру и добряку, каким всегда был страж, пройдет! — Поздравляю гордого легата не менее гордого легиона Возрождения, — тем временем произнес Дельтрас, и непонятно было, то ли он насмехается, то ли рад — скорее всего, и то и другое. — Вчера видел воинов с твоими флагами на спинах, странная эмблема: серые глаза на красном фоне; где нос и губы потерял? Не говоря уже об остальных, не менее важных частях тела? Рей никому не рассказывал о своей жизни до Катаклизма, даже верному другу, каковым был страж. Да и тот не допытывался, зная цену тайнам, сопутствующим судьбе даэва. Если объяснить выбор эмблемы легиона, то придется открыть правду о той истории любви, которая случилась с гладиатором, можно сказать, в другой жизни. Ведь серые глаза символизировали любимую, а красное — лес Маннигел, который видел счастливых возлюбленных вместе. Смутившись, Рейлинн не нашел ничего лучше, как перевести разговор в другое русло: — Это долгая история. Ты мне лучше расскажи, о чем город гудит? Фантазии, слышу, цветут пышным цветом, только не пойму — верить слухам или нет? — Фу-у… — скорчил презрительную гримасу страж. — Воины не верят слухам, воины порождают их! И отвечу твоими же словами: это долгая история. — Дружище, так я никуда не спешу, — упорствовал Рей; не только потому, что желал немедленно узнать правду из первых уст. Со свойственной ему чуткостью гладиатор заметил, что Дельтраса гложет непонятная тревога, и ничего лучше нет в таких случаях, чем выговориться при искреннем дружеском участии, которое всегда был готов оказать Рей. Легендарный командир на миг задумался, а затем решительно поднялся: — Пойдем куда-нибудь в тихое место, пива выпьем да потолкуем. Айон с ними, свитками, дамочками, Служителями и прочими. Мне просто необходимо сейчас выговориться и поделиться мыслями об одном странном случае, который произошел неделю назад. — О том, что на слуху? — полюбопытствовал гладиатор, готовый следовать за другом. Дельтрас кивнул служителю читальни, чтобы тот забрал фолианты на полку, расплатился за нехитрую услугу парой монет и только когда лишние уши оказались вне пределов слышимости, ответил невпопад: — Да, об этом и о том… Забавно, как твоя «штука» изменила мир. И меня тоже: потому, что первым туда вошел. Жаль даэвов: говорят и приговаривают, только правды никогда им не узнать — официальный вариант властей, одобренный, примут, как миленькие. Понимаешь? — Нет, конечно! — Ну, я расскажу, пошли.***
В тихой таверне, за уютным столом, скрытым ширмой от глаз других посетителей, сидели даэвы, негромко беседуя о чем-то да попивая свежее пиво из ферилла. — Не было в наших помыслах зла, до сих пор нет. Если бы не вмешательство богов, то сегодня Элиос праздновал бы воссоединение Атреи, а не новую войну! — с горячностью произнес страж, начиная рассказ о последнем легендарном походе. Рей слышал и раньше, что существует полная загадок и тайн территория под названием Бездна, или Абисс. Странные светящиеся разломы, которые появились в крепостях Элиоса, насторожили и обеспокоили даэвов. За грань отправился не один отряд, прежде чем хоть кто-то начал возвращаться, и легионеры Дельтраса были первыми, кто вернулся с открытиями, а не сгинул в Бездне без следа. Они принесли вести о развалинах замков, неизвестно кем построенных, но покинутых обитателями; об умирающем красном солнце, жутком на вид и невероятно опасном. Еще в Абиссе видели балауров — правда, издали, — но сомнения в том быть не могло: драканы не сгинули во время Катаклизма, они осваивали просторы Бездны, возможно, что и значительно опередив в этом даэвов. Когда гладиатор известил про найденный новичками странный разлом в лесах Интердики, Дельтрасу как раз была поручена миссия по исследованию этих необычных пространственных врат. В отличие от тех, которые вели в Бездну — постоянных и незыблемых, — разбросанные по всему Элиосу воронки пурпурного цвета то появлялись, то исчезали в строго определённых местах. Памятуя об исчезновениях даэвов в Абиссе, командующие не спешили направлять воинов на разведку, ограничиваясь внешними исследованиями. И только когда