Возлюби врага своего (Хроники Атреи)

«Я знал одной лишь думы власть, Одну - но пламенную страсть: Она, как червь, во мне жила, Изгрызла душу и сожгла. Она мечты мои звала…» М. Лермонтов, «Мцыри»

      Кристальный воздух, наполненный парами эфира, мягко и ласково поддерживает крылья. Неокрепшие крылья маленького даэва. Разве дети могут быть бессмертными даэвами? Но вздымающиеся на огромную высоту ажурно-каменные купола башен и многочисленные живые игрушки внизу подтверждают это. С высоты птичьего полета видно все. Кроме самого главного.       Почему? Волна обиды поднимается в крохотном сердечке, ослепляет своей безнадежностью. Почему рядом есть все, кроме тех, которые по-настоящему важны? К чему тогда развлекаться, ощущая внутри лишь боль одиночества. Зачем пытаться поймать неуловимое счастье, когда больше всего хочется свернуться клубочком и тихо плакать?       Нет! Мужчины, даже самые маленькие, никогда не плачут! Они борются за свои мечты! Правильные слова, сказанные самым важным в мире взрослым, извращаются в детском сознании до нелепой ошибки. И воплощаются в ней — с, увы, совсем недетской силой.       Каменные башни Эракуса дрожат и рушатся. Дождь из острых осколков падает на мягкую траву там, внизу, нанося удары живым, дышащим созданиям, беспечно гуляющим по мягкой траве. Жуткая магия, подкрепленная детской обидой, вздымается волной вверх — посмотри на меня, как я могу, папа! — затем опадает вниз, уничтожая, калеча и преобразовывая — мама, а я тоже умею создавать зверюшек, совсем как ты! — оставляя под куполом лишь звенящую пустоту.       Всего миг, и только местами искореженные башни остаются подпирать эфирный барьер. Живые создания уже не дышат. Но только теперь они стали по-настоящему опасными, воплотив в себе все детские обиды…       А ребенок? Где он? Лишь память об ослепительной вспышке отразилась на зеркале эфира. Да несколько перьев, обугленных по краям, мягко опустились на зеленую траву — там, внизу.       … Рей вынырнул из обьятий странного сна, совершенно мокрый от пота. Сердце бешено колотилось в груди, будто после жаркого боя.       — Командир! Срочные новости!       Он мигом скинул дрему и вскочил на ноги. Вернее, сначала вскочил, а потом — открыл глаза, увидев перед собой центуриона из старого состава Возрождения — стрелка с длинным именем, которого никто уже не помнил, называя емким прозвищем Лук. Тот стоял с круглыми глазами — верно, случилось что-то экстраординарное. Принимаясь резкими уверенными движениями надевать латы, гладиатор бросил:       — Докладывай.       — Корабль «Эльгеб»… — стрелок произнес это с волнением — как же иначе можно было говорить о гении инженерной и технической мысли, созданном не без помощи магов, летающем боевом корабле — первой удачной попытке элийцев бороться с балаурами, рассекающими воздушное пространство на дерадиконах, их же методами. Но спустя мгновение Лук с видимым усилием подавил непрошеную дрожь в голосе и принялся рассказывать четко, по-военному. Суть высказываний сводилась к следующему.       Вчерашний ночной рейд элийского воздушного корабля Эльгеб, который направлялся на подавление армады балауров, собранной основным противником на данный момент — лордом Тиамат, потерпел поражение. Войско драканов оказалось вдвое больше по количеству, чем собрали белокрылые, несмотря на то, что разведка докладывала об обратном. Кроме того, где-то, видимо, произошла утечка информации, потому что к точке столкновения армий балауров и элийцев прибыл также асмодианский «Рагнатун», подобный «Эльгебу» корабль. О его постройке белокрылым не было известно ничего, что, в общем и целом, было совсем отдельной историей… Виноватые, которых вычисляют шпионы жевал, предстанут перед судом совета завтра, но самое главное — теснившие даэвов балауры в конце концов были вынуждены отступить по весьма любопытной причине.       