Ночь Гоблинов

      Норман вышел из кабинета вне себя от предвкушения. Он двадцать лет томился идеей создать сыворотку способную в корне изменить всё человеческое создание. Двадцать лет предположений на уровне теории, расчётов, ведущих к неоднозначному ответу. И всё это тяжкое бремя он долгое время нёс на своих плечах в одиночестве, не решаясь рассказать кому-то о своём проекте. Да и сейчас, не без улыбки подумал Норман, о сыворотке знал только один человек. — Доктор Штромм! — поздоровался Озборн, заходя в чистую лабораторию, подготовленную к долгожданным экспериментам. За белым столом, заставленным колбами с реактивами, сидел немолодой человек в белом халате, разбирающий бумаги и проводящий последние расчёты. — Доброе утро, доктор Озборн, — с улыбкой кивнул Штромм. Ему было бесконечно лестно, что именно ему глава «Оскорпа» доверил свой проект ещё на стадии разработки. Вместе они готовились представить сыворотку миру, и в один прекрасный день… Доктор Штромм откашлялся. — Вы уверены, что именно сейчас надо начать эксперимент? — с опаской поинтересовался он. Норман непонимающе изогнул бровь, не оборачиваясь на коллегу и рассматривая подготовленные инструменты. — Мы так и не пришли к однозначным побочным эффектам. Расчёты стоит закончить, я думаю… — Мы не узнаем, если будем размышлять на уровне теории, — категорически отозвался Норман, разглядывая пластмассовый контейнер с откидной крышкой, плотно-прижимаемой и ограничивающей доступ кислорода, поступающего через три мало внушающих дырочки. — Если бы не риск, доктор Штромм, не было бы и половины того, что мы сейчас имеем, — внутри своей пластиковой тюрьмы суетилась крохотная белая мышка с маленьким розовым носиком и когтистыми лапками. Она забавно дёргала хвостиком и издавала потешные звуки, пытаясь найти выход из тесного контейнера. — Я лишь хотел предложить вам повременить… — разочарованно вздохнул Штромм. — Я однажды повременил, — голосом, не терпящим возражений, ответил Норман. — Теперь моя жена мертва. А вместе с ней и те тысячи людей, которых мог бы спасти мой проект, — доктор Штромм понимающе кивнул. — Вы не должны видеть угрозу в нашей сыворотке. Надежда — вот, что в этой колбе, — Норман нагнулся над стеклянной пробиркой, заполненной внушающей зелёной жидкостью. — Сила. Мощь. Ускоренное вырабатывание недостающих или болеющих клеток организма. Это наша основная задача, доктор. Это позволит нам толкнуть науку так далеко, как не толкал её сам Эйнштейн! — доктор Штромм молчал. Спорить с человеком, столь долго ждавшим и предвкушающим, было бесполезно.       Норман внимательно проверил трубки, проведённые к тюрьме мышки от небольшого контейнера с сывороткой. Всё должно было пройти гладко. — Мы готовы начинать, — откашлялся Штромм, садясь за компьютер так, чтобы видеть происходящее с мышью. — Распыляйте пары сыворотки, — улыбнулся Норман.       Он почувствовал, как внутри у него всё переворачивается, как те двадцать лет, потраченные на этот проект, шумно отзываются в голове приятным гулом. Озборн смотрел заворожено, будто бы не в силах даже моргнуть. Руки пробила мелкая дрожь, ничуть не мешающая и приятная. Новые обороты проект стал набирать слишком быстро. Резкий скачок с долгих расчётов до экспериментов… Если сегодня всё пройдёт успешно, Озборн готов будет тестировать сыворотку на людях.       Мышка суетливо забила когтистыми лапками по стенке контейнера, пытаясь вырваться из удушающего зелёного тумана, маленькие красные глазки быстро забегали по всему вокруг. Норман что-то ласково нашептал, будто бы это могло успокоить мышь или его разыгравшиеся чувства. Доктор Штромм одобрительно кивнул компьютеру и подошёл к Озборну. Зелёный туман неторопливо, как снежинки в безветренную зиму, оседал вниз, обнажая для взглядов учёных неподвижно лежащую мышку.       