невозможно стало держать эти явления в секрете от народа — слишком много даэвов стали «находить» разломы и докладывать о них — решено было отправить в поход за грань легионерам Бури под предводительством Дельтраса. Страж не признался Рею тогда, что ему отдан приказ о разведке, как нельзя лучше совпадающий с находкой друга — ведь миссия эта была и оставалась совершенно секретной. Что же побудило Дельтраса разоткровенничаться сейчас? Возможно, крайнее смятение чувств и даже некоторое отчаяние. То, с чем столкнулись даэвы в походе, стало слишком тяжелой ношей, и было гораздо важнее любых приказов, ограничивающих элийцев в знании. — Мы вышли из разлома в пустыне — холодной, бескрайней, и, как показалось вначале, абсолютно безжизненной, — когда командир отряда Бури рассказывал это, голос его срывался от волнения, такого неожиданного из уст обычно уверенного в себе всезнайки, и Рей почувствовал, как по коже бегут мурашки. Пройдя некоторое расстояние, отряд вдруг наткнулся на группу воинов, внешне похожих на людей. Но по мере приближения стало заметно, что те обладают длинными седыми гривами и острыми когтями. А что более всего поразило элийцев — глаза встреченных воинов пылали красным огнём, словно у демонов! Послушные жесту Дельтраса, означающему приказ вести себя дружелюбно, но оставаться готовыми к бою, легионеры Бури вступили в мирные переговоры. Седогривые оказались людьми, выжившими после Катаклизма на другой половине планеты, которая считалась мёртвой. Но поскольку обителью сей части человечества оказались бесплодные, истощенные земли с северным климатом, вечные холода и лишения способствовали тому, что сама природа изменила их облик, приспособив к выживанию. Они также сообщили, что становлению их страны под названием Асмодея покровительствовали пятеро Владык: Джикел, Румиэль, Маркутан, Триниэль и Лорд их, могущественный Асфель. В ответ элийцы вкратце поведали о процветании своей земли, несмотря на все беды и разрушения. И вознесли благодарение светлой Владычице Ариэль, вместе с серафимами Неджаканом, Кайсинель, Юстиэль и Байзелом, без поддержки которых людям не удалось бы продержаться в темные века, пришедшие после Катаклизма. Вспомнив о небожителях, ни те, ни другие не ожидали увидеть их наяву — ведь после всемирной катастрофы Служители Вечности покинули мир людей и перешли в иные планы бытия, став досягаемыми не взором, а лишь молитвой. Тем ошеломительнее стало для всех появление из воронки песчаного смерча могучего воина в черных доспехах. — Джикел!.. Владыка Разрушения, славим титул твой! Приветствуем тебя, бесстрашный! — по возгласам асмодиан Дельтрасу и его спутникам стало ясно: перед ними, высокомерно вскинув голову, стоит великий гладиатор, что по легендам считался правой рукой самого Асфеля. Прервав взмахом руки перебивающих друг друга седогривых, он громогласно произнес, обращаясь к элийцам: — Доблестных даэвов хотел бы увидеть перед собой, но нет доблести в служении негодным богам! Сей же час, призываю, отриньте предателей, стоя на этой земле, повергнутой в унылое существование по их милости! Не успели легионеры Бури осмыслить невероятно нахальное предложение Джикела, как с легким хлопком перед ними появились покровители Ариэль и Неджакан, одежды которых сияли лучами света: — Всё так же исходишь злобой, братец? — с издевкой промолвил Владыка Правосудия Неджакан, обращаясь к гладиатору, считавшемуся когда-то его злейшим врагом. — Мы рады видеть тебя невредимым, а людей твоих сильными, — добродушная Ариэль попыталась смягчить грубость светлого стража и протянула руки в мирном жесте, призывая к благоразумию. Но вражда Джикела и Неджакана была настолько давней, что даже Владычица Света была не в силах предотвратить стычку. Гладиатор уже шептал заклинания, вытащив устрашающего вида двуручный меч, по лезвию которого стекали в песок струйки тьмы, а страж вторил ему, оплетая себя несокрушимым щитом. Но тут в игру вступила еще одна фигура. Небо почернело от сгустившихся грозовых туч, и на крыльях, которые казались продолжением бури, с небес спустился Владыка Тьмы: такой же, как