Проклятие розы

Коронация была безнадежно сорвана, и, хоть лазутчиков быстро поймали, ни о каком продолжении церемонии и речи идти не могло. Впрочем, не по этому поводу была расстроена Сигюн, вынужденная раньше времени отправиться домой. Все ее усилия, приложенные к тому, чтобы отправить родителей вперед себя и попытаться найти Локи, чтобы перекинуться с ним хоть словом, улетели в пустоту. Младший принц как сквозь землю провалился, затерявшись во взбудораженной толпе, как соломинка посреди волнующегося океана. Больше во дворце было ловить нечего, и Сигюн, наняв извозчика, отправилась домой. Примерно на полпути колеснице пришлось затормозить, пропуская кавалькаду королевской гвардии. Томимая ожиданием, девушка обвела улицу взглядом, и в глаза ей бросилась яркая вывеска антикварной лавки, висящая на фасаде неприметного дома на углу. В первую секунду девушка не увидела в вывеске ничего для себя интересного и вновь устремила свой взгляд вперед, но тут ее будто ткнули в бок чем-то острым, заставляя повернуться обратно. Наверное, это было предчувствие. - Постой-ка здесь, - сказала Сигюн извозчику, тронув того за плечо. - Жди, я скоро приду. Тот, нашпигованный серебром, молча исполнил приказание и примостил колесницу у тротуара. Сойдя на мостовую, Сигюн торопливо пошла ко входу в лавку. "В конце концов", - рассуждала она, - "ничто не исправляет настроения так хорошо, как новая безделушка. Может, я найду тут что-нибудь интересное". В лавке царил полумрак и витали мелкие клубы пыли, отчего Сигюн звонко чихнула, заглушив звон подвешенного над дверью колокольчика. - Сейчас, сейчас! - послышался густой мужской голос откуда-то из-за полок, и спустя секунду взору девушки предстал толстый, бородатый ас, по-видимому - хозяин магазинчика. Завидев богато одетую посетительницу, он приосанился. - Вас что-то интересует, ваше-ство? - Нет, ничего конкретного, - ответила Сигюн, внутренне улыбнувшись тому, что ее приняли за знатную даму. - Просто посмотреть. - Может, подсказать... - Нет-нет, - девушка ненавидела, когда кто-то крутился у нее под локтями, пока она занималась рассматриванием витрин. - Если что, я спрошу. Кивнув, хозяин почтительно отступил в тень стеллажей, а Сигюн неторопливо двинулась вдоль стен, рассматривая выставленные на полках вещи. Чего тут только не было - серебряные часы в виде башни, коралл в стекле, альбом для записей в тяжелом переплете, рамы для картин, даже украшения... но по всему этому богатству взгляд Сигюн скользил безразлично, ни за что не цепляясь. Девушка почти уже разозлилась на себя и свою интуицию, принудившую ее зайти в эту пропахшую старостью лавчонку, но тут ее взор выцепил что-то стеклянное и заманчиво блестящее, выглядывающее из-за отделанного помутневшей медью письменного прибора. Не медля ни секунды, Сигюн протянула руку и взяла с полки предмет, привлекший ее внимание. Обычный кулон на цепочке. Стеклянная сфера, внутри которой - радужно переливающиеся мелкие камушки и совсем маленький бутон желтой розы, выполненный из металла настолько искусно, что в первую секунду девушка подумала, что это живой цветок. - Выбрали? - хозяин тут же оказался рядом и, увидев, что сжимает в руке клиентка, поцокал языком. - У вас замечательный вкус, ваше-ство. С этим кулоном связана одна старая и печальная история... - История? - рассеянно переспросила Сигюн, крутя в руках безделушку. - Какая история? - Этот кулон, - хозяин лавки загадочно понизил голос, будто рассказывал какой-то страшный секрет, - подарил своей возлюбленной один молодой ас много-много лет назад в знак того, что любовь их нерушима. И правда же, любили они друг друга так, что не расстались бы, пожалуй, даже если б небо на землю упало. Едва завидев в руке парня подарок, девушка радостно вскрикнула и тут же, будто стыдясь этого, поднесла ко рту сжатые ладони. - Это