Проклятие розы

Тернии, росшие в изобилии вокруг дворца Хель, покорно расступались перед Бальдром и сопровождавшими его стражами, освобождаяя путь. Несмотря на горячие протесты, асу сковали руки, и конец цепи обвивался вокруг копья одного из стражников — синюшного мужчины с глазами мертвой рыбы. Содрогаясь от унижения, Бальдр понуро плелся вслед за своими молчаливыми спутниками и гадал, зачем он мог понадобиться владычице мира мертвых. Предсмертный ужас уже отпустил его, сменившись давящим на сердце ощущением безграничной тоски. Поминутно Бальдр бросал жадные взгляды на небо, надеясь увидеть хотя бы маленький лоскут света, но небосвод был затянут серыми облаками. В Хельхейме царил полумрак. — Поторопись, — сухо бросил пленнику стражник. Бальдр ускорил шаг. Сознание, что ему суждено провести в этом жутком месте почти вечность, удавкой обвивалось вокруг горла и мешало дышать полной грудью. Наконец кованые ворота дворца распахнулись, и бога света сдали с рук на руки другой паре стражей, которые и препроводили его в тронный зал. Ступив под тускло освещенные огнем редких свечей своды, Бальдр замялся и сощурился, пытаясь разглядеть лицо той, что сидела на черном мраморном троне, закинув ногу на ногу. — Поклонись, — пробубнил страж, толкая аса в спину. Сделав пару несмелых шагов вперед, Бальдр преклонил колено перед повелительницей мертвецов и постарался волевым усилием унять бешено стучащее сердце. — Оставьте нас, — голос Хель был низким и гулким, как эхо, поднимающееся со дна пропасти. Стражники поспешно вышли. Хлопнули двери, и тут же женщина сошла с трона и приблизилась к Бальдру. Не поднимая глаз, он слушал ее шаги, гулко отдававшиеся в напряженной тишине. — Встань. Поднявшись, Бальдр прямо посмотрел в лицо королевы Хельхейма. Собственно, он мог видеть лишь половину ее лица — другая была скрыта под тенью черной вуали. Левая рука женщины была затянута в черную перчатку и полностью скрывалась под плотной тканью, хотя правая казалась совершенно здоровой. — Какая дикость, — скосив глаза на цепь, обвившую запястья Бальдра, поморщилась Хель. Одно движение тонкой ладони — и руки бога света оказались свободны. — Благодарю... — Не стоит. Я не думаю, что ты постараешься меня убить или что-то в этом роде. Иди за мной. С другого конца тронного зала оказалась еще одна дверь, ведущая в маленькую, но неуютную комнату, исполнявшую, судя по обстановке, роль гостиной. Хель опустилась на потертую софу, жестом пригласила Бальдра сесть напротив. — В представлениях не нуждаемся, верно? Мы ведь и так знаем, как друг друга зовут. Бог света кивнул, настороженно глядя на свою собеседницу. — Вот и замечательно, — Хель нервным жестом пригладила волосы. — Скажу откровенно, я не думаю, что ты здесь надолго. — Что вы имеете в виду? — в горле пересохло, и слова давались с трудом. — Один своего сына здесь надолго не оставит, — объяснила Хель без обиняков. — Думаю, в ближайшие несколько дней стоит ожидать вестей из Асгарда. — И вы... отпустите меня? — Бальдр не верил собственным ушам. Владычица Хельхейма усмехнулась, и что-то в этой ее хищной усмешке показалось ему до боли знакомым. — Отпущу. Не даром, конечно... но что Одину жизнь его сына в сравнении с какими-то металлическими побрякушками? — Дело в золоте? — в душе Бальдра воспряла надежда. — И да, и нет. Впрочем, оставим эту скучную тему. Чашку чая? Бальдр не успел ни удивиться, ни ответить — из тронного зала послышался нарастающий гул, а затем чьи-то голоса. Улыбаясь с видом довольной кошки, Хель пружинисто поднялась на ноги. В дверь тут же забарабанили. — Госпожа! Госпожа! — Что там? — Хель посмотрела на выросших на пороге стражей. — Кто-то явился? — Всадник! — доложил один из стражников; судя по всему, он был изрядно взволнован. — Всадник на восьминогом коне! Не помня себя, Бальдр подскочил на ноги. Сердце его сделало головокружительный кульбит. Он не мог поверить — неужели сам Один-Всеотец явился в Хельхейм за ним? — Замечательно, — холодно произнесла Хель. — Проводите его в тронный зал. Мы сейчас выйдем. Стоило стражникам испариться, женщина повернулась к Бальдру. На лице ее расцвета торжествующая улыбка. — Видишь? Тебя дорого ценят. В другой момент Бальдр бы мог оскорбиться на подобное сравнение, но тогда было явно не время для обид. — Я могу присутствовать на аудиенции? — вежливо осведомился он. — Конечно. Один должен