Ночь Гоблинов

      Норман дёрнул ручку двери, но та не поддалась. Из-под порога били солнечные лучи. Мужчина раздражённо выдохнул, закатил глаза и вернулся в свой кабинет. Звонить сыну он не стал. Голос и без этого шипел в голове, будто тысячи змей ползли по песку, раздражённо высказываясь не самыми лестными словами.       — Бернард! — позвал Норман, пряча бумаги в верхний ящик комода. В последнее время он отодвинулся от изучения сыворотки, поддавшись на уговоры голоса, явно не желающего становиться более доступным. Вместо этого мужчина почти ежедневно совершенствовал глайдер и костюм. Нельзя было уступать Пауку физически.       — Да, мистер Озборн? — Дворецкий послушно зашёл в комнату.       — Я хотел поговорить с тобой. — Норман знаком указал Бернарду на стул, стоящий у стены под страшными скалящимися масками. Дворецкий сел. — У Гарри проблемы. — Мужчина вдруг осознал, как дико будет звучать то, что он скажет. Как противна сама мысль о том, что фамилия Озборнов может встречаться в одном предложении с таким мерзким словом, как наркотики. И какой позор предстоит пережить, если кто-то ещё узнает о пристрастиях Гарри. — Он увлёкся веществами.       Бернард вздрогнул всем телом. Его брови удивлённо вскочили вверх, и пожилой дворецкий невольно прижался рукой к груди. Норман понимающе кивнул.       — Найди запасные ключи от его комнаты. Я хочу, чтобы ты поискал там его… инструменты. — Мужчина старался избегать слов вроде «наркотик» или «шприц». Норман хотел добавить что-то ещё, но не нашёл слов. Бернард тяжело осел всем своим телом на стул, тоскливо вглядываясь в лицо мужчины.       — Да, я… — Дворецкий прошёлся ладонью по вспотевшему лбу. — Боже мой, бедный мальчик, — устало выдохнул он. Норман непонимающе изогнул бровь. Бернард напоминал ему испуганного щенка. — Сейчас я постараюсь посмотреть. — Дворецкий поднялся и вышел из кабинета так, будто каждая его нога была массой в центнер.       Норман отклонился на стул и вновь вытащил документы с чертежами. Он злился на сына и, будь Гарри сейчас у себя, наверняка не смог бы удержать рук при себе. Мужчина никогда не бил раньше мальчика, исключая лёгкие шлепки по ладоням, когда он лез к столу с бумагами. Но в последнее время Норман окончательно перестал узнавать Гарри, ставшего ему совсем чужим. Впрочем, если парень не станет докучать, может, так оно и должно быть.       В конце концов, Норман тоже рос без отеческой заботы и любви, а в какие люди пробился! У Гарри до сих пор оставались все шансы на хорошее воспитание и возможность находиться подле папы, но парень сам отказывался от неё. Норману было тяжелее, решил он сам. Его отец даже думать не хотел о перспективе быть наставником для своего сына. Конечно, зачем, если можно так здорово поколачивать жену, перебрав с дешёвым спиртным, озлобленно подумалось Норману.       Если ты соберёшься класть Гарри в больницу, об этом узнают все газетчики.       Норман скрипнул зубами. Он лучше всех осознавал риск очернить дурной славой всю свою репутацию, которой он добивался столько лет.       — Значит, справимся без больницы, — как можно тише огрызнулся Норман, услышав копошение в комнате у сына. Должно быть, верный Бернард всё-таки нашёл ключ. — Я могу всё то же самое, что и врачи, — заверил сам себя мужчина.       Прекрасная самооценка, Нор-рман.       По всему кабинету раздался смех, больше похожий на искорёженное шипение. Норман раздражённо прошёлся карандашом по контурам чертежа, оставляя тёмные следы на силуэте ещё несуществующего нового глайдера.       В комнату вновь зашёл Бернард, озабоченно побледневший и дрожащий плечами. Видимо, подумалось Норману, старый дворецкий действительно ценил семью, в которой работал уже больше двадцати лет. И он также боялся потерять мальчика, ставшего ему сыном. Насколько знал Норман, своих детей, как и жены, у Бернарда не было. Может, поэтому он с таким рвением и преданностью работал в особняке Озборнов.       — Простите, мистер Озборн, — виновато опустил глаза он, — я обыскал все ящики в его столе, но нигде не могу найти, — Норман встал со стула. — Я мог бы попросить наших работниц просмотреть получше, как во время уборки…       — Не надо, — холодно отозвался мужчина, выходя из кабинета. — Поищи в шкафу и под кроватью, обыщи у него там всё. — Бернард кивнул. Ему казалось немыслимым в обычное время лазить по шкафам и ящикам одного из своих хозяев. Но жизнь Гарри была ему дороже старых убеждений. — Может, куда-нибудь ещё подсунул. У него там особо некуда прятать, — фыркнул Норман, остановившись в дверях комнаты сына.       