В решающий момент на помощь даэвам пришла неизвестная летающая флотилия, которая обратила Тиамат и ее воинство в бегство. Экипажем корабля, пришвартовавшегося к «Эльгебу», дабы помочь потерпевшим, оказались юны. И, что самое неожиданное — во главе их явился некий Карун. Волшебник с неожиданно мощным потенциалом, внешне весьма похожий на представителя расы юнов. Но что-то смутило в его облике Дона Брауна, и потому он приказал разыскать и привести к себе главу легиона Возрождения.       — Поня-атно, — протянул Рей, зевая на полуслове. Он стоял, уже с ног до головы облаченный в железо, лишь привычно закинул в заплечное крепление любимое копье. Стряхнув с себя остатки сна, мужчина задумался. Странно, но личность главы юнов доселе была неизвестна элийцам. Все обнаруженные в захваченных землях юны только твердили, что лидер у них есть и он — полубог. Почему же этот неизвестный маг решил открыться именно сейчас? Неужели позиции Тиамат ослабели? Или это юны окрепли и стали уверены в своей силе настолько, что решили громко заявить о себе на политической арене мира? Возможен был и третий, и десятый варианты, или даже несколько из них, но Рей сейчас принялся размышлять о другом: с чего бы глава Жевал проникся таким доверием к нему, вечному противнику, что приглашает к себе в столь волнительный момент?       Как же, триумфальное появление четвертой расы, гром аплодисментов, и новые возможности, которые сулят отношения с юнами. А молодец будет кто? Правильно, Дон Браун. Сумевший, так сказать, наладить диалог с этим Каруном — во благо и процветание элийской расы. Видимо, дельце с «душком», интуиция и шестое чувство прямо-таки вопили об этом, но гладиатор лишь мысленно усмехнулся: «где наша не пропадала?»…       Коротко скомандовав: «Веди», он направился вслед за Луком в предрассветный сумрак Элизиума. Не волнуясь, не опасаясь и не тревожась ни о чем. Так, как он привык с не такого уж и давнего времени. С тех пор, как остался один на один с этим миром.       Апартаменты лидера Жевал, а с недавнего времени и негласного главы совета легионов, поражали роскошью настолько, что вряд ли его хозяин казался постороннему взгляду кем-либо, кроме сибарита и бездельника. Нет, на самом деле Дон Браун совсем не гнушался простой военной жизни — его можно было встретить и на территории асмодианского Келькмароса, в одиночку истребляющего врагов, и на осадах, где он, с головы до пят закутанный в зачарованные одежды, вел в бой армаду элийцев. Кое-кто поговаривал, что талантливый (безусловно, это надо было признать) волшебник часто наведывается в морозный Белуслан, инкогнито. Уж очень ему по душе толпы неопытных чернокрылых, которых он раскидывал меткими заклинаниями, и временные заставы асмодиан, где можно было разжиться не только древними реликвиями, но и наградными медалями, столь ценным нынче «товаром». Но в мирном Элиосе Дон Браун не собирался отказываться от всех преимуществ своего статуса и любил окружать себя безумно дорогими вещами — от обстановки до личных одежд, оружия и прочих ценностей.       Рей с неодобрением потянул воздух — духи и благовония смешались в нем до такой безумной концентрации, что неподготовленный даэв, как пить дать, расчихался бы. Решив, что не даст лидеру Жевал удовольствия наблюдать за своим сморщенным лицом и покрасневшими глазами, гладиатор бодро проскочил прихожую, не обращая внимания на хорошенькую длинноногую помощницу Дона Брауна, постучал в плотно закрытую дверь и, не дожидаясь ответа, зашел в кабинет.       — Ну здравствуй, — голос донесшийся из-за спинки высокого стула, повернутого к стене, принадлежал, несомненно, хозяину кабинета. В тот же миг стул развернулся, являя сидящего в нем Дона Брауна. Он был облачен в роскошные одежды из белоснежного шелка, шитые, кроме прочего, не золотом, а гораздо более драгоценным иридием. Но, несмотря на сверкающий вид, брови лидера Жевал были нахмурены, а в глазах, внимательно уставившихся на Рея, виднелась напряженная работа мысли.       