мне? Спасибо... - Тебе, - с необычайно серьезным выражением проговорил молодой ас, - как мой сердечный дар. Девушка только рассмеялась. - Ты такой смешной иногда, Хеймдалль, я не могу! Мгновенно застегнув цепочку кулона на шее, она наградила возлюбленного двумя звонкими поцелуями в обе щеки. Все казалось ей прекрасным - и солнце, лучи которого стремились проникнуть в каждый уголок Асгарда, и жители, спешащие куда-то по своим делам, а особенно - тот, кто стоял сейчас перед ней, раскрасневшийся от поцелуев, родной и любимый. И даже постыдная тайна, скребущая душу, отступила, растаяла, как тает в теплом свете мелкая снежинка. - Молодой человек был хоть и из простых, но добрый и честный малый, работал он помощником инженера на строительстве. А девушка... Тут рассказчик тяжело вздохнул и махнул рукой, как обычно отмахиваются от чего-то безнадежно пропащего. - Что с девушкой? - спросила заинтересованная Сигюн, не выпуская из руки кулон. - Девушка-то, хоть и любила сильно этого парня, - ответил хозяин, - была из тех, кто, как их называют, по рукам ходят. Родители ее умерли давно, вот она и зарабатывала, как умела. Днем вся из себя приличная, а ночью - ух! Напялит на себя платье длиной вот как моя рука и давай перед мужиками телесами трясти... - А парниша и не знал, - вздохнула Сигюн. - Не знал, как есть не знал, - закивал хозяин. - Но почему она не могла бросить это ремесло? Разве нельзя... - Бросить-то можно было, - качнул головой собеседник девушки, - да только хозяин того танцевального заведения, где она работала, просил у нее деньги большие. Отступные, понимаете? Вот она и копила с заработков своих, чтоб уйти. Ночь - время надевать маски. Это время искусственого света и порочного блеска. Была б воля девушки, она навсегда покинула эту ночь, обратившись в птицу дневную, для которой время после сумерек - чужое. Но надо было терпеть. Ведь, по расчетам, осталась всего неделя. А потом останется только распахнуть дверь клетки и вылететь на свободу, навстречу свежему воздуху и весеннему солнцу. А пока что - не время грустить и мечтать. Времени нет. Те, кто собрался перед сценой, скандируют уже ее имя, и их голоса сливаются в единый зов: - Ангербода! Ангербода! Пусть все в душе переворачивается, пусть тоскливо стонет сердце по тому, с кем рассталась каких-то несколько часов назад. Надеть на лицо улыбку, точно так же, как получасом назад надевала платье. И, подхватив первую же ноту грянувшей с потолка музыки, вылететь на сцену, ослепить, оглушить, заставить потерять голову. Одарить взглядом всех и никого. "Они хотят видеть меня моей. Жалкие дураки, совсем скоро я уйду к тому, кому действительно принадлежу". - Не сложилось у нее, - хозяин магазина вновь с тоскою вздохнул. - Не к кому уходить стало-то. - Неужели он умер? - Сигюн не знала, почему так искренне ужасается истории тех, кого никогда не знала лично. Наверное, хозяин был хорошим рассказчиком. - Хуже, - выдохнул он. - На строительстве, где он работал, что-то подорвалось. Его задело больше всех, и он... - Уснул? Ангербода недоверчиво посмотрела на пожимающего плечами лекаря. С одной стороны, на душе у нее разом полегчало от осознания того, что все могло кончиться куда хуже, а с другой - то место, где раньше был страх, затапливало жидким свинцом предчувствие, что все самое жуткое еще впереди. - Точно так, уснул, - кивнул врач, вытирая руки. Девушка покосилась на дверь палаты, за которой лежал сейчас лишившийся чувств Хеймдалль. - А когда он проснется? Сочувствующий взгляд доктора объяснил все куда красноречивее последовавших слов. - Я не знаю. Никто не может этого сказать. "Возьми себя в руки", - приказала себе Ангербода, когда на расплавленный свинец в груди плеснули ледяной водой отчаяния. - "Возьми себя в руки. Не реви. Он проснется. Обязательно проснется. Завтра все будет, как