Норман медленно выдохнул, пытаясь успокоить самого себя. — Реакция должна была… пойти сразу, — непонимающе сказал он, растерянно обводя глазами лабораторию. — Возможно, нам следует подождать?.. — доктор Штромм нервно сглотнул. Если эксперимент провалится, ему действительно придётся познать гнев Нормана на себе, что страшно было даже представить.       Мышка в контейнере дёрнула лапкой. Норман ловил взглядом движение каждого её мускула. Белая шёрстка зашевелилась, задёргался, пыхтя, розовый нос. — Она жива, — не своим голосом прошептал Озборн, опасаясь спугнуть момент. Доктор Штромм испуганно посмотрел на коллегу. Его всегда пугало нездоровое влечение Нормана к своему проекту. В глазах учёного горел бешеный азарт, улыбка, больше напоминающая гримасу, заставляла насторожиться. Штромм списал всё на излишнее ожидание первых экспериментов.       Мышка встала на лапки. Её тёмно-красные зрачки, почти чёрные, расширились. Доктор Штромм поспешил отметить это в записях, пока Норман с детским восторгом наблюдал за плодами своей работы. Мышь повернулась боком, и из-под её былой шкурки выступили комочки мускулов, шевелившихся при каждом движении. Сильные лапы, острые зубки, теперь обнажившиеся, массивный хвост, чем-то напоминающий крысиный — всё это поражало сознание Озборна. — Сработало… — Норман почувствовал, как его глаза увлажнились. — Вы видите это, доктор Штромм?! — Озборн в восторге развернулся к коллеге, смущённо улыбающемуся через плечо. — Мы можем начать проводить эксперименты на людях! — Норман улыбался как никогда раньше. Штромм удивлённо вскинул брови и непонимающе зажевал губу. — Доктор Озборн… — робко позвал он, опуская взгляд и заламывая пальцы. — Это только первый опыт… У людей другое строение, надо попробовать провести эксперимент над другими грызунами, потом над более крупными животными. Я думаю, нам следует повременить, — категорично закончил Штромм, стараясь придать своему голосу уверенность. Норман непонимающе изогнул бровь и снисходительно улыбнулся. — Эксперимент прошёл удачно, — медленно проговорил он. — Эксперимент ещё не закончен, — попытался вставить слово Штромм; Норман нахмурил брови. — Я думаю, мы можем рассказать о сыворотке в «Оскорпе», но комиссии нужно представить другой проект, — Озборн закусил губу и бросил на Штромма испепеляющий взгляд, нагнувшись над мышью. — Не вы основали «Оскорп». Не вы разработали эту сыворотку. И не вам решать, когда будут проведены последние опыты, — осёк Норман.       Мышь, теперь больше напоминающая крысу, бесновалась в своей пластиковой тюрьме. Белые клыки, выступающие наружу, безуспешно пытались трепать полы контейнера. Мышка припала на задние лапы и, издав неестественно громкое для такого маленького зверька шипение, бросилась на стену. Доктор Штромм испуганно дернулся, записал в блокнот происходящее с подопытной и умоляюще посмотрел на Нормана. Озборн замер, приоткрыв рот. Поймав на себе взгляд коллеги, он важно поправил халат и откашлялся. — Это пройдёт, — как можно серьёзнее ответил Норман на немой вопрос.       Мышь шипела и плевалась. «Эффект как при бешенстве», — отметил про себя Штромм, раздумывая, стоит ли это записывать. Багрово-чёрные зрачки зверька расширились ещё сильнее, как под влиянием мощного наркотика. Мышь громко фыркнула и в очередной раз бросилась на стену, заострёнными когтями царапнув неподатливый пластик. На стенке коробки остались глубокие борозды. Норман, сквозь страх неудачи, чуть заметно улыбнулся. — Впечатляюще… — одними губами прошептал он, наклоняясь над тюрьмой своей жертвы.       