увидеть, что с тобой все в порядке, иначе он начнет волноваться, и всем нам тут небо с овчинку покажется. А чаю мы выпьем потом. Пошли. Первое разочарование настигло Бальдра, едва он торопливо вошел, чуть не наступая на подол платья Хель, в тронный зал. За ним прибыл вовсе не отец и даже не кто-то из братьев. Перед троном стоял, облаченный в великоватые ему доспехи, и сосредоточенно хмурился Хермод. — Как интересно, — рассмеялась Хель, опускаясь на трон. Бальдр встал слева от нее, справляясь с изумлением. — Никто больше из благородных асов не осмелился отправиться в мое царство? — Меня послал Один, — будто не расслышав последней фразы, произнес Хермод. — Я пришел за Бальдром. А бог света никак не мог понять, кого ему напоминает владычица мертвых, когда недобро улыбается и чуть щурит глаз. — Еще ни одна душа не покидала моего царства живой, — ответила Хель. — Чем Бальдр отличается от прочих? — Он сын Одина, — ответил Хермод, судорожно сжимая ладони. — Он должен вернуться. Асгард погружен в траур. Все скорбят о нем. Он должен вернуться. Хель помолчала немного, будто раздумывая, хотя Бальдр отлично понимал, что она все решила наперед. — Всемирная скорбь — это хорошо, — медленно произнесла она. — А как насчет доказательств? Хермод вскинулся мгновенно. — Весь мир будет плакать о Бальдре, если ты того пожелаешь... — К чему мне пустые слезы? — женщина поморщилась, глядя на мальчишку. — Глупые и пафосные речи мне тоже ни к чему. Передай Одину — мне нужен вибраниум. Гонец молчал, пораженно глядя на королеву Хельхейма. Безмолвствовал и Бальдр, не веря в то, что только что услышал. — С... сколько? — Хермод смог, наконец, справиться с собой. — Весь, — усмехнулась Хель. — Вот моя цена. В Асгарде хватает вибраниума. Так вот, мне нужен он весь, до последней крошки. Если вы выполните условие, Бальдр вернется к вам. Если попытаетесь обмануть меня — пеняйте на себя. Ты понял, посланник Одина? — Я... я понял. — Так иди и передай ему это. Я буду ждать ответа через три дня. И учти, торговаться не стану. Уходи. Хермод, бледный как полотно, сглотнул. — Мне... мне нужно доказательство, что я видел его и с ним все... все нормально. Хель внимательно посмотрела на Бальдра. Тот пожал плечами. — Ну что ж, отдай ему... что-нибудь. На ватных ногах бог света приблизился к мальчишке, плохо слушающимися пальцами стянул с руки сверкающий золотом перстень. — Возьми... и передай отцу, чтобы он... В мире Хель время остановилось, но Бальдр готов был поклясться, что слышит, как утекают безвозвратно в тишину секунды. — ...передай, чтобы он не беспокоился обо мне... если что. С необычайно серьезным видом Хермод спрятал перстень в карман, поклонился Хель, ободряюще подмигнул Бальдру и поспешил скрыться из зала. Бог света обратился к сухо усмехающейся женщине: — Они не заплатят. Твоя цена слишком высока. — Заплатят, — уверенно произнесла Хель. — Твоя жизнь слишком дорога. Здесь нельзя было поспорить. Оставалось только ждать. Тишина, повисшая в тронном зале Одина, казалась настолько густой, что ее можно было резать ножом. Молчал владыка асов, молчали его сыновья, оцепеневшая в своей скорби молчала Нанна. Безмолвствовали и собравшиеся у подножия трона советники и придворные. — Весь, — повторил Хермод, не глядя на Одина. — До последней крошки. Кто-то из придворных взорвался: — Это невозможно! Зал вздрогнул. — Если отдать ей весь вибраниум... Асгард придет в упадок! Мы все обнищаем! Все пойдет прахом! Нанна закрыла лицо руками. Как и все присутствующие, она понимала, что выкупить жизнь Бальдра асам не удастся. Не хотел осознавать этого, кажется, только Тор. — Разве это не стоит жизни моего брата? — прогрохотал он, перекрывая поднявшийся гул. И все снова замолчали. Нанна считала про себя секунды, будто это могло оградить ее от творящегося вокруг кошмара. Ей хотелось уснуть навеки, умереть, только чтобы не видеть больше этого и ничего не слышать. — Отец, — обратился громовержец к королю, — за три дня мы не соберем весь металл... но можно договориться о рассрочке. — Сумасшедший! — крикнул кто-то. На него тут же зашикали, и он замолк. — Мы должны спасти Бальдра, — уверенно заявил Тор и в поисках поддержки посмотрел на брата. — Верно, Локи? Лицо бога огня было непроницаемо и походило на восковую маску. Глядя куда-то сквозь Тора, Локи кивнул. — Ну вот, — громовержец вновь повернулся к Всеотцу. — Мы соберем