прежде". Хозяин лавки сокрушенно покачал головой. - Но он не просыпался. Ни на следующий день, ни еще днем позже. Не проснулся он и на следующую неделю. И через месяц. Сигюн никогда не считала себя особо чувствительной, но в тот момент она ощутила боль и безысходность неизвестной девушки так же остро, как если бы они были ее собственными. - Девушка не оставляла надежды, хоть и не лучшие времена для нее настали, прямо скажу я вам, ваше-ство. Она продала почти все свои побрякушки, прибавила свои отложенные деньги и потратила это все на лучших врачей. Но что они могли сказать? То же самое. Она отчаялась совсем, хотела даже с собой покончить, но думала иногда: я вот умру, а он проснется, что же он почувствует, когда узнает? Наверное, так бы еще долго продолжалось, если б девушку ту не захотели познакомить с одним интересным юношей... Сигюн не могла отделаться от мысли, что слышала уже где-то эту историю. Только немного с другой стороны. Когда управляющий сообщил, что Ангербоду хотят видеть господа за дальним столиком, девушка не особенно удивилась. В определенных кругах она снискала себе некоего рода популярность, и состоятельных желающих заказать приватные танцевальные номера (с последующим продолжением, конечно) было хоть отбавляй. Поэтому без всякого страха или стеснения Ангербода прошла к указанному столику и опустилась на единственный свободный стул. Обвела взглядом собравшихся мужчин - их было трое, и ни одного из них она не видела в заведении раньше. Для полноты образа закурила. - Итак, господа, - прибавив в голос деловых интонаций, проговорила девушка, - ваши условия? - Что вы имеете в виду? - спросил один из асов, усатый, по виду старший среди этой компании. Ангербода усмехнулась. "Для того, чтобы играть в непонятки, они староваты". - Ну, я не думаю, что вы позвали меня за стол, чтобы выпить со мной чайку. Вы хотите воспользоваться моими услугами приватно, верно? Вот я и спрашиваю, в чем вопрос. Асы немного помолчали. Один из них, самый маленький ростом, что-то шепнул на ухо соседу. Тот чуть кивнул и так же шепотом обратился к усатому. Ангербода нахмурилась - подобная конспирация была для нее в новинку. - Вы правы, - заговорил наконец обладатель усов. - Как вы сказали, мы хотим воспользоваться вашими услугами приватно. Но имейте в виду, в нашем случае уровень приватности должен быть максимальный. Другими словами, полнейшая конфедициальность. Вы понимаете, о чем я говорю? - Понимаю, - ничуть не покривила душой Ангербода. Мудреное слово на "К" она успела уже выучить за годы работы - это значило, что клиент высокая шишка и не хочет, чтобы ползали слухи, что он путается со шлюхами. Ну, не хочет и не хочет. Его право. Зато за это самое "К" платят больше раза в полтора. - Мы можем рассчитывать на ваше молчание? - Не имею привычки болтать. - Отлично, - усатый ас потер руки. - Тогда к делу. - Валяйте, чего юлить, - Ангербода еще раз смерила своих собеседников взглядом, прикидывая, что может потребовать от нее эта троица. По всем раскладам выходило, что ничего особенного. Если только не скрытые извращенцы... - Вы, вероятно, подумали, что вам придется иметь дело с нами, - заговорил тем временем усатый. - Но это не так. Мы оплачиваем вашу деятельность и организуем встречу с клиентом. "Ого", - подумала Ангербода. - "Пахнет жареным". Но пока что она предпочла смолчать. - Главное условие, которое вы должны соблюсти - клиент не должен даже заподозрить об истинном роде ваших занятий. Вы будете представлены ему, как племянница одного из нас. Вам ясно? - Яснее некуда, - хмыкнула Ангербода. - Хотите помочь кому-то из ваших попробовать бабу? - Что-то вроде того, - сказал тот, что был меньше всех ростом. Ничего подобного в карьере девушки пока что не происходило, но это был отнюдь не повод, чтобы отказываться. Тем более, за такое "К" можно