Рей молча подошел, сел в слишком мягкое кресло — заведомо невыгодная позиция по сравнению с высоко сидящим хозяином. Привычно-небрежно вскинул руку в латной перчатке — отточенный веками жест, отдающий честь — и лишь тогда поздоровался:       — Приветствую.       Потянулись минуты молчания. Взгляд Рея блуждал по скульптурам, расставленным по углам кабинета, потом перешел на стены, увешанные картинами и боевыми трофеями. Все тонко подсвечено скрытыми светильниками, богато до умопомрачения и, что неудивительно для столь искушенного политика, каким был Дон Браун, ни капли безвкусицы. Только шокирующая роскошь.       — Рядовой доложил, по поводу чего я тебя вызвал?       Лидер Жевал позволил себе маленькую слабость начать разговор первым. Возможно, потому, что он понимал — Рей способен упрямо молчать хоть целый день, а дело отлагательств не терпит. К тому же, глава Возрождения был нужен ему. Пока что нужен.       Гладиатор усмехнулся, не ощущая, впрочем, ни радости, ни упоения своей маленькой победой, и вмиг собрался, превращаясь из расслабленного и растекшегося по креслу посетителя в сурового воина. Кто бы знал, как нелегко было это сделать, утопая в подушках!       — «Эльгеб», Карун и юны, — коротко перечислил он.       — Именно, — Дон Браун наморщил лоб, потер переносицу, как будто не зная с чего начать, но все же продолжил: — Немного невовремя, но весьма предсказуемо. Значит, слушай…       Перечисление того, почему правление элийцев заинтересовалось юнами, для гладиатора не было новостью. В свете борьбы с балаурами и их набравшим силу лордом Тиамат, весьма перспективным было не только завоевание территорий Ингисона — исконных владений драканов, но и открытие, что в землях балауров существовала доселе неизведанная новая сила: раса юнов, потомков людей. А поэтому — возможных союзников.       После Катаклизма часть даэвов, среди которых были воины легиона Копья Сиэли, и мирных жителей оказались заточены в землях балауров, где им пришлось долго скитаться и бороться за выживание со свирепыми чудищами этих мест, одновременно пытаясь укрыться от вездесущих балауров. Удивительно, но это им удалось. Заброшенные в стан врага даэвы и люди воспользовались беспечностью драканов, обращенных взглядами и стремлениями к Элиосу и Асмодее, чтобы не только выжить, но и обрести собственный дом.       Юны сумели приспособиться к коварному излучению драны, которым были полны земли балауров. В пристанище балауров, где эфира почти не встречалось, было благом всего лишь выжить — любой ценой — пусть даже пришлось пожертвовать сотнями жизней, используя для этого плохо изученную драну.       Но спустя годы облик их стал весьма далек от привычного — часто встречающиеся красные глаза, и у всех, без исключения — багрово-алые крылья — разительно отличали юнов как от асмодиан, так и от элийцев. Некоторые из них обладали также более хрупким, по сравнению с крылатыми воинами Элиоса или Асмодеи, телосложением. Эти краснокрылые даэвы были мыслителями, мудрецами, творцами. Впрочем, среди юнов существовали и настоящие гиганты с развитой мускулатурой, которые в основном выполняли функции стражников, охранников и воинов. Но не облик был главной проблемой расы юнов, а отсутствие связи с потомками тех даэвов, с которыми у них были общие предки.       Привыкшие скрываться, юны наладили неплохую разведывательную сеть, поэтому хорошо знали о событиях, происходящих в мире, хотя сами вынуждены были оставаться в тени. Так могло продолжаться долго, и краснокрылые даэвы остались бы неведомыми всему миру Атреи, если бы не обрели истинного лидера — Каруна. Сей могучий волшебник, сила которого была почти равна Служителям Вечности, появился среди юнов неожиданно.       