этот... вибраниум и вытащим Бальдра. Голос его замер и оборвался. Медленно, будто собираясь с силами, Один поднялся с трона и обвел взглядом присутствующих. — Я принял решение. Хермод... Мальчишка с трудом поднял голову и посмотрел на владыку. — Да?.. — Тебе не придется больше отправляться к Хель. Мы не можем выполнить ее условие. По залу пробежал нарастающий шепот. — Отец! — воскликнул Тор. Единственный глаз Одина гневно сверкнул. — Как правитель, я должен в первую очередь думать о благе собственного народа. — Скажи это Бальдру, которого ты оставляешь гнить в Хельхейме! Нанна ощутила, как что-то внутри нее гаснет и ссыхается, отмирает и рассыпается в прах. Вокруг нее что-то творилось — вопил что-то возмущенный Тор, переговаривались придворные, царил неимоверный гам, но громче всех, пожалуй, молчал Локи, так и не произнесший ни единого слова. Небо заволокли плотные серые тучи, и накрапывал мелкий дождь. Не обращая на него внимания, Сигюн пересекла внутренний двор и подошла к сгорбившемуся на мраморной скамье Локи, осторожно села рядом. Он чуть приподнял голову и кивнул в знак того, что заметил ее появление. — Мне жаль, — тихо сказала девушка, судорожно сцепляя пальцы. Ее не оставляло ощущение, что она ходит по грани, и каждую секунду рискует сорваться в бездонную пропасть, откуда веет мертвящим ледяным холодом. — Это уже ни к чему, — ответил Локи приглушенно. — Отца можно понять. Он все сделал правильно. Сигюн склонила голову набок. — И вы бы поступили так же на его месте? — Любой здравомыслящий правитель поступил бы так же, — отрезал бог обмана. — Только не ваш старший брат, — Сигюн позволила себе крошечную улыбку. Локи поморщился, будто у него резко заломило в висках. — Тор... от него другого ожидать было нельзя. "А ведь он будет правителем", — метнулась в голове девушки крамольная мысль, которую она не решилась высказать вслух. — "Что тогда будет со всеми нами?". Возможно, Локи пришло в голову то же самое. Он сосредоточенно нахмурился и поднялся на ноги. — Я благодарен тебе за участие. Но мне надо идти. Проводив его взглядом, Сигюн подняла глаза и вдруг увидела, что все это время за ними наблюдали. Поняв, что ее заметили, стоявшая наверху на балконе Нанна поспешила уйти прочь, только порыв ветра всхлестнул подол ее траурного платья. — Ты снова здесь. Локи стоял, сложив руки на груди, и холодно смотрел на незваную гостью. Нанна старалась держаться спокойно, но голос все равно предательски дрогнул. — Я хочу посмотреть в зеркало. Скривив губы в едва заметной усмешке, Локи отошел в сторону, освобождая проход к завешенной раме. — Завтра его хоронят, — зачем-то пробормотала Нанна, делая несколько шагов вперед. — Я знаю, — был короткий ответ. — Перед... — девушка судорожно вздохнула, пытаясь вытолкнуть из себя отдающее гнилью слово, — перед смертью он рассказал мне о... — Я знаю, — скучающим тоном повторил бог обмана. — Ты пришла смотреть в зеркало или расспрашивать меня? "Наверное, ему тоже больно", — подумала Нанна. — "Только он этого не показывает". Закусив губу, она одним движением сорвала ткань с зеркала и посмотрела в глаза своему дрожащему отражению. Ничего. Только ее собственное лицо, чересчур побледеневшее за последние несколько дней. — Ничего не понимаю, — пробормотала девушка, отступая. — Здесь только я. Локи удивленно вскинул брови. — Больше ничего? И в тот момент Нанна почувствовала, как слабеет натянувшийся в груди узел боли. Словно кто-то прошептал ей в ухо, что она должна сделать завтрашним утром. — Больше ничего, — потеряв к зеркалу всякий интерес, она развернулась к двери. — Наверное, так и должно быть. Прощайте. Локи подождал, пока за девушкой закроется дверь, а потом схватил со стола резной подсвечник и что было силы швырнул его в зеркало. Раздался звон, рассыпающиеся осколки упали на пол, и в одном из них на миг мелькнуло точеное лицо в ореоле спутанных светлых волос. С моря тянуло холодом, и не спасал от него даже жар от разложенных во множестве на берегу костров. Тело Бальдра под погребальные завывания плакальщиц перенесли на покачивающийся у причала одинокий корабль и начали церемонию прощания. Локи отрешился от всего этого, посмертный пафос его не трогал. Горевать не хотелось. Хотелось вообще ничего не чувствовать и ничего не осознавать. "Я это сделал", — в который раз за вечер повторил себе бог огня. — "О чем теперь жалеть? Я