было ожидать достойной оплаты. - Да без всяких проблем я выполню ваше условие, - сказала Ангербода как можно убедительнее. - А деньги? Усатый бросил взгляд на аса, который сидел между ним и маленьким, и тот тут же бросил на стол звякнувший кожаный мешочек. Поспешно Ангербода открыла его и обомлела. Таких денег за один раз ей не платили ни разу в жизни. - Это только аванс, - пообещал усатый, столкнувшись с ошеломленной девушкой взглядом. - Столько же вы будете получать каждую неделю, проведенную с клиентом. Ваши выступления на этот период придется прекратить. - Да с превеликой радостью, - Ангербода пыталась ущипнуть себя исподтишка, дабы убедиться, что это не сон. - И долго это будет продолжаться? Ответ был странным, но ослепленная свалившейся суммой девушка даже не заподозрила притаившейся совсем рядом опасности. - До достижения желаемого результата. Сигюн слушала, затаив дыхание. - И что было потом? - нетерпеливо спросила она, едва рассказчик сделал на секунду паузу, чтобы глотнуть воды. - Она познакомилась со своим клиентом. Это был совсем юноша, даже не вошедший толком в возраст, но прекрасный, как ночная заря. Она исполнила свою работу, как от нее требовали, и не заметила даже, как юноша этот становится для нее кратковременным, но верным лекарством от одиночества. Я не утомил вас, ваше-ство? Конец истории совсем близко. - Что с ними случилось? - поспешно спросила девушка. - Наша танцовщица встречалась с этим юношей около двух месяцев, пока не узнала, что ее уснувший возлюбленный наконец-то пришел в себя. Сердце Сигюн совершило кульбит. - И? - Забыв обо всем в один миг, она побежала к нему, но в больнице ее ждал лишь камень... Все еще не веря в то, что только что сказал Хеймдалль, Ангербода отступила. Заглянула в знакомые золотистые глаза и не увидела там ничего, кроме отстраненного равнодушия, к которому примешивалось совсем чуть-чуть горькой неприязни. - Нет-нет, ты сошел с ума, - голос девушки сорвался. - Как же... - Женщина, я не помню тебя, - убийственно ровным голосом проговорил Хеймдалль. Ангербода ощутила себя так, будто у нее отняли воздух. Нечем дышать, незачем жить, не на что надеяться. Был только один, последний шанс. Дрожащими руками девушка вытащила из-под ворота блузки кулон с желтой розой, который носила, не снимая, с того самого рокового дня. - Ты же дарил мне его. Я все это время хранила его у сердца, - голос предательски дрожал, а в горле стояли слезы, но Ангербода ничуть этого не стыдилась. - Ты же сам говорил, это твой сердечный дар! Почему ты не можешь этого вспомнить? Ответ был резок и жесток, как приговор судьи. - Потому что этого никогда не было. Всю свою жизнь я помню прекрасно. Но тебя в ней нет. Ангербода не могла больше этого выносить. Давясь слезами, она сорвала с шеи бесполезный уже кулон, что было сил швырнула его в стоявшего изваянием Хеймдалля и бросилась вон из палаты. - Так это он принес сюда его? - Сигюн внимательно глянула на безделушку у себя в руках - теперь она казалась девушке почти живой. - Именно, - кивнул хозяин. - Он же и рассказал мне эту историю. - Но... но тогда получается... получается, что он соврал, что не помнит ее! - воскликнула девушка почти исступленно. - Почему? - Я сам не знаю, как это объяснить, - развел руками ее собеседник. - Он сказал мне так: "Стоило ей перешагнуть порог, как я увидел на месте той, которую любил, распущенную шлюху, беременную от другого". Не знаю уж, как он понял все это - наверное, были охотники ему нашептать... - Но так же нельзя, - почти беспомощно прошептала Сигюн. - Что было с ней потом? - Она действительно узнала через неделю, что беременна от того юноши. С тех пор деньги за встречи с ним ей давать перестали, и она никогда больше не видела его. Умерла она вскоре после родов. Наверное, от горя - так говорят. Сигюн проглотила вставший в