Настало время, и вечные скитальцы, наконец, решили использовать очередную войну за власть среди балауров для того, чтобы организовать собственное поселение. Выбрав момент, когда драканы были слишком заняты грызней между собой, краснокрылые с помощью собственной магии выстроили в сердце Сарфана (1) опорный пункт, назвав его Камар. Но не рассчитали, что появление нового правителя — а им стала яростная и коварная Тиамат — может поставить крест не только на мечте обрести прибежище, но и на самом факте существования расы краснокрылых.       Балауры не ослабли от междоусобной войны, а юны жестоко поплатились за свой промах. Их тогдашний предводитель был убит, а сами они вынуждены были бросить с таким трудом выстроенное укрепление, чтобы скрыться от гнева Тиамат, рассеявшись по вражескому Сарфану.       Тогда-то и появился среди юнов Карун. Секрет его появления, как и то, откуда пришел сей маг, краснокрылые элийцам не открыли. Но по рассказам, новый предводитель сумел научить юнов пользоваться силой драны, после чего они перестали спасаться бегством от драканов, сумели изгнать последних из Сарфана и выстроить на месте полуразрушенного Камара надежно укрепленный, величественный город.       С той поры юны смогли отбить у балауров Сарфан и стали силой, с которой невозможно не считаться. Почти равный по могуществу богам, Карун слыл жестким лидером и вел активную наступательную политику. Впрочем, и без того среди юнов его слушались беспрекословно, почитая и поклоняясь, за то, что он сумел не только предотвратить гибель целого народа, но и спасти от участи вечных беглецов, дать дом и уверенность в завтрашнем дне. Именно поэтому юны, которые вообще-то отличались миролюбивым и мягким характером, мечтательной натурой, увлекались стихосложением, живописью и прочими искусствами, беспрекословно и с истовым рвением постигали другое искусство: войны и сражений. Нападающие на Сарфан дерадиконы, враждебные аборигены и темная энергия Тиамат не позволяли расслабиться ни на миг. А Карун, в свою очередь подтверждая истину, что лучшая защита — это нападение, обратил взор на соседние земли балауров, которые назывались созвучно имени лорда-владетеля Тиамарантой.       — В итоге, — Дон Браун завершил обрисовку общей ситуации, перейдя к насущным вопросам, — после того, как флотилия Каруна пришла на помощь и помогла нашим вырваться из лап балауров, на элийцев, не мешкая, напали асмодиане. Те тоже оказались «спасены», пришвартовались к флагману юнов и были приняты на борт.       Гладиатор правильно истолковал недовольную гримасу, появившуюся на лице Дона Брауна и незаметно улыбнулся. Элийцы и асмодиане в непосредственной близости друг от друга… Драка, скорее всего, была жаркой.       — Чернокрылые, разумеется, начали первыми, — продолжил лидер Жевал после небольшой, но многозначительной паузы, — Воины Каруна принялись разнимать дерущихся, но не преуспели и тоже попали под горячую руку. Вождь юнов сильно разгневался и вызвал к себе представителей обеих рас. Для беседы о возможном союзе в борьбе против балауров.       — Возможном? — Рей скептически вскинул бровь. Глава Жевал поморщился:       — Ты примерно представляешь, как надо действовать. Юны нужны нам, несмотря ни на что.       — Даже если третьей стороной союза выступят наши извечные враги? — Невинно осведомился Рей, уже зная ответ. Лицемерие политики и политиков с недавнего времени не вызывало у него ничего, кроме брезгливости.       — Да, — твердо ответил Дон Браун, глядя на собеседника тяжелым взглядом. — И ты прекрасно понимаешь, почему мой выбор представителя на переговорах пал именно на тебя. Выполняй.       — Во славу Элиоса, — прикрылся привычным прощанием Рей, еле сдерживаясь, чтобы не съездить кое-кому по холеному, самодовольному лицу. Намек был более чем прозрачным. От лидера Жевал вообще хоть что-нибудь можно скрыть?       