Мышь наконец поддалась безысходности и, озлобленно фыркнув, легла на пол. Зверёк тяжело дышал, его бока вздымались и опадали, каждый раз выпячивая раздутые клубки мышц. Ни одного движения. Мышка забилась в угол контейнера и закрыла чёрные глаза. Дыхание кое-как приходило в норму. Озборн победно развернулся к коллеге, суетливо заполнявшему страницы блокнота. — Думаю, доктор Штромм, мы достигли желанного результата, — торжественно улыбнулся Норман, складывая руки за спину. — Но доктор Озборн! — почти умоляюще воззвал мужчина, выкручивая себе пальцы. — Вы сами видели побочные эффекты! Если такое произойдёт с человеком… — С человеком такого не произойдёт, — категорично отрезал Норман. — Вы сами говорили, что у людей другое строение. В теории, всё должно пройти гладко. — Любую теорию надо подкрепить расчётами… — попытался возмутиться Штромм. Озборн посмотрел на него сверху вниз пренебрежительным взглядом. — Даже если так, за экспериментальным образцом нужно следить ещё долгое время, то, как вы поступаете… Это просто непрофессионально! — Комиссия прибудет через неделю, и на кон поставлено слишком много, — грубо отозвался Норман. — Сегодня сообщим о сыворотке всей корпорации. Ближайшие семь дней будем работать на износ, проведём опыты на других грызунах, — Озборн снял халат. — Прошло двадцать лет с момента, как мы стали разрабатывать сыворотку. Неужели вы готовы уйти, так и оставив от себя только незаконченные расчёты?       Штромм замолчал, опустив глаза. — Неделя, доктор Штромм, — Норман одёрнул чёрный пиджак. — Великие открытия совершались и за меньшие сроки. Проследите за мышью, — Озборн поймал вопросительный взгляд коллеги. — В «Оскорпе» проходит экскурсия для старшеклассников, надо их встретить, — Штромм понимающе кивнул.       Норман вышел из кабинета. Он искренне не понимал своего коллегу. Двадцать лет. Двадцать лет Озборн жил только своей идеей, каждый день посвящая науке. Наконец, практика показала всё великолепие сыворотки! Так неужели трудно смириться с мелкими неприятностями, которые будут исправлены в следующем же опыте, ради поразительного эффекта! Норман был счастлив. Наконец, впервые за столько лет, он был по-настоящему счастлив.       То, что Штромм счёл «ужасным побочным эффектом», восхищало фантазию Озборна. «Только недалёкий человек, — думал он, спускаясь на лифте. — может не понять, насколько невообразимо превращение жалкой мелкой мышки в мускулистого сильного зверя. Что же произойдёт с больным и немощным человеком после паров сыворотки… Неужели же не это счастливое будущее? Неужели не в этом нуждается сейчас столько смертельно-больных людей?».       Норман вышел на улицу. Приятный родной запах лаборатории вытеснили ароматы разогретого асфальта и бесконечных выхлопов, что из труб «Оскорпа», что из проезжающих мимо машин. К зданию подкатил школьный автобус. Галдёж старшеклассников, казалось, можно услышать даже с улицы.       Озборн поймал взглядом подъезжающий чёрный автомобиль с необыкновенно-отполированным корпусом и дорогими, даже по виду, дисками. Дверь открылась, и с заднего сидения вывалился молодой парень. Он лениво натянул на одно плечо лямку потрёпанного рюкзака, зачесал назад волосы и, что-то бросив водителю, громко захлопнул дверь. Норман устало закатил глаза.       