горле ком и без дальнейших слов вытащила из кошелька монету. - Я беру этот кулон. Завидев в руке девушки золото, хозяин замахал руками. - Да вы что, ваше-ство! Он и трети этих денег не стоит! - Берите все, - почти силой Сигюн сунула ему в руку монету и, осыпаемая бесконечными благодарностями, пошла к выходу из лавки. Лишь у самого порога она обернулась, чтобы задать последний вопрос. - А где сейчас ее бывший возлюбленный и тот юноша? - А йотун их знает, где, - беспечный и довольный получением денег, ответил хозяин магазинчика. - Где их носит ветер - там и есть... Чувствуя острое желание поделиться услышанной историей с Локи, хоть он и никогда не любил подобные слезливые рассказы, Сигюн покинула лавку. "Завтра же еду во дворец", - подумала она, сжимая в кулаке желтую розу и цепочку - ей казалось, что это вовсе не обычный кулон, а путеводная нить, которая приведет к неизбывному счастью. - Дай аналитикам пинка, - раздраженно проговорила Хель, заходя в комнату. - Я хочу понять, что за чертовщина происходит. В последнем Бальдр всецело ее поддерживал. Коронация сорвана, Тор изгнан - слова эти, так просто слетающие с языка, не могли уложиться в разуме, ибо значение их казалось редкостным бредом сумасшедшего. - О чем ты думаешь? - напряженно спросила Хель, не сводя с бога весны глаз. Бальдр вздохнул и признался. - Я волнуюсь. Что теперь будет с Асгардом, с братом, с отцом... - С Асгардом - ничего, - фыркнула королева Хельхейма. - Один коронует Локи. Бальдр вздрогнул. Сколько бы ни прошло времени с тех пор, как они с братом виделись в последний раз, лицо его младший Одинсон помнил так же четко, как если бы эта встреча случилась вчера. Забвение, тронув уже своей пеленой воспоминания о прежней жизни, не могло вытравить из сознания образ бога обмана. И сердце так же чутко, как и прежде, отзывалось на любые связанные с Локи мысли. - Он будет королем? - медленно спросил Бальдр. - Ирония судьбы, - заметила в ответ Хель. - Один законный сын Одина в изгнании, другой здесь. А трон займет йотун. "Бред, бред, бред", - носилось в голове Бальдра. Он свыкся уже с мыслью о том, что Локи никогда не был ему родным братом, но к тому, что сын Лафея будет править Асгардом, привыкнуть не мог. - Цена вибраниума упадет, - озабоченно бормотала Хель, в задумчивости постукивая по столешнице кончиками пальцев. Бальдр некстати вспомнил поцелуи, которые он раз за разом срывал с холодных тонких губ. - Льесальфахейму придется потесниться, - злорадно произнесла Хель, потирая руки. - Надеюсь, Локи окажется более сговорчивым, чем Один. - Я должен его увидеть. Лицо женщины вытянулось. - Что? - Я должен увидеть Локи, - проговорил Бальдр хрипло. - Хотя бы час, хотя бы два. Я должен его увидеть. Хель примолкла и, помрачнев, стала мерить шагами комнату. Бровь ее была сосредоточенно нахмурена, как всегда, когда королева мертвых пыталась подсчитать соотношение расхода и прибыли. - Я никогда ни о чем подобном не просил тебя, - тихо напомнил Бальдр. - Я... я вообще не люблю просить, но... - Выпустить тебя, - перебив его, Хель усмехнулась, - на пару часиков из моего царства. А ты вернешься, Одинсон? Ты вернешься? Последний вопрос звучал как-то иначе, без тени насмешки или издевки. Напротив, интонации, что скользнули в нем, были почти молящими. - Я клянусь, - непросто было давать подобное обещание, но иного выхода Бальдр не видел, - клянусь вернуться. Хель скривила губы в невеселой усмешке. - Сейчас тебе легко обещать, Одинсон. А когда ты ступишь на землю Асгарда? Вдохнешь его воздух? Что ты подумаешь тогда? - Я не отступлюсь от своих слов, - произнес Бальдр с уверенностью, хотя внутри него дрожала, подтачивала червячком мысль: а если вдруг и правда... Хель внимательно, изучающе посмотрела ему в лицо, и он ощутил, что вздрагивает против воли под ее взглядом. Бог света не знал, о