Рей прибыл на флагман юновского корабля вовремя. Прямо у выхода на палубу он нос к носу столкнулся с представителем асмодиан — невысоким черноволосым чародеем в черной мантии и пальцами, испачканными чернилами, похожем скорее на ученого, чем на воина. Цепкий взгляд на мгновение задержался на гладиаторе, после чего чернокрылый пожал плечами и отступил на шаг, пропуская извечного врага вперед.       Глава Возрождения не замедлил воспользоваться предоставленной возможностью и вошел, не забыв склонить голову в легком кивке, отдавая противнику дань уважения. Рей был немного озадачен поведением асмодианина: благородным или подлым был этот неожиданный ход? То ли поистине царская вежливость, то ли тонкий расчет: отправить соперника гневливому Каруну под горячую руку, чтобы не оказаться мишенью самому. Как бы то ни было, ни Вождя юнов, ни кого другого гладиатор не боялся. Он оставался спокоен и бесстрастен, поднимаясь по невысоким ступенькам к капитанскому мостику, возле которого стоял Карун. Асмодианин дышал в спину где-то на шаг позади.       На палубе, слева и справа, застыли в различных позициях дерущиеся друг с другом элийцы и асмодиане. Кто с поднятым в незаконченном ударе оружие, кто в обороняющейся позиции — щит вперед, сам припал на одно колено. Казалось, в самый разгар схватки для них неожиданно остановилось время. Хотя, почему неожиданно? Нервно постукивая зажатыми в руке перчатками, перед прибывшими стоял Карун, который владел, судя по слухам, неизведанной доселе магией.       — Салла туэс, — резко произнес он. Красные глаза впились тяжелым взглядом в даэвов. Рей смотрел прямо и открыто, не спеша открывать рот: снова отделался уважительным, но гордым кивком. Невысокий асмодианин пробормотал приветствие на родном языке.       Вождь юнов собирался было сказать что-то, но затем подумал, и прежде чем начинать речь, щелкнул пальцами. Гладиатор услышал, как он пробормотал себе под нос нечто вроде: «без помощи магии они не поймут ни меня, ни друг друга, треклятые глупцы».       — Как вам нравится происходящее? — начал Карун, взмахом руки показывая на застывший во времени бой элийцев и асмодиан. Хотя тон был нарочито спокоен, ноздри его гневно раздувались.       — Они живы? — с тенью угрозы спросил асмодианин, и Рей подивился, как изменился вид даэва. Прежде скромный и незаметный, чародей словно вырос на добрых полметра, а в лице появилось нечто властное, жесткое. Подобное выражение легат Возрождения замечал у Дона Брауна, когда он окончательно принял на себя бразды правления Элиосом. Сопоставив эти наблюдения, гладиатор догадался, что перед ним один из главнокомандующих легатов Асмодеи (2). Странно, что не встречал его раньше.       — Несомненно, — холодно ответил Вождь юнов, овладев своими эмоциями, — Увещевания не помогли прекратить бессмысленную бойню, пришлось успокоить ваших воинов другими средствами. Они очнутся, как только мы придем к необходимым соглашениям.       Асмодианин расслабился, превращаясь в того же безобидного книжника, каким казался ранее, но Рея уже не обманула бы эта маска. Было бы глупым сбрасывать со счетов опасного противника. Гладиатор подумал, что пора включиться в беседу, и сказал:       — Именно для этого мы сюда и явились, — он внимательно посмотрел чародея, затем перевел взгляд на Каруна. — И элийская сторона готова выслушать ваши предложения.       Вождь юнов поморщился. Было заметно, что он привык к беспрекословному подчинению, и любые переговоры, подразумевающие многословие и тонкие дипломатические ходы, для этого сурового правителя были в новинку. Но все же, он не зря назывался правителем, поэтому, спустя несколько минут глубокомысленного молчания и значимых взглядов, начал выдвигать свои требования:       — Драканы сильны, владеют чудовищной магией и войска их поражают численностью. Я не могу допустить слабины в наших рядах: это означало бы гибель моего народа, годами существующего бок о бок с жестокими чудовищами. Поэтому настойчиво призываю вас объединить силы в борьбе против балауров. А для