это сделал". Эти слова будто притупляли все эмоции, заставляли их отойти на второй план. Но роившиеся в голове воспоминания они затуманить не могли. Локи вспомнил все то, на что раньше привык не обращать внимания. Например, что Бальдр, пребывая в тревоге или крайней задумчивости, все время заправлял волосы за ухо и тут же, помотав головой, высвобождал их; что он не любил сладкое и за ужином никогда не притрагивался к медовым пирогам и засахаренным ягодам; что зимой впадал в плохое настроение, которое исчезало бесследно с первыми весенними лучами солнца; что, не дочитав с вечера книгу, он не клал ее на пол, а прятал под подушку; что больше всего любил, когда его целуют в шею, а в губы целоваться, кажется, так и не научился; а теперь... Корабль уже поджигали, и первые языки пламени бежали по доскам, оставляя за собой чернеющий след. Локи справился с внезапно охватившим его желанием подбежать к причалу, прыгнуть на борт, оставить и себя на милость разгоравшегося огня, а дальше — будь что будет... Он справился. Нанна — нет. С пронзительным воплем она оттолкнула зазевавшегося невдалеке Тора и, будто за ней гналась сотня демонов, рванулась к кораблю. — Нанна! — закричала Сигюн, бросаясь следом. — Стой! Что ты делаешь? Она не успела схватить подругу за руку: запуталась в подоле собственного платья и, роняя слезы, рухнула на песок. Все ее тело мелко сотрясалось, а из груди вырывались тихие, какие-то сдавленные завывания. Локи не смотрел на нее — взгляд его был прикован к маленькой фигурке, исчезающей среди погребального огня. — НАННА! Последний крик Сигюн застыл где-то у края горизонта. Пораженные случившимся, остальные молчали. Хель казалась совершенно спокойной, но во взгляде ее метались красноватые отблески ярости. — Кажется, я их переоценила, — нарочито безразличным голосом проговорила она и сжала руки. — Ты был прав, Одинсон. А я ошиблась. Бальдр выравнивал сбившееся дыхание. Когда стало окончательно ясно, что Хермод не вернется, его будто подкосило. Он не думал, конечно, что Всеотец согласится вытащить сына такой ценой, но терять последнюю надежду было больно, а покоряться неизбежному — еще больнее. — И что же мне теперь с тобой делать? — Хель порывисто поднялась, принялась мерить шагами пространство перед троном. Бальдр молчал. Все равно от его мнения мало что могло измениться. — Может, отправить тебя на рудники? В назидание... Бог света вскинул голову. Унижаться перед Хель он точно не собирался. — Я готов к любой работе. Женщина посмотрела на него и вдруг лающе расхохоталась. — Ты? Не сомневаюсь. Ты скорее вывернешься наизнанку от железной пыли, чем будешь просить об облегчении своей участи. Думаешь, я этого не вижу? Бальдр закусил губу, не зная, что ответить, а Хель тем временем, успокоившись, опустилась обратно на трон. — Отправить тебя в шахты — плевое дело. Но ты загнешься там очень быстро, а пользы от тебя будет — ноль. Для такой работы нужны совсем другие руки. У меня есть для тебя другое предложение. — Какое? Приняв свой обычный деловитый вид, женщина потерла руки. — Мелкая бумажная работа. Думаю, в расчетах и письме ты много что понимаешь. Жить будешь здесь же, работать — этажом ниже, в канцелярии. Если мне нужно с кем-то встретиться или куда-то отъехать — со мной. Вот, собственно, и все... Бальдр подозрительно посмотрел на нее. Он уже успел достаточно узнать Хель, чтобы понять, что здесь скрывается какой-то подвох. — Моя работа будет состоять лишь в этом? — Представь себе, да, — Хель снова рассмеялась. — Просто эти надутые индюки из Льесальфахейма попадают со своих стульев, когда узнают, что сын Одина таскает за мной бумажки и готовит мне чаек. Бальдр вспыхнул мгновенно: — Я не буду твоим прислужником. — Мой родной, — взгляд женщины подернулся тонкой коркой льда, — ты в Хельхейме. Здесь все, от последнего нищего до величайшего из властителей — мои прислужники. Кем ты был до того, как покинул свое бренное тело, уже не имеет значения. Поэтому я бы на твоем месте бросила эту идиотскую гордость, которая тебе, скажу прямо, совершенно не идет, и согласилась. В груди у Бальдра все кипело, но разум подсказывал, что Хель права. Да и потом, что-то говорило ему, что выбора ему уже не оставили. — Хорошо. Я согласен. — Вот и замечательно, — подытожила Хель с довольной улыбкой и поднялась с трона. — А теперь пошли за мной. Я введу тебя в курс дела.