чем думает королева Хельхейма, но чувствовал инитуитивно: то решение, которое она примет сейчас, будет окончательным и последним. Женщина судорожным, явно бездумным движением сцепила руки. - Ладно, Одинсон. Муспелль с тобой. Иди к своему братишке. Бальдр и сам не представлял, что делает - при одной лишь мысли, что скоро он увидит родной дом и, главное, Локи, все остальные поспешили куда-то испариться. Так что ничего, кроме голых эмоций, не толкало его на то, чтобы порывистым шагом преодолеть разделявшее их с Хель расстояние и, сжав здоровую руку женщины в своих, прижаться губами к тонкому, почти прозрачному запястью. - О... - Хель, должно быть, смутило подобное проявление чувств. - Одинсон, это лишнее. - Нет, - Бальдр улыбался, совершенно счастливый. - Не лишнее. Глядя на него, Хель рассмеялась. - Черт, да стоило разрешить тебе, только чтобы увидеть твою сияющую рожу. Ладно, светозарный, у тебя будет полтора часа. Не больше. Сейчас распоряжусь подогнать тебе транспорт. Бальдр не знал, как словами выразить свою признательность и поэтому, ограничившись коротким изъявлением благодарности, поспешил прочь. Голос Хель остановил его уже в коридоре. - Эй, Одинсон. Замерев, бог света обернулся. Женщина стояла, прислонившись к дверному косяку, и смотрела на Бальдра со странной печалью во взгляде. - Возвращайся. Ты мне нужен, слышишь? Ты мне нужен. Локи спал тихо, подтянув тонкие колени к груди, и, казалось, даже во сне напряженно что-то обдумывал. Часто и прерывисто дыша, все еще не в силах поверить, что это не мираж, Бальдр опустился на колени рядом с кроватью. Наверное, он мог бы простоять так, глядя в лицо брата, все отведенные ему полтора часа, но тонкий голос разума, пробившийся сквозь заволокшую сознание пелену, подсказал, что сон бога обмана все-таки придется нарушить. Подрагивающими пальцами Бальдр коснулся обнаженного плеча Локи и, унимая срывающийся голос, тихо позвал: - Эй... эй, просыпайся... Это не возымело никакого действия. Локи сонно забормотал что-то и чуть приоткрыл глаза только после небольшой встряски. - Что за... - увидев перед собой давно погибшего младшего брата, он даже не удивился и перевернулся на другой бок, пробормотав недовольно, - Мелочь, твоя комната этажом выше... Бальдр решил подождать немного - пока дойдет. Ожидание длилось секунды две, не больше. Правда, на подобную реакцию бог весны никак не рассчитывал - подскочив над кроватью, Локи во весь голос завопил: - ТЫ! - Ты что?! - испуганно воскликнул Бальдр, зажимая брату рот ладонью. - Ты что, спятил? А Локи действительно как с ума сошел - извивался всем телом, вырывался, пытался даже укусить, а главное - смотрел на бога света с таким ужасом, будто видел на его месте свою смерть. - Да тихо ты, тихо, - бормотал Бальдр, упустив момент, когда попытка удержать брата на месте переросла в нежные объятия. - Да что с тобой, тихо, успокойся, это я... И слова подействовали. Локи затих, обмяк на руках младшего брата и несмело, будто ему что-то мешало, обнял в ответ. - Я скучал по тебе, - тихо признался Бальдр, ощущая, как от прикосновения чужих рук по телу разливается томительное тепло. Ответом ему было нечленораздельное мычание, которое бог света безошибочно принял за "я тоже". Форсети той ночью категорически не спалось. Да и какая вообще могла идти речь о сне, когда за один день во дворец вломились йотуны, а потом Асгард лишился наследника трона? Вдобавок ко всему подростка не оставаляли тревожные мысли о портале, который он обнаружил парой дней раньше во дворцовом саду. Сначала Локи объявляется из портала, от которого буквально прет йотунхеймским холодом, а потом во дворец каким-то образом проникает парочка ледяных уродцев и пытается похитить ценный артефакт. Замечательное совпадение. Просто судьба, иначе не скажешь. Не раз Форсети посещала мысль рассказать о