того, чтобы нашему общему успеху не могла помешать бессмысленная вражда ваших народов, данной мне богами силой запрещаю элийцам и асмодианам вооруженное противостояние на территории Сарфана и принадлежащей даэвам части Тиамаранты. В балаурской вотчине делайте, что хотите. Но не забывайте — любой ваш угрожающий жест друг против друга играет на пользу этим тварям, — Карун сделал паузу, после чего добавил немного мягче, чем ранее, — Двери в Сарфан и его столицу Камар гостеприимно распахнуты перед представителями ваших народов. Юнам пригодится помощь союзников, умелых и смелых воинов, для зачистки зараженных земель, истребления чудовищ, оставшихся после балаурских опытов и отражения атак дерадиконов. За помощь будет положена щедрая награда: каждому, будь то асмодианин или элиец.       Именно так: он не просил, не предлагал. Он ставил крылатых представителей рас перед фактом вынужденного перемирия, не собираясь вникать в историю вековечной вражды. Но, проявляя мудрость, Карун не забыл оставить лазейку для сохранения их гордости. Как и посулить получение несомненной выгоды из создавшегося положения. Рей широко и белозубо улыбнулся, так восхитил его подобный подход.       — Асмодиане согласны, — коротко произнес чернокрылый чародей, надменно вскинув голову.       Гладиатор отбросил веселье, покосился на врага, и так же безоговорочно принял «заманчивое» предложение Каруна.       Вождь юнов благосклонно принял ответы, высказал уверенность, что ни одна сторона не пожалеет о союзе, а затем принялся совершать непонятное священнодействие.       Он поднял руки вверх, громко призывая богов. Затем сложил ладони ковшиком на уровне груди, и с видимым усилием стал чародействовать, создавая перед собой хаотическое переплетение нитей магии. Когда магический клубок достиг размера небольшого, отдающего синевой, солнышка, Карун ловким движением стал выдергивать из него отдельные нити, заплетая их на своих запястьях подобно наручникам. Нельзя было сказать, долго ли длилось это: может, минуту, а может — долгие часы. Даэвы завороженно наблюдали, как тает клубок, перетекая на руки творившего волшебство мага. Когда плетение, наконец, иссякло, лишь слабо мерцали магические оковы на руках Вождя юнов, он повторно вознес молитву богам и оглушительно выкрикнул формулу заклинания, активируя его.       Впоследствии действие этого невиданного ранее волшебства назовут «оковами Каруна», и протянутся они, как пообещал Великий маг, на Сарфан и часть Тиамаранты, запрещая элийцам и асмодианам поднимать оружие друг против друга.       Тотчас даэвы по обе стороны палубы, застывшие недвижимыми статуями во время боя, дрогнули и… отмерли. Присутствующих, пребывавших доселе в тишине, чуть не оглушили внезапно появившиеся звуки: звон оружия, возгласы, лязг доспехов под резкими ударами…       Карун смотрел на всё тяжелым взглядом и вертел в руках какую-то вещицу, вроде амулета. Спустя минуту дерущиеся воины успокоились, словно по волшебству, разошлись в стороны и с немного виноватыми выражениями на лицах сгрудились каждый возле своего предводителя. Рей заметил, что чернокрылый чародей тепло поприветствовал своих, а те обрадовались, увидев его. Окружившие гладиатора жевалы не были столь же довольны, но уважительно отдали Рею честь: субординацию элийцы держали четко.       — Слушайте великую новость, воины! Слушайте и передайте своим, — вдруг звонко воскликнул Карун. — Юны и даэвы теперь союзники! Не дадим воли проклятым балаурам! Победим их все вместе!       — Да-а-а! — многоголосый хор стал ему ответом.       Рей поймал себя на мысли, что сам чуть не присоединился к бойцам, загоревшимся воинственным азартом. Умел Вождь юнов говорить так, что хотелось верить ему и следовать за ним. Сильная личность, настоящий, не номинальный лидер. Карун был бы весьма и весьма опасным врагом. Хорошо, что его ненависть обращена исключительно на балауров.