на старинных фресках. Асфель яростно сверкнул глазами из-под капюшона тёмного плаща и единым взглядом этим заставил драчунов застыть на месте, как ранее застыли даэвы, ставшие невольными свидетелями ссоры богов. Он встал во главе асмодиан, оставив Джикела по правую руку, и обратился к Ариэли, тщательно скрывая в голосе гнев: — Вижу, что пришли вы на наши земли торжествовать! Славная Ариэль и верный пес её, страж. Я часто вспоминал, сестра, как ты рвалась поддержать Азраэля с его глупой идеей мира, после чего Атрея была разрушена. Не по вине балауров, воспользовавшихся глупостью Слуг Вечности, а по вашей вине. Пусть Израфель и Сиэль жестоко поплатились, чего мы никогда не желали, но ты ведь осталась! Я говорил тогда и повторю сейчас: это твои слабость и невежество привели к тому, что половина нашей благодатной планеты чуть не погибла, выжив только благодаря шедимам и мне, Владыке Тьмы. — Не смей оскорблять меня, брат! — вспылила обычно очень спокойная Ариэль — так сильно задели её эти слова. — Оскорблять? — саркастически усмехнулся Асфель. — После всего ты еще смеешь опекать свое несуществующее достоинство?! Вспомни, как ушла на юг во время Катаклизма, прикрываясь заботой о людях, потому что боялась сгинуть на темной и опасной северной стороне! Ты предала тех, кто тысячу лет воевал бок о бок с нами против проклятых балауров, дважды: когда допустила, что с врагами можно договориться, и когда бросилась спасать наименее поврежденные катастрофой земли. И после всего говорить с тобой о чести? Много чести! За все века, которые прошли после раскола планеты, ни ты, ни твои серафимы не удосужились поинтересоваться, что же стало с северной половиной. Что стало с нами, которые назывались Служителями так же, как и вы, — голос его, вздымаясь почти до крика, звенел от напряжения. Ариэль покраснела от обвинений — справедливых или нет — то нам неведомо, но в любом случае неприятных, — и оглянулась на Неджакана, исконно женским жестом моля взглядом о поддержке. Как бы ни боялся страж могущественного Владыку Тьмы, слабость женщины придала ему мужества возразить: — Мы считали, что все погибли, поскольку солнце не касалось лучами вашей стороны Башни. А что, — вдруг сообразил он, как перейти из глухой обороны в наступление, — если бы наша судьба оказалась такой же плачевной? Твои шедимы тоже не спешили нам на помощь, Асфель! — Дерзкий предатель, — взорвался темный Владыка, — осмеливаешься бросать мне в лицо мои же слова?! Молчавший дотоле Джикел вдруг произнес: — Они даже помыслить не могут, что люди здесь в Асмодее жили не так, как они — в теплом мирке, а выживали любой ценой и каждую минуту. Так провалитесь же в Бездну! — с последними словами он воздел меч, целясь в незащищенную латами шею Неджакана. Тот вскинул щит, прикрывая себя и Ариэль, когда Владычица Света прошептала: — Уходим отсюда. Пусть злобствуют, лелея свои глупые мысли, пока мы трудимся во славу Элиоса. Проклинаю этих демонов, заставивших отвернуться от нас могучих шедимов! Казалось, светлые покровители забыли о своих людях, изумленно слушающих беседу небожителей, и исчезли в магическом портале, сотворенном Ариэлью. Асфель, наблюдая за спешным бегством серафима и его Владычицы, расхохотался: — Трусы! Смотрите, доблестные даэвы, как они удирают, покинув вас на растерзание, — обратился он к легионерам Бури, и добавил зловещим шепотом: — Но я не стану защитником предателей, никогда. Укрыв верного Джикела полой, казалось бы, нескончаемого плаща, Владыка Тьмы приказал асмодианам, перед тем как исчезнуть в вихре туч: — Убить! В назидание и во имя войны, которая отныне между вами! Дельтрас вместе со своими опытными спутниками успели приготовиться к бою за миг до того, как седогривые, пылая глазами, напали на них. Но те оказались слишком сильны, или силы их подпитывало заступничество Асфеля? Как бы то ни было, элийцы не выстояли: укрывшись пологом крыльев, полегли все. — Возродившись на кибелиске, я скрылся ото всех, — монотонно повествовал легендарный командир, заново переживая свое поражение. — Легионеры… да, доложили о походе. Выложили