Из автобуса вылилась волна подростков, деловито что-то обсуждающих и брезгливо посматривающих на разлапистое здание «Оскорпа». Последним в толпе весело-щебечущих ребят показался парень, смотрящий на мир через фотоаппарат. Он неосторожно споткнулся о ступеньку, торопливо слетел на асфальт, поправил спадающие очки и разочарованно вздохнул. Увидев друга, вышедшего из чёрной машины, парень поспешил к нему. Норман не без любопытства двинулся навстречу. — Привет, Гарри, — поздоровался он, поравнявшись с сыном. — Па-а-ап, — устало протянул парень, отворачиваясь в сторону. Норман улыбнулся. — Не надо было подходить, я же просил… — Гарри встретился взглядом с подбегающим к нему парнем с фотоаппаратом. — О, Пит, привет! — Привет, — скромно поздоровался Питер, поправляя очки. — Здравствуйте, мистер Озборн! — тут же улыбнулся он, узнав отца Гарри. — Здравствуй, — поприветствовал Норман. — Тот самый Питер Паркер? — угадал мужчина, улыбаясь, — Гарри рассказывал про тебя. Я очень рад, что у моего сына есть друг, способный спустить его с небес на землю и вернуть к учёбе, — Гарри утомлённо закатил глаза. — Рад знакомству, — Норман пожал парню руку. — Я… тоже безумно рад! — отозвался Питер, неудобно складывая ладони на фотоаппарат от волнения. — Я читал ваши работы, это что-то… необыкновенное! — Ты читал мои работы? — удивлённо вскинул брови Норман. — И многое понял? — Гарри утомлённо отвёл взгляд. Он успел уже трижды пожалеть, что рассказывал отцу про Питера. Не хватало теперь осуждений, что «твой друг получил высший балл, а ты опять не подготовил домашнее задание, за что же мне такой сын». Озборн-младший недовольно усмехнулся себе под нос. — Всё понял, — засмущавшись, улыбнулся Питер. — Это гениальные теории, мистер Озборн! Гарри немыслимо повезло с отцом! — Озборн-младший вздохнул и слабо приподнял уголки губ. — Жаль, не многие так считают, — весело отозвался Норман. — Раз ты так интересуешься наукой, думаю, мы ещё свидимся. Сегодня в «Оскорпе» презентация нового проекта, недели через две сможешь заглянуть, — Гарри перемялся с ноги на ногу, ожидая конца утомительной беседы. — О… Спасибо! — широко улыбаясь, выдохнул Питер. — Спасибо большое! — Сейчас экскурсия начнётся, — напомнил Гарри. — Пап, мы пойдём, — торопливо сообщил парень, поправляя рюкзак.       Норман двумя словами попрощался с сыном и Питером и, вновь поправив задирающийся пиджак, поднялся по лестнице в здание «Оскорпа». Из головы всё не шёл удачный опыт, да и Паркер оказался очень приятным молодым человеком. Может, поддавшись положительному влиянию, и Гарри возьмётся за ум, смел надеяться Озборн. Норман зашёл в одну из первых лабораторий. Насколько он знал, экскурсия должна была начаться именно здесь.       В просторное помещение с экспериментальными образцами, многочисленными зверьками и цветными жидкостями завалилась толпа старшеклассников. Всё в этом здании им было интересно в последнюю очередь, с толикой негодования подумал Норман. Экскурсовод громко цыкнул и что-то торопливо объявил. Озборн нашёл в толпе Питера, щёлкающего фотоаппаратом во все стороны. Гарри лениво шатался вокруг стайки девушек. — Я рад приветствовать молодёжь будущего в «Оскорпе», — без лишних прелюдий поздоровался Норман. Ему эта церемония нравилась ничуть не больше, чем ребятам. — В этом здании пишется история научного мира, которую вы должны знать и любить, как историю своей Родины. Надеюсь, — Озборн посмотрел на Питера, взглядом выделив его из толпы, — среди вас найдутся люди, которые через несколько лет будут работать здесь, — Паркер, видимо, не поняв намёка или не увидев взгляда Нормана, ещё раз щёлкнул фотоаппаратом. — Удачной экскурсии.       Озборн дождался, пока класс выйдет в другую лабораторию, и устало выдохнул. Не хватало ему ещё распинаться перед толпой лентяев, пришедших только из-за опасения схлопотать низкий балл. Радовал только Питер. Если они продолжат общение с Гарри, Норман сможет помочь ему заниматься наукой.       А пока доктор Штромм ждал.