Он точно не знал, куда ушёл Гарри. Оставалось только надеяться, что он гуляет с Питером. Сейчас бы не помешало вновь наладить общение с парнем. Вчера Норман получил отказ от Человека-паука. Твёрдый, категоричный отказ, смириться с которым он не смог. Сначала мужчина переживал, что во всём виноват необычный ужин, случившийся с Питером два дня назад. Но потом он решил, что не стоит воспринимать это близко к сердцу. Отказал Человек-паук. Паркер всё ещё под прицелом.       Осталось только выстрелить.       Норману не хотелось. Говорить Питеру на чистоту теперь, после такого ясного разговора, было небезопасно. Надо только заставить его. Пусть заставляет Норман, а пользуется Зелёный Гоблин. Заставляет Питера, а получает Человека-паука.       Мужчина мысленно пообещал себе вернуться к этому разговору позже. Ещё неизвестно, чем кончится история с Гарри. А если у сына всё совсем плохо, он готов будет ненадолго отложить озабоченность Пауком. В конце концов, это может оказаться неплохой тактический ход.       Видимо, Питер ещё не настолько вжился в шкуру героя. По крайней мере, можно было догадаться хотя бы изменить голос. Если уж не специальными механизмами, то, как минимум, врождёнными талантами.       Норман смотрел на Бернарда почти равнодушным взглядом. Он уже устал от стольких проблем. Он устал от того, что его мысли и мысли голоса были разными. И приходилось идти на уступки. Мужчина понимал, что из происходящего сейчас важнее для всей его жизни. Но что волновало его самого, он не знал.       Бернард, наконец, встал, проверив последнюю полку шкафа. Он развёл руками, силясь сдержать дрожь в нижней части лица. Норман одобрительно кивнул ему и зацепился взглядом за зеркало. На него смотрело ухмыляющееся отражение. Мужчина подошёл ближе, вглядываясь в собственные глаза, плескавшиеся холодной зеленью.       Дворецкий осторожно отодвинул раму зеркала, неестественно отогнутую вперёд. На пол с негромким хлопком упал пакетик, наполовину забитый белым порошком. Бернард, утерев тыльной стороной ладони скудные старческие слёзы, забрался дрожащей ладонью под раму. Нащупав там пластмассовую коробочку, он вытащил упаковку с двумя шприцами. Стараясь не уронить, он подал находку Норману.       Мужчина кивнул.       — Не стоит подавать вид, будто ты что-то знаешь, — как можно спокойнее сказал он, сжимая наркотик с пачкой шприцев в руках. — Сегодня поговорю с ним. Давай ключ. — Бернард покорно отдал старый металлический ключик, покрытый рыжей ржавчиной. В доме Озборнов вообще не принято было закрывать что-то, кроме кабинета Нормана. Да и тот редко этим пользовался. И прислуга, и Гарри знали, что туда заходить нельзя. Тем более без особой надобности.       — Извините, мистер Озборн. — Бернард поспешно удалился.       Норман вернулся в свой кабинет. Он наскоро откинул ключ на другой конец стола, запрятал шприцы в нижний ящик тумбочки, почти пустой, и положил пакетик с героином перед собой. Точно героин, догадался он.       Мужчина даже не представлял, чем его сын разбавляет этот твёрдый порошок. Он бы наверняка пришёл в смятение, узнав, что Гарри использует собственную кровь. Норман раздражённо кинул пакетик к шприцам и громко хлопнул ящиком. Он выходил из себя при одной только мысли о том, что подобная дрянь находится в его доме, а руки его сына изуродованы страшными жёлтыми синяками на вздутых венах.       За позор надо ругать.       — Я знаю, — злобно выдохнул Норман, возвращаясь к чертежу.       Не прошло и двадцати минут, как от работы его отвлёк громкий стук на первом этаже. Послышался приветственный голос Бернарда и неразборчивый ответ. Гарри пришёл, догадался Норман. Мужчина спустился на кухню, наливая себе стакан чёрного вина. Парень равнодушно приподнял бровь, даже не поздоровавшись.       Не услышав ни замечания, ни чего-либо другого со стороны отца, он поднялся к себе в комнату. Гарри недовольно закатил глаза. Он надёжно закрыл дверь и закинул ключ на разобранную кровать, так что маленький кусочек металла сразу затерялся в складках простыни.       Гарри чувствовал себя ужасно. Он с самого утра ушёл в клуб, но забыл прихватить с собой заветный порошок. Брать чужой он не стал, тем более что ночью ввёл себе достаточно. Он немного выпил, что называется, догнался. Раньше Гарри и подумать не мог, что сможет выпить три увесистых стакана и не запьянеть. Что ж, на такой иммунитет он был согласен.       Лучше от выпивки не стало, и сейчас у парня жутко ломило в ногах и руках, а поясница пылала огнём. Он, стараясь не торопиться и не нервничать из-за боли (тогда становилось только хуже), залез под раму зеркала. Его рука встретилась с пустотой.       По плечам будто прокатился кипяток.       