такую правду, от которой наши центурионы чуть со стульев не попадали. Сейчас как наяву вижу, что сидят и советуются со жрецами Владык, как лучше преподнести элийцам эту «забавную» историю. Но асмодиан успели уже признать злейшими врагами, которых следует решительно и безжалостно истреблять. Понимаешь, здесь сыграло роль еще одно открытие: на той стороне ведь находится другая половина разрушенной Башни Вечности. И она вытягивает из нашего пространства эфир, угрожая будущему Элиоса. Подозреваю, что у асмодиан такая же ситуация с нашей половиной. Но вместо того, чтобы объединиться во имя прошлого, связывающего некогда единые земли Атреи, мы бросаемся в непримиримую войну на уничтожение. Вот так! — У меня голова кругом идет от твоих рассказов, — признался Рей тихо. — Но что теперь? Дельтрас отхлебнул пива, помолчал, перекатывая его на языке, и задумчиво произнес: — Ведь они такие же люди, как и мы. Достойные не только уважения — хотя бы за то, что смогли выжить в ужасных условиях, — но и понимания. Если бы не ссора богов, я обязательно постарался бы наладить отношения с Асмодеей, не посредством меча, но слова. Даже готов был до хрипоты спорить со всеми несогласными, включая собственных командиров… Но потом подумал: это не их воля, это воля светлых Владык — начать войну, — последние слова страж почти выплюнул со странной интонацией, натолкнувшей Рея на вопрос: — Ведь Асфель не причинил вам зла, так, может, Ариэль предусмотрела это, покидая легион Бури в окружении враждебных сил? Схватка же была честной? — Да при чем здесь это, — с досадой произнес Дельтрас. — Вот слова темного о прошлом запали мне в душу настолько, что я вычитываю древние свитки о Служителях Вечности и Катаклизме, стараясь понять, правду ли поведал Асфель про наших богов. — Дела… — протянул гладиатор, вспоминая решительного и строгого Слугу Вечности, посвятившего его в даэвы. Какие тайны скрывает теперь низко надвинутый капюшон тёмного плаща? — И что вычитал, друг мой? — добавил он вслух. — Не пойму я в том ничего, но свой выбор сделал! — А подробнее? — вскинул внимательные глаза Рейлинн. Дельтрас расправил спину, словно скидывая с себя незримую тяжесть, и произнес: — Тебе первому скажу. Нам с легионом Бури сейчас воспоют славу и придумают очередную легенду, которая направит даэвов по «правильному» пути: политика, чтоб её! Как бы ни хотел оставаться собой и вести себя по чести, всегда вмешивается так названное «благо народа». Прикрываясь им, тебя заведут в такие дебри демагогии, что сам не поймешь, как начнешь плясать под нужную дудку и ради её выгоды. Я устал. Быть легендой, замешанной на полуправде. Слыть примером, подчиняясь чужой воле. А ещё — не могу сражаться против наших братьев, которых по вине судьбы забросило в ад. И воевать во славу богов, предавших нас — неважно, единожды или дважды. Знаю, что ты сейчас скажешь… — Что ты слишком спешишь в суждениях и рубишь сплеча, не разобравшись как следует, — невозмутимо высказал свое мнение Рей. — Ну, приблизительно такого ответа я и ждал, — усмехнулся страж. — Не о тебе ведь сказки слагают. Балаур бы их побрал! Подавив неожиданную вспышку гнева, Дельтрас продолжил: — Мы с легионом пережили столько опасностей и сражений ради чистой веры в богов... Нас поддерживала в этом уверенность, что мы боремся за правое дело. Теперь же, поглядев Владыкам в лицо, я увидел слабость и малодушие. Нет, не потому, что покинули нас на потеху противнику — мы же бессмертные, прощаем! Но то, что целый народ мог кануть в небытие, оставленный на произвол судьбы, потому что боги захотели легкой жизни… Я говорю об асмодианах, которым очень повезло, что их Владыки остались с ними в час, когда они были унижены и брошены на колени. И самое важное здесь то, что я не уверен, как поступили бы наши серафимы, окажись мы в преисподней: так же убежали бы, как это они сделали при нашей встрече? Вопрос застыл в воздухе. Легендарный командир и не ждал ответа — для себя он принял решение, которое считал единственно правильным. А Рей, внимательно слушающий, сопереживающий и понимающий, сделает свои выводы: быть может, иные, но… они уважали друг друга настолько, чтобы признать за каждым право вершить жизнь на свое усмотрение. Помолчав, Дельтрас завершил рассказ горькими словами: — После всего, что пришлось пережить, я утратил чувство гордости, называя себя элийцем. В нас столько гордыни — я и не замечал раньше. А теперь, думая об асмодианах, которые не знали ни минуты покоя, выживая в бесплотных песках, я понял — нам достался рай! Да, у нас есть пустыня Эйрона, опасные джунгли Интердики, лишенные растительности склоны вулканов Керок в Элтенене, да и добрую половину Интердики захватили неупокоенные после Катаклизма, но у нас нет проблем с продовольствием, и Солнце освещает наш путь каждый день, а не пару месяцев в год. Построив свою солнечную страну в этом раю, мы допускаем мысль, что те, иные, должны умирать ради того, чтобы нам было позволено жить. Так подсказали боги! Может быть, я неправ. Но легион Бури вместе со своим командиром уходит навсегда. Завтра на рассвете мы покинем Элиос, чтобы вступить на свой собственный путь, отвергая волю богов, кем бы они ни были. Пусть последней легендой о нас останется история о великом поражении: во имя того, что мы всего лишь слепые орудия в чужих руках, что мы — не боги, а простые даэвы. Пусть потомки помнят об этом, да и ты не забывай.***
В тяжкие раздумья повергло Рея откровение Дельтраса. Болея душой за друга и его терзания, гладиатор не мог согласиться со всем, во что свято верил теперь легендарный командир. Недальновидность ли, глупость или случай привели к такой ситуации, что другая сторона планеты, сейчас названная Асмодеей, забыта была богами? Рейлинн признавал, что каждый может сделать неверный шаг — будь ты человек, даэв или Владыка. Последние могущественны в своих знаниях и силе, но, к сожалению, не всемогущи. Горько только то, что любая ошибка Владык — это искореженные судьбы людей. Вспоминал он о милосердии Ариэли, защищавшей элийцев от первых опасностей нового мира, выстроившей прекрасную столицу. О Неджакане, справедливом и честном Владыке Правосудия. О Юстиэли, которую обожали все: за добрый нрав, дружелюбие и готовность помочь каждому. Даже суровый и скрытный Кайсинель прислушивался к её суждениям. Они все, включая озорного, но, несомненно, мудрого Байзела, опекали Элиос и направляли даэвов по пути света: к благополучию, миру и процветанию. Кто виноват, раз законы природы настолько суровы, что, если желаешь мира, приходится воевать? Народ не зря поклялся в верности своим Владыкам, ведь, несмотря на происки врагов и трудности, перед которыми, бывало, опускались руки, элийцы стали сильны и обрели могущество — заботой своих покровителей. «Кто мы и что нам ведомо, — рассуждал Рей, — чтобы осмелиться судить богов? А с другой стороны, — противоречил он сам себе, — мнению Дельтраса можно доверять, как своему собственному. Если уж он признал правоту слов Асфеля, то…» Рейлинн познакомился с легендарным стражем, когда еще сам был новичком, с трудом осваивая тяжелую науку владения копьем. Дельтрас оценил упорство и выносливость юноши и предложил ему вступить в легион Бури. Рей, хоть и весьма польщенный, вынужден был отказаться, так как его мечтой было создание своего легиона. С тех пор и родилась эта дружба, замешанная на уважении и понимании друг друга. Они делились трудными мыслями, удачами и поражениями и всегда были единогласны в своих суждениях. Всегда, но не теперь. Слишком высоко ценил Рей свои верность и честь, однажды без сомнений подаренную Элиосу, слишком неоднозначными были слова Дельтраса. В голове юноши присутствовали и иные размышления, на которые его натолкнул рассказ стража: если точно известно, что на другой половине Атреи выжили люди, то почему бы не выжить и прекрасной, пепельноволосой девушке, судьба которой была так важна для гладиатора. «Нет, нельзя верить, ведь будет вдвойне больно, если всё не так, — увещевал себя Рейлинн. — А даже если и так — отныне мы враги, непримиримые враги». Но, несмотря ни на что, в душе затеплилась искорка той надежды, которая, казалось, давно погасла под ветрами запредельной тоски.