своих догадках Одину, но раз за разом мальчик отвергал ее. Уж очень живо представлялось ему, как Всеотец не верит ни единому его слову, зато ночью в его покои пробирается тихая, неслышная тень с кинжалом в руках... "Бр-р-р", - подумал Форсети, ежась, - "Ну уж нет, что мое слово против слова Локи? Он же взрослый, мать его перемать..." В таких раздраженных мыслях он поднялся с постели и принялся с задумчивым видом расхаживать по комнате. Некстати на ум пришли еще и слова норн о кукушкином птенце и прочей дребедени. У Форсети было чувство, что он собирает паззл, но ему не хватает какого-то важного элемента, чтобы разрозненные кусочки сложились в понятную картину. И тут подростку в голову пришла гениальнейшая в своей простоте идея. "Не хватает кусочка? Шикарно", - подумал он, кидаясь к стенному шкафу и выволакивая оттуда вещи. - "Тогда будем следить за милейшим дядюшкой, авось он подкинет еще пару подсказок". Страха больше не было - он был побежден сильнейшим желанием докопаться до правды. Когда они, наконец, разомкнули объятия и, тяжело дыша, сели на кровати, Локи с любопытством поинтересовался: - Что, в Хельхейме скучновато? Решил сбежать? - Я не сбегал, - ответил ему Бальдр, почти кожей ощущая, как безвозвратно утекает оставленное ему время. - Хель меня отпустила. На полтора часа. - Полтора часа? - хмыкнул Локи. - Как щедро с ее стороны. - Я беспокоился о тебе, - выдавил из себя Бальдр, отводя взгляд. - Я слышал, что у вас тут произошло... Локи поморщился, будто ему под нос сунули живого червяка. - А, это. Ну, что я могу сказать... наш братец сам напросился. Нельзя быть таким идиотом и наследником трона одновременно. - Тебе его не жаль? - тихо спросил Бальдр. Локи смерил его обжигающим взглядом. - А что я мог сделать? Отец был в ярости... я думал, он и меня пришибет заодно, если я влезу. - Неужели Тор будет в изгнании до самого конца миров? - Вот уж не знаю, что у отца на уме, - пожал плечами бог обмана. - Думаю, через пару лет его могут и вернуть. Если он наберется ума, конечно. По мнению Бальдра, Локи вел себя чересчур спокойно, но бог весны слишком хорошо знал, что под ледяной маской презрительного равнодушия может скрываться истинная буря чувств. Впрочем, брат был явно не настроен продолжать разговор - судя по лихорадочно бегающему взгляду, его волновало нечто совсем иное, к изгнанию громовержца отношения не имеющее. - О чем ты думаешь? - решился спросить Бальдр. Локи помолчал немного, глядя на него. Потом покосился на свою руку, будто старался разглядеть на ней какой-то замысловатый узор. Вздохнул и ответил: - Ни о чем. - Но... - Расскажи лучше о себе, Бальдурень, - Локи скрыл растерянное выражение лица под привычной полуухмылкой и посмотрел на младшего брата пытливо. - Как Хейльхейм? До меня доходили слухи, что ты у Хель в секретарях. - Да, это так, - смутившись, Бальдр склонил голову, и тут же прохладные пальцы коснулись его подбородка, заставляя поднять взгляд. Бог света от души понадеялся, что темнота скроет его вспыхнувшие огнем щеки. - Тут нечего стыдиться, мелочь, - чуть насмешливо проговорил Локи, придвигаясь чуть ближе. - В Хельхейме все равны, но некоторые равнее прочих. Если она отличает тебя настолько, что доверила тебе все свои дела, значит, видит в тебе что-то особенное. В конце концов, твоя участь завиднее многих. - Да я уже почти смирился... - В твоем положении это самое верное, как ни паршиво это признать. Бальдр покосился на часы рядом с кроватью. Еще час - так много и так мало... - Помнишь, - пробормотал он, с трудом шевеля отказывающимся повиноваться языком, - я тогда, перед тем, как Хёд в меня выстрелил, сказал тебе, что все мои слова можно в расчет не принимать. Бог обмана ощутимо напрягся. - Что-то такое припоминаю. - Так вот, - сообщил Бальдр, обнимая Локи за талию и притягивая к себе, - я соврал.