Гарри свободной рукой отодвинул раму так, чтобы видеть всё, что было под зеркалом. Ни последнего пакетика, ни одного из шприцов не было. Парень отпрянул назад, встретившись копчиком с полом. Он недоверчиво смотрел в зеркало, видя только собственное отражение, искажённое гримасой неподдельного ужаса.       — Нет, — сипло выдохнул он, сжимая кулаки и резко разворачиваясь всем телом, больно ударившись об пол. Его пугала мысль о том, что ему предстоит пережить в ближайшее время. Он боялся умереть от того, чего не сможет перенести. Гарри почувствовал, как руку свела боль. Парень в неистовом ужасе ударил кулаком по ножке кровати так, что костяшки побелели. Стало только больнее. — Папа! — крикнул он не своим голосом, утыкаясь лицом в пол.       Как ребёнок, которого отправили спать вместо обещанных мультиков, он выкручивался на месте, ударяя ногами и руками по всему, что видел. В очередной раз его кулак пришёлся по углу кроватной ножки, и из рассечённой кожи пошла кровь. Гарри схватился за руку и застонал, перевернувшись на спину и согнув ноги в коленях. Он заколотил ногами по полу, выгибаясь в пояснице и ударяясь пальцами.       - Папа! — проревел он, поднимаясь с пола и проводя ладонями по вспотевшему лицу, перемазанному слезами. Ему было и страшно, и больно, и обидно одновременно. Гарри с разбегу налетел на дверь, позабыв о ключе и пытаясь открыть её. Он терзал ручку, тщетно стараясь отломать её. Парень с силой ударил кулаком по двери. — Ну, пожалуйста! — вскричал он, сдерживая подступающие нечеловеческие стоны.       В глазах потемнело. То ли от ломки, то ли от удара головой о дверь. Гарри снова упал на пол, обняв колени и закрутившись вокруг себя, стараясь, видимо, расцарапать о пол спину.       Парень почувствовал жжение в губе и заслонил лицо руками. Кажется, разбил, мог бы подумать он, если бы смог совладать с охватившей его паникой.       Гарри впился ногтями в кожу руки и дёрнул вниз, расчёсывая себе всё от запястья до локтя. Боль от собственных рук казалась легче, чем от ужаса и наркотиков.       Он ещё раз забрался под раму зеркала, надеясь на чудо. Ничего не обнаружив, он ударил обеими руками по серебряной глади зеркала. По нему пошла лёгкая трещина, и Гарри размахнулся ещё раз. Ладони оцарапало осколками, в которых, как в комнате страха, отражалось сотни изображений парня.       Из тонкой царапины на щеке побежала капля крови, и Гарри ударился правой стороной лица о стену, трясясь всем телом.       — Гарри, — услышал он голос. Парень мечтал, что умер, но боль не прошла и не стала легче. Он увидел, как из-под двери показывается пакетик. Гарри, как одичавший зверь, на всех четырёх бросился к входу в комнату и дёрнул на себя пакет. Послышался стук в замочной скважине.       Гарри не видел побелевшего отца. Он видел только запечатанный шприц в его протянутой руке. Парень выхватил его и разорвал одним движением. Он с силой сделал укол в вену, взяв у себя немного крови и не особо понимая, куда он попал. Наконец, растворённый героин пропитал всё его тело, и Гарри, тяжело дыша от боли в разодранных руках и лице, повалился набок, не убрав, как обычно делает, шприц и пакетик.       Норман подошёл к сыну и заглянул в его серое лицо.       Скажи спасибо, что он хотя бы жив.       «Заткнись!»       Решил в хорошего папочку проиграть?!       Норман не ответил даже мысленно. Он лёгким толчком отбросил в сторону упавшие шприц и героин, приподнял голову Гарри и закинув его шею себе на колено. Мужчина прошёлся пальцами по его щеке, размазав кровь по всей правой стороне его лица. Норман испугался. Подобный страх он испытывал только однажды. Когда сжимал руку уже мёртвой жены.       А когда убивал Штромма? А когда потерял «Оскорп»? Что ты, Норман, всё-таки приличный семьянин? Только за родных страх испытываешь?       Норман молчал. На секунду у него в голове мелькнула мысль, что это был совсем не тот страх. Он был не меньшим, но совсем не таким. Гарри сипло дышал, обмякнув в руках отца.       — Бернард! — громко позвал Норман дрожащим голосом. — Бернард, немедленно вызови скорую! — Через несколько секунд мужчина услышал срывающийся голос дворецкого, объясняющего, где он живёт.       Норман приподнял ладонью чёлку сына и оставил руку на его холодном лбу.       А переживал бы так Гарри, если бы на его месте оказался ты? А если бы был выбор: спасти или «Оскорп», или сыночку? Нор-рман, что же ты молчишь!       Мужчина мысленно пожелал голосу провалиться. Он не знал ответов на его вопросы и даже думать об этом не хотел.       Наверное, впервые за последние года ему стало действительно страшно, что с его сыном может что-то случится.